I.

I.

- Вы же знаете, Сергей Борисович, что я не вижу никаких таких особенных снов.

- Оля, мы же с вами договорились, что категорию «особенный» из наших разговоров исключаем. Вы говорите о себе: жизнь у меня обычная, не особенная. Я обычная, ничем не особенная. Снов особенных не вижу. Это, Олечка, важное для вас слово, мы должны еще будем поговорить об этом. Это у нас типичненькая персеверация наблюдается.

- Ох, ну хорошо. Но бытовые ведь снятся сны - так, возвращение дневных ситуаций, что-то из воспоминаний. Хорошо, хорошо. Приснилось мне, что я стою в очереди за пирожками в магазине, который раньше был на первом этаже высотки на площади Восстания. Или нет, даже не на первом, а в цокольном. Высотка эта нас, девочек, притягивала своей красой - мы жили поблизости, но в пятиэтажках. В Шмитовском проезде мы жили. Чудесный в цоколе был «Гастроном», и продавались там жареные пирожки с мясом - самые вкусные в Москве. Только очередь приходилось занимать заранее - они всегда очень быстро кончались. Как же я их девчонкой любила! А году в девяносто третьем пирожки пропали - наверное, мясо кончилось.

- А во сне вам удалось купить пирожок?

- Не помню, Сергей Борисович. Кажется, нет.

- Оля, Оля! Давайте-ка вместе разберем, что же именно вам приснилось. Вы увидели высотку, вертикаль, устремленную в небо. Это дом, знаменитый, но недоступный. Он не ваш, он не для всех. Для кого-то он свой, родной, а вам доступен только самый нижний этаж. И где наша высотка расположена? Вслушайтесь - на площади Восстания! И вы стоите со своей скромной пятиэтажкой в самом низу, у подножия этой восставшей вертикали, и боитесь, что вам не достанется чего-то вкусного, горячего, желанного, продолговатого. Того, что у вас в юности отняли. Потому что кончилось мясо, плоть, и это плотское утекло из вашей жизни. Вам понятно, о чем я? Инсайтик случился у нас?

- То есть что мне приснилось?

- Это, Олечка, у вас тоска по могущественному фаллосу.

Да и не только. Еще страх, что фаллосы более доступные, помельче, могут кончиться. И подсознательная уверенность, что за ними нужно стоять в очереди.

- Сергей Борисович, а вот сценка из сказки «Красная шапочка», когда девчушка села на пенек и съела пирожок, это тоже про это?

- Оля, Оля, без переносов, пожалуйста. Вы меня такой простотой не зацепите - к тому же и «Красная шапочка» давно осмеяна. Мы с вами не в «Аншлаг» тут играемся. Вы просто говорите, не пытайтесь мне понравиться. Прошлая сессия на чем у нас кончилась? Кажется, на том, что вы всех ненавидите.

- Да. Я стала замечать, что всех ненавижу. Буквально всех.

По улице иду, и все меня раздражают. Тетки с поджатыми губами, простые, уверенные в себе, набитые здравым смыслом. Силеночкой от них веет, такой мелкой семейной властностью. Молодухи в дешевых ботфортах и в стрингах, вросших в жопу, потому как они сразу после памперсов в стринги влезают. Подруги раздражают. Воплощение житейского пафоса, «полезная» зависть, глухое имущественное соревнование. В «Одноклассниках» одна подписала свою фотографию: «Мы с мужем и дочей жжжжом в Ягепте» - а девицей была веселой, легкой, с какими-никакими мозгами. Няня, мною же ребенку нанятая, раздражает чудовищно - руки трясутся, когда ее вижу. Озорница. Сыплет новомодными поговорками, ребенку моему говорит: «Не ссы в бассейн, пригодится воды напиться». Желания появляются несимпатичные…

- Какие же?

- Хочется, например, полить подсолнечным маслом лестницу в Грибоедовском дворце бракосочетаний или забраться на подиум и дать пинка манекенщице. В самолете всегда хочется сделать стюардессе подножку.

- Вы говорите, говорите…

- Да я уже все сказала.

- Вы про что-нибудь другое говорите. Например, вы в детстве во что играли? В куклы играли?

- Нет, мы в «Трех мушкетеров» играли.

- Устраивайтесь поудобнее и расскажите, как. Хотите, я вам плюшевого мишку дам?

- Зачем?

- Для уюта. Кого же вы в «Трех мушкетерах» изображали?

- Когда как. Чаще всего - Миледи. Ну, не знаю, чего тут рассказывать. Играли на даче, возле пруда. Луг был с лютиками. Однажды ночью, по уговору, выбрались из дачных своих окон, собрались на лугу, разыграли сцену казни Миледи. Ох, как же мама моя кричала! Понимаете, она проснулась, а меня дома нет. Побежала искать. В итоге нашла нашу компанию на пруду, а я уж на коленях стою, голову наклонила, волосы свесила - все как в фильме. Только шея моя в темноте белеет. Рядом, естественно, мальчики наши стоят с палками. Мама как закричит! Ужасным криком. А я испугалась и тоже закричала. Потому что именно в этот момент голову мне и отрубили.

