Пресса и «пятая» война

Пресса и «пятая» война

В своё время газета горячо приветствовала сепаратные переговоры между президентом Египта Садатом и премьер-министром Израиля Бегином. Она детально освещала их ход, публикуя сообщения о них под крупными заголовками на первых полосах. В материалах редакционных полос «Нью-Йорк таймс» живо откликнулась на поездку Садата в Израиль, назвав этот шаг «эффектной и успешной миссией»[147]. Газета пыталась даже оказать давление на израильское правительство, побуждая его быть более уступчивым, например в территориальных вопросах, исходя из убеждения, что гибкая позиция больше отвечает интересам самого Израиля. Предрешая исход египетско-израильских переговоров, газета иногда в своих радужных прогнозах заходила намного дальше самих их участников, высказывания которых отличались большей сдержанностью.

Буржуазные журналисты, не стесняясь, лгут, не приводя ни одного точного, ясного, допускающего проверку, факта.

В. И. Ленин

Редакционная политика «Нью-Йорк таймс» в предшествовавшие переговорам годы была направлена на то, чтобы всячески содействовать заключению сепаратного мира между Каиром и Тель-Авивом. По её мнению, это положило бы конец состоянию войны на Ближнем Востоке, так как Египет – самая крупная арабская страна, без поддержки или участия которой никакая война против Израиля невозможна. Газета словно забывала о том, что одним из главных вопросов ближневосточного урегулирования является палестинская проблема и без её решения новые конфликты и вооружённые столкновения отнюдь не исключены. Сепаратное соглашение между Египтом и Израилем отвечало прежде всего целям американского и связанного с ним сионистского капитала, которым преданно служила и служит «Нью-Йорк таймс». Поэтому газета так долго призывала к его заключению, всеми средствами стараясь обеспечить ему поддержку общественного мнения Америки.

«Важнейшая», «историческая встреча в верхах», как её преподносили американцам средства массовой информации США, или, если называть вещи своими именами, закулисная сделка, состоялась. Однако «Нью-Йорк таймс» ошиблась. Мира на Ближний Восток она не принесла, хотя участники её в момент завершения и исполнили перед многочисленными журналистами и телекамерами спектакль, отображавший дружбу и согласие, хотя они и заключали друг друга в жаркие объятия, каждый из них держал, образно выражаясь, нож за спиной. Последующие события это подтвердили. До самого последнего момента израильские министры угрожали Египту, что их страна не возвратит ему Синай. Всё же израильтянам пришлось уйти.

В день ухода Бегин, сияя улыбкой, так же как в день заключения кэмп-дэвидской сделки, целовал перед журналистами маленького трёхлетнего египтянина, которого родители назвали Бегином, так как он родился в день подписания сепаратного договора. В то самое время, когда представители прессы созерцали эту трогательную картину, на севере Синая руководитель операций по демонтажу израильских объектов, демонстрируя свою работу перед другой группой журналистов, заявил, что вдоль всей новой границы с египетской стороны не останется

«„ничего, кроме песка“. Там, где ещё несколько месяцев тому назад находились сельскохозяйственные фермы, теперь снова пустыня. Всё, вплоть до самых мелких построек, было демонтировано или разрушено. Даже деревья были вырваны с корнем, чтобы у египетской армии не было никакого укрытия. Поразительная предосторожность, тем более что по условиям договора египетская армия не может занимать позиции в этом прифронтовом районе, контролируемом многонациональными силами, в обязанности которых входит следить за процессом демилитаризации»[148].

Средства массовой информации США в целом и «Нью-Йорк таймс» в частности всеми силами всегда старались вызвать среди американцев энтузиазм в связи с кэмп-дэвидской сделкой. Любопытно, что для освещения хода встречи 2 президентов и одного премьер-министра было аккредитовано свыше 350 корреспондентов. Ежедневно пресс-секретарь американского президента Дж. Пауэл проводил в маленьком городке Тэрмонте, находящемся в 10 км от места проведения переговоров, пресс-конференции для представителей печати. Со второй недели встречи о ней стали давать информацию по радио и телевидению в продолжение целого дня, начиная с ранних утренних передач и заканчивая самыми поздними.

