План по нано / Политика и экономика / В России

План по нано / Политика и экономика / В России

План по нано

Политика и экономика В России

«Пятилетнее планирование — абсолютно правильная вещь», — уверен Анатолий Чубайс

 

Тридцать первого октября в Москве открывается международный форум «Открытые инновации», посвященный, как нетрудно догадаться, обсуждению вопросов инновационного развития, в том числе и в сфере наноиндустрии. А в середине сентября исполнилось пять лет с момента создания Российской корпорации нанотехнологий, известной сегодня под названием ОАО «РОСНАНО». О том, что сделать удалось и что не получилось, рассказывает председатель правления Анатолий Чубайс.

— С чем у вас, Анатолий Борисович, ассоциируется слово «пятилетка»? Вспоминаете, как большинство сограждан, колбасу по два двадцать?

— В эпоху застоя колбаса хоть и была дефицитом, но не исчезла полностью. Более того, по ее качеству мы, группа молодых экономистов, определяли стадию развития социализма в стране. Придумали глубоко научный критерий, вычисляя состояние советской экономики по оставшемуся проценту мяса в колбасе. Чем ниже становился показатель, тем хуже шли дела в развитом социализме.

— Вплоть до полного заменителя в виде туалетной бумаги?

— Совершенно верно. В конце 80-х умудрялись производить колбасу, не используя мясо… Если же всерьез формулировать мое отношение к пятилеткам, надо говорить о двух слоях ассоциаций. Первый — эмоционально-исторический. В свое время я много занимался анализом того, как убивали НЭП. В 20-е годы всякое происходило. Хорошо помню фразу отца советской индустриализации Струмилина: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». Собственно, это и была дискуссия о первой пятилетке, в которой экономисты разделились на две группы. Как водится в нашем отечестве, проигравших замочили. Сначала закрыли Институт конъюнктуры, потом арестовали его бывшего директора Николая Кондратьева, хотя именно он предложил пятилетний план развития сельского хозяйства — единственный, который выполнили полностью. Николая Дмитриевича расстреляли в 38-м, его коллегу по так называемой Трудовой крестьянской партии Александра Чаянова поставили к стенке годом ранее. Их работы до сих пор считаются классическими в мировом масштабе, несмотря на то, что советскую экономическую науку истребили в 30-е почти до основания. Альтернативой выбранному тогда курсу была концепция «ситцевой индустриализации», логика которой заключалась в том, чтобы опереться на крестьянство и на создаваемый им спрос, а этот спрос сам двинет вперед в первую очередь легкую промышленность, ткацкое производство, а затем уже машиностроение, ну и так далее. Планы остались нереализованными, защищавший их Бухарин вскоре тоже был объявлен врагом народа. Сегодня Китай, Вьетнам и даже Лаос реализовали идею «ситцевой индустриализации» в чистом виде. Кстати, именно в 30-е годы советские лидеры уничтожили шанс на «китайский путь» развития нашей экономики. Недавно все смеялись над дешевым ширпотребом из Поднебесной, а теперь КНР выходит в лидеры в космосе, стала второй экономикой в мире, через восемь лет, вероятно, обгонит и США. Это мой краткий ответ на первый уровень ассоциаций со словом «пятилетка».

Второй ряд строится на твердом убеждении, что пятилетнее планирование — абсолютно правильная вещь. Была в России компания, называлась РАО «ЕЭС»…

— Да-да, слыхали.

— Так вот она первой в России — настаиваю! — сделала пятилетний план, убедив правительство утвердить генеральную схему развития и размещения объектов электроэнергетики страны. Эта схема, несмотря на действия наших последователей, до сих пор существует и регулярно обновляется.

— В «РОСНАНО» вы пошли тем же путем?

— Отчасти. С точки зрения планирования у нас все гораздо труднее. Процессы инновационные, недетерминированные, вероятностные, тем не менее есть документ стратегического развития, где записаны плановые цифры по годам. Главные показатели — объем производства проектных компаний «РОСНАНО» и тех, что возникли самостоятельно. По первому ряду идем с некоторым превышением, по второму отстаем. Ключевая цифра, довлеющая над всеми, 900 миллиардов рублей наноиндустрии в 2015 году. Треть этой суммы наша.

— А пощупать ваши миллиарды можно?

