VIII. Как обзавестись экипажем и надуть каждого?

Некоторым причитается свита. Президенту. Королеве Елизавете. Фрэнку Синатре. Мохаммеду Али. Арнольду Палмеру. В общем, большинству знаменитостей.

И пилотам гражданской авиации.

– А где ваш экипаж, сэр? – полюбопытствовал портье стамбульского отеля. Мне уже доводилось слышать этот вопрос и прежде.

– Я без экипажа, – ответил я. – Просто прилетел на замену заболевшему пилоту.

Это была моя стандартная отмазка в ответ на подобные вопросы, в Европе и на Ближнем Востоке звучавшие куда чаще, чем в Соединенных Штатах. Очевидно, в континентальных отелях куда больше привыкли обслуживать целые экипажи разом, и одинокий пилот возбуждал любопытство.

А любопытство порождает подозрения.

Мне нужен экипаж, рассуждал я в тот вечер, трапезничая в турецком ресторане. И отказался от мундира, приберегая его для особых случаев. Теперь я надевал его только при заселении и выписке из отеля, втюхивании чека или выклянчивании бесплатного перелета.

Вопрос о приобретении экипажа уже приходил мне в голову и прежде. Фактически говоря, он приходил мне в голову всякий раз, когда я видел командира воздушного судна в окружении команды. Его статус представлялся не только более достоверным, чем мой, но он еще и проводил время куда веселее, чем я. Стюры, как я заметил, склонны вести себя по отношению к пилотам, как служанки. Моя же жизнь лжеавиатора, напротив, была очень одинокой. Впрочем, человек в бегах всегда одинок. Трудно разыгрывать из себя светского льва, когда крадешься, как ошпаренный кот. Мои интрижки по большей части были не прочнее семейных уз кроликов и доставляли примерно столько же удовольствия.

Конечно, мои фантазии о собственном экипаже мотивировались не только жаждой дружеского общения. Экипаж воздушного судна – а при мысли об экипаже у меня в воображении возникали только стюардессы – придаст моей роли пилота гражданской авиации железобетонную достоверность. Я узнал, что одинокий пилот всегда привлекает пристальное внимание. Зато пилот, пасущий выводок очаровательных стюардесс, напротив, почти наверняка выше подозрений. Сопровождай меня в странствиях красивая стайка бортпроводниц, я бы разбрасывал свои пустопорожние чеки, как конфетти, и их бы ловили, как рис на свадьбе, думал я. Не то чтобы я сталкивался с какими-либо трудностями, всучивая их при нынешних обстоятельствах, но впаривал я их по одному за раз. А будь у меня за плечами экипаж, я мог бы обналичивать подложные чеки стопками.

Покинув Стамбул через неделю, я улетел в Афины.

– А экипаж не с вами, сэр? – поинтересовался портье.

Я отделался своим традиционным ответом, совсем приуныв.

Назавтра я вылетел в Париж, чтобы нанести визит семейству Лавалье.

– Жаль, что ты служишь не в «Эр Франс». Я могла бы состоять в твоем экипаже, – проворковала как-то раз Моника во время моего визита.

Эта реплика окончательно убедила меня в необходимости экипажа.

Но как пилоту без портфеля, даже не умеющему управлять воздушным судном, обзавестись экипажем? Вряд ли можно нахватать девушек где попало, предложив: «Эй, детки, хотите слетать в Европу? Я состряпал превосходную махинацию для впаривания никчемных чеков…» А поскольку никаких связей с низами общества у меня не было, ни американским, ни европейским, там я тоже искать помощи не мог.

Я находился в Западном Берлине, когда решение вдруг снизошло на меня – с большим замахом и чреватое разнообразными рисками, зато и многообещающее. Изрядной частью меда меня снабжали ульи «Пан-Ам». И хоть этот авиаперевозчик и не был моей родной компанией, в каком-то смысле я был ее внебрачным дитятей, а эта задачка требовала сыновней преданности.

Пусть экипажем меня оделит «Пан-Ам».

Прилетев в Нью-Йорк, я сразу по прибытии позвонил в отдел кадров «Пан-Ам», представившись заведующим отделом трудоустройства студентов небольшого западного колледжа под названием Прескоттский пресвитерианский средний.

– Насколько мне известно, вы направляете команды рекрутеров в различные колледжи и университеты, вот я и подумал, не можете ли вы внести нашу школу в свой график на будущий год? – спросил я.

– Извините, не можем, – сказал менеджер по персоналу «Пан-Ам», ответивший на мой звонок. – Однако наша команда посетит кампус Аризонского университета в последние две недели октября, интервьюируя студентов, претендующих на различные вакансии, и не сомневаюсь, что они с радостью поговорят с любыми вашими студентами, которых интересует карьера в «Пан-Ам». Если хотите, мы можем выслать вам кое-какие брошюры.

– Это было бы мило, – и я назвал ему фиктивный адрес своего несуществующего колледжа.

Мой план требовал отваги скалолаза. Надев свой мундир, я отправился в ангар 14 «Пан-Ам» в Кеннеди. С болтающимся на нагрудном кармане липовым удостоверением я вошел без малейшего труда и неспешно бродил полчаса по отделу снабжения, пока не укомплектовался всем необходимым – стандартными конвертами, большими конвертами из манильской бумаги и писчей бумагой, выставлявшей напоказ шапку «Пан-Ам», пачкой бланков заявлений о приеме на работу и стопкой красочных брошюр.

Трудно разыгрывать из себя светского льва, когда крадешься, как ошпаренный кот.

Вернувшись в свой номер мотеля, я уселся за составление письма в отдел трудоустройства студентов Аризонского университета.

«“Пан-Ам”, – вещал я, – запускает в этом году новую методику рекрутинга. Вдобавок к традиционным рекрутерам персонала, которые посетят кампус в октябре, – гласило письмо, – “Пан-Ам” также отправляет пилотов и стюардесс для собеседования с потенциальными пилотами и бортпроводницами, поскольку реальный летный состав даст лучшее представление о том, что сулят летные должности в “Пан-Ам”, и лучше оценит кандидатов.

Пилот посетит ваш кампус в понедельник, 9 сентября, и будет доступен для собеседования с кандидатками в стюардессы в течение трех дней, – утверждало подложное письмо. – Отдельно мы высылаем вам брошюры и бланки заявлений, которые вы можете распространить среди заинтересованных студентов».

Я подписался именем начальника отдела кадров «Пан-Ам» буква в букву и сунул его в конверт «Пан-Ам». Упаковал брошюры и заявления в большие манильские конверты. Потом отправился в офисное здание «Пан-Ам», отыскал экспедиционный отдел авиакомпании и подсунул послания юному клерку, отрывисто приказав отправить их авиапочтой.

Я думал, что собственный штемпель «Пан-Ам» с ее рекламкой – «Самая опытная авиакомпания в мире» – придаст сфабрикованной почте капельку шика.

Письмо и прочие материалы я отправил 18 августа. А 28 августа позвонил в Аризонский университет, и меня соединили с Джоном Хендерсоном, начальником отдела трудоустройства студентов.