Журналисты сообщали своим читателям, телезрителям, радиослушателям о том, где расположен Кэмп-Дэвид, какова его история, кто в нём раньше жил и отдыхал. Они предлагали план строений и местности. Описывали окружавшие его холмы, покрытые густым лесом, живописные лужайки, изящные коттеджи. Рассказывали о том, где и какой гость расположился, как он одет, обут, что ест и сколько пьёт, – словом, обо всём. Кроме одного – самого главного, т. е. сути того, что происходило на встрече. Вот это-то хранилось в самой строжайшей тайне. Проникнуть в неё не могли не только рядовые американцы, но и сами представители печати. На их настойчивые вопросы во время пресс-конференций давались весьма абстрактные, уводящие в сторону ответы или делались краткие заявления о том, что никаких сообщений в этот день не последует. Не были информированы о происходящем в Кэмп-Дэвиде высокопоставленные ответственные лица в госдепартаменте США. Даже сотрудники израильского и египетского посольств и члены правительств заинтересованных государств не были в курсе событий.

Дж. Картер, который, добиваясь поста президента, осуждал своих предшественников за излишнюю склонность к тайной дипломатии и обещал проводить внешнюю политику открыто, став президентом, видимо, решил, что выполнять предвыборные обещания не обязательно. Во всяком случае он поступил вопреки им, организовав одни из самых секретных международных переговоров в истории.

По его распоряжению любые контакты с журналистами должны были осуществляться лишь через посредство официального представителя Белого дома. Непосредственно к участникам встречи корреспондентов не допускали. Они могли следить за ними лишь изредка, например во время прогулок или обедов, да и то с почтительного расстояния. Это делалось для того, чтобы предупредить любой контакт участвовавших в переговорах лиц с представителями средств массовой информации. В результате даже израильтяне, издавна эффективно использовавшие находящуюся в руках сионистов американскую печать для защиты и поддержки проводимого ими курса, а также для оказания давления на противников, были лишены возможности встречаться с нужными обозревателями и комментаторами и предлагать тем свою трактовку событий. Однако подогревать произраильские настроения прессы США не было необходимости. Они и без того были достаточно сильны.

Лишённые сколько-нибудь серьёзной информации обозреватели занимались скорее прогнозами и догадками, чем основательным анализом происходящего. Для того чтобы президент Картер нажил побольше политического капитала независимо от исхода переговоров, официальные представители Белого дома всячески использовали трудности достижения согласия между израильской и египетской сторонами. Поэтому вплоть до последнего дня американские газеты выходили с крупными заголовками, в которых сквозило или явно выражалось сомнение в успехе переговоров.

Характерно, что при этом многие обозреватели прямо возлагали вину за возможный провал на Садата. Если в отдельных комментариях изредка и проскальзывала критика в адрес бывшего израильского премьер-министра за его несговорчивость, то за ней скрывалось опасение, что упрямство Бегина помешает осуществлению задуманных Вашингтоном планов на Ближнем Востоке. Основной же мишенью для наскоков оставался египетский президент. Со страниц многих газет ему раздавались «советы» решительнее и смелее рвать связи с остальным арабским миром. В качестве пряника предлагалась солидная экономическая и военная помощь США. Таким образом, если оружием Израиля были танки и пушки, то оружием, которым в данной обстановке хотела воспользоваться Америка, – доллар.

Когда же антиарабская сделка завершилась принятием соглашения, ликованию средств массовой информации США, и в первую очередь «Нью-Йорк таймс», не было предела. Оно объяснялось тем, что договор, подписанный в сентябре 1978 г. в Кэмп-Дэвиде, приводил лишь к значительным уступкам со стороны Египта и способствовал укреплению позиций Израиля и США в этом богатом нефтью и стратегически важном районе.

Газета «Вашингтон пост» позже откровенно и не без иронии отозвалась о последствиях антиарабского сговора:

«Дружеские отношения с США называют „синдромом Садата“, названным по имени покойного египетского президента, который потерял популярность среди своих соотечественников и арабских стран, почувствовав себя слишком уютно с Соединёнными Штатами»[149].

Участвуя в кэмп-дэвидских переговорах, бывший президент Египта Садат исходил из того, что, по его мнению, США «держат в своих руках 99 процентов козырей» на Ближнем Востоке и поэтому в состоянии содействовать «справедливому урегулированию» или даже навязать его. Действительность показала, что это не так.

