Десятилетие джаза. Бум американской экономики 1920-х

Десятилетие джаза. Бум американской экономики 1920-х

Двадцатые годы ХХ века стали для Америки периодом расцвета и безмятежного богатства. Есть целая теория, соотносящая длину женских юбок (в ХХ веке) и рост экономики: чем лучше чувствует себя экономика, тем короче юбки. Первый шаг по укорачиванию юбок был сделан как раз в Америке 1920-х – они поднялись до щиколотки. Именно тогда суммарная стоимость национального богатства США выросла со 187 млрд долларов (в 1912 году) до 350 млрд дол в 1922 году, а к 1929 году эта сумма достигла 450 млрд долларов.

Самое начало двадцатых было отмечено в США резким ростом экономики. Это породило целую философию экономического бума. Штаты, в отличие от Европы, не слишком пострадали от войны и весьма быстро восстановились. К тому же увеличивался приток эмигрантов, новой рабочей силы, что было весьма хорошо для промышленности.

В 1924 году конгресс даже ограничил приток эмигрантов, введя постоянные квоты – 2 % численности каждой из национальных общин США.

В 1920 году 19-й поправкой к конституции женщинам было предоставлено право голоса на выборах. В общем, налоги снижались, доходы росли, и в обществе царила атмосфера благодушия и расслабленности.

Как ни странно, но о том, что жизнь текла мирно и безмятежно, свидетельствуют и многочисленные судебные процессы, привлекавшие внимание всей Америки. У людей просто не было более серьезных забот, чем наблюдать за ходом судебных разбирательств, да и просто появилось для этого свободное время. Широко освещались в прессе такие процессы, как суд над преподавателем биологии Джоном Скопсом в Дейтоне, штат Теннесси, который намеренно нарушил закон штата, запрещавший преподавание любого учения, отрицающего библейское сотворение человека Богом (он проповедовал учение Дарвина); суд над Сакко и Ванцетти, рабочими итальянского происхождения, обвиненными в ограблении и убийстве; усилились в это время и проявления расизма, весьма активизировалась деятельность ку-клукс-клана.

Период 1921–1922 годов, когда промышленность перестраивалась на мирные рельсы, впрочем, тоже был отмечен небольшой депрессией, но уже к концу 1922 года снова начался небывалый подъем экономики.

Феноменальный подъем переживало автомобилестроение. В 1895 году, в начале эпохи автомобилей, в США было выпущено всего четыре грузовых и пассажирских автомобиля, но уже в 1919 году с конвейеров сошло более семи с половиной тысяч машин, а в 1932 году – более 24 тысяч автомобилей. Еще большими темпами росло производство радиоприемников и электротехнических приборов.

Подобная картина наблюдалась и во многих других отраслях: спешно создавались новые рабочие места, росли зарплаты, появилась торговля в рассрочку. Быт простых людей стремительно улучшался, почти в каждой работающей семье были самые современные электроприборы.

В 1928 году Герберт Гувер, министр торговли с 1921 года, был выдвинут кандидатом от республиканцев на пост президента. Его противником был Альфред Смит, обещавший отменить «сухой закон», действовавший с 1919 года. Но даже это соблазнительное условие не заставило народ проголосовать против глубокоуважаемого министра торговли, ведь именно ему, казалось, американцы обязаны своим процветанием. Но Гуверу не повезло с временем правления: уже в октябре 1929 года биржевая паника на Уолл-стрит возвестила о начале жесточайшего экономического кризиса.

Эксперты до сих пор не могут сойтись во мнениях, что же послужило причинами Великой депрессии. Версий очень много, и мы в объеме книги можем перечислить лишь некоторые. Сложность еще и в том, что нелегко отделить «глупость» от «измены» – интересы США как страны порой весьма сильно отличались от интересов Федерального резерва.

Одной из главных ошибок политики США 1920-х годов все эксперты признают отказ помочь Европе преодолеть послевоенный кризис. Антанта задолжала Штатам около 10 млрд долларов, и на эту сумму продолжали нарастать проценты. Многие видные американские политики хотели списать эти долги, признав их «вкладом США в победу над Тройственным союзом», но Федеральный резерв желал получить всё целиком. Это вынудило союзников тверже требовать от Германии репараций, и созданная комиссия в итоге оценила «долг» Германии почти в 30 млрд долларов. Понятно, что разоренная Германия подобными суммами просто не располагала, но американские инвесторы в поисках размещения фондов вдруг начали скупать немецкие ценные бумаги. Эти средства сначала оказывались у союзников, а затем перекочевывали и в США. Два раза за двадцатые годы европейцы пытались сократить размер репараций (план Дауэса 1924 и план Янга 1929 года), но ничего не выходило.

Из-за высоких тарифов, установленных американским правительством, Европа оказалась не в состоянии собрать достаточно средств для погашения долгов по каналам международной торговли, и потому в США хлынуло европейское золото. После биржевого краха на Уолл-стрит оно стало стремительно возвращаться обратно, превращая экономический кризис в Великую депрессию.

Собственно депрессией в экономике мало кого испугаешь – это вполне естественная фаза экономического цикла, которая наступает после кризиса и быстрого спада. Массовые банкротства, безработица, прекращение строительных проектов – вот самые характерные ее признаки (то, что, возможно, ждет и Россию). Но именно депрессия всегда отделяет зерна от плевел. В качестве примера можно вспомнить то, что на момент биржевого краха в Нью-Йорке было 86 театров, а после депрессии их осталось 28. Выжили самые лучшие.

Подобное же очищение происходит и в сфере экономики: ресурсы, которые выпускали «ненужную», то есть пользующуюся неустойчивым спросом продукцию, переправляются на то, что имеет высокий спрос. А то, что в период расцвета было невыгодным, неожиданно становится прибыльным, поскольку общие затраты на производство снижаются.

