КРАСНЫЙ МАТРОС
КРАСНЫЙ МАТРОС
Есть такие глубокомысленные люди, которые обитают в глубоких, молчаливых зонах культуры. Они, так сказать, залегают в ее толщах. Они там, куда не проникает свет внешний… Однако не во тьме они пребывают — но напротив, окутаны таинственным туманным свечением. Ибо культура — это такой удивительный фермент, который светится сам по себе. Это квинтэссенция истории, обладающая колоссальной безымянной скрытой силой.
Именно таков — "окутанный светом", печальный и мудрый — Михаил Сапего, питерский художник слова и дела.
В аннотации к аудиокниге "Хорошее Сапего" прирожденный филолог Зубова отмечает следующее: "Обратим внимание на первую строку "ветром гнимое дугою". Аномальное страдательное гнимое имеет два значения: гонимое (ветром) и сгибаемое (дугою). Окказиональность пассива, имитирующая грамматическую ошибку, двойное лексическое значение причастия, которого как бы вообще нет в языке, с самого начала дают громкий сигнал к тому, как будет развиваться текст. Субъект увидит себя объектом, ему предстоит преодолевать сознание своей обезличенности, пройдя через ироническое самоуничижение и клоунаду".
Загадочная клоунада, о которой пишет Зубова, сродни древнему скоморошеству и менее всего похожа на оригинальничание. Эксцентрика "современных художников", изо всех сил стремящихся в прыжке шлепнуть себя пяткой по парадному месту, неприемлема для Сапего ("чужда Сапеги" — так!)
Сапего как выходец из движения "Митьки" наверное, не чужд громкого и широкого жеста, яростной пляски. Но только не знает, как соблюсти в ней главное условие: религиозную ясность и кристальную непосредственность (не опосредованность).
"Митьки", отплясавшись в "перестройку", в начале девяностых разбрелись кто куда. В атмосфере криминала, проституции и прочего "жидкого ада" кому нужны были "пляшущие человечки" в тельняшках и бескозырках?
Сохраняя порой свое формальное единство, "Митьки" разошлись по направлениям. В 1995 году Михаил Сапего и некто Митрич (как выяснилось потом — Дмитрий Дроздецкий) основали издательство "Красный матрос". Правильнее было бы сказать — "некоммерческое издательство", ибо средств, вырученных от продажи книг, всегда хватает лишь на издание следующей порции этих странных и скромных изделий.
"Красный матрос" исследует донные, низовые слои жизни и культуры, не ища, но натыкаясь на пыльные алмазы и самородки. Как только в реторте "Красного матроса" начинает что-то звенеть и вспыхивать — происходит взрыв. Сверкающий флюид уносится в высокие сферы, в других руках становится светилом, а Сапего, меж тем, упорно продолжает свое дело рыхлителя почвы, просеивателя праха, собирателя драгоценных неучтённостей.
"Красному матросу" — пятнадцать лет. На ближайшей, сиречь на декабрьской, книжной ярмарке в ЦДХ — нет, не случится юбилейного фейерверка и дикой пляски с маузерами ("матросский зикр").
Зато там можно будет встретить на редкость спокойного человека в бескозырке со стопкой небольших книжечек. Уверяем, он будет вам рад не как продавец покупателю…
НАЗВАНИЕ "КРАСНЫЙ МАТРОС" пришло из моей "прошлой" жизни. Я учился в высшем инженерном морском училище имени адмирала Макарова, получил корку матроса — сначала второго, потом первого класса. Большинство моих товарищей ездили на практику за границу, а я водил пароходы по СевМорпути, Колыме, работал в Северо-Восточном управлении морского флота. Там и прошли мои жизненные университеты, там людей настоящих встречал. Даже получил грамоту как лучший рулевой навигации — 83-го года, до сих пор ею очень дорожу. Хотя матросский период был недлинный: быстро потерял здоровье — тут и алкоголь, и климат, и наследственные болезни.
