Вместо послесловия

Вместо послесловия

Итак, близоруко ли это — оценивать российский прогресс на основе сугубо внешних материальных критериев?..

После многих лет бурных перемен в России Москва переживает «бум»: некоторые московские районы выглядят просто по-западному. Главная артерия Москвы — улица Тверская — заполнена прогуливающимися туристами, автомобилями самых последних моделей и открытыми кафе. В кофейнях на улице Новослободской не найти свободного столика; в новом российско-китайском торговом центре «Дружба» также полно народу. По всему городу восстановлено множество красивейших зданий архитектуры XIX века; по ночам подсвеченные иллюминацией фасады зданий и сверкающие купола православных церквей создают атмосферу динамизма и возвращающегося российского величия.

Нынешний стиль московских улиц, столь разительно отличающийся от уныло-обветшалого однообразия коммунистических времен, очень нравится западным наблюдателям. К сожалению, однако, реальное положение вещей в России не определяется одним лишь внешним блеском. Реформы, изменившие московский городской ландшафт, проводились без учета высших ценностей и ввергли Россию в некий моральный вакуум. За фасадом относительного благополучия, ставшего возможным благодаря некоторым успехам в экономике, скрываются многие нерешенные проблемы: рост преступности, беззаконие, безразличие к человеческой жизни и глубокая духовная депрессия; все эти факторы являются источником угрозы долгосрочному выживанию России.

Основой всей жизни в стране служит правовой беспредел. Российский бизнес развивается по законам джунглей: все основные функции могут выполняться лишь под защитой оружия и силы.

Рост преступности в России ощущается как на уличном уровне — в терроре, развязанном против общества гангстерскими группировками, так и в коррумпированности клановых структур на самом верху власти. Миллионы граждан не чувствуют себя в безопасности, выходя на улицу. В России невозможно просто открыть свой бизнес. Этот бизнес должен иметь защиту — так называемую «крышу» — предоставляемую какой-либо криминальной группировкой от других криминальных группировок (или от себя самой) за определенный процент от дохода.

Система «крышевания» настолько четко отлажена в России, что целые регионы поделены между конкурирующими преступными сообществами, и граждане обращаются к бандитам за помощью в урегулировании проблем и возврате долгов. При этом моральные границы оказались настолько стертыми, что многие россияне рассматривают требование «отстегнуть» часть своей прибыли как нечто вполне законное.

Единственной реальной оппозицией криминальным группировкам являются правоохранительные органы.

Довольно долго гангстеры фактически держали монополию на рэкет; однако со временем, оценив размер возможных доходов, главы правоохранительных ведомств также занялись «крышеванием» бизнеса. Сегодня охранные фирмы, связанные с системой МВД, управлениями борьбы с организованной преступностью (УБОП) и Федеральной службой безопасности (ФСБ), также предлагают защиту платежеспособным клиентам — особенно в Москве. Официальная «крыша» имеет ряд преимуществ перед бандитской: милицейские чиновники реже предают своих клиентов; кроме того, в отличие от бандитов, их можно уволить.

Однако участие милиции в охранном рэкете подрывает само понятие правоохранительной деятельности и подспудно способствует общественному восприятию вымогательства как нормы жизни.

* * *

Если охранный рэкет господствует в российском бизнесе на «уличном» уровне, то правительство предоставляет «крышу» компаниям олигархов, которые имеют собственные службы безопасности и могут защититься от грубых бандитских «наездов». Когда реформы в России только начинались, деньги были сосредоточены в руках гангстеров и спекулянтов черного рынка, а собственность — в руках государственных чиновников. Следовательно, главной задачей каждого вновь открывающегося предприятия был подкуп чиновников. Успешная попытка подкупить одного государственного чиновника открывала возможности для подкупа других; и достаточно скоро Россия оказалась под контролем олигархических кланов, которые фактически стали платить зарплату правительственным структурам. В результате возникла страна, характеризующаяся, с одной стороны, массовой бедностью, а с другой — поразительной концентрацией богатств. Сегодня восемь олигархических групп контролируют 85 процентов стоимости 64 крупнейших российских частных компаний; доходы от продаж продукции 12 крупнейших частных компаний в совокупности равны доходам всего государственного сектора России.

Примером того, как действует такая система, стала деятельность МДМ — одной из самых мощных в России банковских групп. За годы пребывания Путина у власти МДМ скупала российские производственные предприятия, в том числе оборонные, с такой скоростью, которая была бы невозможна без поддержки со стороны правительства. В один прекрасный день МДМ положила глаз на «Невинномысский азот» — одного из крупнейших в стране производителей удобрений, имеющего ежегодную прибыль в 30 млн. долларов.

