6 НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТОМАСА

6

НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТОМАСА

Все подготовлено к тому, чтобы взорвать эту планету в тот день, когда я решу перебраться на другую. Но пока в мои планы не входит гибель этого ничтожного мира.

Из разговора Фантомаса с лордом Макрэшли, 1967 г.

Русская слава Фантомаса началась не с романов Сувестра и Аллена, мало кому известных в нашей стране и сейчас, а с комедий Андре Юнебеля. Жан Марэ, бывший граф Монте-Кристо, в этих фильмах укрепил репутацию любимца советских женщин, не подозревавших о нетрадиционной сексуальной ориентации своего кумира. Луи де Фюнес прослыл среди пионерской детворы главным после Юрия Никулина клоуном. Ну а Милен Демонжо была попросту очаровательна. К Франции брежневский режим относился снисходительнее, чем к Соединенным Штатам или Западной Германии; легкое французское кино, пусть и фрагментарно, было представлено на киноэкранах советской страны. На политическом дворе заканчивалась «оттепель». Советский Союз, как мог, приоткрывался миру; Москва хранила воспоминания о Международном фестивале молодежи и студентов; Гагарин улетел в космос; Марлен Хуциев ставил «Июльский дождь»; в интеллигентных домах читали Хемингуэя и слушали джазовые пластинки. Первую серию трилогии о Фантомасе, как утверждают французские киносправочники, в Советском Союзе посмотрели более 60 миллионов зрителей. Даже если в этих данных и есть преувеличение, феноменальный успех фильма у советской киноаудитории сомнению не подлежит.

© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ

Концепцию фильмов Андре Юнебеля отразил лозунг рекламной компании: «Фантомас — главный враг ваших повседневных забот».

Идеологически безобидные картины о Фантомасе дублировали на киностудии «Союзмультфильм». Имена Пьера Сувестра и Марселя Аллена в советской версии титров не упомянуты. В озвучивании участвовали звезды советского экрана. Фантомас-Фандор говорил голосом послевоенного кинокумира Владимира Дружникова — сладкого красавца Данилы-мастера из фильма «Каменный цветок», стойкого партизана Константина Заслонова, пианиста Алексея Балашова из «Сказания о Земле сибирской». Кстати, в оригинальной версии Жана Марэ тоже дублировали, его озвучивал актер Раймон Пеллегрин, таланту которого Фантомас во многом обязан своей зловещей популярностью у французских зрителей. Комиссар Жюв изъяснялся по-русски с интонациями Владимира Кенигсона, актера Малого театра. Как указано в кинословарях, Кенигсон «на экране создал галерею иностранцев, фашистов и жуликов». Это правда: режиссеры охотно приглашали актера, выходца из семьи русских шведов, на роли нацистских офицеров и прочих отрицательных героев с недобрыми западными лицами.

Своим содержанием комедии о Фантомасе чиновников из Госкино смутить не могли. Более того: в работах Юнебеля обнаружился и благоприятный для Москвы социальный контекст. Чиновники буржуазного госаппарата от министра внутренних дел и комиссара Жюва до многочисленных полицейских выставлены сборищем кретинов. Хотя общественная критика вряд ли входила в число главных задач Андре Юнебеля, он походя позволил себе высказать в адрес французских властей то, о чем в отношении родного советского строя даже пикнуть не осмеливался ни один официальный отечественный художник. В комнате у журналиста Фандора стоит русская матрешка — при желании и этот символ расшифровывается как знак симпатии либерального обозревателя парижских газет к далекой Стране Советов. Кроме того, шуточки англичан над французами и наоборот вполне можно принять за отражение разногласий между странами НАТО. Париж в ту пору намеревался покидать военную организацию Североатлантического союза.