Когда началась перестройка, я встретил "митьков". Я работал тогда в кочегарке, и Митя Шагин работал в кочегарке, и Владимир Шинкарёв. У меня график был двенадцать через двенадцать, у них сутки через сутки. И так мне было с ними интересно, что я обычно отстаивал свою смену, а вторую половину суток проводил у них. Компании, знакомства, чтения стихов, обсуждение картин, отчаянная алкоголизация. Когда началась горбачёвская антиалкогольная кампания — "митьки" выкинули лозунг: "Ответим на красный террор белой горячкой". Было просто ритуальное пьянство.
Стихи я уже тогда писал, но предположить, что стану издателем, точно не мог. Казалось, век так и пройдёт в кочегарке — шум котла, стихи, портвейн. Последние годы советской власти настраивали на такой лад. И самосознание было довольно инфантильным, и "перестройка" добавила инфантильности. Перемены были восприняты с энтузиазмом, а оказалось, что произошла большая разводка.
"Митьки" были, как в сказке про зверей и гриб — всем под шляпкой хватало места, тенденция была центростремительная.
С развалом СССР группа не распалась, но коллективного осознания почти не стало. Каждый обзавёлся своими представлениями, починял свой примус. Группа стала собираться под какие-то проекты. Это не плохо, это нормально.
"Митькам" в этом году исполнилось двадцать пять лет, — такой возраст для объединения художников вообще сложно представить. "Митьки" сейчас переживают если не худшие, то непростые времена. Но я считаю, что всё равно это надо сохранить. По печальной аналогии с нашей Родиной, Советским Союзом, главное — сохранить, а потом уже со всем разбираться. Всяческих художественных группировок в Питере на заре "перестройки" было множество, и где они сейчас…
А сила "митьков" была ещё в мощной литературной подложке Шинкарёва. Молодёжь тянулась к "митькам" не только как к художникам, но и как к привлекательному человеческому типу.
Я СЕЙЧАС СОБИРАЮ антологию матросской песни, она ждёт своего часа. Главный герой одной из песен — Пётр Первый. Песня начинается со слов Петра: "Ох, вы гой еси, матросы, люди лёгкие". Я ничего не загадываю. Мы всегда находились на периферии новаций, мод, жёстких издательских форматов.
За пятнадцать лет "Красный матрос" выпустил более двухсот книг, спродюсировал порядка десяти музыкальных проектов. Живём по принципу велосипеда: движение — жизнь.
Когда издательство только появилось, одна знакомая питерская кукольница подарила игрушку — матроса в клешах, в красной бескозырке, с двумя флажками, на одном — 7, на другом — 8. Девиз "Красного матроса" — это строчка из японского хайку, посвящённого местному аналогу русской игрушки, Ваньки-встаньки, символу несгибаемости: "Сколько раз ни наклони — семь раз вниз, восемь раз вверх". Таков наш девиз, так и живём.
Многие держат в тайне свои проекты, дабы не сглазить или чтобы удался сюрприз. Мне же, наоборот, чтобы материализовалось, нужно каждому сказать, что я затеял. И тогда, чтобы не прослыть пустомелей, — приходится брать и делать.
Мало в моей жизни афоризмов, которые через всю жизнь сопровождают, но один из них очень хорош, древнекитайский: "В естественности не утомляются".
Мне всегда был важен интерес на интуитивном уровне, при всех неизбежных слабостях и недостатках. Целые серии возникали через "попустительство".
Когда появились все эти мои крестьянки, безвестные поэты, народные художники, я понял, что это и есть моя борьба с постмодерном. Это стремление к настоящему.
Вспоминая мой северный опыт — там долго не просуществуешь, выдавая себя за кого-то: тебя очень быстро раскусят и поставят на место. Кстати, тебе самому станет от этого легче, таким образом тебя избавят от необходимости делать то, что не можешь. Либо ты показываешь человеческие и рабочие потенции, либо нет.