– Мистер Хендерсон, это Фрэнк Уильямс, второй пилот «Пан Американ Уорлд Эйрвейз», – поведал я. – У меня запланирован визит в ваш кампус через пару недель, и я звоню, чтобы узнать, получили ли вы материалы и устраивают ли вас даты.

– О, да, мистер Уильямс, – воспылал энтузиазмом Хендерсон. – Мы с нетерпением ждем вашего визита и получили ваши материалы. Фактически говоря, мы расклеили по кампусу объявление, и у вас должно набраться изрядное количество претенденток.

– Что ж, не знаю, что говорится в полученном вами письме, – соврал я, – но руководитель полетов велел мне проводить собеседование только со студентками третьего и четвертого курсов.

– Мы понимаем, мистер Уильямс. На самом деле все полученные мной запросы именно от старшекурсниц.

Хендерсон даже предложил мне остановиться в кампусе, но я отклонил предложение, сославшись на то, что уже забронировал номер в отеле, которому компания отдает предпочтение.

В кампусе Аризонского университета я объявился в 8 утра в понедельник 9 сентября, и Хендерсон сердечно поприветствовал меня. Разумеется, я был в форме. Хендерсон зарезервировал для меня небольшую комнатку на время пребывания.

– У нас на данный момент тридцать соискательниц, и я запланировал их приход по десять человек в день, – сообщил он. – Конечно, я понимаю, что беседовать вы будете с ними индивидуально, и вы можете планировать свой дневной график, как пожелаете. Но первые десять будут здесь к 9 утра.

– Что ж, полагаю, я поговорю сперва со всей группой, а затем буду проводить индивидуальные собеседования, – решил я.

Первая группа из десяти выпускниц была вкупе и порознь просто очаровательна. Глядя на них, я ощутил потребность в собственном экипаже сильно, как никогда. Все десять взирали на меня, как на Элвиса Пресли, готового дать концерт.

Я сразу взял деловой тон:

– Прежде всего, леди, я бы хотел дать вам понять, что все это в такую же новинку для меня, как и для вас. Я больше привык к кокпиту, чем к аудитории, но компания поручила эту задачу мне, и я надеюсь, что смогу выполнить ее успешно. Надеюсь, с вашей помощью и пониманием.

Я толком не знал, какого именно типа девушки нужны в моем «экипаже», но четко знал, какие не нужны.

Я говорю «с пониманием», потому что последнее слово касательно того, кто будет нанят, а кто нет, останется не за мной. Моя работа – только отобрать девушек, по моему мнению, подходящих на роль бортпроводниц, и дать им рекомендацию. Начальник отдела кадров уполномочен отсеять любых или всех предложенных мной соискательниц. Однако также могу сказать, что вы можете быть приняты по моей рекомендации без собеседования с кем-либо еще.

Кроме того, вряд ли вы будете наняты компанией «Пан-Ам» до того, как окончите учебу. Но если вы решите избрать стезю стюардессы, наша политика предписывает оказывать вам некоторую помощь в течение последнего года учебы, чтобы вы не испытывали искушения избрать какую-либо иную работу. Я понятно излагаю?

Конечно. Так девушки и сказали. После чего я распустил группу и начал проводить собеседование с каждой по отдельности. Я толком не знал, какого именно типа девушки нужны в моем «экипаже», но четко знал, какие не нужны. Мне не требовались девушки, которые не смогут пережить потрясение, если узнают, что их обманом втянули в замысловатую мошенническую комбинацию.

Совершенно наивных и откровенно щепетильных соискательниц я вычеркивал с ходу. Видных и привлекательных, но чрезмерно правильных (как раз таких авиакомпания и хотела бы заполучить в стюардессы), я помечал знаком вопроса. И ставил галочки возле имен девушек, производивших на меня впечатление легкомысленных, несколько легковерных, чуточку дерзких или бесшабашных, чрезмерно раскованных и не склонных к панике в случае кризиса. Я считал, что девушки, обладающие подобными чертами, лучше всего подходят для моего экипажа воздушного судна понарошку.

На моих утренних сеансах Хендерсон присутствовал, но во время перерыва на ланч отвел меня в архивную комнату позади своего кабинета и показал на выход рядом с помещением, где я беседовал с девушками, вручив мне ключ от двери.

– Здесь редко кто-либо дежурит, потому что наша система ведения личных дел студентов полностью компьютеризирована. Так что вам понадобится этот ключ. Ну вот, я вытащил папки соискательниц и отложил их в сторонку на этот стол, на случай, если вы захотите прочесть личное дело той или иной девушки. Таким образом, вы можете работать практически самостоятельно, хотя, конечно, мы будем под рукой на случай, если вам понадобится помощь.

Меня заинтересовала система ведения документации, и Хендерсон услужливо показал мне, как она работает, прежде чем пригласить на ланч в качестве гостя.

С первыми десятью соискательницами я закончил вскоре после полудня, а на следующее утро встретился со второй партией. Им я задал то же представление, что и первой десятке, и они были столь же согласны на мои условия. Последние девушки тоже попались на ту же удочку, и к вечеру третьего дня я сузил поле до двенадцати кандидаток.

Потратив пару часов на изучение личных дел этих двенадцати по отдельности, сопоставляя их с собственными впечатлениями от собеседований, я наконец остановился на восьми. И уже собирался было покинуть архивную комнату, когда мной завладела забавная прихоть, на удовлетворение которой мне потребовалось менее получаса. Когда я покидал помещение, Фрэнк Абигнейл-младший, уроженец Бронксвилля, располагал дубликатами документов, показывавших, что он защитил и диплом бакалавра, и диплом магистра по социальной работе.

Назавтра утром я представил свою «диссертацию» восьмерке моих финалисток, поскольку те, будучи кроткими ягнятками, годились на пергамент для моих прикольных дипломов.

Когда я собрал их, девушки были вне себя от восторга – идеальное настроение для затеянной мной махинации.

– Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь! – заклинал я их. – Вас вовсе не наняли стюардессами. По-моему, самое время вам узнать об этом.

Эти слова достигли желаемого эффекта, повергнув их в состояние шока. И полнейшее безмолвие. Тогда я оскалился и выложил им:

– Потому что вы все третьекурсницы, а мы хотим, чтобы вы получили полное образование, прежде чем поступить в «Пан-Ам».

Полагаю, я уже упоминал, что компания предпочитает оказывать помощь одобренным кандидаткам в стюардессы во время последнего года учебы, и я уполномочен сделать вам восьмерым предложение, которое, по-моему, покажется вам интересным.

Меня проинформировали, что компания намерена нанять ряд девушек на летнюю практику и их отправят в Европу отдельными группами в качестве рекламных представителей и персонала по связям с общественностью. То есть они послужат моделями для рекламных фотографий «Пан-Ам» в различных мировых изданиях – ничуть не сомневаюсь, что вы такие видели, – а некоторые будут также выступать в качестве ораторов в школах, на общественных собраниях, бизнес-семинарах и тому подобных мероприятиях. Это будет представительское турне, и мы обычно используем настоящих стюардесс или профессиональных моделей, одетых в форму бортпроводниц.