В результате его страна стала парией в арабском мире с тех пор, как Садат начал мирные переговоры с Израилем в 1977 г. Теперь Египет всё больше склоняется к идее воссоединения с основными силами арабского мира, свидетельствует американский журнал «ЮС ньюс энд Уорлд рипорт»[150].

Такова реакция солидных американских буржуазных органов информации на сговор Садата и Бегина при содействии президента Картера. Что же касается основной части арабского мира, то она сразу же отвергла и осудила его как опасный заговор. Кэмп-дэвидская сделка, которой давно добивалась и которую так радостно приветствовала «Нью-Йорк таймс», привела к отстранению Египта от участия в борьбе против израильского экспансионизма.

Агрессия против Ливана в значительной степени явилась продолжением кэмп-дэвидского процесса. То, что можно назвать «пятой» арабо-израильской войной, началось именно тогда. Американская пресса внесла в её подготовку свой вклад.

Израильское вторжение в эту страну в июне 1982 г. сильно повлияло на ближневосточную ситуацию в целом. Ливанский кризис стал своеобразной и достаточно серьёзной проверкой египетско-израильских связей. Она развеяла бытовавшие в израильских правящих кругах опасения в отношении намерений Египта. Израиль мог после этого надеяться, что в обозримом будущем АРЕ останется верной сепаратному договору с ним.

Однако мир изменился. В 1982 г. министр обороны Шарон, или, как называют его иногда, министр войны, заявил, что его армия покончит с палестинцами за трое суток. Это не удалось ей и за 3 месяца. Более того, она оказалась не в состоянии заставить Организацию освобождения Палестины и ливанских патриотов сдаться после жесточайшей осады, длившейся 10 недель. Стереотип израильской «армии-победительницы», упорно насаждаемый ранее «Нью-Йорк таймс», быстро померк в сознании американцев.

Бойцы ООП покинули Бейрут, но они ушли оттуда под своими знамёнами и с оружием в руках.

В политическом плане Израиль не нашёл широкой поддержки. В первый же день ливанского кризиса Совет Безопасности Организации Объединённых Наций и её Генеральная Ассамблея приняли резолюцию, а в последующие дни ещё целый ряд других, осуждающих Израиль и подчёркивающих законные права народа Палестины.

По-иному, чем прежде, отнеслась к событиям на Ближнем Востоке американская буржуазная пресса. «Нью-Йорк таймс», которая в то время если и вспоминала о палестинцах, то, как правило, исключительно для того, чтобы осудить их, теперь признавала:

«В результате действий в Ливане палестинский вопрос не ушёл из сознания арабов или с международной повестки дня. Напротив, война заставила новые миллионы людей – в не меньшей мере американцев – посмотреть на палестинцев как на живых людей и политическое явление»[151].

Газета отмечала, что ливанская война толкнула президента Рейгана на поиски решения палестинской проблемы.

«Теперь он придаёт первостепенное значение арабо-израильскому конфликту, отказавшись от упрощённой схемы антисоветского союза с Израилем, которым были окрашены первые месяцы правления его администрации»[152],

– писала она.

Отказалась от упрощённого подхода к ближневосточной проблеме и сама «Нью-Йорк таймс». Например, в одном из номеров газеты на редакционной полосе было помещено довольно обширное письмо читателя, в котором тот рассматривал и сопоставлял позиции Израиля и Организации освобождения Палестины, – факт, который в 1967 г. на страницах газеты был вообще маловероятен. Характерно уже заглавие этого материала: «Одновременное признание остаётся ключом к миру на Ближнем Востоке»[153]. В нём излагались взгляды представителей ООП на судьбу своего народа и предлагаемые ими решения проблем данного региона. Подобные публикации, помещённые к тому же на редакционной полосе, – свидетельство дальнейшей эволюции редакционной политики газеты. Однако вызвана эта эволюция была не тем, что «Нью-Йорк таймс» и круги, за ней стоящие, признали наконец-то законные права палестинского народа и поняли, что положение, в котором он находится уже многие годы, является недопустимым и неприемлемым. Сам ход событий на Ближнем Востоке привёл к осознанию того факта, что путём отрицания палестинского вопроса, сепаратных сделок, проведения политики раскола арабских государств и действий с одной лишь позиции силы ближневосточных проблем не решить.

