«Большого молока» не будет

«Большого молока» не будет

Наталья Литвинова

Производители сырого молока считают политику Минсельхоза безответственной. «В отрасли разворачивается кризис, который ведомство предпочитает не замечать в надежде, что само рассосется. В то время как надо принимать срочные меры», — говорит Андрей Даниленко, глава ассоциации «Союзмолоко»

Председатель правления Национального союза производителей молока Андрей Даниленко

Фото: Дмитрий Лыков

В конце июля национальный союз производителей молока «Союзмолоко», объединяющий более 70% российских производителей молочного сырья, послал свое обращение президенту Владимиру Путину , премьеру Дмитрию Медведеву , министру сельского хозяйства Николаю Федорову с призывом незамедлительно обратить внимание на состояние отрасли и принять срочные меры для остановки кризиса, ее охватившего. Ответа на письмо пока не последовало — Минсельхоз не спешит признавать ситуацию в отрасли критической. На всероссийском совещании по развитию молочного животноводства, прошедшем в конце июля в Екатеринбурге, Николай Федоров бодро говорил о перспективах, ставил задачу нарастить производство молока до 2020 года на 6 млн тонн. Производители недоумевают: о каком росте может идти речь? В стране падение производства молока, которое заметно уже и по официальной статистике — в первом полугодии зафиксировано сокращение объемов производства на 5,8% в сельхозорганизациях (там производится основная масса товарного молока, поступающего в переработку) и на 4,5% в личных хозяйствах. По итогам текущего года недобор сырого молока составит, по прогнозу, около 1 млн тонн. Это много, если учесть, что товарного молока в стране всего порядка 15 млн тонн. Официальная статистика говорит о сборах в 32 млн тонн, но большая часть этого объема собирается в ЛПХ, а статистика по ЛПХ не очень достоверна, считают производители. Справедливость этого мнения подтвердил «Эксперту» и глава Росстата Александр Суринов . По его словам, выборка, по которой ведется учет сборов в ЛПХ, слишком мала для нашей страны и качество сбора информации может вызывать вопросы, поскольку у сборщиков статистики слишком маленькая зарплата.

Как уверяют аналитики «Союзмолока», объем российского молока, который можно реально посчитать, составляет около 15 млн тонн, и восстановление потери каждого из этих миллионов потребует серьезных инвестиций и нескольких лет.

Дефицит молока уже начал сказываться на его ценах — весной они достигли очень высоких значений для последних лет, одних из самых высоких в мире. И даже летом цены практически не упали, хотя традиционно это сезон «большого молока» и цены снижаются на 15–20%. Производители чрезвычайно озабочены ростом цен и дефицитом сырья и говорят, что в скором времени розничная цена пойдет вверх. На этом фоне неминуем и рост объемов импорта. По данным ФТС, он уже начался: в прошлом году импорт молочных продуктов вырос на 0,5 млн тонн (в пересчете на молоко), то есть на 8%; в первом полугодии нынешнего года рост импорта составил уже около 20%. Кроме импорта дефицит молочного сырья покрывается и фальсификатом — продажей молочных продуктов с добавлением растительных жиров. Подсчитать точно количество такой продукции невозможно, но косвенные подтверждения можно найти в резком росте импорта пальмового масла. Регулярные проверки продукции, проводимые «Союзмолоком», выявляют все большую долю фальсификатов на полке — последняя проверка показала, что 48% изученных молочных продуктов содержали растительный жир, не указанный в составе продукта. По оценке экспертов, количество фальсифицированных продуктов на рынке составляет более 4 млн тонн (в пересчете на молоко), то есть свыше 10% официального потребления, или около 18% того, что эксперты считают потреблением реальным.

В Минсельхозе ситуацию отнюдь не считают критической. Глава департамента животноводства Владимир Лабинов (ранее он возглавлял Молочный союз России, объединявший в основном переработчиков молока) в ходе круглого слова для журналистов связал хорошие перспективы отрасли с двумя факторами: ростом потребления молочных продуктов (в первом полугодии он составил 5%) и высокой ценой на сырое молоко (см. график). По его мнению, эти факторы означают, что у отрасли есть инвестиционная привлекательность, и это те рыночные инструменты, которые позволят отрасли развиваться. В «Союзмолоке» уверены, что все не так просто. Даже высокая цена не обеспечивает привлекательной доходности для инвесторов. А рост потребления легко удовлетворяется растущим импортом и фальсификатом. «Эксперт» решил поговорить с председателем правления «Союзмолока» Андреем Даниленко и выяснить, что происходит с отраслью с точки зрения производителей и во что выльется кризис, которого якобы нет.