Однако кинопродукция Юнебеля все-таки заключала в себе большую опасность для советских пропагандистов. Фильмы о Фантомасе — яркая демонстрация привлекательности западного образа жизни. Приключения Жюва и Фандора в глазах жителей Владивостока и Калининграда выглядели ничуть не более фантастическими, чем те совершенно реальные кинокартинки повседневной французской, итальянской, британской жизни, на фоне которых разворачивался комедийный сюжет. Самые смелые советские представления о невозможном, запредельном, невообразимом, невиданном заграничном шике вместила в себя сцена из первой серии «Фантомаса», в которой обворожительные женщины демонстрируют открытые платья и украшения из бриллиантов на парижской Terrasse Martini над Елисейскими Полями под музыку джазового оркестра. За красавицами с тонкими улыбками наблюдают преуспевающего вида мужчины. Из этих фильмов извлекали то, чего нельзя было почерпнуть из советской печати и из казенной советской культуры: новые фасоны нарядов, новые модели причесок; чужой, запретный, но столь желанный для миллионов код социального поведения.

Более умопомрачительных, более ярких, более приталенных платьев, чем на аппетитной Милен Демонжо, более элегантных нарядов и шляпок, чем на роковой Элен-Мари Арно (леди Бэлтхем), при умеренном советском быте шестидесятых невозможно было и вообразить. Примерно тогда в обиход в качестве ключевого символа «загранки» стало входить выражение «французские духи». Кажется, фильмы о Фантомасе просто пропитаны этим дурманящим запретным запахом. Венцом потребительской роскоши стал костюм «Тысяча и одна ночь»; в этом наряде, подаренном Фантомасом, полуобнаженная невеста Фандора является на бал к маркизу де Ростелли.

© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ

Милая непосредственность Милен Демонжо на киноэкране — плохой пример для комсомолок.

Милая непосредственность и раскованность «прелесть какой глупенькой» Элен, которая не расстается с сигаретой, даже преследуя Фантомаса в вертолете, не стыдится жарко целовать возлюбленного, даже оказавшись на глазах посторонних, — плохой пример для комсомолок. Но боже мой, каким притягательным был этот порочный пример! Как подкупало это невероятно вежливое, истинно французское обхождение продавца с покупателем, официанта — с посетителем ресторана, портье — с гостем отеля: сплошные «Пожалуйста, мадам! К вашим услугам, месье!». Ах эта пленительность бульваров Парижа, атмосфера античных руин Рима, горный воздух Шотландии (хотя снимали в лесах под Булонью), голубизна Средиземного моря, роскошь замковых интерьеров; непринужденная элегантность, с которой остроумные, веселые, неунывающие люди носят удобные красивые наряды, общаются друг с другом, влюбляются, живут…

Мой знакомый, которому в год выхода «Фантомаса» на московские экраны исполнилось го лет, назвал феномен воздействия картин Юнебеля на советское общество «прикосновением иной эстетической среды». Каждого чужая среда касалась по-своему. Этот мой приятель был больше всего поражен тем, что кареты «скорой помощи» могут быть не только автомашинами заводов «РАФ» или «ГАЗ», но, оказывается, и роскошной марки Mercedes тоже. Мальчишеская ассоциация с фильмом «Фантомас» всплывает у него в памяти и спустя сорок лет после знакомства с комедийным сериалом.

Да, советских детей Фантомас сразил наповал. Вместе с польскими «четырьми танкистами и собакой», «неуловимыми мстителями», румынским комиссаром Тудором Миклованом и югославским индейцем Гойко Митичем Фантомас превратился в ключевой персонаж подросткового фольклора. «В Фантомаса» играли во дворе. Стишков о Фантомасе сложено немало, правда, все они — на один манер: «Мне нужен труп, я выбрал вас. До скорой встречи. Фантомас». В школьных анекдотах комиссар Жюв и Фантомас непосредственно соседствовали сначала с Петькой и Василием Иванычем, а позже, в восьмидесятые годы, — с Джеймсом Бондом и комиссаром Каттани. Небывалый случай: Фантомас оказывался равным по силам даже самому майору Пронину.