Газета, однако, не отказывается от прежней тактики двойных стандартов в отношении ближневосточных государств. Например, США, как известно, снабжали и снабжают Израиль новейшим оружием в огромном количестве. Возмущения «Нью-Йорк таймс» это, разумеется, не вызывает. А когда речь заходит о поставках оружия Организации освобождения Палестины со стороны ряда арабских стран, то негодованию «Нью-Йорк таймс» нет предела.

В то же время газета стала выступать с материалами, критикующими политику Тель-Авива в отношении палестинского населения оккупированных Израилем земель. Правда, исходила она при этом не из гуманных соображений и тревожила её отнюдь не судьба палестинцев. Газету, как и ранее, волновало лишь то, что подобные действия рано или поздно ударят по самому Израилю. Поэтому она предупреждала:

«Израильской политике на оккупированных землях не хватает разума и опыта. Если она будет продолжаться, то это неминуемо поставит под угрозу существование самого Израиля»[154].

В статье своего корреспондента А. Льюиса «Нью-Йорк таймс» приводила интересные факты, хотя она никак не выражала своего отношения к ним. Сам подбор их, выставляющий действия Израиля отнюдь не в выгодном свете, говорил о переменах в её редакционной политике. А. Льюис привёл данные исследования группы израильских учёных, специализирующихся в области общественных наук. Ссылаясь на официальную статистику, оно показывало, что

«израильское правительство методично и эффективно осуществляет фактическую аннексию Западного берега и что этот процесс зашёл уже очень далеко»[155].

Журналист рассказывал, к каким уловкам прибегает Израиль, чтобы присвоить себе земли арабов. Оказывается, правительство Бегина «вспомнило» курьёзное положение Османского турецкого права, по которому султан мог присваивать «пустующие земли». В наши дни Израиль делает то же самое, но чуть иначе. Его чиновники официально уведомляют жителей местных деревень о намерении израильтян занять тот или иной участок. Проживающим там арабам даётся 21 день на то, чтобы опротестовать это решение. Но подающий протест должен доказать своё право на владение этой землёй. Ему необходимо представить властям зарегистрированный документ на неё.

Однако такого документа, как правило, не бывает даже у семей, род которых обрабатывал этот участок на протяжении жизни многих поколений. Во времена Османской империи регистрация документов на владение землёй была таким сложным и долгим делом, что большинство сельских жителей с этим просто боялось связываться. Когда же Израиль оккупировал в 1967 г. территорию Западного берега, то через год военные власти издали приказ о «временном» прекращении регистрации земель. Как говорят дипломаты, нет ничего более постоянного, чем временное. Приказ этот остаётся в силе и по сей день.

«Нью-Йорк таймс» приводила ещё несколько фактов подобной деятельности Израиля. Вот один из них. По нормам международного права оккупационным властям запрещается вносить изменения постоянного характера в местные законы. Однако израильская военная администрация издала уже более тысячи приказов, резко меняющих законы Иордании, и отнюдь не на короткое время. В результате на оккупированной территории возникли 2 системы – одна привилегированная – для израильских поселенцев, другая, неравноправная – для палестинских местных жителей.

Публикация таких материалов наносила удар по прежнему стереотипу «Израиль – оазис демократии». Она свидетельствовала, что на захваченные им земли он приносит лишь несправедливость и угнетение. Под давлением фактов газета вынуждена была признать, что поглотить и подчинить себе силой во много раз превосходящее его арабское население Израиль не в состоянии. Между тем уступать оккупированные территории он не собирается.

«Правительство Бегина стремится как можно скорее довести число израильских поселенцев на Западном берегу до ста тысяч человек. По его мнению, это явилось бы „критической массой“, то есть настолько большим числом, что ни одно израильское правительство в будущем уже не смогло бы согласиться на уход с этой территории»[156],

– констатирует «Нью-Йорк таймс». А поскольку такая политика Израиля, естественно, вызывает острое чувство недовольства у арабов, то в результате газета признаёт, что мира на Ближнем Востоке не приходится ожидать.