Американская мулета

Американская мулета

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №19 от 16 октября 2007 года.

http://offline.business-magazine.ru/2007/128/290130/

Великая обида

Спросите любого политолога или экономиста о теме, способной сегодня радикально порушить status quo мирового порядка, и получите незамедлительный ответ: «Иран». Не кризис недвижимости, не виртуализация системообразующей валюты, не задолженность стран третьего мира, а именно стремление Соединенных Штатов во что бы то ни стало спровоцировать Иран на непродуманные действия, которые сойдут предлогом для развязывания военной агрессии.

Не сомневаюсь, что вдумчивый читатель расценивает «иранскую атомную бомбу» именно так, как она того заслуживает - в качестве бледной театральной декорации. Также очевидно, что за внешней иррациональностью американской реакции проглядывает, как это всегда и было, приземленный фактор - пресловутая нефть. Однако накал страстей вокруг Ирана столь велик, что однозначно сигнализирует о нешуточном эмоциональном переживании. Таком, например, как желание отомстить. И таящейся за этим желанием обиде.

Нечто подобное мы уже наблюдали в драме Саддама Хуссейна, главная проблема которого, в глазах Америки, заключалась, разумеется, не в геноциде курдов, а в том, что иракский лидер сначала был «своим сукиным сыном», а потом вышел из-под контроля, проявив тем самым черную неблагодарность. За это и был наказан.

С Ираном отношения у Штатов и сложнее, и трагичнее. Американская обида слагается из утраты американскими нефтяными компаниями контроля над иранской нефтью в результате исламской революции 1979 года и захвата в ноябре того же года 63 заложников в посольстве Тегерана, которых выпустили спустя 444 дня (!) лишь после того, как были разморожены восемь миллиардов иранских денег, хранящихся на счетах американских банков. Добавьте сюда несмываемый позор спасательной операции «Орлиный коготь» (апрель 1980-го), закончившейся гибелью восьми военнослужащих, взрывом самолета, потерей пяти вертолетов и секретной документации ЦРУ, и вы получите установку на мщение, растянувшуюся на десятилетия.

На другом - иранском - полюсе напряжения притаилась встречная обида, причем настолько болезненная и так глубоко укорененная в сознании персидского народа, что ни о каком примирении в ближайшие годы говорить не приходится. Можно предположить, что обида эта как-то связана с шахом Мохаммедом Реза Пехлеви, который на целую четверть века превратил страну в сырьевой придаток США и Великобритании, а свой народ передал в руки тайной полиции «Савак», обученной самым изысканным пыткам из арсенала гестапо.

Что-то в этой версии, однако, вызывает сомнения. В самом деле: разве Мохаммед не являлся законным наследником Реза Шаха, любимцем нации и оплотом чистоты исламской религии? При чем тогда тут Америка и не забываемая обида на нее?

Операция «Аякс» стала первым успешным государственным переворотом, осуществленном ЦРУ в стране третьего мира без применения прямой вооруженной интервенции. Устранение от власти в 1953 году иранского премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка прошло со столь мизерными материальными издержками, столь гладко и столь триумфально, что схема, основанная на диверсионных наработках операции «Аякс», на долгие годы закрепилась лейтмотивом внешней политики Соединенных Штатов. Единственное, чего не учли американские стратеги, так это долгой исторической памяти: «Аякс» поныне расценивается иранцами как величайшее национальное оскорбление, затмевающее по унизительности даже бесчинства британцев в период «Великой Игры» [160]. Именно «Аякс», а не личность шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, разжигает ненависть Ирана к Америке, бесконечно затрудняя примирение, столь необходимое для сохранения стабильности во всем мире.