Все эти детские шутки отличались тем не менее некоторым советским сюрреализмом, довольно точно отображающим концептуальный замысел киноэпопеи. Фантомас и в школьных анекдотах неуловим, ему помогают сбежать от полиции технические новинки, а тезис о противостоянии добра и зла до предела размыт. Поскольку справедливость правосудия в кино олицетворял идиот Жюв, то советские пионеры предпочитали ему нестрашный лик злодейства, Фантомаса в резиновой болотной маске. Помню по себе: собственно гэги, сопровождающие борьбу Жюва с Фантомасом, казались не главным, в конце концов, они мало отличались от бесконечной погони Волка за Зайцем из «Ну, погоди!», условность которой понятна и ребенку. Куда больше привлекал образ обаятельного негодяя, который, сколько его ни лови, все равно найдет возможность ускользнуть.

Естественно, партийная кинокритика приняла картины Юнебеля с усмешкой сноба: Жан Марэ-де «унизил себя» участием в легкомысленных комедиях. Не желавший терять связей со зрителем «Советский экран» высказывался о новом явлении Фантомаса на свет скорее благожелательно. Может быть, потому, что в редакции главного советского массового киножурнала знали: «в глубинке» эти фильмы «крутили» месяцами. Но понятно, что снимать свой «Фантомас» или, к примеру, заниматься переводами романов Сувестра и Аллена в Москве и Ленинграде никто не собирался. Тем не менее раскаты грома всемирной славы доносились и до советских мастеров культуры. Первым к популярности Фантомаса примкнул режиссер Евгений Карелов, в 1968 году позволивший себе включить большую цитату из фильма Юнебеля в комедию «Семь стариков и одна девушка». Видимо, проблема состояла в том, что эксцентрика Юрия Никулина, Анатолия Папанова и Георгия Вицина, столь органичная в лентах Леонида Гайдая, картину Карелова не спасала. Цитата из «Фантомаса» должна была добавить сценарию динамики, но сюжет все равно выдыхался, как группа здоровья из семи стариков, которых тренировала на беговой дорожке молодой специалист Леночка. Интересно, что в том же году на экраны вышел еще один фильм Карелова, в котором он обошелся без всяких заимствований и который принес ему репутацию талантливого режиссера, — «Служили два товарища».

В середине семидесятых Фантомас неожиданно вторгся в советскую реальность. В газетах скупо, без подробностей, написали о знаменитом деле Ростовского суда 1974 года о бандитизме. Преступники, братья Вячеслав и Владимир Толстопятовы, а также их сообщники Горшков и Самасюк, получили прозвища «фантомасы», поскольку при совершении одного из первых ограблений напялили на головы женские чулки. Банда почти пять лет держала Ростов-на-Дону в напряжении, совершив за это время полтора десятка вооруженных нападений. «Фантомасы» грабили магазины, инкассаторов, кассиров обувной фабрики и химического завода. После попытки ограбления кассы проектного института «Южгипроводхоз» троих преступников схватили, а «фантомас» Самасюк был убит при задержании. Процесс получился громким, насколько мог оказаться таковым в советские семидесятые годы. Толстопятовых и Горшкова осудили — «высшая мера» наказания. Комедией тут и не пахло: приговор привели в исполнение.