Но ближайшим летом мы намерены использовать девушек, претендующих на посты стюардесс, и для них это послужит своего рода периодом предварительной подготовки. Лично я считаю эту идею удачной по ряду соображений. Во-первых, она позволит нашим рекламщикам использовать фотографии нашего собственного персонала, сделанные в городах, которые мы обслуживаем, а во?вторых, нам не придется снимать настоящих стюардесс с рейсов, когда фотосъемка потребует их присутствия. В прошлом это всегда осложняло жизнь остальным стюардессам, потому что на летние месяцы у нас приходится пик пассажироперевозок, и, когда нам приходится отрывать проводниц от летных обязанностей, их работа ложится на плечи других девушек.

Итак, если кто-то из вас или вы все хотите принять участие в этой программе нынешним летом, я уполномочен вас нанять. Вам будет предоставлено оплаченное турне по Европе. Вы будете получать такое же жалованье, как и начинающие стюардессы, будете одеты, как стюардессы, но стюардессами вы не будете. Мы предоставим вам форму. Кроме того, вам будет выдана справка о трудоустройстве, что в данном случае весьма важно. Это означает, что те, кто решат по окончании учебы стать стюардессами, будут подавать заявления как бывшие сотрудницы «Пан-Ам» и получат приоритет перед всеми остальными соискательницами.

Имеются ли среди вас желающие?

Они вызвались все до единой.

– Ладно, – улыбнулся я. – Итак, вам всем потребуются паспорта. Это на вашей ответственности. Мне также потребуются ваши адреса, чтобы компания могла поддерживать с вами связь. Я уверен, что все вы получите справки о трудоустройстве в течение месяца. Вот и все, леди. Я определенно порадовался знакомству со всеми вами и надеюсь, что, если вы станете стюардессами, некоторых из вас назначат в мой экипаж.

Я проинформировал Хендерсона о предложении, сделанном девушкам, и он пришел в такой же восторг, как и они. На самом деле он, его жена и все восемь девушек устроили мне в тот вечер прием с восхитительным обедом у бассейна в заднем дворе Хендерсонов.

Вылетев обратно в Нью-Йорк, я абонировал почтовый ящик у службы переадресации почты, арендовавшей площади в офисном здании «Пан-Ам». Это было идеальное прикрытие, позволившее мне использовать для последующей корреспонденции настоящий адрес «Пан-Ам», но ответы девушек ложились в мой почтовый ящик фирмы почтовой переадресации.

Спустя где-то неделю я разослал всем им «справки о трудоустройстве» вкупе с сопроводительным письмом, подписанным лично мной (в ипостаси Фрэнка Уильямса), уведомлявшим каждую из них – вот уж сюрприз так сюрприз! – что компания поручила мне возглавить европейскую кампанию, требующую их участия, так что в конечном счете они все-таки войдут в мой «экипаж». Я также прилагал собственноручно состряпанную липовую анкетку по поводу всех их размеров для того, чтобы им сшили форму. Попутно я велел каждой из них адресовать все дальнейшие вопросы или уведомления непосредственно мне на мой почтовый ящик.

Потом я взялся за собственную подготовку к турне. Имевшийся у меня паспорт был лишь временным, да к тому же на мое настоящее имя. Я решил обзавестись полноценным паспортом, которым мог бы пользоваться под личиной Фрэнка Уильямса, и решил попытать судьбу, поставив на то, что сотрудники паспортного стола в Нью-Йорке чересчур заняты, чтобы разыгрывать из себя копов.

Войдя в паспортный стол однажды утром, я сдал свой временный паспорт и десять дней спустя получил нормальный. Мне было приятно обзавестись документом, но он, как ни крути, был выдан Фрэнку У. Абигнейлу-младшему. Такой паспорт «первому офицеру “Пан-Ам” Фрэнку У. Уильямсу» не подойдет, буде возникнет такая нужда. Я приступил к изысканиям и нашел необходимое в архивном бюро одного большого города на Восточном побережье. Это было извещение о смерти Фрэнсиса У. Уильямса в возрасте двадцати месяцев, скончавшегося столь безвременно 22 ноября 1939 года. Архив сообщал, что младенец родился 12 марта 1938 года в местной больнице. Я получил заверенную копию свидетельства о рождении за 3 доллара 00 центов, представившись одному из клерков тем самым Фрэнсисом У. Уильямсом. Мне казалось вполне логичным, и ничуть не сомневаюсь, что все остальные сочтут вполне понятным, если человек по имени Фрэнсис предпочтет, чтобы его назвали Фрэнком.

С копией свидетельства о рождении и нужными фотографиями я явился в паспортный стол в Филадельфии, и через две недели стал обладателем второго паспорта, сочетавшегося с моим мундиром «Пан-Ам». Я был готов «возглавить» свой экипаж, если в ближайшие месяцы никакие непредвиденные обстоятельства не расстроят мою аризонскую музыку.

Эти месяцы я шлялся по стране, по большей части стараясь не засвечиваться, но время от времени вбрасывая пару-тройку липовых чеков «Пан-Ам» или поддельных банковских чеков.

В какой-то момент меня занесло в Майами, и я остановился в пентхаусе отеля «Фонтенбло» в Майами-Бич под видом калифорнийского фондового брокера, упакованного дипломатом, битком набитым купюрами по 20, 50 и 100 долларов, и «Роллс-Ройсом», который я арендовал в Лос-Анджелесе, чтобы прокатиться до Флориды.

Все это было элементами замышленного мной грандиозного кидалова, состоявшего во вбросе чрезвычайно крупных поддельных банковских чеков в ряде банков Майами и некоторых самых элитных отелях, когда выстрою себе респектабельный фасад. Респектабельный фасад я обрел в основном по чистейшей случайности. Я поставил себе задачу познакомиться с некоторыми представителями топ-менеджмента отеля, и один из них, остановив меня как-то раз в вестибюле, представил флоридскому брокеру, чей финансовый гений был известен даже мне.

Будучи сыном Флориды до мозга костей, он испытывал к Калифорнии плохо прикрытое презрение истинного флоридца, и по большинству его реплик, оброненных за время нашей ни к чему не обязывающей встречи, я заключил, что и калифорнийских брокеров он тоже не ставит ни в грош. Временами он был настолько откровенно груб и высокомерен, что администратор отеля был явно смущен. Магнат был настолько враждебен, что через пару минут я извинился, намереваясь удалиться, но он ухватил меня за локоть.

– Каково ваше мнение по поводу предложения «Сатурн Электроникс»? – с надменной усмешкой поинтересовался он.

Об этой компании я ни разу не слыхал и даже не подозревал о ее существовании, но, ласково поглядев на него, подмигнул:

– Покупайте все, до чего сможете дотянуться, – и зашагал прочь.

Несколько дней спустя я повстречался с ним снова, пока мы оба ждали свои автомобили перед парадным входом. Здороваясь со мной, он нехотя выказал уважение, чем немало меня удивил.