Нерешительные шахи

Закат великой Персидской империи совпал с восшествием на трон династии Каджаров (1796 год). Две с половиной тысячи лет триумфальной экспансии и доминирования в Средней Азии сменились безуспешными попытками противостоять натиску Российской империи. Военные походы графа Зубова (1796), фельдмаршала Гудовича (1806) и генерала Котляревского (1810-1813) лишили Персию части кавказских территорий (Азербайджан, Дагестан, Восточная Грузия - Гулистанский мир, 1813). Победы генерала Ермолова довершили начатое: Туркманчайский мир (1828) закрепил за Россией Эриванское и Нахичеванское ханства, Тебриз, наложил на шаха гигантскую контрибуцию - 20 миллионов рублей серебром, предоставил России эксклюзивное право на содержание флота в Каспийском море и обеспечил русским купцам беспрепятственную торговлю на всей территории Персии.

Горести территориальных уступок России на севере Персии дополнились британским финансовым порабощением на юге страны. Необходимо отметить, что Британская империя после сокрушительных поражений в Афганистане (первая англо-афганская война 1838-1842 годов, завершившаяся полным истреблением гарнизона в четыре с половиной тысячи человек и обоза из 12 тысяч, включая женщин и детей, и следом - не менее бесславное поражение во второй войне 1878-1881 годов) изменила тактику противостояния России в Центральной Азии, сделав ставку на кулуарные интриги, шпионские диверсии, подкуп должностных лиц персидского двора и финансовую экспансию.

«Великая Игра» закончилась подписанием в 1907 году англо-русского соглашения, по которому Персию условно разделили на три сферы влияния: юг отошел Британии, север - России, а посередине сохранилась узкая полоска, символизирующая не столько независимость некогда великой империи Сефевидов [161], сколько буферную зону между внутренне непримиримыми европейскими державами.

Сложившаяся де-факто финансовая зависимость Персии от Британии никак не отразилась в англо-русском соглашении, однако в исторической перспективе оказалась более страшным ярмом, чем территориальные аннексии.

В 1901 году повязанный по рукам и ногам денежными обязательствами шах Моззафар аль-Дин Шах Каджар предоставил британскому финансисту Уильяму Ноксу д’Арси в обмен на смехотворную сумму в 10 тысяч фунтов стерлингов 60-летнюю концессию на добычу нефти на территории в 480 тысяч миль. Выражаясь простым языком - подарил на обозримое будущее всю персидскую нефть.

Три года спустя д’Арси продал за 100 тысяч фунтов контрольный пакет акций своего проекта «Бирманской нефтяной компании», принадлежащей шотландцу Дэвиду Сайму Каргиллу, а та, в свою очередь, учредила в 1909 году «Англо-персидскую нефтяную компанию» (APOC), назначив д’Арси директором. В 1911 году нефтяные вышки соединили нефтепроводом с перерабатывающим заводом в Абадане, и черное золото полилось полноводной рекой в закрома Империи Никогда Не заходящего Солнца.

Империя в этом контексте помянута не всуе: уже на втором году успешной нефтедобычи правительство Британии по подсказке первого лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля APOC национализировало - под предлогом обеспечения бесперебойных поставок топлива доблестному британскому флоту.

Чудовищная расточительность британской концессии стала очевидна персидскому двору уже на второй день после того, как потекла нефть. Безумный шах давно приказал долго жить (в 1907 году), а его несчастная страна на ближайшие полвека оказалась повязанной кабальными обязательствами. Это ж надо было так постараться: по договору д’Арси британские концессионеры сулили Персии 16 процентов от чистой прибыли, причем нигде не указывалось, каким образом эта прибыль должна рассчитываться! Широка душа Востока, что уж там говорить!

Первая мировая война лишь усугубила положение Персии: Британия не только экспроприировала де-факто недра страны, но и безраздельно хозяйничала на всей территории. Под предлогом противостояния большевикам, захватившим власть в России, британская армия установила контроль над персидской железной дорогой, а заодно - и над всеми торговыми операциями и перемещением грузов.