- Дальше, дальше!

- Дальше ничего и не было. Как-то у меня из памяти выпало, что было дальше. А ведь мама, скорее всего, устроила потрясающий скандал. А вы к чему меня спрашиваете - думаете, то была сцена символической кастрации, и я с тех пор так и живу без головы?

- Когда кастрируют, не голову отрезают. Но слово-то вы зацепили верное. Нет, не случайно вы забыли последствия этого происшествия, не случайно. А вам не кажется, что с тех самых пор вы совершенно напрасно считаете голову наиболее ценной частью вашего тела?

- Почему же напрасно?

- Оля, Оля, я не в том смысле, что голову надо ценить меньше, а в том, что остальные части тела надо ценить больше. Вам не кажется, что вы немного не цените, не любите себя в своей плотской ипостаси? Ваша приятная полнота вас абсолютно устраивает?

А может быть, вы боитесь полнее участвовать в жизни? Боитесь потерять свою шапку-невидимку?

- Потеря шапки-невидимки - надо же. Звучит довольно непристойно. Век живи, век учись.

- Вот что, Оленька. Я вам расскажу одну, так сказать, корпоративную притчу. Жила-была одна женщина, которая с детства очень сильно боялась своего папу. Ну, и не любила. Папа у нее, нужно сказать, человек был так себе - грубый, невнимательный, волосатый мужчина. Так вот, наша анализантка выросла, и ничего у нее в личной жизни толком не складывалось. Партнеров она выбирала противоположных отцу - вежливых, тихих, гладко выбритых.

Все хорошо, а любви нет, в постели ничего не выходит. Более того, даже у таких, можно сказать, безволосых мужчин ее раздражала любая растительность. До тошноты. Кому это понравится? И вот доктор, который с ней работал, подумал - а нет ли тут контрастной картины ее репрессированных сексуальных желаний к сердитому и сильному отцу? Не испытывала ли она подсознательного влечения к нему, которое, после того, как был поставлен барьер защиты, перешло в отвращение? Запретное или недоступное может восприниматься одновременно и как чрезвычайно привлекательное, и как безобразное - на разных уровнях сознания.

И верите, доктор оказался прав. Она поняла себя, зафиксировала проблему, вышла замуж за волосатого мужчину и обрела гармонию и счастье.

Видите ли, ее суперэго (а это, знаете ли, моральные установки, совесть, стыд), как и у всех, является следствием успешного преодоления эдипова комплекса. Инстинктивные стремления, которые могли бы представлять опасность, буде, как у младенца, на свободе, были подчинены, втянуты в эго и десексуализированы. Понимаете меня?

- Приблизительно.

- Стимул к формированию суперэго - это опасность кастрации, опасность, угрожающая всему эго, потому что эго идентифицировано с гениталиями. Борясь с инстинктами, смиряя их, эго получает любовь и защиту. Поэтому-то эго часто позволяет суперэго мучить себя - за защиту и любовь. Оно соглашается с ограничением инстинктов, которого сначала требуют родители, а потом суперэго, потому что в виде компенсации получает нарциссическое удовлетворение. Например, удовлетворение от того, что в итоге вы являетесь порядочным человеком.

Ференци называет это «моралью сфинктера»…

- О Господи, почему?

- Потому что ребенок учится контролировать акт дефекации за похвалу. Для достижения любви. Это одна из первых побед суперэго.

- Сергей Борисович, помилуйте, к чему вы это?

- Давайте, Олечка, подумаем с вами, а не является ли ваша ненависть к прохожим тайной любовью к ним и страхом не понравиться любимому объекту? Страхом не получить похвалы? И ведь «не любите-любите» вы женщин. Вспомните ваше перечисление…

- Я люблю женщин?

- Вы тайно вожделеете к окружающим вас людям, страстно хотите их внимания и любви, просто мужчин вы стараетесь вообще не замечать (из страха им сразу не понравиться), а женщин боитесь разочаровать. Кстати, поговорим о позиции - а вы выше или ниже дам, которых не любите?

- Ну, в чем-то выше, а если трачу на них свою эмоции, свою ненависть, то и ниже.

- А как быть с пинком манекенщице? Вы залезаете на подиум, на высоту - к ней, и пинком спускаете ее вниз, к себе. Так в чем же вы выше ее?

- В том, что не виляю задницей на высоте, а спокойно сижу со своими деньгами внизу. Она - обслуживающий персонал - так, на минуточку.

- Но на нее устремлены глаза мужчин, правда? Наверное, и вашего мужа?

- Ох, Сергей Борисович! Так что ж я все-таки делаю - страстно жду одобрения от этой манекенщицы, или боюсь, что ее страстно одобрит мой муж? Да меня просто раздражает, что она дура. Она дура, понимаете? Высокая дура. Дура на высоте. Минетчица-высотница. Дмитрий. Ублюдок. Роза. Анус. Д-У-Р-А.

- О, какие у вас симпатичные ассоциации, Оленька!