В том же году на советские телеэкраны вышла вторая часть трилогии о старшем лейтенанте милиции Анискине, и двухчасовая художественная лента «Анискин и Фантомас». Этот иронический детектив вместе с режиссером Владимиром Рапопортом поставил исполнитель одной из заглавных ролей, знаменитый советский киноактер Михаил Жаров. Для второго героя в этом фильме места было немного. Сценарий по мотивам своих произведений написал Виль Липатов, в конце шестидесятых годов опубликовавший в журнале «Знамя» цикл рассказов об участковом уполномоченном Федоре Ивановиче Анискине из сибирской деревни Кедровка на берегу Оби. В обстоятельства советской сельской жизни — с партийным секретарем Сергеем Тихоновичем и председателем колхоза Иваном Ивановичем, с продавщицей сельпо Евдокией Мироновой и ее возлюбленным трактористом Гришкой Сторожевым — Липатов погрузил читателя с той же основательностью, с какой Сувестр и Аллен знакомили своих поклонников с подробностями парижской belle ?poque. Конечно, Жарову и Липатову Фантомас понадобился всего лишь как сюжетный трюк: увлекшиеся игрой в сказочного французского кинозлодея деревенские подростки, напялив на головы черные маски-чулки, ограбили кассира, в сумке которого находилась зарплата колхозников. Ветеран партии Анискин, шестидесятилетний деревенский мудрец в милицейской фуражке, проницательный, несуетливый, вникающий во все дела, не только ловит тех, кто подбил юных «фантомасов» на преступление, но и пытается реализовать советскую мировоззренческую иллюзию. Федор Иванович убежден в том, что жизнь зависит от решения человека поступать правильно и разумно, и на экране ему удается подтвердить свою правоту на практике. Телефильм с любимыми зрителями актерами, продолживший ленту Ивана Лукинского «Деревенский детектив», стал популярным, и через несколько лет трилогия завершилась столь же удачной по советским меркам картиной «И снова Анискин». Вскоре после триумфа лауреат премии Ленинского комсомола Виль Липатов скончался, как утверждают биографы, от передозировки наркотиков. Писателю было 52 года.

Советскому кино французский злодей понадобился как сюжетный трюк. В сибирской Кедровке милиционер Федор Анискин одержал над «фантомасами» чистую победу.

Может быть, вмешательство Фантомаса в стопроцентно русскую историю милиционера Анискина все же не случайно? Может быть, оно вызвано не столько субъективными намерениями авторов, всего лишь остроумно обыгравшими в фабуле фильма мальчишескую дурь, но и тем обстоятельством, что идеологизированная культура автоматически дает ответ на любое раздражительное для нее вторжение извне? Прямой ответ разудалой мощи Жана Марэ, буффонаде Луи де Фюнеса, сексапильности Милен Демонжо, всему этому иноземному обществу потребления был невозможен. Поэтому реакция вышла неадекватной, но Фантомаса все равно вывели на экран, да еще с контекстуальным идеологическим комментарием. Проза Липатова оказалась подходящей антитезой западному опыту, ведь этот писатель сочинял «исконные» русские рассказы, тщательно стилизуя речь и быт своих персонажей под подлинно народные. Описания закатов над Обью и прочих сибирских красот естественно перемежаются в его произведениях со степенными размышлениями колхозников о завтрашнем дне. Это не показная, а самая что ни на есть «нутряная», с простонародной хитрецой, с крестьянской рассудительной смекалкой советская реальность. «Образ жизни — советский» состоит из премий за сверхурочные трудодни, добровольных народных дружин, игры на аккордеоне в деревенском клубе и записи в общество ДОСААФ, он не лишен недостатков, но многие из них, кроме пьянства разве что, как верят автор и его герой, поддаются врачеванию. Анискин, подобно Жюву, «жертва долга» — только понят этот долг иначе. Выходка деревенских подростков — глупость, обернувшаяся насилием над колхозным кассиром. Фантомас не то что неуместен в этой системе координат, он — прямо как в теориях сюрреалистов — тот акт искусства, что вызывает шок разоблачения самим фактом появления на экране, поэтому чужестранный образ и понадобился сценаристу. Союз «и» в названии фильма означает «против», ведь старший лейтенант Анискин на отдельно взятой территории Кедровки одерживает над Фантомасом чистую победу. И немудрено: советская массовая культура развивалась по отдельным от мировых законам, от чужого влияния ее охраняли не только иностранные языки и не одни лишь государственные границы.