— Почему вы так серьезно относитесь к ситуации — может, падение сборов молока действительно временное явление и уже завтра начнется рост производства?

— Чтобы лучше представлять себе проблему, нужно понять одну важную вещь: технология производства молока сильно отличается от любой другой сельхозтехнологии. Средство производства нужно сначала вырастить, а потом трепетно за ним ухаживать, беречь и лелеять, чтобы оно давало качественный продукт в стабильном объеме. Любое снижение качества ухода, уменьшение рациона приводит к снижению продуктивности. Если корову неправильно кормить в течение недели, то для возвращения былых удоев понадобится месяц. Месяц неправильного кормления потребует восстановления в течение года. Год уменьшения рациона — и восстановить продуктивность не удастся уже никогда. Из-за сильно подорожавших кормов в течение последней зимы значительная часть молочного стада недополучала рацион — снижение продуктивности отмечено уже даже официальной статистикой. Это одна из причин сокращения производства. Другая — сокращение молочного стада до уровня двухлетней давности, в том числе в сельхозорганизациях, где производится товарное молоко, и тоже из-за дороговизны кормов. По производству сырого молока мы скатились до уровня 2005 года. Чтобы просто отыграть это сокращение, понадобится несколько лет и большие инвестиции в расширение производства. Ни о каком значительном росте в ближайшее время не может быть и речи.

— Высокая цена на молоко разве не может послужить стимулом для роста инвестиций в отрасль?

— Нет, не может, необходима стабильность цены. Даже при этой цене сегодня уровень доходности в молочном производстве всего несколько процентов, ни одного инвестора это не привлечет. Мы проводили анализ поддержки молочных производителей из Евросоюза. По разным программам они получают около пяти рублей на литр молока плюс стоимость кредитных средств у них гораздо ниже. У нас, если не считать субсидирование процентной ставки, не будет и двух рублей поддержки. О том, что нам нужны дотации в размере как минимум трех рублей на литр, «Союзмолоко» говорит уже несколько лет, нас не слышат. Конкурировать рыночными способами, к чему нас призывают, можно, если все находятся в одинаковых рыночных условиях. Мы же поставлены в неравные условия — поддержки нет, защиты рынка нет с 2012 года, когда вступили в Таможенный союз, а потом и в ВТО. Вот мы и проигрываем.

— Дотаций не было и раньше, почему же ситуация так обострилась именно сегодня?

— Давайте посмотрим на развитие рынка в последние годы. В 2005-м, когда было решено запустить нацпроект по поддержке животноводства, речь-то в первую очередь шла о сохранении молочной отрасли — тогда темпы сокращения производства были просто катастрофическими. Была запущена программа субсидирования кредитов, банки и инвесторы поверили в поддержку государства, в тот момент было запущено много новых проектов. Люди получали деньги по программам на лучшие семена для выращивания кормов, на новую технику. Начали защищать рынок — с Белоруссией шли торговые войны, мы очень жестко разговаривали с ними по балансам поставок, контролировали их. Доходности в 30 процентов, как в свиноводстве, в молоке, конечно, никогда не было, но был период в 2007–2008 годах, когда эта деятельность была экономически целесообразной и даже привлекательной. И дальше надеялись на лучшее. Но в 2008 году разразился кризис, цены на молоко и молочные продукты резко пошли вверх — такова была мировая конъюнктура, которая сразу сказывается и на нашем рынке. В результате, по данным розничных продаж, стало падать потребление. Переработчики усилили давление на сырьевиков, к тому же производство в тот момент росло, дефицита не было, появилась конкуренция среди производителей, и в итоге в 2009 году цены на сырье рухнули. Следующие два года мы учились договариваться с переработчиками по цене, определили коридор для индикативных цен, ситуация потихоньку начала выправляться. И тут в 2011 году мы торжественно вступили в Таможенный союз. В 2012-м к нам хлынули белорусские молочные продукты без лимита и практически без контроля — учет этих поставок даже не ведется. За год они нарастили свои поставки нам с 3,6 до 4,3 миллиона тонн (всего импорт в нашу страну — около 8 миллионов тонн). В программе развития молочной отрасли Белоруссии отмечено, что они намерены удвоить производство молочных продуктов у себя в ближайшие годы с расчетом весь дополнительный объем направлять на экспорт. По сути, это план тотального захвата нашего рынка молочной продукции.

