Агутин (Из энциклопедии шоу-бизнеса Отара Кушанашвили)

Агутин (Из энциклопедии шоу-бизнеса Отара Кушанашвили)

Леня, я знаю тебя сто лет, но ты не поддаешься никакой классификации; как о тебе писать?!

Друг ты мой ненаглядный, мы никогда с тобой не ориентировались на биржевой курс романтики, мы всегда были романтиками (только я всегда – изворотливее); мы никогда не ждали, когда сентиментальность будет переживать ренессанс, мы всегда были непростительно сентиментальны; за что и были биты не раз. Мы никогда не искали в ящиках комода: а куда это засунули наши идеалы? Наши идеалы всегда были при нас; наш главный – чтоб всем было хорошо, чтоб никто из наших не болел и не умирал. И чтоб девушки нас любили. Ну, пускай, не идеальные. Но добрые и красивые.

Ты в эпоху шаромыжников с таким трудом идешь вперед. И с таким достоинством. У тебя ненависть к указательному пальцу. Ты поешь про высокие чувства, желая их самому себе. Мы с тобой трепались про высокие чувства (под коньячок – это принципиальная оговорочка; хотя я, против нынешних времен, не очень закладывал), и я поражался, насколько конгениальными тем разговорам получались у тебя щемящие песни.

Насчет тебя – до сих пор конгломерат мнений, но одно – узловое: ты, конечно, мейнстримовый чувачок, но по-прежнему чуть выше мейнстрима. В этом тебе помогают неземной шарм, профессионализм (ну прости за штамп!) и – Анжелика, которая умеет твои «чирьи прижигать креозотом».

Когда твоя благоверная поет «Все в твоих руках», ты будешь смеяться, я снова начинаю верить в институт брака (а так, обжегшись, я даю драпу всякий раз, когда обыкновенные, с перепихом начальным, отношения начинают перерастать…).

Почему тебя, гада, все девушки, самые разномастные, полагают образцом, а меня – нет? Потому что, как мне сдается, они чувствуют, что ты искренний и надежный (не заставляй меня писать про «неземной шарм»: это уже будет неприлично), чуют, что ты – тончайшей организации паренек.

Как спела наша с тобой непростая знакомая: «Эта грустная сага никогда не закончится», – и дальше, как будто про нас с тобой: «Ты был счастливый и пьяный». Но ты, гад, открыл секрет, как можно быть счастливым без бутылки вискаря, а гад потому, что утаил секрет от меня, эпилептического другана.

Когда меня бьет тоска в самое сердце, когда мне хочется убежать от раскаленной действительности, я слушаю твою грустную сагу – «Последний день в году»: «как можно просто так уйти и не сказать хотя бы двух-трех фраз».

Ты не обвиняешь, ты просто грустишь… Вот бы мне научиться – не обвинять.

Я-то, друг мой разлюбезный, эвфемизмов не ищу, наговорю гадостей, после ночь не сплю. Ставлю твою «На сиреневой луне», а уж если совсем подлейшее состояние духа – «Если ты когда-нибудь меня простишь», учебное пособие для аспидов по перевоспитанию самих себя. Покуда я пачкал свой послужной список сомнительными подвигами, ты умудрился подружиться с величайшим гитаристом в мире – Ал ди Меолои, и этот коллаборационизм разрешился ажурным альбомом, сразу же мною внесенным в заветный список средств по преодолению дисгармонии бытия (а что делать, Господь не осенил меня даром бряцать на лире… так, ёрничаю понемножку).

Приближаюсь к исходу свой эпистолы и, чуя твою улыбку, постараюсь избежать одических нот.

Вот, например, в нежно любимом журнале ОМ работают очень молодые люди (мне, не смейся, одна кисейная барышня так и сказала: я, мол, выросла на ваших передачах), для коих мы уже буридановы ослы. На высоком языке трибуны это называется разностью мировоззрений. Вот ты – мой полпред в общении с этими охальниками: мои цидулки все забудут, а музычка того, кого я сейчас безбожно хвалю, еще возведет радугу над землей для них, отменивших рай земной по Марксу, утвердивших рай земной под аккомпанемент сладких и сладко-грустных звуков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.