КАК ЛЕЧИТЬ ПОТЕРЮ ПАМЯТИ

КАК ЛЕЧИТЬ ПОТЕРЮ ПАМЯТИ

Особенностью российского национального характера является специфическое отношение к истории. Специфика в том, что история не является не ценностью, а, скорее, листом черновика, в который в любой момент можно внести изменения.

Тема еще ждет своего исследователя: я, например, убежден, что у этого психологического феномена есть свои материальные причины. Ну, например, обилие в России лесов: у нас всегда для строительства использовалось легкое в обработке, но недолговечное дерево. В центральной Европе леса повырубили ради пашен уже в Средние века, а потому для строительства использовали камень. Согласитесь, в каменную летопись внести исправления труднее, чем в деревянную, допускающую полные переписывания.

Или структура языка с единственным прошедшим временем в двух видах. У французов, например, пять прошедших времен, включая ближайшее прошедшее.

Но, как бы то ни было, история у нас в стране не ценится. Ведь высшая ценность – это то, что невозможно изменить или повторить. А чего ценить историю, если ее можно гнуть и так и эдак, то гордиться тем, что ты Рюрикович, то объявлять Рюрика буржуазной пропагандой? Впрочем, я сейчас не об этом, а о следствиях из этого. Если история не слишком ценна, она оставляет после себя не слишком много следов. Я, например, долгое время считал, что у нас мал рынок антиквариата из-за войн да революций, а теперь понимаю, что не поэтому. Во Франции революций было больше, но антиквары занимают пол-Парижа. Более того, у нас антиквариатом не считаются вещи недавно закончившейся эпохи – горбачевской или брежневской. Они просто выбрасываются на помойку.

Меня это очень печалит.

Я вернулся только что из Владивостока, где часа полтора провел в местном музее, разглядывая виды бухты Золотой Рог эпохи ар нуво – да фото с трупами расстрелянных участников белочешского восстания.

Но снимков советской эпохи, когда на Тихом океане стоял флот, морские офицеры были белой костью, матросы в увольнительных на берегу бескозырки несли, как подарки, а будущий драматург Гришковец ел на острове Русский собаку, – я там и близко не нашел.

Какие лица тогда были? Какие наряды? Каким взглядом – насмешливым, должно быть, – смотрела на фотографа дочка комфлота, которая наверняка ведь не знала слова «нельзя»?

В общем, берегите советские вещи и снимки. Вы себе не представляете, насколько – и отнюдь не в советских рублях с Ильичом – они ценны.

2010

Данный текст является ознакомительным фрагментом.