1.

1.

Судить о том, как государство богатеет, умели еще Онегин с Пушкиным, но в наше время это древнее умение, видимо, утрачено почти безвозвратно. Участникам дебатов вокруг того, что делать со стабфондом, полезно время от времени раскрывать учебник макроэкономики для вузов. Главный аргумент, которым оперируют сторонники неприкосновенности стабфонда – то, что его неприкосновенность предотвращает рост инфляции.

Не стоит думать, что финансовые власти на самом деле так боятся инфляции! Это не более чем додефолтная мантра, выросшая из привычки просить денег у МВФ. МВФ в 1980-1990-е годы активно внедрял по всему миру ту простенькую философию, что инфляция суть корень всех зол, чем и вогнал не одну страну в порочный цикл "низкая инфляция -> низкий рост -> низкое благосостояние". Продолжалось это, пока во многом его усилиями переоцененные валюты не посыпались одна за другой – то был глобальный кризис 1998 года. С тех пор репутация МВФ упала до величины микроскопической, деньги у него Россия не берет, а напротив, отдает. Возгласы про инфляцию – отголосок старой привычки; старого пса новым штукам не научишь. А зачем все-таки надо открыть учебник макроэкономики?

А затем чтобы посмотреть там, откуда берется инфляция. Она отражает превышение агрерированного спроса над агрегированным предложением. Если спрос и предложение в экономике в целом растут или падают синхронно, эффект на цены будет незначительный. Если спрос и предложение будут изменяться разными темпами – мы получим либо инфляцию, либо дефляцию. Что лучше для страны, когда цены растут или когда они падают? Для индивидуального кошелька приятнее, когда цены упали, но это нехороший признак – за упавшими ценами может упасть зарплата, а то и фирма, где ты работаешь. Поскольку за снижением цен стоит затоваривание, работа на склад, сокращение производства и прочие прелести, называемые "снижение экономического роста". Япония и США тому живые примеры. Рост экономики вообще всегда влечет за собой рост цен. Китай жил с двузначной инфляцией не одно десятилетие – но кто будет жаловаться, видя, что было куплено за эту цену? Если доходы растут быстрее инфляции – что еще для счастья надо?

Можно ли купить ценой стабфонда экономический рост? Можно, если средства стабфонда будут направлены не на потребление внутри страны, а на развитие производства. Самый простой и абсолютно бескоррупционный способ это сделать – снизить налоги с корпораций и граждан на ту сумму, которая есть в Стабфонде. Именно этот вариант никогда не рассматривается консервационистами.

Давайте рассуждать экономически и загибать пальцы. Если накопленные средства будут обращены в основном на покупку промышленных товаров и услуг, а не обращены в потребление, следствием этого будет рост предложения готовых товаров и услуг. Предложение растет – цены испытывают понижательное давление. Это раз.

При этом варианте часть инфляции неизбежно будет выброшена наружу, за границу. Очень многая сложная техника в России просто не производится, многие профессии и трудовые навыки – в острейшем дефиците. Спрос на валюту приведет к падению реального курса рубля внутри страны и к росту цен вне нее. Это два.

Вслед за этим вырастет занятость: многие из тех, кто под видом занятости в госсекторе сейчас живут фактически на пособия от государства, смогут заняться производительной деятельностью. Это позволит снизить и объем социальных пособий и как следствие – налоговую нагрузку. Это три.

Рост производительности внутри страны в свою очередь повлечет за собой рост не только ВВП и экспорта, но и реальных (а не номинальных) доходов. Это в свою очередь вызовет повышательное давление на цены, но с лагом (запозданием) и в меньшем объеме, опять-таки за счет экспорта. Это четыре.

Таким образом, страна будет не прятаться от нарастающей инфляции за стенкой стабфонда, а просто улетит от нее, использовав стабфонд как топливо для выхода на новую орбиту. Разумеется, на фазе замедления роста через десятилетие-полтора негативные эффекты догонят, но согласитесь, неприятности переносятся куда лучше, когда доход на душу населения раз в пять-шесть больше, чем сейчас. Это - пять, и у меня на руке больше пальцев нет.

Но эту лекцию консервационистам можно не рассказывать. Их решение основано на других посылках. В экономике давно известно, что используя правильные посылки, можно доказать что угодно. Консервационисты опираются на посылку, что богатство создается не производством экономической стоимости, а только ее перераспределением. Иначе говоря, не трудом – а грабежом. Идея, что деньги можно потратить не для того, чтоб их проесть, а для того, чтобы лучше работать, им радикально чужда. В их представлении допустимая для России экономическая деятельность сводится к двум вещам: присвоению даров природы и импортзамещению. По их мысли, либо страна присваивает богатство природы, либо чужие бизнес-модели, технологии и идеи – третьего пути к процветанию нет. Именно в таком духе выдержан, например, последний проект программы для "Единой России".

Разговоры политиков о "левом повороте" бессмысленны. Левого поворота не было и быть не могло. Нельзя свернуть туда, откуда не уходил. В чем принципиальное отличие нынешнего строя от позднекоммунистического? Государство как было основной экономической силой, главным собственником и основным распределителем благ, так им и осталось. Условия для независимого от государства труженика – предпринимателя, наемного специалиста, лица свободной профессии – как оставались злодейскими, так ими и остаются. Их права не защищены, их притесняют и грабят и государство – по закону – и чиновничество с бандитами – законами не утруждаясь. Разве что огромное количество бюджетополучателей подкармливают – скромно, так, еле с голоду не помереть – не затем, что по идеологии так положено, а затем, чтобы бунт не учинили – хотя и эта идеологема "чтоб не бунтовали", не нова. Что это, не левый режим?

Но Россия не была б Россией, если б ее институционализированная левизна не имела под собой весьма своеобразные основания. Германский и французский социализмы – оба государственные, хотя и разные. Скандинавские социализмы – коммунальные, это социализм большой деревни. Эти различия отчасти объясняют, почему германский социализм сейчас всплывает кверху брюхом, а скандинавские держатся, и коррупция там сильно ниже. В деревне лениться не принято, да и воровать у своих тоже и неловко, и боязно. Русский социализм – особенный на свой лад. Это социализм голодранца.

Голодранец – это не состояние имущества, а состояние духа. Голодранец – не обязательно нищий. Бывают и голодранцы-миллиардеры. Но это человек, мыслящий не как труженик, а как нищий, как попрошайка, как захватчик. В его сознании лень и праздность – благо, труд – проклятие и насмешка. Когда он думает о богатстве – он употребляет выражения "украсть", "отобрать", "поделить", "обмануть", "попилить" – и никогда – "создать", "заработать", "сделать".

Наша страна – страна торжествующих голодранцев.