Глава 1. Великая Отечественная в тупике кинематографа

Глава 1. Великая Отечественная в тупике кинематографа

Народный артист СССР, режиссер Юрий Озеров (слева) на съемках фильма «Битва за Москву»

Наверное, нет такого человека, который, будучи в 70–80-х годах мальчиком, не любил смотреть фильмы о войне. Из своего детства помню: родители не давали нам смотреть по телевизору все подряд, и мы с братом тайком пробирались в комнату дедушки и бабушки, где на черно-белом «Рекорде» показывали фильмы «про войну».

В те годы такие фильмы «крутили» почти каждый день. Надо сказать, что в основном это были интересные, яркие, талантливые картины, причем для каждого возраста. Помню, как с замиранием сердца смотрели мы детский фильм «Зеленые цепочки» (режиссер Г. Аронов).

Какие сочные яркие образы были созданы талантливой игрой актеров! Однорукий пособник немцев с таинственными часами (А. Михайлов), советский контрразведчик Иван Васильевич (П. Луспекаев), главные герои фильма – ленинградские мальчики, помощники Ивана Васильевича – Мишка (А. Григорьев) и Степка (В. Лелетко). Переживания за них были совсем не детские: удастся ли парнишкам спрятаться от немецких шпионов? Успеют ли их старшие товарищи вовремя подоспеть на помощь? Не вырвется ли немецкий резидент из расставленных сетей?

А песня! У нас, ленинградских школьников, сердца не могли не наполняться гордостью, когда мы слышали:

В далеком тревожном военном году

Под гром батарей у страны на виду

Стояли со взрослыми рядом

Мальчишки у стен Ленинграда.

И мы никогда не забудем с тобой,

Как наши ровесники приняли бой.

Им было всего лишь двенадцать,

Но были они ленинградцы.

«Дорога жизни» в блокадный Ленинград. Кадр из фильма Романа Кармена «Блокада Ленинграда»

Тем более что у многих из нас деды, бабки, отцы и матери знали о блокаде не понаслышке. Моих двенадцатилетнего отца и бабушку в феврале 1942 года вывозили из блокадного города по «Дороге жизни». На их глазах грузовики с такими же эвакуированными уходили под лед, в холодную воду Ладожского озера, а в черном ночном ладожском небе непрестанно гудели вражеские самолеты.

Помню рассказы про блокадные 125 граммов хлеба из целлюлозы, о том, как ходили за водой на Невский проспект, о замерзших трупах на лестничных площадках, о том, как во время бомбардировок дом на Таврической, где жила семья моего отца, качался, как корабль во время качки.

Война не была для нас только историей. Каждый год 9 Мая собирались наши деды, надевали пиджаки с орденами и медалями и шли встречаться со своими однополчанами. О войне они рассказывали мало, но это было и не обязательно: ее дух, дух Победы витал еще в воздухе, наполнял легкие, сердца и умы нас, детей и подростков, войны никогда не видевших.

Эти чувства замечательно выразил Владимир Высоцкий:

И пытались постичь мы, не знавшие войн,

За воинственный клич принимавшие вой,

Тайну слова «приказ», назначенье границ,

Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

Бухути Закариадзе (справа) в роли Сталина и Михаил Ульянов (слева) в роли маршала Жукова в фильме Юрия Озерова «Освобождение»

Поэтому в грандиозных реконструкциях Ю. Озерова «Освобождение» и «Солдаты свободы» мы именно постигали войну. Ту войну, которая была непререкаемой святыней всего народа. Озеровские киноэпопеи переносили нас под Прохоровку, где танковые клинья «Т-34» шли в лобовую атаку на «тигры» и «пантеры» в освобождаемые нашей армией Киев, Минск, Вену, Варшаву и Прагу. Вместе с нашими солдатами мы брали Берлин, а с Егоровым и Кантарией водружали знамя Победы над рейхстагом.

Во многом благодаря талантливой игре советских актеров мы с детских лет знали имена Жукова, Рокоссовского, Конева. До сих пор никто так не почувствовал образ Жукова, никто не вжился в него так, как сделал это Михаил Ульянов. Следствием просмотров этих фильмов были наши бесконечные игры «в войну». Приходили пораньше в школу и еще до уроков проводили свои «Курские битвы» и «штурмы Берлина». «Немцем», «фашистом» быть никто не хотел, поэтому их выбирали либо жребием, либо насильно из тех, кто считался ябедой.

Сцена из фильма Юрия Озерова «Освобождение»

Ветераны войны на Красной площади во время празднования 45-й годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

И снова, как у Высоцкого:

А в кипящих котлах прежних войн и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов…

Мы на роли предателей, трусов, иуд

В детских играх своих назначали врагов.

Правда, уже тогда в общий настрой врывались некоторые нотки, звучавшие диссонансом. Помню, по телевизору показывали какой-то ранний, еще сталинский, фильм про войну. Речь шла о 1941 годе, и немцы там были изображены придурками, которые толпами удирали от непобедимых советских войск. В общем: «Малой кровью, могучим ударом…»

Дед мой, фронтовик, вдруг сказал: «Война не была такой. Было время, мы от них бежали. Сколько народу погибло!»

Помню, тогда резануло: как это, мы бежали от немцев? Дед Сталина не любил, говорил, что он убил много людей, и, когда я просил его нарисовать портрет Иосифа Виссарионовича, он, талантливый художник-самоучка, всегда отказывался.

Таких сцен советский кинематограф не касался

Генерал Серпилин и капитан Синцов в фильме Александра Столпера «Живые и мертвые»

Это тоже было мне тогда непонятно: ведь в «Освобождении» Сталин в белом мундире с золотыми погонами был такой красивый, мудрый, спокойный. Он всегда принимал только правильные решения, а если по мелочи и ошибался, то так остроумно выходил из неловкого положения! Его, киношного Сталина, боялись и бесноватый Гитлер, и коварный Черчилль, и злобный Трумэн (Рузвельт Сталина не боялся, так как в «Освобождении» он был единственным положительным персонажем из стана союзников, хотя и выглядел немного слабоумным).