«Мост к победе»

В 1921 году Реза Хан, бригадный генерал персидской казачьей гвардии, созданной по образу и подобию казачьих подразделений царской армии России, совершил военный переворот, поставив точку в жалкой истории династии Каджаров. О том, кто стоял за переворотом, можно догадаться по рапорту, отправленному в министерство обороны 8 декабря 1920 года командующим британской армией в Персии генералом Эдмондом Айронсайдом: «На наш взгляд, управление казачьей бригадой следует поручить такому персидскому офицеру, который избавил бы нас от лишних затруднений и обеспечил достойный и почетный вывод британских войск». Запись в дневнике Айронсайда проливает свет и на само назначение: «Я незамедлительно принял решение назначить Реза Хана командующим казачьей бригады, хотя бы на ближайшее время». Смотрящим за персидским бригадным генералом - в должности финансового администратора - назначили подполковника Генри Смита.

Единственное, чего не учли британцы, так это амбиций Реза Хана. Он не только захватил власть в Тегеране и отправил в европейское изгнание последнего шаха Каджаров, но и основал новую династию - свою собственную: 12 декабря 1925 года Меджлис торжественно провозгласил генерала казачьей бригады правителем Персии под именем Реза Шах Пехлеви.

Политика модернизации Персии новым шахом во многом напоминает турецкие инициативы Кемаля Ататюрка: интенсивное строительство путей сообщения, включая транс-иранскую железную дорогу, учреждение Тегеранского университета, введение современной системы образования, запрет на ношение традиционного персидского платья и замена его европейскими костюмами, отмена женской чадры.

Не обошел Реза Шах Пехлеви вниманием и удавку «Англо-персидской нефтяной компании». Для начала он отменил в одностороннем порядке концессию д’Арси (1932 год), скромно запросив вместо 16 процентов 21. Формальным предлогом для демарша послужило снижение отчислений Персии с прибыли APOC от добычи нефти в 1931 году до совсем уж смехотворной суммы - 366 тысяч 782 фунта! Это при том, что в том же году в британскую казну компания перечислила налогов в размере 1 миллион фунтов.

Изменение процента с 16 до 21 показалось Британии неслыханной наглостью и святотатством. Она обратилась в Гаагский арбитражный суд, который, однако, умыл руки, предложив сторонам самостоятельно устранять «финансовые разногласия». В этот момент Реза Шах Пехлеви сделал хитроумное телодвижение в сторону Германии, которая спала и видела, как бы добраться до нефтяных запасов Персии, столь необходимых для развития ее промышленности.

Считается, что Британия испугалась заигрываний Персии с Германией и пошла на уступки, подписав в апреле 1933 года новое соглашение, однако беглого взгляда на документ достаточно, чтобы усомниться в этом предположении. Судя по всему, Британия приберегла такие козыри в игре против шаха (которого, не будем забывать, она же и привела к власти), что надежды Персии на счастливое нефтяное будущее развеялись в пух и прах. Согласно новому соглашению по APOC, концессия хоть и сокращалась с 480 тысяч квадратных миль до 100 тысяч, однако продлевалась на новые 60 лет (!) при гарантии ежегодных минимальных отчислений в казну Персии в размере 750 тысяч фунтов стерлингов. APOC не только получила возможность отобрать для своей концессии самые нефтеносные участки, но и оговорила освобождение от таможенных обложений и импортных пошлин, а заодно добилась и отказа Персии от права расторгать договор в одностороннем порядке.

После заключения нового соглашения Персия сменила имя на Иран (1935 год), «Англо-персидская нефтяная компания» превратилась в «Англо-иранскую» (AIOC), а Британия на долгие годы получила бесперебойный и - главное! - эксклюзивный источник топливного снабжения своей экономики.

В августе 1941 года непредусмотрительные заигрывания Реза Шаха Пехлеви с немцами (накануне войны Германия являлась уже крупнейшим торговым партнером Ирана) аукнулись молниеносной оккупацией Ирана Британией и СССР под предлогом обеспечения бесперебойных поставок топлива, оружия и продовольствия Красной Армии, принявшей на себя главный удар вермахта. Разговор шел нешуточный, взрослый, потому обошлись без куртуазности: шаха-модернизатора, чтобы не путался под ногами, заставили отречься от власти и выслали сначала на Маврикий, а потом и вовсе в Южную Африку. Власть передали безвольному и пугливому мальчику - сыну шаха Мохаммеду Реза Пехлеви (сентябрь 1941 год).