— Вы о конечном продукте? Недавно в программе у Ивана Урганта мы не только щупали, но и прыгали. На эфир я принес доску с нанокомпозитным покрытием, которая спокойно выдержала вес троих мужиков, хотя без покрытия обязательно сломалась бы. Эффект в чем? У углеродной ткани прочность на разрыв в десятки раз выше, чем у стальной арматуры. Конечно, такая ткань нужна не ради фокусов в студии. Об СВА слышали? Это система внешнего армирования. Смысл прост: при многих видах строительно-ремонтных работ нанопокрытие может стать дешевым и эффективным способом упрочнения конструкций, включая полуразрушенные железобетонные мосты, которых в России в избытке. Не нужно ничего сносить и строить заново: пришли двое работяг, наклеили тряпочку, и мост опять готов служить годами. Утрирую, но принцип примерно таков. Пока этим образом восстановлено десять мостов. Следующая зона применения — сейсмика. Есть программа на 60 миллиардов рублей по укреплению сооружений в районах, где велика вероятность сильных землетрясений. Это лишь один пример нанотехнологической продукции.

— Почему не говорите о другом?

— Каком?

— О широко разрекламированном наноучебнике.

— Да, это иллюстрация того, что пока не получилось. Крайне тяжелая для нас история. Мы в нее верили, собирались строить крупный завод в Зеленограде, получили землеотвод и даже начали разрабатывать проект здания… В чем суть ошибки? Речь ведь не об еще одном планшете, а о принципиально ином типе электроники. Почти во всей, существующей сегодня, используется кремний. Мы предложили технологическую альтернативу. Электроника на полимерах, грубо говоря, на том же пластике, из которого делают бутылки для воды. Во-первых, это существенно дешевле, во-вторых, электроника такого типа в буквальном смысле является гибкой, она не бьется и не ломается. Есть масса иных достоинств по отношению к классическим девайсам на кремниевой основе. Наши партнеры довели идею до готового, работающего планшета.

— Его-то вы и предъявили Путину?

— Имел неосторожность… Действительно, разработчикам удалось сделать то, чего не умеет ни одно аналогичное устройство в мире: показывать на экране типа электронной бумаги, который используется в ридерах, цветное и динамичное видеоизображение. Лучшие ридеры монохромны, картинки статичны. Но что выяснилось в процессе работы? По мере продвижения к производству наш ридер усложнился и стал дороже сходных изделий Sony или Amazon Kindle. Иными словами, технологический потенциал колоссальный, но нам не удалось пока выдержать ценовую конкуренцию. Просчет! Школам мы продавали ридер по двенадцать тысяч рублей за штуку, и эта цена была ниже фактических затрат. В подобной ситуации строительство завода выглядело бы авантюрой: делать рыночный продукт с такой себестоимостью нереально.

— Дорого заплатили за науку?

— Пока рано говорить. Все зависит от того, как будем реструктурировать проект. Спектр вариантов — от полной потери денег до хорошего заработка. Надеемся на второе. Исследовательскую часть продолжим развивать в любом случае. Разработки не пропадут, их можно использовать в иных сферах. Да, ошиблись с выбором продукта. Технологию стоило вкладывать не в ридер, а туда, где преимущества проще реализовать. Скажем, есть концепция новых кредитных карт с меняющимися фото владельца — анфас, профиль…

— Сколько уже вложено в планшет?

— Около двухсот миллионов долларов…

— Вы же изначально предполагали сделать школьный учебник? Сели бы на хвост бюджету, получили бы госфинансирование… Рынок по-русски.

— Ну да, это решило бы проблему на год или на два, максимум на три. Такие варианты не работают вдолгую. Можно сварганить демоверсию и всем ее показывать, а что дальше?

— Кто же в нашей стране заглядывает за горизонт?

— Так не годится. Лучше нас один раз поругают, чем мы будем тиражировать несовершенный продукт.

— Признающий ошибки Чубайс — это дорогого стоит!

— Предлагаете повысить мне зарплату? В принципе не против, но не по такому поводу. Да ладно! Я всегда критически оцениваю сделанное…

— Но когда вас недавно полоскали по случаю двадцатилетия ваучерной приватизации, предпочли отмолчаться.

— Поскольку не считаю это ошибкой. Моя позиция хорошо известна, неоднократно и подробно излагал ее. Мы совершили массу ошибок, но решили поставленную задачу: создали частную собственность в России. Попробуйте опровергнуть по существу! Устроители акции говорили не об этом, а в очередной раз соревновались в навешивании ярлыков. Зачем мне участвовать в подобном? Я занят своим делом.

— Насколько велика потребность в нанопродукции, Анатолий Борисович? Не нанодуманная ли тема?

— Нет, не нанодуманная. У инновационной экономики очень интересные законы, часто не совпадающие с обычными, мало того, даже им противоречащие. Например, известно, что спрос рождает предложение. В инновационной сфере нередко происходит ровно наоборот. Мы же не знали, что можно пальцами раздвигать изображение на экране, увеличивая его. А Стив Джобс решил, что нам с вами это требуется. И оказался прав. Все моментально схватились за кошелек, чтобы на последние доллары купить iPhone и iPad.

— И вы?