А потом был фильм «Живые и мертвые» (А. Столпера). Сегодня, конечно, мы понимаем, что он был во многом ходульный, натянутый, но там впервые мы увидели «горящие русские танки», отступающие и даже бегущие советские войска, узнали, что войну мы начали без самолетов, отступали до Москвы, генерал Серпилин в 1937 г. сидел в советском лагере, а капитан Сенцов, геройски вырвавшийся из окружения, тоже чуть не оказался под арестом.

Горечь плена…

Все это как-то не укладывалось в голове. Помню, нам дали задание выучить стихотворение К. Симонова «Сын артиллериста». Взял я старый сборник симоновских стихов и вместо заданного «Сына артиллериста» натолкнулся совсем на другое…

Опять мы отходим, товарищ,

Опять проиграли мы бой,

Кровавое солнце позора

Заходит у нас за спиной.

Мы мертвым глаза не закрыли,

Придется нам вдовам сказать,

Что мы не успели, забыли

Последнюю почесть отдать.

Меня так поразило это стихотворение, что я выучил его сразу наизусть и прочел в школе на уроке. Пожилая учительница литературы, слушая меня, вдруг заплакала. Она, фронтовичка-связистка и жена фронтовика-артиллериста, хорошо помнила это «кровавое солнце» 1941 года и не закрытые мертвые глаза».

Наши павшие как часовые

Чем больше мы взрослели, тем сильнее, ярче проявлялась другая правда о войне – как о безумно тяжелой, страшной, беспощадной нечеловеческой работе, выполняя которую погибли миллионы наших солдат и офицеров, десятки миллионов мирных жителей, оставленных советским высшим руководством под нацистским игом.

Чем больше эта другая правда о войне становилась известной, тем сильнее проявлялась фальшь официального кинематографа. Его целью было выполнить партийную установку: Великая Отечественная война была выиграна благодаря советскому строю и «руководящей и направляющей силе Коммунистической партии Советского Союза». За рамками этой установки оставались трагедии плена, штрафных батальонов, ужас отступления 1941-го и 1942 годов. За рамками оставался подвиг «маленького человека» – «капитана Тушина», на плечах которого и была вынесена эта беспримерная война. Апофеозом этого официального культа войны были слова Брежнева, ставшие эпиграфом к киноэпопее «Неизвестная война»:

«Для советского народа – это была Великая Отечественная война. Он вел ее во имя свободы и независимости своей социалистической Родины, во имя избавления Европы, да и всего мира от фашистского порабощения. Двадцать миллионов жизней советских людей унесла эта война. Наш народ не забудет ее никогда».

Первый секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев (второй справа) среди участников встречи ветеранов Великой Отечественной войны

За мертвыми фразами об общем героизме оставалась непонятой причина, по которой в первый раз в русской истории сотни тысяч человек перешли на сторону врага. Не было показано трагедии выбора вчерашнего расказаченного, раскулаченного, репрессированного. Когда вполне понятное желание отомстить советской власти столкнулось с чувством долга спасать Родину. Подавляющее большинство этих людей выбрало последнее и зачастую воевало лучше, чем коммунистические ударные батальоны.

Может быть, именно в том, что народ русский в 1941 году не поддался искушению отомстить советской власти за все ее преступления, а пошел защищать Родину, понимая, что ленины и сталины приходят и уходят, а она, Матушка-Россия, одна на все времена. Может быть, именно в этом и заключался самый главный народный подвиг.

Кстати, сам Сталин это хорошо понимал, когда сказал американскому послу А. Гарриману:

«Вы думаете, они сражаются за нас? Нет, за свою Матушку-Россию».

Но для советского официального кинематографа, впрочем, как и для советской официальной истории, вообще не существовало феномена русского патриотизма. А ведь именно за него, как за спасательный круг, ухватился в 1941 году Сталин, враз забывший, что еще за два года до войны он называл историю России «историей ее битья». Теперь вождю понадобились «образы наших великих предков», среди которых были святые Русской церкви и царские генерал-фельдмаршалы.

Сцена из фильма Григория Чухрая «Баллада о солдате»

Сцена из фильма Андрея Смирнова «Белорусский вокзал»

Но все-таки в те годы правда о войне пробивала себе дорогу. Ведь она была одинаковой святыней для всех фронтовиков, независимо от того, кем они стали в послевоенное время. Помню, когда Брежнев превратился уже в развалину и стал героем многочисленных анекдотов, пожилые люди сочувственно говорили: «А все-таки он прошел войну» – и прощали ему и культ личности, и гирлянды из орденов на груди, и маразм речей, и пустые прилавки магазинов.

Пройдет немного времени, и не воевавшему Горбачеву всего этого уже не простят. Фронтовик-цензор, независимо от идеологических установок, всегда чувствовал правду и ложь о войне. Среди этих цензоров было немало умных людей, именно поэтому и смогли увидеть свет такие шедевры, как «Баллада о солдате» Г. Чухрая, «Летят журавли» М. Калатозова, «В бой идут одни «старики» Л. Быкова, «…А зори здесь тихие» С. Ростоцкого, «Судьба человека» С. Бондарчука, «Солдаты» В. Некрасова, «Белорусский вокзал» А. Смирнова, «Они сражались за Родину» С. Бондарчука. Особенность этих фильмов заключалась в том, что их создавали, в них играли и их смотрели фронтовики, их дети и внуки.