– Надо было послушаться вас насчет акций этого «Сатурна», – признал он. – Как вы, черт возьми, узнали, что «Гэлакси Коммьюникейшнз» собирается произвести поглощение?

Я лишь ухмыльнулся, подмигнув ему снова. Позже я узнал, что «Сатурн Электроникс» после слияния с «Гэлакси» набирала от пяти до восьми пунктов на протяжении всех четырех предыдущих дней.

В тот же вечер ко мне в лифте подкатил холеный мужчина лет за тридцать, оказавшийся видным городским чиновником.

– Мне о вас рассказал Рик [один из администраторов отеля], мистер Уильямс. Сказал, что вы подумываете открыть тут контору, а то и на какую-то часть года сделать Майами своим домом.

– Ну, всерьез об этом подумываю, – с улыбкой кивнул я. – Наверно, в ближайшие две-три недели на что-нибудь решусь.

– Что ж, быть может, я сумею вам помочь. Мы с женой устраиваем сегодня вечером прием, и там будут некоторые главы верхушки городской администрации и правительства штата и бизнес-лидеры, включая мэра и некоторых людей из штаба губернатора. Я бы хотел пригласить вас, если вы не против. Полагаю, вас ждет приятный вечер, и, как я и сказал, вы можете встретить кое-кого из людей, которые помогут вам принять решение.

Я принял его приглашение, потому что в каком-то смысле он был прав. Было вполне возможно, что некоторые из его гостей могли мне пригодиться – тем, что дали бы себя облапошить.

Прием был официальный, но я без труда нашел еще открытое ателье проката смокингов, которое могло провести подгонку по фигуре за столь короткий срок. Без труда я нашел и дом отца города, оказавшийся в неуютной близости от жилища некоей представительницы цеха банкиров. Мне оставалось лишь уповать, что ее в числе гостей не окажется, но все же велел парковщику поставить мой автомобиль так, чтобы легко было по-быстрому смыться – просто на всякий случай.

Ее среди гостей не было, зато была самая потрясающая блондинка из всех встретившихся мне – и до, и после. Я углядел ее, едва войдя в толпу гостей, и она продолжала притягивать мои взоры весь вечер. Как ни странно, ухажера при ней вроде бы не было, хоть она и пребывала постоянно в кругу воздыхателей. Хозяин дома подтвердил этот факт.

– Это Шерил, – поведал он. – Стандартное украшение подобных приемов. Она модель, ее фото появлялось на обложке нескольких журналов. У нас с ней довольно хорошее соглашение. Она оживляет наши рауты, а мы заботимся, чтобы ее упоминали во всех колонках светской хроники. Пойдемте, я вас представлю.

Она тотчас же дала понять, что тоже мной заинтригована.

– Я видела ваше прибытие, – проворковала она, протягивая руку. – Миленький «Роллсик». Ваш или одолжили ради такого случая?

– Нет, один из моих.

– Один из ваших? – приподняла она брови. – У вас больше одного «Роллс-Ройса»?

– Несколько, – ответил я. – Я коллекционер.

И по блеску ее глаз понял, что завоевал сердечную подругу. Богатство и материальные блага явно пленяли ее. По правде говоря, потом я до конца вечера ломал голову, как же в такой прекрасной оболочке может находиться столь продажное и алчное содержание. Впрочем, отсутствующие у нее добродетели меня не трогали. Меня влекли ее явные пороки. Она была просто-таки вожделенно роскошна.

Вместе мы провели не весь вечер. Время от времени мы расставались, рыская по отдельности, будто двое леопардов, выслеживающих добычу в одних и тех же джунглях. Я высмотрел жертвы, на которые охотился, – пару жирненьких, сочненьких банковских голубков. Она тоже нашла свою жертву – меня.

Примерно в полтретьего утра я увлек ее в сторонку:

– Слушай, прием уже на ладан дышит. Может, смотаемся отсюда в мой пентхаус и позавтракаем?

Ее ответ дал моему эго удар под дых.

– И в какую сумму ты оцениваешь мою поездку с тобой в отель? – одарила она меня взором искусительницы.

– Я думал, ты модель, – удивленно ляпнул я.

– Модели моделям рознь, – усмехнулась она. – Некоторые виды модельных работ идут дороже прочих.

Я еще ни разу в жизни не платил девушке за право лечь с ней в постель. Мир профессионального секса был для меня неведомым царством. Насколько мне известно, до той поры с проститутками или девушками по вызову я не сталкивался. Зато теперь явно столкнулся нос к носу. Однако мне все равно хотелось затащить ее в постель, и, установив ее истинное призвание, я совершил попытку установить и ее истинную цену. Какого черта, денег-то у меня куры не клюют.

– Гм, долларов триста? – закинул я удочку.

Скроив симпатичную гримаску, она покачала головой:

– Нет, боюсь, триста долларов недостаточно.

Я был поражен. Очевидно, я годами купался в роскоши, даже не догадываясь о стоимости товара, которым наслаждался.

– Ну ладно, давай удвоим скажем, 600 долларов.

Она окинула меня холодным оценивающим взглядом:

– Уже ближе. Но человек твоего достатка мог бы накинуть и повыше.

Глядя на нее, я почувствовал раздражение. Ступив на стезю профессионального злоумышленника, я установил для себя некий преступный кодекс чести и неукоснительно его придерживался. Помимо прочего, я никогда не охмурял частных лиц. Скажем, я никогда не оплачивал одежду или иные предметы личного пользования палеными чеками – уж слишком многие универмаги и бизнес-фирмы взыскивали ущерб от подложных чеков с лиц, допустивших промашку. Если продавщица брала чек за костюм, а чек отфутболивали, стоимость костюма высчитывали у нее из зарплаты. Моими же мишенями всегда были корпоративные объекты – банки, авиакомпании, отели, мотели и другие учреждения, защищенные страховкой. Когда же я сорил деньгами на новый гардероб или еще что-нибудь личного характера, я всегда изымал нужную наличность в банке или отеле.

Я еще ни разу в жизни не платил девушке за право лечь с ней в постель. Мир профессионального секса был для меня неведомым царством.

Внезапно меня осенило, что Шерил составит восхитительное исключение из этого правила.

– Слушай, не стоять же нам тут всю ночь, препираясь из-за цены, – заявил я. – Терпеть не могу переливать из пустого в порожнее. Вместо поездки ко мне пошли в твои апартаменты, проведем там часок, и я дам тебе тысячу долларов.

– Пошли, – взялась она за сумочку. – Но апартаментов в данный момент у меня нет. Я лишилась аренды и теперь живу в отеле в Майами-Бич. – Она назвала отель, располагавшийся не так уж далеко от моего, и мы были там через полчаса.

Она уже вставляла ключ в замок двери своего номера, когда я повернулся, бросив:

– Сейчас вернусь.

– Эй, ты куда? – чуть взволновавшись, схватила она меня за руку. – Ты ведь не пойдешь на попятную, а?

Я снял ее ладонь со своей руки.