Так же и с книжками. Приходит человек, приносит каракули на салфетках, но ты понимаешь, что у тебя в руках — сокровище.
Сквозь призму сегодняшнего сознания многим наши проекты сложно воспринимать. Подавай хохму! Если не находят "фишки", подвоха — недовольны.
Хотя от этого "хохота", по-моему, всё настолько расшаталось, что дальше некуда.
НАЧИНАЛОСЬ ВСЁ, КАК ИГРА. Когда мы придумали "Красный матрос", это было подразделение "митьков", где можно было что-то интересное делать.
На тот момент я только бросил свою алкогольную жизнь, сидел без работы, хотелось как-то самовыражаться, ибо ничего другого не оставалось.
Придумали и объявили, что мы есть. Рассчитывать на то, что получится нечто мало-мальски серьёзное, не приходилось.
На первых порах "Красный матрос" — это митьковские или околомитьковские проекты.
Уже в то время на любительском уровне я увлекался фольклором, стал собирать тексты, редкие книги.
В Питере два больших блошиных рынка. Меня там уже хорошо знают, я там практически прописался. С книжных развалов звонят, когда появляется нечто, что могло бы меня заинтересовать.
Мне кажется, что люди по подходу к собирательству грибов, делятся на две категории: одни строго нацелены на грибы, больше и ничего не интересует; вторые — просто идут в лес, к природе, и к вящей радости ещё и грибы находят.
"Красный матрос" — скорее вторая категория: мы живём, смотрим вокруг и счастливо наталкиваемся на нечто интересное.
У НАС НЕСКОЛЬКО СЕРИЙ — "ПРО...", "Библиотечка классики", "Репринт", "ПРОисшествия", "Россия как Медведь", "Обрыдалово". Основная серия "ПРО…", где в основу книги положены какие-то свидетельства, редкие тексты. В неё ещё входит подсерия "Происшествия", по колонкам газетных происшествий — вышло шесть книжек, начиная с газет начала века, есть собрание тридцатых, есть книжка из газет 1951-1958 гг.
"Красный матрос" развивался в разных направлениях.
Кто-то скажет, что в первую очередь мы издаём поэзию, и это не будет преувеличением. Такие ныне известные поэты, как Всеволод Емелин и Андрей Родионов, свои первые книги выпустили в "Красном матросе". При всей пестроте авторов, разнице темпераментов и взглядов на жизнь, мы открыты.
Есть историческая серия "Россия как Медведь". Одна из книг о русско-польских отношениях через призму карикатур — как с нашей стороны, так и с польской. Здесь есть первое прижизненное изображение молодого Суворова, "кровавого поработителя польского восстания" — он бросает к ногам Екатерины головы полячек.
Или "Кузнечики Николая Заболоцкого". Автор книги — специалист по творчеству Заболоцкого.
В этой же серии у нас есть книга к столетию Хармса, книга о Велимире Хлебникове.
Опять-таки в архиве нахожу комические и трагикомические истории — от, грубо говоря, "попал под лошадь" до каких-то катаклизмов. Открываешь газету "Волга" за 1910 год — там сообщение, что Шаляпин убил человека. И действительно, рефлексивно: к Фёдору Ивановичу прокрался воришка, а у Шаляпина под подушкой был пистолет — выстрелил наугад в темноту и попал.
Или альбом 1960 года — "Подарок на день рождения брошенной жены ушедшему мужу". Великолепный памятник наивной поэзии. Многие не верят, — говорят, мол, отлично придумал. А я ничего не менял, только нашёл, отсканировал и выпустил.
Есть у меня одно увлечение, которое пока не вылилось ни во что, — я собираю девичьи альбомы.
Есть датированные серединой девятнадцатого века.Одно и то же четверостишие, какой-то фольклор детский, можно встретить в альбомах на протяжении полутора столетий. Как оно мигрирует, трансформируется. Сначала в обрамлении рисунков, потом появляются переводные картинки, наклейки, наконец, всё это кончается модерн токингом и прочей фигнёй, это уже 86-й год... И этот жанр прекращается с началом "перестройки".