— Вы часто говорите, что уровень поддержки этой отрасли в Белоруссии выше нашего, но сколько они тратят? Разве у этой маленькой бедной страны больше денег, чем у нас?

— Все просто. Молочное производство в Белоруссии — это такая большая госкорпорация. Директор молочного завода обязан финансировать животноводов, которые поставляют ему сырье, обеспечивать им подходящую доходность, чтобы молоко производить было выгодно. Дальше заводу спускается директива: обеспечить вал валютной выручки. Делай что хочешь, продавай по любой цене, демпингуй — но валюту стране обеспечь. Если в конце года образуются убытки — они переводятся в уставной фонд предприятия. Большая часть заводов в стране банкроты, но это никого не интересует. Свою задачу по обеспечению сельчан работой, а страну валютой они выполняют, и ладно. А так как у них очень мощный инфляционный процесс, то убыточная кредитная задолженность еще и постепенно девальвируется. Дальше, если ты производитель молока и решил построить ферму — вот тебе типовой проект, совершенно бесплатно. Никому в государстве в голову не придет брать с тебя деньги за разрешение на строительство, на подключение к энергоресурсам, на выделение дополнительных мощностей — все тебе немедленно дадут. Если ты строишь, то стройматериалы все по госценам, никто не рискнет, вплоть до возбуждения уголовного дела, завышать цены на стройматериалы. Техника практически вся субсидируется, то есть ты ее получаешь не по той цене, по которой она продается нам, в Россию, а по субсидированной. То же с удобрением, топливом и всем прочим. И кредиты на двенадцать лет под 2–3 процента годовых. В результате у них себестоимость финальная получается в половину нашей, при этом государственная машина готова продавать вообще по любой цене — лишь бы продать. Вот в 2012 году они и рванули на наш рынок с ценами ниже нижнего. Естественно, конкуренция обострилась, российские производители начали с ними ралли на понижение цен. Год назад мы еще и в ВТО вступили, после чего резко вырос импорт биржевых молочных продуктов из дальнего зарубежья — сухого молока, сливочного масла и сыра с длительным сроком хранения. Это тоже давит на рынок. Плюс рост фальсификата — для многих российских производителей это практически единственный способ удержаться в рамках цен, заданных импортом. Надо отметить, что наши розничные сети сыграли большую роль в развитии фальсификата — против их давления на производителя с целью снижения цен практически невозможно устоять. Опять-таки стадное чувство: все добавляют, и я добавлю.

И в результате цена на сырое молоко в Российской Федерации в 2012 году упала примерно на 10 процентов ниже уровня 2011-го. Дальше — больше: начались задержки выплаты субсидий по кредитам за последний квартал.

— Не хватило средств?

— Да, не хватило. Минфин требовал урезания расходов, и Минсельхоз урезал. Был серьезный спор по финансированию госпрограммы на 2013–2020 годы, и Минсельхоз не отстоял наши интересы. Сократилось финансирование по всем направлениям — доля кредитной ставки, которая субсидировалась, сократилась со 100 до 80 процентов ставки рефинансирования, да и эти деньги платят с задержками. На вторую половину 2013 года, очевидно, средств опять не хватит. Стоимость кредитов в 12 процентов годовых — только для самых первоклассных заемщиков, а так основная масса кредитов предлагается под 15–17 процентов.

Не утвердили срок кредитования в пятнадцать лет, как для мясного животноводства. Перестали давать средства на семена, на топливо, на технику. Погектарная поддержка не возмещает и трети былых дотаций. И все это на фоне плохих урожаев в прошлом сезоне, во многих молокопроизводящих регионах была серьезная засуха, и если в 2010 году пострадавшим от засухи помогали деньгами из федерального бюджета, то в этом году на засуху не выделили ни копейки. Плюс ко всему — высокие цены на корма. Вот и начали резать скот, недокармливать, стало падать производство молока.

— Но ведь с этого года отрасль получила еще дополнительные средства в виде дотаций на литр молока. Эти средства не компенсируют потери доходности?