В атеистической системе координат советского общества не было большей святыни, чем Великая Отечественная война. Ею жили, ею дышали. Хорошо помню, как народ, безбожно пивший на 7 Ноября и на 1 Мая – «день солидарности трудящихся», 9 Мая на параде ветеранов стоял трезвый, молчаливый и только слышалось «Спасибо, отцы…». Поэтому для нас, детей и внуков Победителей 1945 года, те старые фильмы о войне, пусть наивные, пусть не всегда исторически достоверные, всегда были и будут любимыми.

Но вот наступили перестройка, гласность и демократизация, а затем «великая криминальная революция», которую осуществили т. н. либералы, на самом деле вчерашние комсомольцы и коммунисты. Под их натиском постепенно, но неумолимо рушилась советская идеология. Символом ее падения стали сброшенные памятники кровавым палачам: Дзержинскому на Лубянке и Свердлову возле стен Кремля.

Но, как часто у нас бывает, вместе с палачами начали разрушать все, что произошло в советский период. Не миновал этот разрушительный процесс и памяти о священной войне. Более того, для либеральной революции ее уничтожение стало одной из первоочередных задач.

Но, разрушая главную святыню атеистического государства, либералы разрушали единую общность народа, другой он тогда не имел. Сначала началась кампания «Огонька» и ему подобных «рупоров перестройки» по замене образа солдата-победителя на образ «солдата-поработителя». Особенно в этом преуспели прибалтийские «товарищи», которые напрочь забыли, как их предки охраняли Ленина и устанавливали советскую власть, кося из пулеметов и пытая в «чрезвычайках»[1] сотни тысяч русских людей: гимназистов, офицеров, казаков, священников. Прибалты так поднаторели в своем палачестве, что народ долго называл красных карателей любой национальности «латышами». Но в начале 90-х годов на эту тему было наложено «табу».

Зато активно внедрялось в умы, что в 1940 году Советский Союз «оккупировал» три маленькие, но гордые республики, которые оказались зажатыми в тисках «двумя монстрами»: СССР и нацистской Германией. Впрочем, гитлеровская Германия стараниями «перестройщиков» начинала приобретать все более, если не симпатичные, то благопристойные черты. Происходило это все при полной поддержке либерального центра. Стараниями Гайдара в 1991 году был отменен Парад Победы. Парад не проводился еще 3 года. Помню, в 90-м году я ехал из Кандалакши в тогда еще Ленинград. Со мной в купе ехал старик-ветеран. Удивительно умный, здравомыслящий человек, полковник в отставке, герой Курской битвы, за которую получил несколько высоких боевых наград. Ехать нам было долго, и естественно, я его расспрашивал о войне. С какой любовью, почти нежностью, он вспоминал своих товарищей, погибших и выживших, какие-то забавные случаи из военной жизни и очень скупо – сами бои.

Попытка сноса памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому во время митинга в августе 1991 года

На мой вопрос: правда ли, что в бой шли «За Родину! За Сталина!» – ответил: «Не помню ни разу». О Сталине отзывался резко критически, что было очень необычно слышать от ветерана.

Я спросил его: «У вас, наверное, много наград?»

Он ответил: «Достаточно, но я их теперь не ношу».

При этом голос его задрожал от обиды.

«Почему?» – удивился я.

«Потому что, теперь, когда видят медаль «За Победу над Германией», молодые сопляки мне кричат – «сталинский недобиток».

Кто не помнит: на этой медали барельеф Сталина и надпись «Наше дело правое. Мы победили». Представьте себе, это происходило в 1990 году, то есть еще при так называемой советской власти!

Жил этот старик в городе Мурманске, который немцы, несмотря на все старания, беспощадные бомбардировки и артобстрелы, так и не смогли взять, благодаря таким вот людям, как этот старый солдат, что ехал со мной в поезде. В «награду» за свой подвиг он получил через 45 лет плевок в душу от 17-летнего подонка…

Впрочем, удивляться, откуда появились подобные подонки, не приходилось. В начале 90-х все игрушечные магазины были завалены сборными наборами, посвященными Второй мировой войне. Там были и солдатики, и самолеты, и танки, и даже боевые корабли. Только все они представляли вермахт, люфтваффе и кригсмарине. Ни одного (!) набора, представляющего нашу армию, в магазинах не было!

То же самое творилось и в книжных магазинах. Они были завалены кучей макулатуры, в которой подвиг нашего народа всячески поносился и принижался. На этом фоне шла настоящая война с памятниками советским воинам в Восточной Европе, за исключением бывшей ГДР. В 1991 году в Кракове снесли памятник маршалу Коневу, который этот самый Краков спас от полного уничтожения. Любой советский школьник об этом знал: «Майор Вихрь» – смотрели все. В 1993 году, за два года до 50-летия празднования Победы в Великой Отечественной войне, в России вышла книга В. Суворова «Ледокол». За псевдонимом автора скрывался бывший легальный резидент советской военной разведки В. Резун, изменивший присяге и сбежавший в 1978 году на Запад. В своей книге он красочно описывал, как Сталин долго, изощренно и вероломно готовил нападение на нацистскую Германию и только превентивный удар фюрера в июне 1941 года спас Европу от советской оккупации. В доказательство этого утверждения в ход было пущено все: натяжки, фальсификации, передергивание фактов, откровенная ложь.

Сцена из фильма Сергея Бондарчука «Судьба человека»

Главную задачу своей книги В. Резун цинично и откровенно определил в предисловии к первому русскому изданию:

«Я замахнулся на самое святое, что есть у нашего народа: я замахнулся на единственную святыню, которая у народа осталась, – на память о Войне, о так называемой «великой отечественной войне».[2] Именно так вот, «великая отечественная» с маленькой буквы!

В этих условиях произошло крушение российского «военного» кинематографа. По существу, в своем подавляющем большинстве он выполнял ту же самую функцию, что Резун: «замахивался на единственную святыню, которая у народа осталась, – на память о Войне».