Дабы иранский народ не слишком печалился по поводу оккупации отечества вопреки его нейтральному статусу, союзники торжественно провозгласили Иран «Мостом к победе» (The Bridge To Victory) - обстоятельство, скрасившее на некоторое время послевоенную судьбу проходного государства.

К 1947 году территорию Ирана покинули последние подразделения советских и британских войск. Как и после окончания Первой мировой войны, физическое присутствие «старых добрых друзей» сменилось их «духовной» опекой: Британия оплела Иран гигантской сетью «инженеров», «геологов», «нефтяников» и прочих шпионов и агентов влияния, а СССР подарил коммунистическую партию Туде вместе с источником антиимпериалистических брожений в северных провинциях и перманентной угрозой расширить идеологический контроль до самого Тегерана.

Духовное возрождение Ирана связано с именем доктора Мохаммеда Мосаддыка (1881-1967). Сын принцессы из рода Каджаров и министра финансов Персии получил блестящее университетское образование во Франции и Швейцарии и по возвращении на родину (1914) декларировал программу национального возрождения, основанную на трех принципах: уничтожение коррупции, сокращение правительственных расходов и ликвидация иностранного влияния в политике и экономике.

«Для того чтобы Иран сумел адаптировать современную европейскую систему политики и права, ему необходимо предпринять единственный шаг - заставить всех, включая иностранцев, уважать законы и отказаться от предоставления особых привилегий кому бы то ни было» - какая благородная и равно недостижимая аксиома!

После окончания Второй мировой войны Мосаддык возглавил нефтяную комиссию Меджлиса, которая на протяжении пяти лет занималась детальным изучением юридических оснований и обстоятельств подписания нефтяных соглашений между Ираном и Великобританией. На поверхность всплыл пышный букет из подкупа должностных лиц, коррупции министров, шантажа и прямых угроз. Вклад доктора Мосаддыка в историю материализовался 15 марта 1951 года, когда Меджлис единодушно проголосовал за национализацию всей иранской нефтяной индустрии.

Будучи человеком цивилизованным, Мосаддык категорически отвергал методы большевистской конфискации, а потому предложил AIOC провести переговоры по определению справедливой компенсации за национализированные активы. AIOC от переговоров категорически отказалась, а правительство Великобритании ввело эмбарго на международные поставки иранской нефти, блокировало Персидский залив кораблями Королевского флота и подало иск в Гаагский Международный суд ООН от имени AIOC. Суд иск отклонил.

28 апреля 1951 года на волне неслыханной народной популярности Мохаммед Мосаддык был единодушно назначен Меджлисом премьер-министром Ирана. Популярность на родине перекликалась с международным признанием: журнал «Time» помещает изображение Мосаддыка на обложку и присваивает ему титул Человека Года (1951).

Разумеется, никакой международный авторитет «супостата» не остановил бы британцев от прямой вооруженной интервенции и оккупации страны, по которой они давно привыкли прохаживаться, как по Пиккадилли. Другое дело - Советский Союз! Если бы не эти проклятые недавние союзники, вооруженные атомной бомбой и решимостью искоренять империализм в каждом закутке планеты!

Ситуация сложилась патовая: Мосаддык настаивал на обсуждении компенсации за национализацию, AIOC по имперской привычке соглашалась лишь на увеличение иранской доли, а беспомощные британские эсминцы прожигали дорожающее с каждым днем топливо на рейде Персидского залива.