«Похудевшая» зарплата и упавшие цены на ресурсы производства, как и изменившийся спрос указывают предпринимателям на новые прибыльные виды деятельности. Рынок, как некое живое существо, очищает себя от ненужных наслоений, замедлявших его развитие. Начинается новый подъем.

Экономисты, историки, социологи давно спорят о причинах возникновения кризисов. Многие признавали, что экономический цикл есть неотъемлемая часть свободного рынка и промышленной конкуренции. Забавно, но как раз в 1920-х годах возобладала теория, что эпоха кризисов пройдена, и больше их не будет.

Сегодня среди экономистов популярна теория, что причины экономических циклов коренятся не в свободе рынка, а в специфической организации кредитно-денежной системы, причем именно в тех ее свойствах, которые противоречат и свободе, и рынку. Возможность понести убыток есть неотъемлемая часть капиталистического устройства общества, как, собственно, и возможность получить прибыль. И это воспринимается людьми, занимающимися бизнесом, в рамках оговоренных правил игры. Но дело в том, что риск убытка резко возрастает, когда банки интенсивно осуществляют выпуск необеспеченных платежных средств. В этот период, называемый периодом кредитной экспансии, вероятность ошибки, которая может привести не только к убыткам, но и к разорению, значительно возрастает.

В условиях свободной банковской деятельности кредитная экспансия не может продолжаться долго. Вызванная ею диспропорция в экономике (рост цен на инвестиционные товары: промышленное оборудование, сырье, здания и тому подобное) должна рано или поздно исчезнуть. Но дело в том, что при наличии центрального банка наступающий кризис искусственно откладывается, продлевается период бума, и, чем более активно действует центральный банк, сохраняя разоряющиеся банки, тем разрушительнее последствия краха и тем более глубока и длительна депрессия.

Во время бума 1920-х в США были созданы многие институты государственного вмешательства в экономику. Военно-промышленная корпорация, например, распределяла кредиты по предприятиям и штатам. В первом законе о ФРС было указано, что в исключительных случаях и только на ограниченный срок Федеральный резерв имеет право покупать на рынке облигации министерства финансов США. Понятно, что, используя эту статью как лазейку, служащие Федерального резерва вскоре начали изменять количество денег в экономике. Многим казалось, что это помогает «выпуску пара» и позволяет продлевать экономический подъем бесконечно. Лишь в 1927 году этим образом в экономику страны было вброшено более 400 млн долларов, что означало создание банковской системой «из ничего» (через цепочку кредитов) более 3 млрд долларов. Большая часть этих денег ушла на рынок акций и на время отсрочила кризис.

А в это же время экономисты и журналисты возвещали грядущую «эру без кризисов», указывая на то, что в США совершенно нет инфляции. Розничные цены и в самом деле не росли: причиной были стремительный рост производительности труда и технические инновации. Но зато недвижимость и акции, цены на которые не входили и не входят в индексы, отслеживаемые экономистами и статистиками, поднимались весьма быстро. Росла в цене и земля. После войны продолжилась практика государственного субсидирования фермерских хозяйств. Благодаря этому фермеры давали сельхозпродукции как никогда много, и она шла на экспорт в Европу, ту самую, которая жила на американские кредиты.

В конце 1928 года Федеральный резерв попытался немного притормозить кредитную экспансию, но уже летом 1929 года она была возобновлена в прежнем объеме. Национальный доход США возрос с 32 млрд долларов в 1913 году до 89,7 млрд долларов в 1927 году, а индекс Доу-Джонса утроился за 7 лет, предшествовавших кризису.

Развивавшееся конвейерное производство весьма сильно подняло производительность труда. Это позволило ввести минимальную заработную плату и установить максимальную продолжительность рабочего дня. Из-за «нулевой инфляции» зарплаты практически не росли, но покупательная способность доллара поднималась, и население могло позволить себе все больше маленьких житейских радостей. Только в 1929 году с конвейеров в США сошло 5,4 млн автомобилей, а общее число машин в стране составляло около 26,5 млн. Широко продавались и предметы роскоши (тогда это действительно считалось роскошью): телефоны, граммофоны, электрические приемники.

Но между тем в это же время денежная масса была увеличена на 62 %, и обеспечение американского доллара золотом было нарушено. Федеральная резервная система постепенно снижала учетную ставку процента для банков – членов ФРС по займам у центрального банка с 6,5 % в 1921 году до 3,5 % в 1927-м.

Нарастал, начиная с 1921 года, и дефицит государственного бюджета. Денежная масса на 31 декабря 1928 г составила $73 млрд, а на 29 июня 1929 года она была $73,26 млрд долларов Рост очень маленький, и на рынок хлынули суррогаты: расписки, векселя и тому подобные ценные бумаги. Стоимость этих ценных бумаг, выпущенных на первое октября 1929 года, составляла около 87 млрд долларов.

Весной 1929 года Совет ФРС запретил банкам (своим членам) выдавать кредиты на покупку акций, а потом и поднял учетную ставку. Рынок находился в очень странном состоянии: с одной стороны, рост производительности труда в промышленности уменьшился, а с другой – росло количество денежного суррогата.

Фондовый рынок продолжал ставить рекорд за рекордом, и крупнейший американский экономист-математик, один из основателей неоклассической экономики Ирвинг Фишер 19 октября 1929 года патетически восклицал: «Страна марширует по высокогорному плато процветания».

За пять дней до катастрофы президент Герберт Гувер заявил, что в стране ничто не угрожает производству товаров и торговле ими.

Но уже 29 октября 1929 года фондовый рынок рухнул.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.