– Слушай, не думаешь же ты, что я ношу тысячу долларов в кармане, а? Я просто схожу вниз и обналичу чек.

– В полчетвертого утра?! – воскликнула она. – Да никто тебе такую сумму в это время не обналичит. Тебе не обналичат даже сотню долларов.

– Обналичат, – надменно усмехнулся я. – Я знаком с владельцами этого отеля. Кроме того, это заверенный банковский чек, полученный в банке «Чейз Манхэттен» в Нью-Йорке. Здесь он как золото. Я обналичиваю их все время.

– Дай поглядеть, – потребовала она.

Сунув руку в карман смокинга, я извлек одну из подделок «Чейз Манхэттен», заготовленных перед приездом в Майами, на сумму 1400 долларов. Оглядев, она кивнула и вернула его мне со словами:

– Действительно, как золото. Почему тебе просто не переписать его на меня?

– Нетушки, – возразил я. – Это чек на 1400 долларов. Мы сошлись на тысяче, и хотя 400 долларов – пустяк, сделка есть сделка.

– Согласна. Так перепиши. Я дам тебе 400 долларов.

Порывшись в сумочке, она выудила тоненькую стопочку стодолларовых купюр, от которой отсчитала четыре и дала их мне. Подписав чек, я вручил его Шерил.

Продолжение, как говорят репортеры, я узнал из «достоверных источников». Несколько дней спустя, когда банк уведомил ее, что банковский чек – подделка, она в бешенстве обратилась в департамент шерифа округа Дейд. В конце концов, на нее вышел О’Райли.

– С какой стати он дал вам этот чек? – полюбопытствовал он.

– Это не играет роли, – огрызнулась Шерил. – Он всучил его мне, а чек пустышка, и я хочу, чтобы ублюдка поймали.

– Знаю, – ответствовал О’Райли. – Но еще я знаю, как этот человек думает, так что поймаю его. Судя по вашему описанию, это Фрэнк Абигнейл, но он никогда не дает никудышные бумажки частным лицам. Он ни разу не подсунул чек в розничном магазине. С чего бы это ему ни с того ни с сего обводить вокруг пальца законопослушного гражданина, да вдобавок красивую женщину, всучив фальшивый чек на 1400 долларов? В чем состоял его умысел?

О’Райли и сам был своего рода жуликом. Он вытянул из нее всю историю до последнего слова.

– Я не в претензии, что он полакомился на халяву, – с горечью закончила она. – Дьявол, мне уже доводилось спускать такое и прежде. Но ублюдок обжулил меня на 400 долларов наличными. Вот что меня возмущает.

Я всегда был согласен с оценкой, которую О’Райли дал всей этой ситуации. Здесь опустили и ее, и меня.

Однако я доставил ей, надеюсь, куда больше удовольствия и причинил меньше ущерба, чем тем двум банкирам, что кинул перед отъездом из Майами. Я обобрал каждого более чем на 20 тысяч долларов. Заодно облапошил «Фонтенбло», оплатив свой счет поддельным банковским чеком, принесшим мне несколько сотен долларов сдачи.

Поставив «Роллс» в гараж, я отбил телеграмму калифорнийской лизинговой фирме, уведомлявшую о его местонахождении. Шерил была права. Это был восхитительный автомобиль, заслуживавший лучшей доли, чем быть брошенным на произвол стихий и вандалов.

На зиму я окопался в Сан-Вэлли, держась в тени и состроив честную мину. А с приходом весны улетел обратно в Нью-Йорк, где снял квартиру в кирпичном доме шикарного района Манхэттена и разослал «напоминания» всем моим потенциальным «стюрам». Полученные ответы уверили меня, что мой фиктивный статус рекламно-информационного представителя «Пан-Ам» по-прежнему не вызывает сомнений, так что я приступил к осуществлению своих фантазий во плоти – в самом буквальном смысле. Мне было известно название голливудской фирмы, разработавшей дизайн и производившей всю форму стюардесс для «Пан-Ам». Прилетев в Голливуд в своем облачении пилота «Пан-Ам», я тут же наведался в эту фирму. Представив липовое рекомендательное письмо сотруднице, управлявшей счетом «Пан-Ам», изложил подробности своего фиктивного рекламного турне по Европе, и мое объяснение приняли за чистую монету.

– Ансамбли будут готовы через шесть недель, – заверила она меня. – Полагаю, вам также понадобится багаж для каждой из девушек?

– Разумеется – согласился я.

Пока шилась одежда для девушек, я оставался в районе Лос-Анджелеса, оттачивая прочие грани предприятия, необходимые для этой эскапады. Нанес визит в отдел материального снабжения «Пан-Ам» в Лос-Анджелесском аэропорту, одевшись пилотом, где подобрал шляпки и нужные эмблемки для формы.

Я велел всем девушкам прислать мне свои цветные фото на документы. Эти снимки я употребил для изготовления фальшивых удостоверений «Пан-Ам», аналогичных моему, указав должность каждой как «бортпроводник».

Когда форма была готова, я забрал ее лично, приехав на арендованном «универсале» с поддельными логотипами «Пан-Ам» на дверцах, и расплатился за форму, подписав счета-фактуры.

В конце мая я отправил каждой девушке письмо, приложив по билету авиакомпании для каждой – билеты я купил, заплатив за них наличными, – с указанием собраться в вестибюле Лос-Анджелесского аэропорта 26 мая.

Слет моих орлиц был одним из самых дерзких и красочных порождений моего позерского искусства. Отправившись в один из шикарнейших пансионатов в окрестностях аэропорта, я забронировал по номеру для каждой из девушек, а также снял на день их прибытия один из конференц-залов отеля. Все заказы я делал от имени компании «Пан-Ам», хотя расплачивался за все услуги наличными. Любопытство помощницы управляющего, занимавшейся этой транзакцией, я удовлетворил объяснением, что это не обычный бизнес «Пан-Ам», а «специальное мероприятие» рекламного отдела авиакомпании.

Утром в день прилета девушек я облачился в свой мундир пилота и посетил производственный отдел «Пан-Ам» в аэропорту, где разыскал менеджера служебного автопарка авиаперевозчика.

– Послушайте, сегодня в два часа дня прибывают восемь стюардесс по спецзаданию, и мне нужен какой-нибудь транспорт, чтобы доставить их в отель, – заявил я. – Вы не могли бы мне помочь?

– Само собой, – ответил тот. – У меня есть наготове штатный микроавтобус. Я сам их подброшу. Вы-то там будете?

– Я зайду за вами сюда в полвторого, и пойдем вместе. Я должен что-нибудь подписать?

– Не-а, я вас прикрою, мой реактивный друг, – осклабился он. – Только приготовьте одну моего размера.

Девушки подоспели вовремя, и сверкающий микроавтобус «Пан-Ам», оказавшийся «универсалом»-переростком, произвел на них должное впечатление. Мы с начальником автопарка погрузили их багаж, и он отвез нас в отель, где снова поучаствовал в выгрузке багажа и помог девушкам с размещением. Когда с этим было покончено, я предложил угостить его выпивкой, но он отказался.