Американская мулета

Читатель наверняка обратил внимание на то, что в рассказе про обиду Ирана на Америку последняя появляется на сцене только под самый занавес. В этом обстоятельстве, безусловно, сказывается гениальность британского Льва, сумевшего решить личные проблемы таким образом, чтобы подставить лишь свою бывшую колонию! Несмотря на то, что операция «Аякс» была задумана Лондоном, исполнение ее доверили агентам ЦРУ, которым британские коллеги из SIS [162] оказывали посильную координационную поддержку, скромно оставаясь в тени. В результате в мероприятиях по свержению правительства Мосаддыка Соединенные Штаты засветились по столь полной программе, что историческая память иранцев сублимировала AIOC, из-за которой, собственно, вся каша и заварилась, зациклившись на обиде и ненависти к Америке.

Убедившись в неэффективности экономического эмбарго и военной блокады Ирана, Британия вспомнила, наконец, о своем главном историческом коньке - подковерных диверсиях. Поскольку простой вариант - подкуп - с Мосаддыком не проходил (слишком уж глубоко засели в отпрыске монаршего рода Каджаров ядовитые идеи парижской Свободной школы политических наук и швейцарского университета Невшатель!), пришлось разрабатывать схему-многоходовку, предусматривающую замену недружелюбного политика человеком, способным без танков и бомбардировок разрешить экономические затруднения Британии.

Альтернатива Мосаддыку напрашивалась сама собой - шах Мохаммед Реза Пехлеви, посаженный британцами в 41-м году на трон попавшего в немилость батюшки. Пикантность ситуации, однако, заключалась в том, что шах Мохаммед формально и без того уже числился главой государства, хотя де-факто и был отстранен от управления - не столько энергичным премьер-министром, сколько ограничениями конституции. Затруднения с конституцией, однако, не шли ни в какое сравнение с масштабом популярности Мосаддыка, которого безоговорочно поддерживали националисты, религиозные деятели, члены Меджлиса и широкие народные массы. В подобных обстоятельствах формального смещения с премьерского кресла было явно недостаточно. Для успеха операции требовалась еще и всесторонняя дискредитация: Мосаддыка надлежало представить антиисламистом (чтобы поссорить с муллами), коммунистом (чтобы поссорить с националистами) и республиканцем (чтобы поссорить с простым народом, в сознании которого институт шахской власти пользовался священным статусом).

Трудно поверить, что все эти, казалось бы, неподъемные задачи были с блеском решены за неполных два месяца! Правда, на доведение операции до ума британскому подрывному гению потребовалось два с лишним года. Первый подкат к Соединенным Штатам (1951 год) потерпел неудачу: президенту Гарри Трумэну приглашение американских нефтяных компаний разделить в случае успеха с AIOC иранскую концессию безусловно понравилось, однако не настолько, чтобы перевесить интуитивные опасения (оказавшиеся пророческими!) поссориться с иранским народом.

Второй подкат оказался дальновиднее: в разговоре с новоизбранным президентом Дуайтом Эйзенхауэром экономические аспекты операции британцы оставили на десерт, предложив основным блюдом мнимую поддержку Мосаддыком партии Туде и не менее мнимые его симпатии к коммунизму. «Промедление смерти подобно! Если не вмешаться сейчас, Иран окончательно подпадет под влияние Советов и окажется за Железным Занавесом! Разумеется, вместе со своими несметными запасами нефти», - сия незамысловатая логика действовала на Эйзенхауэра похлеще мулеты. Немаловажным фактором оказалось и присутствие на переговорах братьев Даллесов - Джона Фостера, госсекретаря Белого Дома, и Аллена, директора ЦРУ, в послужном списке которых, разумеется, совершенно случайным образом оказалась служба в юридической конторе Sullivan and Cromwell, представляющей интересы… Standard Oil of New Jersey, десятилетиями мечтавшей пробиться на иранский нефтяной рынок!

Как бы там ни было, обещание поделиться с американским бизнесом 40% британской концессии в Иране оказалось достойным довеском к святому делу крестового антикоммунистического похода, и Дуайт Эйзенхауэр дал роковое (в исторической перспективе) добро на прямое участие Америки в операции по свержению демократического правительства Ирана. Подготовка к операции «Аякс» пошла полным ходом!

(Продолжение следует)