— С этими дотациями отдельная история. Вместо трех рублей на литр, которых мы добивались несколько лет, обосновывая свои запросы, мы получили примерно по рублю. Причем размер выплат привязали к сортности молока, к показателям жирности, белка, бактериальной осемененности.

— Владимир Лабинов вполне логично объяснял это стремлением стимулировать производство качественной продукции, отмечая, что в Европе молока с показателями нашего первого сорта вообще уже никто не производит.

— Эта логика вполне понятна и обоснованна. Но в той же Европе за высший сорт боролись с помощью специальных программ в течение десятилетий, когда основные проблемы отрасли были давно уже решены. Мы три рубля на литр просили просто для выживания в конкурентной борьбе с более дешевой продукцией. К тому же сама схема расчетов была продумана из рук вон плохо. Министерство запросило у регионов, сколько какого молока производилось там в прошлом году. На основе этих данных общий бюджет 9,5 миллиарда рублей поделили из расчета на первый сорт — одну треть, на высший — две трети и разослали в этих пропорциях деньги по регионам, два отдельных фонда на каждый сорт. Многие производители подсуетились и договорились со своими приемщиками принимать молоко с пометкой «высший сорт». Кое-где практически все молоко вдруг улучшилось до высшего сорта, мы даже обратились в прокуратуру с просьбой разобраться в этой ситуации. В разных регионах ситуация сложилась по-разному, но часто получалось так, что претендентов на дотацию по первому сорту осталось так мало, что размер выплат им на литр оказался даже выше, чем на высший сорт. То есть эта схема, ко всему прочему, дезавуировала саму идею стимуляции качества. К тому же в схему почему-то не включили тех производителей, которые сдают молоко в сельхозкооперативы или молочным трейдерам, а это серьезный объем — до 20 процентов товарного молока. В итоге вместо дотации на литр молока все производители получают любую сумму — от 30 копеек до двух рублей, а кто-то вообще ничего не получает. Что могут компенсировать эти копейки при общем росте цен на корма, на топливо, на все остальное?

— А фактор дефицита средств на выплату субсидий насколько серьезен?

— Очень серьезен. Дефицит по выплатам субсидий в некоторых регионах составил уже порядка 70 процентов. То есть не дают даже тех денег, на которые предприятия рассчитывали, включили в бизнес-план, в результате многие на грани банкротства — а это означает очередной забой поголовья коров, снижение сборов для рынка. А для инвестиционной привлекательности отрасли этот фактор вообще ключевой. Без субсидий проекты в молочном животноводстве не то что за пятнадцать, но и за двадцать — двадцать пять лет не окупятся. Сегодня банки, видя столь нестабильную ситуацию с выплатой субсидий, перестали выдавать нам льготные кредиты, получить деньги можно лишь на общих основаниях, но ни один бизнес-план в молочной отрасли не может быть привлекательным на общих основаниях. Мне известно, что многие инвесторы уже приостановили свою деятельность по расширению мощностей по этим причинам. Например, компания «Олам», крупнейший международный концерн, пришедший на российский рынок производства молока два года назад.

О какой инвестиционной привлекательности могут рассуждать в Минсельхозе, когда с 1 января этого года там вообще нет комиссии по инвестпроектам! То есть ни один новый инвестпроект, рассчитывающий на субсидии государства, в этом году даже не рассматривался. А нет субсидий — нет банковских кредитов. Инвесторы в Калининградской области, которые уже начали строить ферму, но не успели получить право на субсидии, подсчитали, что им нужно в инвестиционном периоде (примерно десять лет) продавать молоко по 25 рублей за литр, чтобы окупить вложения. По сути, это крах проекта, потеря вложенных средств.

В этих условиях трехмесячное повышение ценовой конъюнктуры, на которую уповает сейчас Минсельхоз, не может быть решающим фактором для инвестора, затевающего проект с окупаемостью пятнадцать лет. Так же и работающее предприятие не может быстро начать откармливать буренку, которую уже загубило недокормом. Это не та отрасль, где можно вентиль в случае плохой конъюнктуры закрыть, а в случае хорошей — открыть.

— Что может сделать государство для исправления ситуации?