– Такие задания мне по душе, – ухмыльнулся он. – Звоните в любое время, если что.

Назавтра утром я собрал девушек в конференц-зале, где раздал им удостоверения и вручил форму и багаж. Разглядывая ансамбли и багаж, где на каждом предмете красовалась монограмма владелицы и логотип «Пан-Ам», они прямо-таки скулили от восторга.

Еще больше радостных писков раздалось, когда я изложил наш маршрут: Лондон, Париж, Рим, Афины, Женева, Мюнхен, Берлин, Мадрид, Осло, Копенгаген, Вена и другие европейские курорты. Малость угомонив их, я напустил на себя вид строгого отца.

– Итак, хотя это кажется очень увлекательным – надеюсь, так оно и будет, – но на самом деле нам предстоит серьезная работа, и никаких глупостей я не потерплю, – провозгласил я им. – Я уполномочен уволить любую из вас за недостойное поведение или отлынивание от работы, и если придется, отправлю вас по домам. Уясните себе одно: я ваш начальник, а вы следуете моим указаниям и изложенной мной линии поведения. Полагаю, вы найдете мои правила в высшей степени справедливыми, и следование им не составит для вас труда, а значит, и никаких неприятностей не будет.

Прежде всего вы заметите, что каждая из вас в удостоверении именуется стюардессой. Насколько это касается персонала отелей, где мы будем проживать, и фотографов, с которыми мы будем работать, вы стюардессы. Но поездки мы совершаем как частные лица, и это распространяется на полеты и переезды на автотранспорте, и когда надевать форму, буду говорить вам я. Вам досталось очень соблазнительное турне, и эта обязанность может посеять разлад и зависть среди наших кадровых бортпроводников – и мужчин, и женщин. Так что если вам доведется оказаться среди штатных экипажей воздушных судов, просто говорите, что вы из нашего нью-йоркского отдела по связям с общественностью, находитесь на спецзадании, и рассказывайте о своем реальном положении как можно меньше. Если кто-то будет настаивать, отправляйте их ко мне.

Затевая эту махинацию, я был весь на нервах и полон дурных предчувствий, но ринулся вперед очертя голову.

Далее, платить вам будут каждые две недели стандартным зарплатным чеком компании. Обналичить чек в Европе очень трудно, так что когда я выдам вам ваши зарплатные чеки, вы просто перепишете их на меня, и я тут же обменяю их на наличные в местном представительстве «Пан-Ам» или одном из банков или отелей, с которыми у нас имеются соглашения.

Как я понимаю, некоторые из вас недоумевают, почему нельзя просто отправить чеки домой на депозит. По двум причинам. Во-первых, эти чеки, вероятно, будут погашаться с одного из наших зарубежных счетов. Компания предпочитает, чтобы эти чеки обналичивались в Европе. Во-вторых, дело в обменном курсе. Если вы обналичите чек самостоятельно, это сделают по текущему обменному курсу, и обычно это ведет к потере денег. Так что я буду выдавать вам наличные, и тогда, если захотите отправить их домой, сможете сделать перевод или послать банковский чек. Есть вопросы?

Ни единого.

– Ладно, – улыбнулся я, – тогда остаток дня и вся ночь в вашем распоряжении. Но вы должны хорошенько выспаться. Завтра мы отбываем в Лондон.

Что мы и сделали с помощью билетов, обошедшихся мне в небольшое состояние наличными. Когда мы приземлились, в Лондоне моросил липкий предрассветный дождичек, и я велел девушкам переодеться в форму стюардесс, прежде чем мы отправимся в отель.

Понятное дело, затевая эту махинацию, я был весь на нервах и полон дурных предчувствий, но ринулся вперед очертя голову. Даже поселил нас в «Ройял Гарденз» в Кенсингтоне, поставив на то, что никто из работников не отождествит пилота TWA Фрэнка Адамса с первым офицером «Пан-Ам» Фрэнком Уильямсом. Для доставки группы из аэропорта в отель я нанял микроавтобус, и портье, к моему великому облегчению, был мне совершенно незнаком.

– Мы с рейса 738 «Пан-Ам», – сказал я. – Вместо Шаннона нас посадили здесь, и я не знаю, забронировал ли кто-нибудь для нас номера.

– Нет проблем, капитан, – отозвался клерк. – То есть если девушки не против двухместных. У нас свободно только пять номеров.

Девушки отсыпались почти до полудня. Потом я отпустил их погулять по городу самостоятельно, сказав, что мне надо «организовать фотосессию» через местное представительство «Пан-Ам». На самом же деле я листал лондонскую телефонную книгу, пока не нашел необходимое – коммерческую фотостудию. Позвонив туда, я назвался представителем «Пан-Ам» по связям с общественностью.

– У меня тут восемь девушек в «Ройял Гарденз», стюардесс, и нам нужны кое-какие цветные и черно-белые снимки, подходящие для рекламы и информационных брошюр. Знаете, девушки в естественной обстановке на Пикадилли, что-то на мостах через Темзу и все такое, – сказал я. – Как по-вашему, справитесь?

– О, вполне! – с энтузиазмом отозвался мой собеседник. – Не заслать ли мне к вам кого-нибудь из ребят с образчиками нашей работы? Я уверен, что мы можем поладить, мистер Уильямс.

Я встретился с представителем фирмы за ланчем, и мы пришли к соглашению. Похоже, я выбрал одну из лучших фирм в Лондоне. Как оказалось, они даже выполняли какие-то работы для «Пан-Ам» в прошлом.

– Что ж, это задание чуточку отличается, мы пробуем новые подходы, – поведал я. – Один вам наверняка понравится – то, что вам будут платить наличными в конце каждого дня. Только выдайте мне счет-фактуру на нужную сумму.

– А как быть с контрольными отпечатками? – поинтересовался представитель фотостудии.

– Ну, велик шанс, что мы уже давным-давно будем в другом городе, график у нас суматошный, так что просто пошлите их в рекламно-информационный отдел «Пан-Ам» в Нью-Йорке. Если там решат использовать какой-либо из ваших снимков, вам заплатят снова по нормальным коммерческим тарифам за каждый отобранный.

Присвистнув, он приподнял свой бокал пива, будто для тоста.

– Да, это совсем другой подход к делу, и он мне нравится, – довольно ухмыльнулся он.

Назавтра утром команда фотографов из трех человек в пассажирском фургоне, набитом фотографическим оборудованием, прибыла к отелю и забрала восьмерку моих птенчиков. Я с ними не поехал, просто велел главному фотографу действовать по собственному усмотрению, пустив в ход воображение, и вернуть девушек в достаточно трезвом и презентабельном виде.

– Ясно, начальник, – рассмеялся он, провожая девушек к фургону.

Мне же надо было провернуть собственный бизнес. Отправляясь в эту противозаконную одиссею, я доверху набил трюмы греховными припасами: поддельными банковскими чеками (изделиями моей собственной ручной работы), депозитными чеками «Пан-Ам» и стандартными зарплатными чеками (непредумышленное произведение искусства папаши Лавалье) и бланками разрешений «Пан-Ам» на возмещение расходов (подтибренными из отдела материального снабжения самой «Пан-Ам») – последние скорее ради блефа, нежели ради результата.