Сейчас никто такое уже не пишет, разве что в интернете.
ПЕРВАЯ КНИГА СЕРИИ "ПРО..." — "Про Северный полюс", сказка о русском летчике, записанная со слов старика-колхозника села Симы Юрьев-Польского района Ивановской области Петра Бланкина и нарисованная Владимиром Шинкаревым.
Или из лучших — воспоминания простой себежской крестьянки Татьяны Сергеевны Михайловой.
Человек удивительной судьбы, множества талантов: и лечила людей травами, прибегали детишки — она рассказывала сказки, сама сочиняла.
В ней сочетались вера в Бога и советскую власть, такой синкретизм, который и мне близок. Я вижу, что если и будет что-то в стране у нас хорошее, то где-то на стыке православия и социализма.
Опять же, Михайлова снимает массу стереотипов по истории. Сложно отрицать, что какие-то люди в тридцатые пострадали, и какие-то из них пострадали невинно. Но то, что жизнь не останавливалась, и то, что людям было свойственно жить, любить, рожать детей, думать...
Михайлова пишет без всякого страха, свойственной городскому человеку черты — желания себя позиционировать, как-то преподнести. Нет напыщенности, пафоса. Ни одной точки в тексте не было — перетекание событий происходит совершенно органично, от бытового, что происходит с человеком, до эпохального, что происходит с целым светом.
Люди жили на таком изломе в начале новой эры, при этом сохраняли удивительную стать и достоинство.
Текст попал ко мне после печальных событий в городе Себеже — там сгорел краеведческий музей. На пепелище каким-то мистическим образом валялось несколько папок с каракулями. В одной из них находились воспоминания Михайловой. Потом я поехал на её родину, нашёл дом, могилу, добился, чтобы местные власти установили памятник на могилке.
Или "Про Ундозерское жизнеописание. По воспоминаниям Евдокии Петровны Оськиной (Самойловой)". Оригинальный текст был куплен у алкашей на блошином рынке. Было набрано на машинке и датировано 1980 годом. Из этой распечатки можно было понять, что речь идёт о воспоминаниях этой женщины, обработанных её сыном. Был указан адрес на Охте, телефон. Прикинули, когда жила крестьянка, — значит, и сыну много лет.
Но позвонили. Нам ответили, что Александр Фёдорович жив-здоров, переехал и живёт в… соседнем со мной доме.
Сейчас мы дружим, ему восемьдесят семь лет, фронтовик, замечательный человек.
Так же и с Михайловой — я нашёл её племянницу в Питере, она мне очень помогла.
Александр Фёдорович сделал три копии воспоминаний — одну отправил Фёдору Абрамову, от которого получил лестные отзывы, одну себе и один экземпляр сестре-учительнице. Она жила в коммуналке на Рубинштейна. После её смерти комнату ломанули, разграбили — всё это всплыло на блошином рынке.
ПЕРВЫЙ СЛЕДОПЫТСКИЙ ПРОЕКТ был "Про разведчика Рябова". Я нашёл песню одной старушки о герое русско-японской войны, пензенском крестьянине Василии Тимофеевиче Рябове.
В миру он был пьяница и воришка. Но пришла война, и он почёл за благо пойти "За Веру, Царя и Отечество". При этом не забыл своих навыков: уходя на войну, украл у попа корову и пропил её. Когда его останки в 1909 году были по царскому указу с почестями перевезены из Маньчжурии на родину для захоронения, местный поп запретил его хоронить в ограде церкви из-за старой истории. Но выход был найден. Как раз только что построили деревенскую школу и назвали её именем Рябова — и похоронили под окнами школы.
Как ещё возникают наши проекты...