Комедийная трилогия о Фантомасе оживила интерес к его фигуре во многих странах мира. В Италии во второй половине шестидесятых годов появился целый ворох бульварных книжек, главные герои которых смахивали на Гения Преступлений. Сходство навевали даже имена литературных преступников: Диаболик, Криминал, Демониак, Садик, Киллинг, Сатаник. В 1966 году чешский режиссер Борживой Земан снял остроумную пародийную комедию «Призрак замка Моррисвилль» (Fantom Morrisvillu), главный герой которого сэр Ганнибал Моррис (актер Олдржих Новы) так же изобретателен в исчезновениях и перевоплощениях, как Фантомас.

Еще через несколько лет мексиканское издательство Editorial Novaro выпустило большую серию комиксов о Фантомасе, получивших популярность в странах Латинской Америки. Эти комиксы отдаленно напоминали романы-оригиналы Сувестра и Аллена, но ссылок на их авторские права не содержали. Мексиканский Фантомас — легендарный вор, никогда не снимающий белоснежной маски, действующий скорее в стиле Джеймса Бонда, чем по заветам французских апашей. Некий профессор Семо экипирует злодея разными высокоточными техническими устройствами, периодически Фантомас пускается в дальние путешествия и даже вступает в борьбу с еще более отвратительными, чем он сам, мерзавцами. Мексиканский Фантомас — богатей, владелец промышленных корпораций; его секретный штаб расположен под Парижем. Злодеяния он совершает с помощью тайных агентов, среди которых особенно замечательны двенадцать прекрасных девушек, носящих имена знаков зодиака. Безуспешным преследованием бандита занимается французский полицейский инспектор Жерар.

Фантомас проник и в более серьезную латиноамериканскую литературу: в 1975 году аргентинский постмодернист Хулио Кортасар, к тому моменту уже четверть века проживший в эмиграции в Париже, сочинил книжку «Фантомас против международных вампиров». Это был иллюстрированный текст в жанре historieta, нечто среднее между комиксом, короткой повестью и левым политическим манифестом.

В 1980 году французская телекомпания Antenne 2 и немецкая киностудия Hamster Films выпустили в свет телесериал из четырех двадцатиминутных эпизодов по мотивам романов Сувестра и Аллена. Две части («Магический эшафот» и «Фантом трамвая») снял французский мастер Клод Шаброль, над двумя другими («Встреча с дьяволом» и «Мертвец-убийца») поработал испанец Хуан Луис Бунюэль. Его знаменитый отец, некогда открывший картиной «Андалузский пес» дорогу в кино сюрреализму, к этому моменту, восьмидесятилетним, уже завершил свою последнюю ленту «Этот смутный объект желания» и боролся со смертельной болезнью. Фантомаса в коротких фильмах Бунюэля-Шаброля сыграл 35-летний холодный австрийский красавец Хельмут Бергер, известный в кинематографическом мире прежде всего как преданный любовник режиссера Лукино Висконти и исполнитель главной роли в знаменитой картине итальянского маэстро «Гибель богов». Не остепенившийся с годами Бергер, карьера которого после смерти мэтра не сложилась, пока остается последним Фантомасом мирового кино. Может быть, есть своя символика в том, что круг, по крайней мере на четверть века, замкнулся именно так, с меланхолическим отблеском декаданса. В фильме, снятом сыном классика-сюрреалиста, Гения Преступлений сыграл возлюбленный признанного мастера другой, неореалистической, киношколы.

За последние два десятилетия масштабных попыток создать новый образ героя книг Сувестра и Аллена в кино не предпринималось. Луи Фейяд и сюрреализм остались в учебниках по истории культуры, мода на эксцентричные комедии сошла на нет, а у концепции мирового зла после трагедии и сентября 2001 года проявились совсем иные контуры. Может ли Фантомас, с его умением фантастически приспосабливаться к обстоятельствам, с его способностями к перевоплощениям и смене масок, стать символом новой беды? Кто знает; в 2002 году появилась информация о намерениях модного режиссера Фредерика Форестье и кинокомпании La Petite Reine приступить к работе над очередным «Фантомасом» с участием знаменитого Жана Рено и популярного во Франции комика Хосе Гарсиа. Однако этот фильм на экраны не вышел.