На руку мне играло множество факторов. И Лондон, и большинство прочих крупных городов на нашем маршруте были испещрены филиалами крупных американских банков.

Назавтра поутру я собрал девушек у себя в комнате, чтобы растолковать политику размещения летного состава в гостиницах, потом раздал им восемь липовых расходных чеков «Пан-Ам» для подписания. Конечно, каждый чек был куда крупнее, чем счет отеля.

– Мне также нужны ваши удостоверения, и, пока я буду оплачивать счета, вы все должны находиться в пределах видимости кассира, – заключил я.

Ни одна не поинтересовалась суммой на подписанном чеке. Похоже, они даже не потрудились взглянуть на нее.

Афера прошла без сучка без задоринки. Девушки группкой толпились в вестибюле на глазах у кассира, а я предъявил девять фальшивых чеков в оплату за постой и прочие расходы. У кассира возник только один вопрос.

– О, это многовато, капитан, я не уверена, что у меня достаточно американских долларов на сдачу, – проговорила она, изучая содержимое своего кассового аппарата. – По правде сказать, недостаточно. Боюсь, вам придется взять взамен фунты.

Я разыграл досаду, но согласился на такое решение, понимая, что кассир, наверно, при этом подзаработает – вернее, думает, что подзаработает. Впрочем, выданные ею фунты были вполне настоящими. Чего не скажешь о чеках «Пан-Ам».

В тот же день мы улетели в Рим, где в течение следующих трех дней процедура повторилась. Кассир римского отеля тоже подивился общей сумме, но вполне удовлетворился моим объяснением.

– Ой, сожалею на сей счет, – сказал я, – но мы в восемнадцатидневном турне по Италии, и, конечно, вы можете выдать мне сдачу лирами, если хотите.

Он хотел, ведь это сулило ему персональный барыш где-то в полсотни американских долларов.

Я решил воздержаться от гастролирования по Европе воздушным путем – не из-за расходов, а потому что тогда бы мои девушки слишком часто сталкивались с другим летным составом. И вообще, величайшей проблемой в осуществлении всей этой махинации было именно ограждение девушек от других работников авиации. Как я упоминал ранее, авиаторы любят потолковать на профессиональные темы, особенно если работают у одного и того же авиаперевозчика.

Естественно, кое-какие контакты с другими экипажами воздушных судов были неизбежны, поскольку ради успеха моего жульничества с обналичиванием чеков требовалось останавливаться в отелях, обслуживающих персонал авиакомпаний.

Всегда существовал риск, что одна из девушек, будучи в форме, столкнется с другой – настоящей – стюардессой «Пан-Ам», из чего воспоследует катастрофический диалог.

Настоящая стюра: Привет, я Мэри-Элис из Лос-Анджелеса. А ты где базируешься?

Моя девочка: О, я нигде не базируюсь. Я тут просто для связей с общественностью.

Настоящая стюра: Так ты не стюардесса?

Моя девочка: Вообще-то, нет. Нас тут восемь, мы служим фотомоделями для рекламы и продвижения.

Настоящая стюра (себе под нос): Черта лысого! Я уже пять лет в «Пан-Ам» и ни о чем таком не слыхивала. Доложу-ка я об этом шефу, пусть выяснят, что это за птички на самом деле.

Желая избежать подобного сценария, я регулярно подкреплял свои инструкции девушкам повторными наставлениями.

– Послушайте, когда выходите в штатском и встречаете бортпроводницу «Пан-Ам» в форме, не говорите, что вы тоже служите в «Пан-Ам», потому что это не так, – предупреждал я. – Если вы в форме и встречаете другую стюардессу «Пан-Ам», просто скажите, что вы здесь в отпуске, если вашим положением поинтересуются. Вам может это показаться обманом, и так оно и есть, но не без причины. Мы не хотим, чтобы другие авиакомпании узнали об этом начинании, потому что они, скорее всего, распустят слух в отрасли, что «Пан-Ам» использует в своих рекламных буклетах и брошюрах ненастоящих стюардесс. И еще мы не хотим, чтобы об этом знали стюардессы нашей компании, потому что, как я уже говорил, это может посеять недовольство. Для работающих стюардесс такое назначение было бы настоящей синекурой.

Я запудрил им мозги до невменяемости.

В этом отношении девушки радели, как могли. А я арендовал комфортабельный, почти роскошный автобус «Фольксваген», чтобы колесить на нем по Европе. Порой моя махинация больше смахивала на праздный отпуск, нежели на рискованный мухлеж, потому что мы частенько зависали на целые дни, порой на неделю или даже более того в живописных медвежьих углах то одной страны, то другой, и во время таких антрактов я свою нечестивую деятельность приостанавливал. Околпачивать крестьян в мои планы не входило.

Но в крупных городах моя авантюра возвращалась в свою колею. Прежде чем въехать в такой метрополис, мы останавливались и облачались в форму нашей авиакомпании, и по прибытии в назначенный мной отель махинация успевала набрать обороты и снова выйти на рабочий ход.

Каждые две недели я платил девушкам поддельными зарплатными чеками, потом принуждал их переписать чеки на меня в обмен на наличные. Поскольку все их расходы я брал на себя (хотя они-то про себя думали, что банкет задает «Пан-Ам»), большинство из них переводили деньги по почте родителям или в свои банки.

Разумеется, девушки были совершенно ни в чем не повинны. За лето ни одной из них не закралась в голову даже тень подозрения, что она вовлечена в криминальную махинацию. Каждая свято верила, что легально трудоустроена в «Пан-Ам». Я запудрил им мозги до невменяемости.

Для меня же это было идиллической интригой, но зачастую весьма нервной. Держать в узде восьмерку очаровательных, жизнерадостных, пышущих здоровьем, энергичных девушек – все равно что ковбою править стадом диких быков, сидя верхом на хромой кобыле, то бишь дело гиблое. С самого начала аферы я решил, что в близкие отношения ни с одной из девушек вступать не стану, хотя за лето моя решимость подвергалась испытаниям не раз и не два. Все они без исключения были жуткими кокетками, а я, конечно же, был всем ловеласам ловелас, и когда какой-нибудь из девушек хотелось пуститься в сексуальные поползновения (что довелось сделать каждой, и не раз), я едва ли мог устоять перед ее чарами. Но всякий раз ухитрялся.

Порой моя махинация больше смахивала на праздный отпуск, нежели на рискованный мухлеж.

Я вовсе не блюл целомудрие все лето. Мне по горло хватало возможностей вступить в побочные связи с девушками тех мест, которые мы посещали, и всеми и каждой такой возможностью я не преминул воспользоваться.

Моника к числу таких связей не принадлежала. Когда мы посетили Париж и я разыскал ее, она известила меня, что между нами все кончено.

– Я по-прежнему буду твоим другом, Фрэнк, и надеюсь, ты и дальше будешь помогать папа? в его бизнесе, но я хочу чего-то постоянного, а ты нет, – поведала она. – Я повстречала другого мужчину, пилота «Эр Франс», и мы настроены на будущее довольно серьезно.