Одна из лучших книжек "Красного матроса" — "Про поэта Сергея Копыткина". Проект получился случайно — в 2005 году в марте по Первому каналу прошёл сериал "Гибель империи". В нём в исполнении группы "Любэ" прозвучала песня "Сестра". В титрах было указано — "на стихи неизвестного автора".
Не являюсь большим любителем "Любэ", но текст был настолько проникновенен, что я заинтересовался. Подумалось, что это удачный новодел, либо автор есть — следовательно, стоит поискать.
Я проделал большую работу и нашёл стихотворение в сборнике некоего Сергея Копыткина, выпущенном в 1915 году под названием "Песни о войне".
Так появился проект.
В нашей книге приводятся очерк жизни и творчества Сергея Копыткина, репринт его книги 1915 года с текстом песни и очень интересная глава о трансформации текста — потом мы нашли ещё шесть вариантов этого текста, ушедшего в народ. Здесь герой погибает в полевом лазарете "за Веру, Царя и Отечество", а там — "за советскую землю свою".
Есть цитаты из этого романса в романе Набокова "Машенька", есть цитаты в повести Гайдара "Р.В.С." — то есть разброс довольно большой.
И сама судьба Сергея Копыткина была довольно удивительна — он был журналистом и настоящим монархистом, без страха и упрёка.
В одной из газет он пишет репортаж о массовом митинге на Дворцовой площади, во время которого на балкон Зимнего дворца выходит Император и объявляет о вступлении России в Первую мировую войну.
Я пошёл в Питере в архив кино-фотодокументов, там очень большая фотосессия, посвящённая этому дню. А с учётом того, что у меня на руках был очерк Сергея Копыткина из газеты "Голос Руси", я стал вглядываться в фотографии.
У меня было фото из архива Петербургского университета, где он был ещё студентом 1902 года. И наткнулся на другую фотографию — сначала она привлекла меня композиционно, потом я обратил внимание на размытое изображение человека.
Пошли к знакомым криминалистам. Они сверили две фотографии и сказали, что с точностью на девяносто процентов это Копыткин...
Много говорится о нарушенной связи времён, которая была порвана в семнадцатом году, потом в 1991-м, и у каждого теперь своя точка отсчёта. Но когда делаешь такие вещи, разные эпохи русской истории срастаются внутри тебя.
"КРАСНЫЙ МАТРОС" — это настоящая форма современного андеграунда. Ко мне приходит автор, что-то приносит. С принесённым я еду в Красногорск к моему другу и соавтору Дмитрию Дроздецкому — Митричу. Делаем макет, потом думаю, как найти деньги, сколько есть и сколько не хватает.
Семьдесят процентов книг издаём за свой счёт. Остальное можно поделить на два: половина, когда автор — о чудо! — приходит со своими деньгами, остальные на паях с автором выпускаем.
Пятнадцатилетний опыт даёт — девяносто процентов проектов доводим до конца, из прожектёрства всё идёт в спокойную работу.
Без хвастовства могу сказать: параллельно со многими начинал пятнадцать лет назад, такие же энтузиасты — редкие книги, гомеопатические тиражи — все куда-то исчезли. Некоторые стали взрослыми дядями и свысока на меня посматривают, либо их энтузиазм иссяк, и они просто исчезли. А я пятнадцать лет в строю.
Издания "Красного матроса" распространяются всего в двух-трёх магазинах Питера и Москвы. Большая отдача от фестивалей типа Открытого летнего в ЦДХ или "Non-fiction".
Это даёт возможность и какую-то копейку заработать на продолжение дела, и пообщаться с людьми. Подходят читатели, благодарят, советуют. Всегда возвращаюсь с таких мероприятий воодушевлённым. Обратный эффект для меня очень важен.
Подготовили Андрей Фефелов, Андрей Смирнов
Сайт "Красного матроса" — http://ficus.reldata.com/ E-mail: redmatros@mail.gran.srb.ru Cообщество в Живом Журнале — http://community.livejournal.com/krasnyjmatros/ Тел. 8-911-960-27-58.