В ожидании нового шедевра поклонники Фантомаса проводят смотры исторического наследия. Весной 2002 года парижский Центр Жоржа Помпиду в течение месяца представлял публике ретроспективные кинопрограммы под названием «Фантомас и компания». Одну ретроспективу посвятили самому Фантомасу; это 16 фильмов (все они отрецензированы или упомянуты в этой книге), от немых лент Фейяда до комедий Юнебеля и киносериала Шаброля и Бунюэля. Вторую программу составили три десятка картин работы «родных и незаконнорожденных детей Гения Преступлений». В эту группу кинотворцов попали, например, мастера саспенса Альфред Хичкок («Поймать вора») и Фриц Ланг («Доктор Мабузе», «Шпионы»), соотечественники Луи Фейяда Жорж Франжу («Жюдекс», «Красные ночи»), Жак Ривет («Париж принадлежит нам»), Пьер Превер («Свита Ваала»). Все эти режиссеры в той или иной степени, как сочли организаторы ретроспективы, опирались на традиции прозы и кино о Фантомасе. При желании этот список можно расширить.

Основанное сюрреалистами в начале хх века Общество друзей Фантомаса существует в Париже до сих пор, периодически выпуская бюллетень под элегантным названием «Неуловимый». Это общество — дружеский клуб без распорядка заседаний и четкой повестки дня, участников которого, как в свое время Аполлинера и его компанию, объединяют схожие историко-культурные интересы и одинаковая тональность чувства юмора. Любой поклонник Гения Преступлений может с полным основанием считать себя действительным членом этого вовсе не тайного, а скорее малореального общества, почетным председателем которого вот уже почти столетие, очевидно, остается сам Фантомас.

Кинематографическое мелководье не означает, что в последние годы Фантомас и его вечные преследователи перестали быть модными героями массовой культуры. Слишком притягательны образы, слишком сильна традиция. В имени самого популярного сыщика отечественной словесности последних лет Эраста Фандорина неспроста слышен отзвук романов Сувестра и Аллена. Герой книг Бориса Акунина русский, да немного странный; он — слегка на иноземный, на парижский, на фандоровский манер. Книги Акунина, как, кстати, указано в аннотациях к некоторым его романам, о том времени, «когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались с изяществом и вкусом». Сувестр и Аллен зацепили самый краешек этой эпохи; и Фандор, и Фандорин, думаю, — из схожего «человеческого теста». Первый, правда, менее удачлив в борьбе против абсолютного зла, но и ко второму зло раз за разом возвращается, потому что у зла, как у Фантомаса, — сотни и тысячи лиц.

В апреле 2005 года в парижском театре L’Est Parisien состоялась премьера мюзикла «Фантомас возвращается» по пьесе Габора Рассова в постановке Пьера Прадина. Музыку в стилях фанк и соул написали композиторы Кристоф Минк и Дом Фракас. Новейшая парижская идея Повелителя Ужаса опять разрушительна, она состоит в том, чтобы уничтожить всех людей на земле. Опустевшую планету Фантомас собирается населить клонами своей дочери Элен. Спектакль получил хорошую прессу, и труппа принялась колесить с гастролями по французской провинции, от Ниццы до Блуа.