Однако директор завода Виктор Ледовский оказал МДМ сопротивление и создал фирму, через которую рабочие смогли покупать акции своего предприятия, и обратился к правительству с призывом не продавать свою долю собственности в предприятии, дающем неплохую прибыль.

В ответ на это налоговая полиция Ставропольского края обвинила Ледовского в организации схемы хищения денег у рабочих. Ледовский представил справку от Российского института государства и права о том, что его деятельность вполне законна и что права рабочих соблюдены, но этот документ был оставлен без внимания. 4 июля 2001 г. Ледовского арестовали — якобы для того, чтобы не дать ему уехать из страны. Свидетельством его намерения перебраться за рубеж был билет на самолет до Мюнхена, купленный на его имя на 8 июля, т. е. через 4 дня после ареста. Когда Ледовский оказался за решеткой, Госкомимущества РФ получил возможность продать государственный пакет акций «Невинномысского азота» группе, представляющей интересы МДМ, всего за 25 млн. долларов — фактически по начальной цене.

Многие из основных олигархических кланов объединяла их связь с Борисом Ельциным и близкими ему людьми, известными под коллективным прозвищем «семья».

Однако после прихода к власти Путина «семья» оказалась лицом к лицу с сильным конкурентом — группой «питерцев», в основном состоящей из сослуживцев Путина и ветеранов разведслужб. Однако в целом обстановка не изменилась.

Одним из фаворитов Путина среди олигархов является Олег Дерипаска, директор корпорации «Русский алюминий», производящей около 80 процентов всего алюминия в России.

Джалол Хайдаров — один из бывших соратников Михаила Черного, партнера Дерипаски, известного своей близостью к криминальным группировкам, — дал интервью для Monde, в котором рассказал о механизмах работы этой системы:

«Вы спрашиваете, для чего «Русский алюминий» приобретал тот или иной завод. Они скажут вам, что были приобретены акции. Однако если посмотреть поближе, можно увидеть, что бывший акционер либо в тюрьме, либо признан «наркоманом», либо вообще исчез.

Когда я работал вместе с Михаилом Черным, группа ежегодно давала взяток на сумму от 35 до 40 млн. долларов. Всегда можно было купить судью, губернатора или закон. В начале 1990-х годов они убивали. Сейчас они предпочитают возбуждать уголовные дела и сажать людей в тюрьму. Они могут все».

* * *

Помимо беззакония будущему России угрожает то, что в российском обществе ни в грош не ставится человеческая жизнь. Это подтверждается многочисленными фактами из обыденной жизни. Сегодня в России ежегодно совершается 40 тыс. убийств — в три раза больше, чем в 1990 г.

По этому показателю Россия занимает второе место в мире (после Южной Африки). К сожалению, однако, официальные данные могут быть существенно занижены. По данным российских демографов, в дополнение к официально подтвержденным убийствам в России ежегодно регистрируется еще 40 тыс. насильственных смертей, причина которых (убийство или несчастный случай) не может быть установлена, плюс 20 тыс. случаев бесследного исчезновения людей.

Согласно журналу «Weekly», цифры по всем категориям насильственных смертей в России намного превосходят соответствующую западную статистику. При сравнении данных по России и Англии, например, выясняется, что гражданин России в пять раз больше, чем гражданин Англии, подвержен риску погибнуть в автокатастрофе, в 25 раз больше — случайно отравиться (обычно алкоголем), в три раза больше — погибнуть при случайном падении с высоты, в 31 раз больше — утонуть, в 7 раз больше — совершить самоубийство и в 54 раза — быть убитым.

Среди причин летальности российской жизни — и тот факт, что при попадании в смертельно опасную ситуацию россияне редко могут рассчитывать на своевременную помощь.

Помимо опасностей, ежедневно подстерегающих россиян в быту, неуважение к человеческой жизни в России проявляется и в готовности правительства жертвовать своими гражданами. В самом обобщенном смысле, это проявилось в сути программы экономических преобразований, которая была осуществлена без анализа ее возможных последствий для здоровья населения и сопровождалась пятью миллионами преждевременных смертей.

Как уже говорилось, высокие показатели смертности в постсоветской России — не случайность. Это следствие конкретной политики, которая свидетельствует о безразличии властей к жизни человека. Во-первых, правительство отменило все запреты на продажу алкоголя. В результате этого, несмотря на то, что покупательная способность среднего россиянина упала вдвое, по отношению к стоимости водки заработная плата возросла втрое. Эпоха дешевой водки совпала по времени с пиком приватизации, и последовавшее «одурманивание» населения способствовало снижению сопротивления криминальному разделу богатств страны, пусть даже ценой ухудшения здоровья населения.