Началось все с восхваления по телевидению армии США. В 90-х годах 9 Мая все каналы крутили чепуху 70–80-х про отважных американских морпехов, которые громили нацистов. Названия этих фильмов-близнецов не отложились в памяти. Изредка в этой кинематографической помойке встречались и шедевры типа: «The Enemy Below» («Под нами враг») Дика Пауэлла, снятого в 1957 г. Какие там были показаны благородные натуры! Немецкий капитан подлодки дает время экипажу подбитого им американского противолодочного корабля спастись. Американский капитан, в свою очередь, спасает этого немецкого подводника и его смертельно раненного друга боцмана, которого затем провожают в последний путь все вместе: и американцы, и пленные немцы под немецкую песнь: «Ich hatt ein Kameraden» («Был у меня товарищ»).

В общем, приятно посмотреть на эту рыцарскую сагу, даром что игра актеров и сценарий выше всяких похвал. Жаль только, что это рыцарство относилось только к германо-американским или англо-германским отношениям. Как только речь заходила о Восточном фронте, мы получали сплошное уродство, ярким образцом которого стал «Enemy at the Gates» («Враг у ворот»), Ж.-Ж. Анно, 2001 года выпуска.

Фрэнк Альбертсон и Роберт Митчем в фильме Дика Пауэлла «Под нами враг» (The Enemy Below)

В этом фильме собраны все представления современного западного человека об участии России во Второй мировой войне: толпы наших безоружных солдат, бегущих на немецкие пулеметы, чтобы завладеть винтовками. Идиоты-офицеры, размахивающие огромными красными флагами и бросающие этих солдат на верную смерть по громкоговорителям. А главное – дикость, серость огромной массы быдла, которая одолела вермахт исключительно своей массой.

Интересно, что если немецкая форма в западных фильмах о войне делается потрясающе точно с оригинала, то советская представляет собой нелепую смесь всех эпох. Представить себе, что на Западе нет специалистов по советской военной форме? Нет, возможно, они есть, но задача режиссера заключается не в восстановлении подлинного облика советского воина, а, наоборот, в его всяческом принижении и умалении. Искаженно представленная форма – элемент этой задачи.

То же самое можно сказать и о других проявлениях «исторической достоверности». В том же «Враге у ворот» гимн «Союз нерушимый…», причем в брежневском варианте 70-х годов, исполняется в 1942-м, хотя впервые он прозвучал по радио в ночь с 1943-го на 1944 год.

Примечательно, что гимн звучит в качестве этакой «застольной» песни: при его звуках никто не прекращает разговаривать, а журналисты и фоторепортеры берут интервью у нашего снайпера. Явление в реальном Сталинграде столь же невозможное, сколь и нелепое.

Но примечательно и то, что именно этот фильм «Враг у ворот» всячески рекламировался нашими СМИ. Русофобская поделка, с бюджетом в 68 миллионов долларов, оскорбляющая подвиг наших отцов и дедов, была показана во всех ведущих кинотеатрах страны.

А между прочим, Ж.-Ж. Анно практически полностью заимствовал сюжет картины у нашего выдающегося режиссера Ю. Озерова, одним из последних фильмов которого были «Ангелы смерти», посвященные поединку двух снайперов: нашего Василия Зайцева и германского майора Йохана фон Шредера.

Фильм этот в 1993 году прошел совершенно незамеченным, и на то, что «Враг у ворот» – всего лишь ремейк, никто не обратил внимания. Кстати, наш фильм был гораздо глубже и тоньше западной поделки. Он заканчивается тем, что Зайцев, выйдя из укрытия, выносит на руках свою возлюбленную, только что убитую немецким снайпером. Шредер имеет все возможности убить и Зайцева, но он стреляет в воздух, пораженный силой духа нашего бойца.

А у Анно немецкий офицер вешает мальчика, помогавшего Зайцеву. Совершенно неоправданная жестокость с точки зрения художника, в ряду других таких же бесконечных и бессмысленных кровавых сцен. Причем вызвана она отнюдь не сочувствием к русскому мальчику и не с целью показать зверство нациста, а лишь для того, чтобы «пощекотать» нервы зрителю на русской крови.

Так изображались советские бойцы в киноподелке Жан-Жака Анно «Враг у ворот»

Острая критика фильма Анно прошла совсем незамеченной, но она все же была. Так, В. Потапов в 2005 году писал:

«Режиссер полагает, что наши с вами деды воевали только из-под палки, что, буде их воля, они разбежались бы и никто не стал бы воевать против доблестной немецкой армии.

Эшелон прибывает на Сталинградский вокзал, замки отпирают, и злые офицеры начинают за шкирку выволакивать солдат из теплушек! А невдалеке стоит офицер (наверное, самый главный и над всеми остальными офицерами ба-альшой начальник!), размахивает красным флагом и орет в жестяной «матюгальник»! Не знаю, как воспринимают эту картину наши западные товарищи, а у меня она вызвала приступ гомерического хохота. Такой глупой сцены я не видел даже в юмористическом киножурнале «Фитиль». А если говорить серьезно, то это уже оскорбление, и дело тут посерьезнее, чем может показаться сначала. Русские солдаты здесь показаны безмолвным быдлом, влекомым злыми дьяволами-офицерами.

А между прочим, офицеры были разными. Дерьмо было везде, и не только среди офицеров, поэтому выставление их в таком извращенном свете выглядит крайне оскорбительно. А именно в таком свете они представлены! Я специально сделал несколько скриншотов, чтоб вы убедились, что на роли советских офицеров выбирались люди с наиболее гнусными лицами. Уж не знаю, чем лично Жаку Анно не угодили офицеры, может, деньги у него украли или корову увели, но его лютая ненависть по отношению к нашим дедам буквально сочится с экрана»!