Осенью 2006 года петербургский режиссер Анатолий Праудин поставил в Пермском театре драмы спектакль по первому роману Сувестра и Аллена о Фантомасе, адаптированному Натальей Скороход в пьесу «Танцуй, чудовище!». Праудин известен философским подходом к сценическому материалу. Будучи в свое время главным режиссером петербургского ТЮЗа, он воплотил в жизнь идею «театра детской скорби». «Фантомас» для Анатолия Праудина — повод серьезно поразмышлять об ответственности художника. Праудин рассказал мне, что в истории о Фантомасе его в первую очередь привлек парижский эстетический контекст начала прошлого века, «художественное месиво», положившее, как считает режиссер, начало разрушению общественной нормы и в результате взорвавшее Европу мировой войной. В стране, где о Фантомасе судят исключительно по легким французским комедиям, выбор такой концепции многим показался странным. Уральские газеты сетовали на то, что спектакль получился «ни смешным, ни страшным», а широкая публика осталась скорее разочарована. Любопытно, кстати, что трактовка образа Фантомаса, предложенная российским режиссером, кое в чем перекликается с подходом французского историка: и Анатолий Праудин, и Доминик Калифа, пусть в разных пропорциях, в истории о Фантомасе смешали «чернила писателей и кровь эпохи».

Однако такие научно-философские осмысления — явление все-таки штучное. Магнетизм Фантомаса привлекает массовое внимание прежде всего потому, что велик соблазн использовать его фигуру как рекламную марку. Маска Фантомаса стала иконой поп-культуры. В 1999 году калифорнийский рокер Майкл Пэттон, бывший вокалист «металлической» группы Faith No More, собрал «инновативную» рок-группу Fant?mas. Один остроумный музыкальный критик назвал стиль этого коллектива «дада-металлом». О герое Сувестра и Аллена в композициях Пэттона напоминает преимущественно общая атмосфера надвигающейся беды, хотя на обложке компакта «Угроза миру» помещены картинки из фильмов Юнебеля. Лучший, по мнению критиков, из пяти альбомов группы называется «Сердечная боль». Журнал Rolling Stone отрецензировал его так: «Одна нескончаемая эпическая песня в стиле noise-rock». Российским собратьям Пэттона Фантомас тоже пришелся по душе. В середине девяностых годов группу «Фантомаз» организовал музыкант Кирилл Булыгин. О Фантомасе пели группы «Клиника», «Маша и медведи», «Нож для Frau M?ller».

Особняком в этом поп-ряду стоит композиция Карена Кавалерьяна, написанная для «Оркестра пролетарского джаза ‘Бригада С’». Песня обрела такую популярность, что ее частенько включают в сборники для караоке-баров, а тут недалеко и до всеобщего народного признания. «Ваш страх — это я», — надрывно гнусавит Гарик Сукачев. Вряд ли поклонники творчества «Бригады С» из караоке-баров подозревают, что столетие назад о том же самом писали парижские искатели литературных приключений Пьер Сувестр и Марсель Аллен:

Я Фантомас, я сумрачный гений,

Я Фантомас, я песня без слов,

Я Фантомас, я блеф и судьба поколений,

Я Фантомас, я призрак больших городов.

«ГЕНIЙ ПРЕСТУПЛЕНIЙ»

СЦЕНАРiЙ ФИЛЬМА ВЪ ТРЕХЪ ЭПИЗОДАХЪ, АВТОРСКАЯ АДАПТАЦIЯ ЛЕНТЫ ЛУИ ФЕЙЯДА ПО МОТИВАМЪ РОМАНОВЪ ПЬЕРА СУВЕСТРА И МАРСЕЛЯ АЛЛЕНА.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Княгиня покорительница Парижа, вдова русского Соня Данидофф князя Данидова, немецкая кузина российского императора, обладательница огромного состояния. И грает загадочную роль в мировой политике. Кокетка пленительных форм, около 30 лет.

Надин служанка-черкешенка, хрупкая девушка с резкими чертами лица и глубокими черными глазами, отражающими внутреннее пламя. 24 года.

Незнакомец Повелитель Ужаса, Гений Преступлений.

Мрачно-элегантный брюнет с бледным лицом и манерами холодного аристократа. Дерзость его беспредельна, а могущество — безгранично. Около 40 лет, невысок.

Инспектор Жюв лучший полицейский Франции, олицетворение правды и честности. Убедительный мужчина с крепкими плечами, с добродушным, но сметливым лицом. Близорук, простоват. Жертва долга. Около 50 лет.