— Я типичный гаджетоман, уже лет двадцать не представляю себе жизнь без такой техники. Считаю iPhone и iPad одними из величайших достижений человечества за эпоху IT. Правда, в очередь за пятым iPhone не записывался. Пока в тяжелых раздумьях, но, видимо, откажусь. В каждом новом устройстве увеличивается фактор модности и крутизны, а уровень функциональности снижается. Мне даже четвертый не нравится. Третий лучше… Но это другая тема. Вернемся к нанопродукции. Скажем, мы предлагаем в железобетоне стальную арматуру заменить базальтопластиком. То бишь тросом из нитей, которые сделаны из расплавленного камня. Есть ли на него спрос? Нет, поскольку об этом попросту не догадываются. Между тем преимущества очевидны: неподверженность эрозии, низкая теплопроводность... Но мало предложить новый продукт. Для внедрения нужно пересматривать систему техрегулирования, менять сотни нормативных документов Росстандарта и Роспотребнадзора… Вот мы строили в Питере завод светодиодов и перед его вводом вдруг обнаружили: этот вид источников освещения не упомянут в списке разрешенных в России. Есть лампы накаливания, люминесцентные и прочие, а светодиодов нет. Значит, по факту они запрещены, их выпуск может квалифицироваться как незаконная предпринимательская деятельность, что карается сроком до пяти лет заключения. Все переводится в уголовку мгновенно! К счастью, есть взаимопонимание и здравый смысл. Мы пришли в ведомство Геннадия Онищенко, попросили внести поправки в санитарные нормы, в Росстандарте с Григорием Элькиным решили задачу техрегулирования. В итоге имеем такую динамику: в 2009 году объем продаж портфельных компаний «РОСНАНО» равнялся нулю, в 2010-м уже составил миллиард рублей, в 2011-м одиннадцать миллиардов, в текущем году рассчитываем поднять цифру до 20—25 миллиардов рублей. Следовательно, спрос есть, ведь это реальные нанотехнологические продукты, произведенные в России и приобретенные потребителем за свои кровные!

— Если воспользоваться лексикой советских пятилеток, недавно вы проводили слет передовиков нанотруда. Кто эти герои?

— Конгресс российских предприятий наноиндустрии прошел впервые и дал много информации для размышлений. Собрались представители малых и средних компаний, которые самоорганизовались без руководящих указаний и прямой помощи «РОСНАНО», а теперь делают бизнес в данной сфере. Как правило, это реальные производители. У некоторых есть потенциально очень перспективные проекты, но, что любопытно, нередко люди не хотят расширять производство, хотя это сулит доходы иного порядка. Они нащупали нишу, застолбили деляночку и возделывают ее. Перевод бизнеса на другой уровень чреват риском, в том числе потери руководящих позиций при новой модели управления. Проще оставить, как есть. Мол, не надо миллиардов, мы и на миллионы согласны. В определенном смысле логика ясна. В России живем.

— Хорошо, вы не из пугливых, Анатолий Борисович…

— Ну так и задачка перед нами поставлена вполне масштабная. Могу привести и такую цифру: в 2012 году объем производства в отрасли достигнет 150 миллиардов рублей. Правда, примерно половина суммы приходится на полученные в процессе нанокатализа высокие марки бензина. Формально это тоже нано, но нам оно совсем неинтересно. Однако все равно остается немало, если учесть, что наноиндустрия проходит стадию стартапа.

— Дефицит идей испытываете?

— И да, и нет. Практически в любом нашем проекте прописана отдельная графа — подготовка кадров. Объявляем тендер среди российских вузов на формирование программы обучения будущего коллектива и готовим людей по отобранной методике. В итоге получаем готовую команду. Так мы, к примеру, поступили на «Оптогане».

— И изобретателей вечных двигателей по-прежнему хватает?

— С избытком! Регулярно сталкиваюсь с людьми, готовыми предложить секретную идею на триллион долларов. Ни центом меньше! Когда слышу такое, сразу хочется сказать: «Спасибо. До свиданья!» Продолжаю разговор из вежливости, хотя понимаю его бессмысленность. Речь не обязательно о сумасшедших. Вопрос в другом: реализовать идею гораздо труднее, чем придумать. Как говорят американцы: доллар тому, кто открыл, десять — сделавшему и сто — продавшему.

— До инноваций ли окажется России в обозримом будущем, если ряд экспертов уже сегодня говорят о признаках стагнации в отечественной экономике?

— Не согласен с оценкой. Люди путают сезонные колебания и системные результаты. Думаю, по итогам года наша экономика выйдет на уровень роста в 3,5—3,7 процента. На фоне европейских показателей, где, скорее всего, будет ниже нуля, то есть ВВП упадет, это вполне прилично.

— И угроза кризиса вас не пугает?

— Вот это не шутки. Вероятность, что Европе кризиса не миновать, оцениваю как 50 на 50. Недавно мой расклад был 7 к 3 в пользу худшего сценария. Последние шаги Марио Драги, главы ЕЦБ, вселили сдержанный оптимизм. Если же Старый Свет накроет волной, это очень больно ударит и по российской экономике. Упадут объемы покупок газа и нефти, а потом и цена на сырье. Далее со всеми вытекающими: снижение экспорта, дефицит бюджета... Не случайно правительство выбрало сейчас абсолютно правильную жесткую бюджетную политику. Собственно, за нее и боролся Кудрин, настаивая, что выделение двадцати триллионов рублей на оборону нереалистично и губительно для российской экономики. В итоге Алексей Леонидович поплатился местом, а с его позицией согласились. У нас так принято...

— К слову, о позиции. Мне показалось или вы, Анатолий Борисович, действительно избегаете любых разговоров о Болотной и прокатившейся протестной волне?

— Как известно, я не являюсь ни политическим лидером новой оппозиции, ни сторонником партии «Единая Россия». Тем не менее у меня есть четкое понимание происходящего в стране, и я об этом не раз заявлял. Думаю, на следующие лет десять значимость экономических преобразований в России вторична по отношению к политическим изменениям. Главные тормоза находятся не в экономике, а в политике. Коррупция, неправый суд и прочие известные беды, которые нет смысла перечислять. Болотная и все, что с ней связано, категорически не разовое явление, а проявление глубинных социальных сдвигов, случившихся в стране. Могу утверждать это так нахально, поскольку озвучил мысль задолго до первых акций протеста в Москве. Егор Гайдар говорил, что государство с годовым уровнем дохода свыше пятнадцати тысяч долларов на человека не может долго оставаться авторитарным. Ровно так и происходит, это называется просто: в России образовался средний класс. Да, пока он московский, питерский и немного екатеринбургский, да, в нем нет явных лидеров, я абсолютно не уверен, что нынешние организаторы митингов останутся во главе движения, но процесс пошел, его не остановить. То, что в последний раз на марш вышло не сто тысяч, а тридцать, не говорит о затухании. Фигня это! Будет еще десять митингов, на которые выйдут три тысячи человек, а потом вдруг соберется полмиллиона. Уверен на сто процентов! Этот поезд обратно не едет. Он способен пробуксовывать в зависимости от массы факторов, начиная от времени года и погоды, заканчивая экономическим кризисом. Но новое качество состоялось, оно может развиваться крайне медленно, тем не менее движение началось. Запрос на политические преобразования не исчезнет. Это один вектор. Второй — реакция власти на этот тренд. Вот точка пересечения, которая и определит суть российской истории эпохи 2010-х…

— И каков ваш прогноз?

— Возможно все — от спокойного, эволюционного развития демократических институтов до, увы, настоящих социальных потрясений масштаба 90-х годов. Несмотря на все более очевидно демонстрируемый властью жесткий курс, склонен считать, что возможности эволюционного развития еще не исчерпаны. Скажу даже определеннее: лишь очень грубые ошибки власти способны привести к жесткой конфронтации и глобальной политической катастрофе в России.

— Что может заставить вас выйти на баррикады?

— Мне, как и многим из нашего поколения, пришлось это делать минимум дважды — в 1991-м и в 1993-м. Надеюсь, до такого ужаса больше никогда не дойдет. Хотел бы и дальше делать то, что сейчас. Это самая интересная работа в моей жизни. Повторяю: самая! Абсолютно определенно. В любом прежнем занятии присутствовал некий баланс между содержательностью и необходимым объемом драк, которые требовалось выиграть, чтобы довести дело до победного конца. Во время приватизации девяносто процентов сил я тратил на борьбу и лишь десять на конструктив. В РАО «ЕЭС» решали сложнейшие задачи, на ходу преобразовывая технологический комплекс с непрерывным циклом, определяющий жизнь 140 миллионов человек. Но и там половина усилий уходила на бесконечные бои. Против реформы категорически возражали практически все губернаторы, большая часть Госдумы, сенаторы, значительная часть энергетиков, местные парламентарии, общественность… С годами становится жалко времени на драки. В этом смысле в «РОСНАНО» первые года два не мог прийти в себя, не понимал, с кем бороться. Где они, враги инноваций и нанотехнологий? А их, собственно, и нет. Никто в стране всерьез не может оппонировать необходимости модернизации и создания инновационной экономики. Мало кто верит в такую реальность, но это уже другой вопрос. Что это для меня означает? Освободился колоссальный ресурс, чтобы погрузиться в содержание. Могу спокойно, содержательно работать. Мечта!

— Вот недруги-то порадуются: Чубайс больше не боец.

— Пожалуй, да. Хотя проверять не советовал бы…