Но эту ненависть никто не останавливал. Более того, она плавно переехала и в отечественный «военный» кинематограф. Его основой стало смакование массовых убийств советских солдат. В этом плане показательны такие фильмы, как «Штрафбат», «Последний бронепоезд», «Сволочи». Особенно нельзя обойти молчанием «Последний бронепоезд» З. Ройзмана. Если бы не знать, что этот фильм снят сегодня, то он легко бы сошел за нацистскую агитку времен войны. Тупые дебиловатые русские командиры, истеричные, орущие, трусливые, твердящие как заведенные о «товарище Сталине» да «о штыке и гранате, которыми Красная Армия выкорчевывает фашистов», умные, спокойные немецкие диверсанты, и много-много русской крови. Ройзман с удовольствием «расстреливает» советских солдат: в спину, в живот, в голову, из самолетов, из пушек, из автоматов! Русские гибнут чаще всего во время панического бегства или драки друг с другом, сотнями, кроваво-красные куски их плоти разлетаются в разные стороны. При этом немцы умирают тихонько, по два-три человека.

Русские показаны как тупые серые кретины, не знающие ни своей Веры, ни своей истории, ни своей культуры! О чем прямо говорит очередная «героиня» фильма, учительница немецкого языка Софья, которая с ностальгией вспоминает своего знакомого, офицера вермахта, забитого насмерть красноармейцами в бою. Она сетует своей попутчице по бронепоезду:

«Понимаешь, этот немец был первым культурным человеком, которого я увидела за последние четыре года! Я же до войны в деревне жила, а там пьяные мерзкие рожи!»

То есть мысль такая: доблестная культурная германская армия приходит на землю, заселенную пьяными мерзкими рожами! Не вызывает сомнения, что этот фильм понравился бы Генриху Гиммлеру, но у русского человека он ничего, кроме омерзения, вызвать не может.

Апофеозом всей этой клеветы на Победу является фильм А. Атанесяна «Сволочи». Этот фильм – грязная ложь на самое святое, что может быть на войне, – на детский Подвиг. Все мы помним фильм «Иваново детство» по изумительной повести В. О. Богомолова, гениально снятый А. Тарковским. Это взгляд на войну глазами «наших».

Так вот, «Сволочи» – это взгляд на войну с «другой стороны», это фашистский фильм. Он – ложь от начала и до конца, ложь с одной целью: оклеветать Советскую армию и получить от этой клеветы максимальную прибыль. Собственно говоря, г-н Атанесян это не скрывает:

«Первый закон шоу-бизнеса гласит: не важно, что говорят, важно – чтобы говорили. Все, что сегодня происходит, – это дополнительные рубли в кассу проката».[3]

Понятно, господа? Главное – бабки! А то, что их можно сделать, оклеветав память мертвых, павших за Родину в далекие 40-е, ну и что из этого? Деньги-то не пахнут!

Да простят мне авторы всех перечисленных выше кинофильмов, но я бы их творчество, их лжегероев объединил в одно бы слово – «сволочи». Они убивают память народа, топчут нашу историю, клевещут на героизм и самоотверженность наших отцов и дедов, в конечном счете – глумятся над Россией. И что же? Где мощная отповедь этой духовной диверсии против нашего народа, где тщательный разбор этих «сволочей», где мнение наших историков, писателей, духовенства?

Ничего подобного! «Сволочи» возмутили лишь единицы из нашей общественности. Но и их никто не услышал.

Но поразительно другое: адекватного ответа этим «сволочам» наш кинематограф дать никак не мог. Да, появлялись неплохие фильмы: «Звезда», «Неслужебное задание», «В августе 44-го» по блестящему одноименному произведению В. О. Богомолова.

Последний фильм, конечно, на общем фоне выделяется особо. Потрясающая игра актеров, Е. Миронова, В. Галкина, А. Балуева, хорошие постановочные сцены. Но фильм все равно получился какой-то недоделанный, мелкий по сравнению с романом. Об этом хорошо сказал в своем последнем интервью сам Богомолов:

«Из картины ушел мыслительный процесс, ушла психология героев. Роман превратили в боевичок с физическими действиями персонажей. Пропал масштаб происходящего. Возникло много бессмыслицы».[4]

Эта «бессмыслица» становилась неотъемлемой частью отечественного военного кинематографа. Это, несмотря на то что отношение государства к военной тематике, начиная с президентства В. Путина, в корне изменилось. Пришло осознание, что, отдав войну, государство рискует остаться совершенно без национальных святынь, так как иные подвиги русского народа по-прежнему пребывают в забвении. Впрочем, после «Турецкого гамбита» или «Баязета» иногда думаешь: пусть лучше их и не трогают. Слишком больно смотреть на это издевательство. Примечательно, что к 200-летнему юбилею войны 1812 года наш кинематограф сумел в буквальном смысле с трудом родить одну-единственную пошлейшую поделку «Ржевский против Наполеона» – это все, что заслужили от наших киношников герои Бородина и Малоярославца.

Но вернемся к Великой Отечественной. С приходом к власти Путина началась активная борьба за возвращение почитания подвига ее героев. Был дан резкий отпор всякого рода поползновениям оправдать Власова и иных предателей, парады Победы стали еще более красочными и торжественными.

Естественно, что от государства был дан заказ на создание новых фильмов о Великой Отечественной войне. Они не заставили себя долго ждать. Перечислять их всех не хватило бы всей нашей работы. Вот лишь некоторые из них: сериал «Диверсанты» и «Диверсанты-2» (2003–2007), «Под ливнем пуль» (2006), «Противостояние» (не путать с советским) (2006), сериал «Смерш» (2007), сериал «Смерть шпионам!» (2007), сериал «Апостол» (2007), «Приказано уничтожить. Операция «Китайская шкатулка» (2009) и т. д.

Заметно, что преобладающее число фильмов посвящено действиям советской контрразведки, а непосредственно о самой войне фильмов практически нет. Кроме того, большая часть современных фильмов наполнена чудовищными фактическими ошибками и нелепицами. Так, в одном из них главному абверовцу, который руководит операцией, докладывает о действиях спецагента (!), посланного с заданием убить Сталина, солдат (!) в полной походной амуниции и каске! Хорошо уже то, что без лопаты пришел к офицеру.