Хозяин отеля

Коридорный ражий рыжебородый мужчина неопределенного возраста.

Действие происходит в Париже накануне Первой мировой войны. В атмосфере декаданса витает предчувствие беды.

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

Королевские апартаменты отеля Royale Palace на Елисейских Полях. Княгиня возвращается с ночного костюмированного бала у маркиза де Ростелли. Она грустит о разлуке с любимым, британским послом в Париже лордом Бэлтхемом (крупный план: портрет на стене), вызванным в Лондон для разрешения международного кризиса (крупный план: заголовок газеты). Надин расплетает пышную прическу княгини и, ослабляя корсет, случайно причиняет хозяйке боль. Княгиня разгневана. Черкешенка в слезах убегает прочь.

Княгиня в задумчивости. Полуодетая, она достает из бювара подарок лорда Бэлтхема (поглядывает на портрет), бесценное бриллиантовое колье, и украшает им полуобнаженные плечи и грудь. Подходит к зеркалу и любуется своей красотой. Внезапно гаснет свет.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ

Те же апартаменты. Перед обескураженной княгиней, опустившись на одно колено, стоит Незнакомец. Он вынимает из петлицы изысканного смокинга цветок и протягивает его графине.

ТИТР (КНЯГИНЯ): Кто вы?

ТИТР (НЕЗНАКОМЕЦ): Тот, кто появляется

из ниоткуда

и исчезает в никуда!

Незнакомец объясняется княгине в любви и мимикой демонстрирует серьезность намерений. Княгиня напугана, но растрогана.

ТИТР (КНЯГИНЯ): Неужели вы способны воспользоваться беззащитностью вдовы?

Княгиня готовится к потере чувств. Незнакомец тонко улыбается. Княгиня роняет слезу. Незнакомец утирает слезу белоснежным платком и заключает княгиню в объятия. Снова гаснет свет.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Те же апартаменты. Княгиня опять одна. Она мечтательно томится после поцелуя бесследно исчезнувшего Незнакомца. Вдруг обнаруживает пропажу бриллиантового колье и падает в обморок.

Вбегает Надин и безуспешно пытается привести княгиню в чувство. В панике горничная звонит коридорному.

Появляются инспектор Жюв и хозяин отеля. Жюв осматривает комнату, мимикой обозначая использование метода дедукции. Коридорный вносит стакан с водой на серебряном подносе и становится навытяжку между дверью и платяным шкафом. Княгиня приходит в себя.

Жюв торжествующе поднимает с пола батистовый платок, кладет его на поднос и преподносит хозяину гостиницы. На глазах пораженных участников драмы на белоснежном платке проступают буквы: Fant?mas.

ТИТР (ЖЮВ): Это Фантомас! Гений Зла! Повелитель Ужаса!

Княгиня подозрительно смотрит на коридорного и шепчется с Жювом. Полицейский срывает с коридорного бороду. Перед ошеломленной публикой предстает Незнакомец. По комнате пробегает холодок страха.

ТИТР (ЖЮВ — ФАНТОМАСУ): Мерзавец, тебе не уйти!

Незнакомец вынимает небольшой, отвратительного вида пистолет и направляет его на Жюва. Все в ужасе отступают. Незнакомец пронзает княгиню взглядом, острым, как лезвие кинжала. Пятясь, негодяй открывает дверь платяного шкафа, за которой обнаруживается потайной ход.

ТИТР (ФАНТОМАС): Я еще вернусь! Ха! Ха! Ха!

ТИТР (ВСЕ, ХОРОМ): Merde!

Незнакомец исчезает в шкафу. Княгиня падает в обморок.

Этот семиминутный немой фильм забавы ради снял в конце 2005 года в Праге режиссер Валентин Барышников. В роли Фантомаса занят актер Иван Шведов, княгиню Данидофф и Надин сыграли София Толстая и Марьяна Арзуманова. В облике инспектора Жюва предстал автор этой книги.

Поймать Фантомаса не удалось даже мне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.