— Дайте нам пять рублей на литр, всем, без привязки к сортности. Рыночная премия за высший сорт 10–15 процентов — для производителя достаточный стимул к улучшению качества. Государственные стимулирующие программы по качеству можно запускать, когда будет устойчивый рост и самообеспечение молочными продуктами не на уровне 60 процентов рынка (без учета неясного количества молока ЛПХ), а реальные 80. Многое можно сделать, и не открывая кубышку, коли у государства совсем уж нет денег на коров. Надавите на монополистов — дайте нам льготные удобрения и топливо. Продлите срок льготных кредитов до пятнадцати лет. Посчитайте, наконец, уже правильно размеры субсидий и не сокращайте их под разными предлогами. Отмените НДС (он все равно почти не платится — сельхозпроизводители в массе своей на ЕСН, реализация идет через фирмы-однодневки). Договоритесь с Белоруссией — давайте вернем баланс поставок, чтобы этот поток можно было остановить. И в рамках ВТО можно пожестче действовать. Вот мы нашли в новозеландском сливочном масле, например, стабилизаторы и консерванты, не указанные на этикетке, — нужно немедленно закрывать экспорт, и так далее. В случае падения цены на сырое молоко нужно включать систему товарных интервенций. В наш закон внести одну поправку — считать в молочной отрасли сырьем сухое молоко, сыр и сливочное масло, чтобы их можно было закупать для длительного хранения. Таким образом можно было избежать падения цен в прошлом году, и весь механизм сокращения производства не был бы запущен, и, возможно, кризиса удалось бы избежать. Важно понять, что экономия средств сегодня приводит к потере тех же средств, а то и больших, завтра. Вот не дали нам прямых дотаций на 40 миллиардов. А производство упало на миллион тонн молока. В ценах на сырое молоко сельхозотрасль потеряла 15 миллиардов рублей, в ценах на готовую продукцию это уже 30 миллиардов, а с учетом роста цен — все 45. Все эти деньги получили наши конкуренты — зарубежные производители, еще больше нарастив свою конкурентную силу.

— Чем эта ситуация обернется для рынка?

— Скорее всего, со временем на рынке появятся две четкие ниши: дорогие молочные продукты из настоящего свежего молока и основной объем продукции — недорогой молочный фальсификат с растительными жирами. Самое плохое, что добавляют чаще всего «техническую пальму», которая годится лишь на мыло, — именно ее импорт растет, по данным таможни. А это уже здоровье наших граждан, расходы на здравоохранение. Бороться с фальсификатом сегодня почти невозможно, штраф от 5 до 50 тысяч рублей — это ничто в сравнении с их прибылями. Наши попытки привлечь розничные сети к борьбе не увенчались успехом — сети первые выставляют на свои полки фальсифицированные private label. Далее, если не поставить заслон белорусам, членам ВТО, импорт продолжит нарастать. А это уже вопрос продовольственной безопасности. Вот в Новой Зеландии ветеринары нашли бактерии в их молоке, мы экспорт оттуда, конечно, закрыли. Сейчас этот объем покроет довольный Евросоюз. Но ведь и там часто случаются эксцессы — чем мы тогда будем кормить свою страну, когда уже на 40 процентов зависим от импорта?

— Почему у вас не получается донести свою точку зрения до Минсельхоза?

— К сожалению, нас не слышат. Со времен Алексея Гордеева в министерстве был такой отличный инструмент коммуникаций между бизнесом и министерством — общественный совет, куда входили представители всех профильных отраслевых ассоциаций. Сегодня он он работает менее эффективно. Министр Федоров присутствовал на нашем заседании лишь один раз, в самом начале своей деятельности. Впоследствии, как только я начал выступать с критическими замечаниями в адрес министерства, меня сместили с поста председателя совета (сейчас его возглавляет человек от науки, а не от бизнеса — академик Владимир Фисинин, которому уже за семьдесят. — “Эксперт” ). На совещании по проблемам молочного животноводства глава департамента животноводства Лабинов объявил о намерении собрать зоотехников, чтобы поговорить с ними о проблемах отрасли. Но разве зоотехники берут кредиты, продают продукт, отвечают за экономику процесса? Причем здесь зоотехники? А бизнесменов — нет, не зовут. Вот и на последнее совещание в Екатеринбурге наш союз, объединяющий более 70 процентов производителей, не позвали.        

График 1

Дороже российского молока только китайское

График 2

Этим летом цены на молоко снижаются незначительно

График 3

Потребление молочных продуктов в России в последние годы растет