В другом фильме («Снайпер. Оружие возмездия», режиссер А. Ефремов), советский офицер (Д. Певцов), прощаясь, говорит: «Честь имею!»

Естественно, что в реальных условиях такого офицера немедленно потащили бы в Особый отдел и стали бы там проверять, откуда ему известны «старорежимные» обращения, которые были в царской армии, но напрочь отсутствовали в советской.

Еще один «бесподобный» эпизод из фильма «Русский Крест» (режиссер Григорий Любомиров). Речь в нем идет о священнике (Е. Сидихин), которого НКВД арестовало накануне войны. В местном отделении батюшку побрили, а потом капитан госбезопасности Яковлев (Д. Нагибин) принялся его избивать за проповеди, бросил в подвал к уголовникам. Но в это время началась война, бомба попала в тюрьму, и батюшка благополучно выбрался из подвала вместе с одним цыганом. По дороге, услышав звук немецкого мотоцикла, они залезли в кусты, а немец на них, простите, помочился, вернее, попал только на цыгана.

Вылезая из кустов, цыган спросил священника:

«А куда вы сейчас пойдете?»

«К матушке и к ребятишкам», – ответил батюшка.

«А как вас зовут?» – поинтересовался цыган.

А теперь «внимание на экран!»: «В миру Петр, – ответил священник и глазом не моргнув, – а по сану – отец Александр».

Вот и гадай после этого: кто перед тобой: монах-расстрига или священник-двоеженец!

Вот такие сценаристы, не имеющие элементарных знаний ни о войне, ни о русской истории, ни о нашем духовенстве, ни о нашей Вере, берутся снимать фильмы «на космические темы, космической же глупости», как говаривал профессор Преображенский.

Но по злой ли воле снимаются такие фильмы? Чаще всего нет.

Просто порвалась связующая нить, которая соединяла нас с ушедшей войной. Предыдущие поколения ее имели, нынешние – утратили. Вот смотришь сегодня современный сериал, например «Ментовские войны», и забываешь, что это фильм – настолько он правдиво и точно показывает систему современной милиции-полиции.

Почему? Да потому что автором сценария этого фильма является человек, большую часть жизни проработавший опером. Ему не надо ничего придумывать, он знает оперскую работу, что называется, изнутри.

То же самое некогда было и с режиссерами-фронтовиками. Г. Чухраю не надо было придумывать образ мысли и поведение солдата с передовой. Он прекрасно знал, что значил для солдата отпуск, свидание с матерью особенно в 1941–1942 годах. Чухрай сам прошел фронт, участвовал в десантных операциях, был тяжело ранен. Поэтому он жил, дышал жизнью своих невыдуманных героев, поэтому и картина его воспринималась как реальная жизнь.

Поэт-фронтовичка Ю. Друнина очень точно выразила эту духовную связь в своих стихах:

Я порою себя ощущаю связной

Между теми, кто жив

И кто отнят войной.

И хотя пятилетки бегут

Торопясь,

Все тесней эта связь,

Все прочней эта связь.

Сегодня эта связь почти полностью отсутствует в военном кинематографе. Режиссер не чувствует то время, а актер не чувствует своих героев. К. С. Станиславский утверждал: чтобы роль получалась максимально «живой» и интересной для зрителя, актер должен использовать свою наблюдательность и память, в том числе и эмоциональную (актер должен уметь вспомнить то или иное чувство для того, чтобы быть в состоянии снова его пережить).

А что делать сегодняшнему режиссеру, актерам, которым нечего «вспомнить» о войне? Таких людей в актерской среде нет уже из-за давности лет, как и нет больше воспоминаний, услышанных в детстве от родителей и дедов. Как может появиться чувство сопричастности актера с военной эпохой, если большинство из них сегодня вынуждены зарабатывать и нет времени погружаться в роль? А ведь для этого требуется прочтение массы литературы, просмотр документальной хроники, старых фильмов о войне, наконец.

Кроме того, начисто исчез институт научных консультантов, который в прошлые десятилетия играл большую роль при создании фильма, отвечая за соответствие постановочных сцен реальным историческим событиям. Помимо идеологической «обязаловки», которая, разумеется, никакого отношения к достоверности не имела, научный консультант как профессиональный историк давал соответствующие сведения о многих деталях повседневной жизни, о порядке ношения формы, орденов, об отдании чести, о нравах и обычаях армейской жизни той поры.

Сегодня это начисто отсутствует. О Великой Отечественной судят с позиции сегодняшнего дня. Так, например, почти во всех фильмах о войне есть постельные сцены. Причем они, по большой части, не несут никакой смысловой нагрузки, а сделаны так, для «развлечения» зрителя. Но любой, кто мало-мальски знаком с эпохой 40-х годов, знает, что люди того времени большей частью были целомудренными, они еще несли в себе духовные основы Православной русской цивилизации, которые полностью не смогла вытравить революция и большевизм.

Генерал-фронтовик М. П. Корабельников свидетельствовал: «Когда я пришел в армию, мне еще не было и двадцати, я еще никогда не любил – тогда люди взрослели позже. Все время я отдавал учебе и до сентября 1942 года даже не помышлял о любви. И это было типично для всей тогдашней молодежи. Только в двадцать один или в двадцать два года просыпались чувства. А кроме того… уж очень тяжело было на войне. Когда в сорок третьем – сорок четвертом мы стали наступать, в армию начали брать женщин, так что в каждом батальоне появлялись поварихи, парикмахерши, прачки… Но надежды на то, что какая-нибудь обратит внимание на простого солдата, почти не было».[5]

Конечно, люди остаются людьми, и, тем более на войне, случалось всякое. Но возникшим отношениям люди на фронте пытались придать сразу какую-то законную или полузаконную форму: отсюда появился ведь термин «полковая жена». Но на фронте рождалась и большая, глубокая любовь, причем особенно трагичная, так как влюбленных часто разлучала смерть. Кстати, если бы наши авторы сценариев почитали стихи К. Симонова, они оттуда могли бы почерпнуть по этой теме очень многое:

В другое время, может быть,

И я бы прожил час с чужою,

Но в эти дни не изменить

Тебе ни телом, ни душою.