Я заверил Монику, что вполне ее понимаю, а на деле даже испытал некоторое облегчение. Я также подтвердил, что ее отец продолжит получать «заказы» «Пан-Ам», хоть это утверждение и было сущей ложью. Меня начали донимать угрызения совести по поводу противозаконного использования талантов папаши Лавалье, и я предпочел избавить его от роли пешки в моей неподобающей игре. И вообще, он уже снабдил меня достаточными запасами, чтобы опорожнить хранилища дюжины банков досуха, если я пущу в ход их все.

Турне по Европе мы с девушками завершили в Копенгагене, где я посадил их на самолет до Аризоны. Я отослал их в Штаты с охапками роз и цветистой речью, призванной развеять всякие подозрения, которые могли закрасться им в умы в ближайшие недели.

– Сохраните свою форму, удостоверения и корешки чеков (я всегда возвращал девушкам корешки чеков после обналичивания), – вещал я им. – Если компания захочет, чтобы вы вернули форму и удостоверения, с вами свяжутся. Что касается трудоустройства, просто возвращайтесь к учебе, потому что мы не намерены нанимать вас на постоянной основе, пока вы не получите дипломы, и тогда с вами свяжется представитель компании. Скорее всего, это буду не я, потому что мне приказано вернуться к полетам. Но я надеюсь, что в конечном счете вы снова станете частью моего экипажа, потому что этим летом я чудесно провел с вами время.

Учитывая все происходящее, я в самом деле провел время чудесно. Хоть девушки и прибавили немало седых прядей в моих волосах, они прибавили и уйму зелени в моих карманах, сами того не ведая. Где-то триста тысяч долларов в общей сложности.

Фактически говоря, «Пан-Ам» действительно связалась с девушками. После нескончаемого потока фотографий в течение трех месяцев из дюжины европейских городов, показывающих все тех же восьмерых девушек в костюмах стюардесс «Пан-Ам», рекламщики «Пан-Ам» затеяли расследование. В конце концов, все дело угодило в руки О’Райли, и он, искусно распутав его, выставил на обозрение сотрудников авиаперевозчика, а заодно и девушек.

Как я понимаю, все восемь приняли это не без изящества, пустив в ход очень яркие и емкие выражения.

Я же после расставания с девушками задержался в Европе еще на несколько недель, потом вернулся в Штаты, где несколько недель странствовал, как цыган, никогда не задерживаясь на одном месте более двух-трех дней. Я снова впал в уныние, стал нервным и раздражительным, и понимание, что мне, наверно, суждено вечно быть в бегах, как лису, за которым неустанно охотятся ищейки, легло на душу тяжким бременем, сказываясь на моей сознательной жизни.

Я практически свернул свою деятельность по всучиванию чеков, страшась, что ищейки идут за мной по пятам, и не желая оставлять горячий след. И лишь изредка испытывал искушение продемонстрировать свой творческий криминальный подход.

Один из таких случаев произошел в большом городе Среднего Запада. Я по прибытии сидел в ресторане аэропорта, наслаждаясь ланчем, когда вдруг заинтересовался беседой в смежной кабинке между пожилым мужчиной с суровым ликом и его очень юным сервильным спутником – очевидно, подчиненным. Из разговора я понял, что старший – банкир, следующий на съезд в Сан-Франциско, и он недвусмысленно рассчитывал, что в его отсутствие банк продолжит загребать деньгу. Он был холоден, сух, высокомерен и явно гордился своим высоким положением, а когда его вызвали к телефону по системе громкого вещания аэропорта, я узнал его имя: Джаспер П. Налик.

В тот же день я деликатно навел справки о подноготной Джаспера П. Налика, воспользовавшись для этого услугами местной библиотеки. Дж. П. Налик был видным членом общины – финансовым магнатом, сколотившим состояние собственными трудами. Начал он с роли кассира в собственном банке, когда активы этого финансового учреждения составляли менее 5 миллионов долларов. Теперь же он дорос до президента, а активы банка превысили 100 миллионов долларов.

На следующий день я провел рекогносцировку банка. Это было новое здание, все еще бахвальски демонстрировавшее свои амбиции расти и дальше, выраженные девизом в большой витрине. Интерьер банка был вместителен и приятен. Кассиры расположились с одной стороны, младшие сотрудники – вдоль противоположной стены. Старшие сотрудники занимали просторные кабинеты за стеклянными стенами. Кабинет Налика располагался на третьем этаже. Дж. П. Налик считал ниже своего достоинства якшаться с подчиненными.

Я вовсе не наслаждался плодами своих распутных трудов.

Взяв напрокат машину, я доехал до городка поскромнее в 175 милях оттуда и с помощью поддельного банковского чека открыл чековый счет на 10 тысяч долларов. Потом вернулся в город Налика и на следующий день явился в его банк. Вообще-то денежный аспект аферы меня не очень интересовал. На самом деле меня возмутили замашки Налика, и мне просто хотелось уколоть его побольнее.

Входя в банк, я являл взору воплощение влиятельного бизнесмена. Серый костюм-тройка. Туфли аллигаторовой кожи, надраенные до блеска. Галстук «Контесс Мара». Кожаный дипломат, тонкий и элегантный.

Спутник Налика из аэропорта был одним из младших сотрудников. Стол у него был чист и опрятен. Его табличка с именем сверкала новизной. Его явно только что повысили. Я опустился в кресло перед его столом.

– Да, сэр, могу я вам помочь? – осведомился юноша, откровенно впечатленный моим прикидом и повадками.

– Да, по правде говоря, можете, – небрежно обронил я. – Я Роберт Ли?ман из Джанкшен, и мне нужно обналичить чек – довольно крупный. У меня есть все нужные документы, и вы можете позвонить в мой банк для проверки, но не думаю, что это необходимо. Дж. П. Налик меня знает, и он сам подтвердит мой чек. Можете позвонить ему. Да нет, я сам, мне все равно нужно с ним переговорить.

Не успел он отреагировать, как я уже, протянув руку, снял трубку его телефона и набрал правильный внутренний номер Налика. Мне ответила секретарша Налика.

– Да, мистера Налика, пожалуйста… Его… Ах, да, он упоминал об этом на прошлой неделе, просто как-то вылетело из головы. Что ж, послушайте, не скажете ли ему, когда вернется, что заходил Боб Лиман, и скажите, что мы с Джин с нетерпением ждем его и Милдред в Джанкшен, чтобы поохотиться. Он поймет, о чем я… Да, спасибо.

Положив трубку, я встал.

– Похоже, не мой день, – с огорченной гримасой сказал я. – А наличные мне нужны. Смотаться в Джанкшен обратно, чтобы закрыть сделку, мне нипочем не успеть. Что ж, доброго дня, сэр.

Я начал было поворачиваться, но молодой работник остановил меня:

– Э-э, насколько крупный чек вы хотели обналичить, мистер Лиман?

– Весьма солидный. