Игра и смерть Галантного Века

Игра и смерть Галантного Века

Галина Иванкина

10 апреля 2014 0

Культура Общество

Французская гравюра эпохи рококо в Пушкинском музее

"Гвардейцы, что ж вы не идёте? -

И в этот день, слегка бледна,

В последний раз - на эшафоте -

С виконтом встретилась она".

Николай Агнивцев

В Музее Изобразительных искусств имени А.С. Пушкина проходит увлекательная выставка - "Галантные игры". Устроители погружают нас в мир изысканного, роскошного, неспешно-расслабленного бытия, запечатлённого на гравюрах XVIII столетия. Мир-виньетка, жизнь-маскарад, смысл-игра. Галантный век. Что мы о нём знаем? Пышные парики, дворцовые залы, жеманные па менуэта, безделушки из Севрского фарфора и хрупкие маркизы, сами похожие на фарфоровых кукол. Ещё мы помним, чем всё это завершилось - гильотиной, гибелью очаровательного мирка, в котором всё было так мило, игрушечно, пикантно.

Как это обычно бывает, название эпохе придумалось уже после того, как почили в бозе последние её представители. Считается, что само понятие "галантные времена" впервые использовали братья Эдмон и Жюль де Гонкур применительно к временам Марии-Антуанетты, хотя, в середине XIX века эта идея - идея ностальгии о светлом прошлом - буквально носилась в воздухе. На дворе стоял "век девятнадцатый, железный, / Воистину жестокий век!". Миром правил бездушный капитал, ритм жизни всё более ускорялся, и толстолапые банкиры диктовали вкусы. Где искать отдохновение? О, разумеется, в минувшем - в Версале и Тюильри, "которые мы потеряли". Тогда всё было по-другому - утончённое сибаритство, увлекательная любовная игра, маскарады в Парижской ратуше, беседки, увитые розами. И главное - тайны, интриги, лёгкость. "Сейчас такого нет, да и быть не может! Грубые нравы - грубые лица!" - говорили сами себе обыватели "века железного" и погружались в книжный мир грёз, оплакивая судьбу злосчастной Антуанетты. Если вдуматься, и мы тоже видим Галантный Век глазами братьев де Гонкур, через призму фривольных рисунков Константина Сомова и печальных, осенне-минорных картин Александра Бенуа. Для нас вся история XVIII столетия - нескончаемый роман "плаща и шпаги". Впрочем, в этом есть известная доля истины. Вместе с тем, фарфоровая, кружевная Галантная Эпоха таила в себе кошмары будущей Французской революции, подобно тому, как манерный Серебряный Век породил, в конечном итоге, февральско-октябрьский ураган-1917.

Культ удивительного легкомыслия и нарочитой театральности. Верёвочные лестницы, потайные комнаты, переодевания прекрасных дам в мужское платье, каверзы первого министра против очередной фаворитки, перевороты и - война. Впрочем, война - тоже в кружевах и лентах, ибо офицерская форма не исключала париков, жабо и плюмажей. Вся история XVIII столетия - это затейливое, как виньетка рококо, сплетение любовных историй и маскарадной суеты - с высокой политикой. В России это время недвусмысленно зовётся "эпохой дворцовых переворотов". Любимые слова куртуазного столетия - каприз и случай. Если человек вдруг делал головокружительную карьеру, о нём шептались: "Попал в случай". Впрочем, чаще всего так говорили о фаворитах императриц или же о родственниках королевских любовниц.

Случай решает всё! Смелые красавицы переодевались в офицерские мундиры и под покровом ночи летели навстречу своей судьбе. История, похожая на причудливый роман экзальтированного писателя. Карнавальная страсть Галантного Века к переодеваниям дерзкой либертинки в мужской камзол нашла в России своё - весьма серьёзное, даже фатальное, выражение. Не просто игра смыслов, не одна только забавная интрига, но - поступок на грани смертельной опасности. Это игра с огнём и с огнём настоящим, а не с праздничным фейерверком.

Итак, мы отправляемся смотреть гравюры XVIII столетия! Вся экспозиция поделена на условные "зоны", как будто перед нами раскрываются главы из старинного романа. Начнём с раздела "Общество в парке". В эпоху рококо были популярны галантные сценки и пасторали, которые разыгрывались и профессиональными актёрами, и прекрасными принцессами в придворных театриках. Всё это находило отражение в творчестве художников. Эстетизированный мир на фоне такой же чарующей природы, где облака похожи на взбитые сливки, а персонажи - изнеженны и гладки, как фарфоровые статуэтки. Незамысловатый сюжет игры, флирта, общения - всё слишком красиво и чересчур изысканно. Герои застыли в театральных позах - мир рококо не выносил естественность и бежал от грубой реальности, даже, если изображалась деревенская жизнь. Напомню, что пастораль отличается от галантной сценки своими участниками - перед нами уже не придворные дамы и кавалеры, но пастухи и пастушки, обитающие в счастливой стране Аркадии. Впрочем, они такие же пухлые, нежные и лощёные, как фрейлины и пажи. На подлинных пейзан они вовсе не похожи!

Второй раздел выставки посвящен театру . Это было не просто любимейшее развлечение и "важнейшее из искусств", но и продолжение жизни - в ложах флиртовали и передавали друг другу любовные послания (впрочем, и шпионские донесения - тоже). Рукоплеща очередной оперной диве, в партере шептались, что всесильный вельможа NN уж пригласил её в свою карету после выступления. В салонах обсуждались бурные романы танцовщицы Мари Гимар с герцогом де Субизом и - одновременно - с живописцем Оноре Фрагонаром. В качестве пикантной сплетни пересказывались перипетии похищения актрисы Барбарины Кампанини людьми прусского короля Фридриха - этот воин-философ возжелал непременно видеть красавицу Барбарину в своём театре, а она - о, ужас! - капризно отказала. Пришлось прибегнуть к грубой тевтонской силе. Любительским театром увлекались при всех дворах Европы - общеизвестно, что Мария-Антуанетта и молодые люди из её ближнего круга играли в комедиях Бомарше. Впрочем, сама жизнь Галантного Века нам кажется столь же театральной и мишурной, как затейливая пьеса. Идём дальше!

Мода Галантного Века - это полная и безоговорочная победа изысканной красоты над "грубой и скучной" функциональностью. Костюм - лучшее эстетическое выражение эпохи, так сказать, манифест времени. Поэтому неслучайно один из разделов выставки назван "Модные прихоти" . Прихоть - любимый и единственный смысл галантного столетия. Не твёрдое желание, не простецкая потребность, но - изощрённая прихоть, манерный каприз. Никогда - ни до, ни тем более - после, мужской костюм не был столь рафинированно-женственным, как в середине XVIII столетия; никогда эти два антипода - женская и мужская мода не были так близки друг к другу. И мужчины, и женщины были одинаково напудрены, расфранчены, обшиты кружевами и усыпаны драгоценностями. Как не существовало мужских и женских ароматов духов, так не было и различий в манере наносить макияж и мушки. Эталон красоты - изнеженный сибарит, главная забота которого - развлекаться всеми доступными средствами, дабы спастись от главного врага всей своей жизни - от неизбывной скуки. А мода, переодевания, выбор ткани для бального наряда - это лучший способ забыться, заглушить тоску и - страх. Страх перед неминуемой гибелью века.

Впрочем, ничто - даже знание судьбы всех этих людей - не мешает нам любоваться воздушной прелестью портретов и образов. Женский силуэт Галантного Века строился на контрасте сложной причёски, стройной талии, сформированной корсетом и широкой юбки на фижмах. Наряд был роскошен и причудлив - волосы завивались, пудрились и украшались цветами, жемчугом, лентами; на шею повязывалась лента (или рюш) под названием "тур-де-горж", на корсаже закреплялся букетик из искусственных цветов. В руке - непременный веер. И это, не говоря уже о многочисленных драгоценностях. Кавалеры - не отставали. Пудра, ткани самых нежных расцветок, обтягивающие штаны-кюлоты, белоснежные чулки. И - табакерки, которыми мужчины XVIII столетия неизменно хвастались. Что ж, у каждого века - свой "модный гаджет". Особую роль в жизни тогдашнего общества играли портные, модистки, белошвейки и - торговцы галантерейными товарами. Это были не просто создатели и продавцы одежды - они знали все новейшие городские и дворцовые сплетни, первыми узнавали о политических перестановках, а иной раз - становились поверенными в делах высокопоставленных лиц. Недаром модистку Розу Бертен именовали "министром моды" - только она имела постоянный доступ к Марии-Антуанетте, а её неоспоримое влияние на королеву-модницу приводило в бешенство вельмож и фрейлин.   

Следующий раздел выставки иллюстрирует общение людей в светских салонах , которые играли наиважнейшую роль в социальной жизни. Это были не просто клубы по интересам - там решались судьбы европейской политики, зрели заговоры, чествовались модные писатели, а виднейшие учёные, труды которых до сих пор изучают студенты, стремились попасть в салоны маркизы Дюдефан, графини де Буффлёр и госпожи д`Эпине. Недоброжелатели говорили о Вольтере, что, не будь салонов, он бы никогда не прославился, ибо "здесь смешался глас рассудка с блеском лёгкой болтовни", а Вольтер, как никто, умел поддержать болтовню салонных жеманниц. Парижские салоны традиционно противостояли салонам версальским - считалось, что в столице гораздо больше интересных лиц и неординарных мыслей, нежели при дворе...

"Дамский Будуар" - это ещё один раздел выставки. Перед нами утренний туалет очаровательной женщины. Позднее пробуждение, освежающая ванна (как на картине Ж.-Б. Патера "Le bain") и - долгое, нескончаемое утро, хотя о каком утре может идти речь? После бала-маскарада, в преддверии очередного ночного развлечения следует хорошенько выспаться! Дама в неглиже принимает посетителей - подобные вольности не считались предосудительными, а среди гостей будуара могли оказаться не только возлюбленные прекрасной маркизы, но и её приятели мужского пола. Во время "утреннего" визита обычно подавался кофе или же - чай, ставший популярным напитком на волне увлечения китайским фарфором и стилем "chinoiserie" (букв. "китайщина").

Итак, дамский будуар - ещё один "центр притяжения". XVIII столетие принято именовать "веком женщин". Эпоха, предпочитавшая каприз, игру, манерность и сама обладала непостоянным женским характером. Общеизвестны и по сию пору памятны имена легендарных королевских фавориток, вроде Помпадур, Дюбарри, Шатору, Вентимиль, Мальи Имя им - легион. Миром правили взбалмошные любовницы всесильных королей и курфюрстов. Мимолётный каприз прекрасной дамы тут же становился законом не только для её поклонника-монарха, но и для всего общества. От мановения руки маркизы де Помпадур не раз зависели судьбы континента. Так, оскорблённая насмешливыми эпиграммами Фридриха Великого, фаворитка приложила все усилия, дабы Европа объединилась против заносчивой Пруссии.

Помпадур. Это имя знают даже те, кто не интересуются XVIII столетием, воспринимая его, как некий бесполезный эпизод в жизни европейской цивилизации. Более того - прекрасная маркиза гораздо более известна, чем, собственно, её коронованный покровитель. Иной раз говорят нечто следующее: "Какой-то из Людовиков. Какая разница?". Действительно, Жанна-Антуанетта д`Этиоль, маркиза де Помпадур интересует историков, романистов и простых обывателей куда как больше, чем сам Людовик XV. Потому что именно она покровительствовала художникам, на равных общалась с Вольтером, вела важнейшие переговоры, да что там - правила Францией на протяжении восемнадцати лет! Век женщин, воистину.

Собственно, бесславный финал галантной эпохи оказался обусловлен именно её непостоянным дамским характером - мягкотелую, капризную маркизу и её напудренного любовника-виконта уничтожила злая, брутальная сила. Замечу, что понятие "санкюлот" имеет особый смысл - это sans culotte, то есть "без кюлот". Без тех узких атласных, шёлковых, бархатных штанишек до колен, которые носили "феминизированные" дворяне. Мужланы, насаживавшие герцогские головы на пики, ходили в длинных холщовых - мужских (sic!) - штанах. И ещё - интересный момент. Галантное сибаритство, утончённые развлечения, рафинированный флирт - все эти игры с реальностью мы видими теперь, в глянцевой прессе, да и в жизни - тоже. Разве что веера и табакерки сменились стильными гаджетами, а салонная болтовня - щебетанием в Твиттере. Женоподобные хипстеры и активные бизнес-леди. Стирание гендерных граней... Не случится ли так, что и нашу гламур-цивилизацию сомнёт какая-нибудь неумолимая и жёсткая сила? Задумаемся! А пока - на выставку.

На фото: гравюра Жана-Мишеля Моро (младшего)