Как раз от горя, от того,

Что вряд ли вновь тебя увижу,

В разлуке сердца своего

Я слабодушьем не унижу.

Случайной лаской не согрет,

До смерти не простясь с тобою,

Я милых губ печальный след

Навек оставлю за собою.

Мария Долина, герой Советского Союза, заместитель командира эскадрильи 125-го гвардейского авиационного женского полка

А теперь вспомним тот же фильм Чухрая «Баллада о солдате». Насколько отношения Алеши Скворцова (В. Ивашов) и Шуры (Ж. Прохоренко) духовно родственны с этими стихами Симонова! Художественное произведение имеет свои законы. Оно не может и не должно быть фотографией, слепком реальных событий. Главная задача исторического романа или фильма не создать документальное произведение, а донести сущностную глубинную правду о событии, о котором идет речь. Вспомним старца Зосиму Достоевского или отца Сергия Льва Толстого. Совершенно нелепо было бы видеть в этих образах реальные портреты конкретных старцев. Нельзя по «Войне и миру» изучать Отечественную войну 1812 года. Толстовские образы Наполеона, императора Александра I или фельдмаршала Кутузова лишь отдаленно и очень слабо напоминают реальных исторических лиц.

Вернулся домой живым…

Кинообраз Сталина из фильма Михаила Чиаурели «Падение Берлина» мало походил на реального Сталина, но тем не менее этот образ был очень популярен у зрителя

Тем не менее, когда мы читаем роман-эпопею, нас не волнует историческая точность воспроизводимых событий: мы радуемся спасению Николая Ростова, восхищаемся поступком Наташи, отдавшей подводы под раненых, плачем над смертью князя Андрея, жалеем Пьера Безухова, гордимся нашим великим народом, отстоявшим свою Родину, защитив ее от наполеоновского нашествия.

Иногда художественный вымысел может быть вполне оправдан. Например, сегодня мы знаем о весьма неоднозначной деятельности Сталина как Верховного главнокомандующего накануне и во время войны. На его совести, как главы государства и армии, много тяжких грехов перед страной и народом.

Так выглядел реальный Иосиф Сталин

Но когда мы смотрим фильм «Падение Берлина» (М. Чиаурели), то появление в конце фильма генералиссимуса в белом кителе и золотых погонах, прилетевшего в поверженный Берлин на самолете, к которому бегут тысячи людей разных национальностей, освобожденных от нацистского рабства, не вызывает отторжения.

Мы знаем, что Сталин никогда не прилетал в Берлин на самолете, а тайно проехал на Потсдамскую конференцию на поезде, знаем, что никаких встреч ни с армией, ни тем более с народом у него не было. Но художественное произведение живет по своим законам. И в тех исторических условиях, в эстетике «Падения Берлина» образ Верховного главнокомандующего был необходим. Потому что перед нами не реальный Сталин, а тот образ верховного вождя, без которого такую страшную войну выиграть было бы невозможно.

Этот образ, конечно, являлся суррогатом, подменой образа Царя – Божьего Помазанника, но другого в тех условиях не было. Войну выиграл не реальный Иосиф Виссарионович Джугашвили, а мифический генералиссимус Сталин, созданный воображением воюющего народа.

Кстати, реальный Сталин это хорошо понимал. Однажды, в гневе на своего сына Василия, позволившего себе какую-то вольность, вождь сказал: «Ты думаешь, ты Сталин?! Ты думаешь, я – Сталин?! Вот, он – Сталин», – и с этими словами указал на большой свой портрет в маршальской форме. Конечно, Чиаурели, создавая образ Сталина в поверженном Берлине, занимался восхвалением его и режима, но народ, смотревший картину, воспринимал его по-своему. Поэтому «Падение Берлина» имело огромную популярность у тогдашнего зрителя.

Но для того чтобы появились подобные чувства, автор произведения должен уловить духовную суть происшедшего, которая принимается народным сознанием за истину. Вот последнего-то и нет совершенно в большинстве наших современных фильмов о войне.

Помню, в одном русском эмигрантском журнале в Париже была помещена пародия на французского романиста, пишущего о русской жизни: «Принцесса Гришка? сидела под кустами развесистой клюквы и кушала ломтики самовара». Вот об этой развесистой клюкве и думаешь в первую очередь, когда смотришь современные фильмы о войне. В них нет правды никакой: ни исторической, ни художественной.

Отдельно хочется сказать о фильме «Брестская крепость» Александра Котта. Он вышел в 2010 году, когда полным ходом шла травля фильма Н. С. Михалкова «Утомленные солнцем-2». Именно «Брестскую крепость» противопоставляли фильму Н. С. Михалкова. Утверждали, что, в отличие от него, в «Брестской крепости» все исторически точно, выверено, а сам фильм ясен и понятен от молодежи до ветеранов.

Но что на самом деле мы видим в «Брестской крепости»? Детально выверенная форма, оружие и техника воюющих сторон. Немцы стреляют из настоящих винтовок «маузер», а не сплошь из так называемых «шмайссеров», как в советских фильмах, наши палят из «мосина», на крепость двигаются подлинные танки вермахта Pzkw-2, а не советские танки 80-х годов, как в фильме «На безымянной высоте».