Одновременно с этим государство не смогло обеспечить финансирование системы общественного здравоохранения. Впервые россияне должны были платить за многие медицинские услуги, начиная от необходимых лекарств и кончая экстренными операциями, необходимыми для спасения жизни людей. Отсутствие возможности платить за медицинскую помощь привело к росту смертности среди россиян. Государство оказалось не в состоянии обеспечить надлежащее финансирование даже таких больниц «скорой помощи», как Институт хирургии Вишневского, который простаивает, несмотря на рост показателей смертности.

* * *

О безразличии к человеческой жизни свидетельствуют и войны в Чечне, в ходе которых власти мало заботились о жизнях своих граждан, будь то российские солдаты, чеченцы или русские. Но трудно найти более яркий показательный пример безразличного отношения властей к гибели людей, чем их действия во время кризиса с захватом заложников в октябре прошлого года, когда 800 человек оказались в руках чеченских террористов в московском театре на Дубровке.

С момента захвата театра стало ясно, что все происходящее станет проверкой отношения государства к жизням своих граждан. Никогда еще раньше террористы не захватывали такое количество людей. Среди террористов было 18 камикадзе, обвязанных поясами смертников. Десятки зарядных устройств были установлены на опорах здания. Террористы грозились привести в действие эти взрывные устройства и уничтожить здание театра, если их требования не будут выполнены.

Когда разразился этот кризис, президент Путин заявил, что спасение жизней заложников — его главная задача и есть все предпосылки мирного разрешения конфликта.

Сначала террористы требовали прекратить войну в Чечне и вывести российских солдат, и эти меры, как свидетельствовали опросы общественного мнения, поддерживали 65 процентов российских граждан.

25 октября, на второй день кризиса, террористы даже согласились освободить заложников в обмен на заявление Путина об окончании войны и реальном выводе войск только из одной части Чечни.

Кроме того, и что, пожалуй, гораздо важнее, большинство взрывных устройств, в том числе огромная бомба в центре зала, начиненная 40 килограммами динамита, даже не были приведены в боевую готовность. Это дает основания полагать, что террористы вообще не собирались взрывать здание и убивать заложников.

Работники ФСБ знали о том, что многие взрывные устройства не приведены в готовность, поскольку среди заложников был сотрудник ФСБ, который по мобильному телефону передал своему руководству подробную информацию о количестве террористов и состоянии взрывных устройств.

Несмотря на тот факт, что переговоры были вполне возможны, российские власти, тем не менее, так и не сели за стол переговоров и, судя по всему, даже не рассматривали возможность серьезных политических переговоров с террористами. Власти не отреагировали на предложение о частичном выводе войск из Чечни; вместо этого они дали согласие на переговоры между террористами и представителем президента Виктором Казанцевым, которые должны были начаться в 11 часов утра 26 октября. Но это был всего лишь маневр для отвода глаз. В театр пустили отравляющий газ, и сотрудники ФСБ, и подразделения специальных формирований штурмовали здание за шесть часов до намеченного начала переговоров.

В результате получилось так, что во время штурма были убиты все террористы (41), причем большинство из них были застрелены, когда они находились без сознания. Число погибших заложников варьирует от 129 до 136 человек, причем 75 человек, которые предположительно находились в здании, до сих пор числятся пропавшими без вести. Все погибшие заложники, за исключение троих, умерли в результате отравления газом, который использовался для их «спасения».

Не только отказ от переговоров, но и характер спасательной операции позволяют предположить, что штурм был предпринят с целью уничтожения террористов, т. е. можно сказать, что жизни заложников занимали далеко не первое место в системе приоритетов властей. Врачам, прибывшим на место трагедии, не сообщили, что заложники были отравлены ядовитым газом, и не снабдили их необходимым антидотом, который нужно было ввести немедленно. Приказ об отправке машин «Скорой помощи» к зданию театра поступил через 45 минут после начала операции, в результате чего многих заложников пришлось доставлять в больницы на автобусах, микроавтобусах и машинах. В одном случае 30 заложников разместили в военном микроавтобусе, рассчитанном на 12 пассажиров, если считать лежащих на полу, и 13-летняя девочка просто была раздавлена насмерть под грудой других тел и умерла по дороге в больницу. Несмотря на то, что у московских органов здравоохранения было несколько дней, чтобы подготовиться к последствиям штурма, почти сто человек, которые погибли от отравления газом или от других причин, могли бы быть спасены, если бы спасательные мероприятия были организованы надлежащим образом.