С неба пикируют настоящие, хотя и компьютерные, штурмовики «Ju-87». Брестская крепость подлинная, а не картонная декорация. Все так, все замечательно, только фильма – нет. Почему? Потому что фильм есть художественное произведение, сценическое действие, которое имеет свои законы развития и существования. Главной в сценическом действии является сверхзадача, которая достигается путем сквозного действия, через преодоление препятствий.

Какая сверхзадача должна была бы быть в фильме «Брестская крепость»? В святом чувстве любви к России, к Родине.

У Друниной есть пронзительные строки:

Похоронки,

Раны,

Пепелища…

Память,

Душу мне

Войной не рви,

Только времени

Не знаю чище

И острее

К Родине любви.

Лишь любовь

Давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я

Не верила в Россию,

То она

Не верила б в меня.

Вот этой любви, этой веры в Россию нет в «Брестской крепости». Вместо этого зрителя в течение 1 часа 40 минут расстреливают из пулеметов, бомбят с самолетов, сжигают из огнеметов, и при этом практически больше ничего в фильме не происходит. Через определенное время становится скучно. Ты перестаешь сопереживать героям фильма, потому что они весь фильм увлеченно воюют, совершенно не обращая внимания на зрителя. Герои сами по себе, зритель – сам по себе. Получается некая историческая реконструкция, когда главное – показать военную форму, оружие и технику, но никак не чувства людей.

В фильме есть одна сильная сцена, когда пограничники соглашаются на выход жен и детей из осажденной крепости к немцам. Но эта сцена не получает никакого развития, она тонет в море огня и крови. При этом авторы сценария совершили весьма досадное упущение. Они вообще не показали момент захвата в плен полумертвого майора П. М. Гаврилова, когда ему, сражавшемуся до последнего патрона, совершенно обессиленному, немецкие солдаты, по приказу офицера преклоняясь перед его мужеством, отдали воинское приветствие.

Этот эпизод был потом использован Б. Васильевым в его повести «В списках не значится». Зато авторы фильма допустили историческую ошибку, сообщив, что Гаврилов был репрессирован после возвращения из плена, что не соответствует действительности.

Отдельно следует сказать о картине «Сталинград» Федора Бондарчука. Сразу оговорюсь, что, на мой взгляд, фильм средний. Много элементов компьютерной игры, некоторые сцены нелепы с военной и исторической точки зрения. Но фильм вовсе не так плох, как о нем писали критики. Особенно старались представители так называемого «православного» сообщества, авангардом которого выступил известный сайт Русская Народная линия (РНЛ).

Забавно, что Бондарчука больше всего обвиняли в том, что русская женщина сошлась с немецким офицером! Как будто этого в жизни не было! Причем Бондарчук подошел к этой теме весьма деликатно и героиня фильма вовсе не выглядит «немецкой подстилкой», готовой отдаться за банку консервов, как об этом негодовали моралисты-обличители. Женщина эта, беря от немца консервы, раздавала их живущим в подвалах людям, детям, которым в буквальном смысле слова нечего было есть. Следует напомнить нашим моралистам, что в Сталинграде во время битвы оставалось 710 тысяч мирных жителей, в том числе и детей, которые пережили все ужасы Сталинградского ада. Их не смогли или не захотели вывезти из города накануне сражения, и каждый был предоставлен самому себе.

На презентации фотопроекта Федора Бондарчука «Сталинград»

Эту мысль и пытался донести в своем фильме Бондарчук. Вообще, несмотря на то что замысел режиссера довольно незатейлив и не очень оригинален, «Сталинград» никак нельзя назвать «оскорблением» Советской армии, подвига народа и т. п., как говорили о нем «патриотические» критики.

Очевидно, что сегодня отечественная военная кинематография попала в идейный тупик. Выход из этого тупика должен заключаться в коренном изменении подхода к военной теме. Первым это понял, ощутил, осознал режиссер Никита Сергеевич Михалков.

Еще в 2003 г. он говорил: «Я исхожу из того, что наши ветераны получили и свою войну, и свое кино. А для молодых людей, которым сегодня четырнадцать, пятнадцать, семнадцать, двадцать, двадцать пять лет – для них Великая Отечественная война стала чем-то похожа на Куликовскую битву, на войну 1812 года. Но я абсолютно уверен: без реального осознания того, в какой стране мы живем, и того, что ей пришлось пережить, в нашей стране жить невозможно. Рано или поздно реальность отомстит за незнание истории».[6]

Руины Сталинграда. Великая Отечественная война 1941–1945 годов

Мы десятилетиями отдавали дань внешней стороне Великой Отечественной: героизму, подвигу, самопожертвованию. Пришло время ответить на вопрос: а чем же была Великая Отечественная война с богословской, церковной точки зрения? Потому что только через эту призму мы можем сегодня донести до нашего народа подлинный многогранный смысл Великой Победы.

Очень точно и глубоко сказал об этом Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: «У Церкви есть право духовно прозревать исторические пути народа; у верующего человека есть право и возможность видеть руку Божию в своей жизни, в истории Отечества своего и понимать, что? есть Божие наказание.

Если мы не потеряем такой взгляд на историю, нам многое станет ясно из прошлого и от многого нас может уберечь это в будущем. Некоторые недоумевают: «Почему же такой страшной и кровопролитной была последняя война? Почему так много народа погибло? Откуда то, ни с чем не сравнимое страдание людей?»

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл выступает в зале заседаний Государственной Думы РФ

Но если мы и на эту военную катастрофу посмотрим тем взором, которым взирали на прошлое и настоящее наши благочестивые предки, то разве сможем удержаться от совершенно ясного свидетельства, что сие было наказание за грех, за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью, над святынями, над верой.

История нашего Отечества, как, может быть, никакая другая, учит тому, что суд Божий происходит не только в вечности – он происходит и в истории. И Господь, являя справедливость Свою, наказывает людей. Иногда наказания эти очень страшные. Примерами их наполнено Священное Писание Ветхого Завета.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.