* * *

Помимо криминализации и безразличия общества к ценности человеческой жизни, будущему России угрожает еще более фундаментальная проблема: глубокая моральная неудовлетворенность, которая свидетельствует на сегодняшний день о неспособности России найти новые моральные ориентиры после крушения коммунизма.

В основе коммунистического строя лежали «коммунистические ценности»: понимание того, что такое хорошо и что такое плохо, определялось классовыми интересами. В свете крушения коммунизма моральное единство общества можно было бы обеспечить только на основе общих ценностей. С практической точки зрения для этого были необходимы усилия православной церкви и, пожалуй, правительства. Однако церковь запятнала себя сотрудничеством с КГБ, а сменяющие друг друга правительства делали упор не на неприкосновенности личности, как основном источнике ценностей, а на прерогативах государства.

Историю православной церкви после крушения коммунизма можно назвать историей нереализованных возможностей. После неудавшегося коммунистического переворота 1991 года Глеб Якунин, священник-диссидент и депутат парламента, на короткое время получил доступ в отдел архивов КГБ, в которых высшие иерархи Московской патриархии числились агентами КГБ. Самым главным агентом КГБ был сам патриарх Алексий II. Якунин обратился с Алексию с письмом, в котором призвал его и других церковных лидеров опровергнуть обвинения в сотрудничестве или попросить о прощении, указав на то, что «народ все простит». Но только архиепископ Литовский Хризостром имел мужество признать, что он был агентом КГБ, и сообщил свою кличку — Реставратор. Все остальные запятнавшие себя церковные лидеры предпочли хранить молчание.

После перехода к капитализму церковь предпочла незамедлительно воспользоваться плодами официальных привилегий, в том числе правом на беспошлинный импорт алкоголя и табачных изделий и торговлю алмазами. Нет ничего удивительного в том, что это дало толчок к повсеместной коррупции. Несмотря на то, что церковь жаловалась на отсутствие средств на благотворительную деятельность и религиозное образование, ее коммерческая деятельность приносила огромные доходы, которые затем куда-то исчезали. Например, в 1995 г. Николо-Угрешский монастырь, который напрямую подчинялся Патриархии, заработал 350 млн. долларов на продаже алкогольных напитков, а департамент патриархии по связям с церквями за рубежом получил 75 млн. долларов от продажи табака. Но данным Патриархии, ее годовой бюджет в 1995–1996 гг. составил всего 2 млн. долл.

В таких условиях роль религии как источника морального возрождения неизбежно была крайне ограниченной. Церковные лидеры преследовали свои коммерческие интересы, чем, в свою очередь, подавали пример простым священникам, которые развивали свой, получивший благословение бизнес, создавали банки, строили дома, покупали автомобили и за определенную плату изгоняли «нечистую силу». В то же время церковь не позволяла себе играть хоть мало-мальски политическую роль, храня молчание в связи с такими очевидными проблемами морали, как повсеместная коррупция и убийство мирных жителей в Чечне.

Государство тем временем продолжало разрушать моральные устои нации, стремясь доказать законность нового авторитарного правления за счет прославления государственной власти. Одной из составных частей этих усилий является культ личности, который был создан вокруг Путина. Сначала в России появилась детская азбука, иллюстрированная фотографиями Путина в детском возрасте. За этим последовало массовое производство скульптурных и портретных изображений президента, простирающего свой взор из Кремля над Москвой-рекой — в духе Сталина и Ким Ир Сена. Затем, по случаю пятидесятилетия Путина, группы молодежи стали воспевать ему хвалебные гимны, что широко освещалось в прессе. Среди подарков ко дню рождения Путина были хрустальный крокодил из Молдавии, медленно растущая сибирская ель из Томска, копия шапки царя Мономаха и украшенная бриллиантами золотая корона. В его честь назвали горную вершину в Киргизии.

* * *

В конечном счете, Россия сможет преодолеть системные проблемы, которые ставят под угрозу ее будущее, только на основе уважения человеческого достоинства и формирования приоритетного отношения к духовным ценностям, основанным на равенстве перед законом.

Русский религиозный философ Николай Бердяев писал, что в душе русского народа должны появиться постоянная религиозность и постоянная мораль, для которых высокое духовное начало создает внутри себя преобразующее и творческое начало. В этом он видел надежду на будущее. Русский народ, писал он, должен обогатиться за счет новых ценностей и заменить «славянскую религиозную и социальную философию» на «свободную религиозную и социальную философию». Ему необходимо признать святость человеческих добродетелей справедливости и чести. В этот момент, утверждал он, произойдет победа творческих инстинктов над хищническими инстинктами.

Нам и русскому народу остается только ждать, когда этот момент наступит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.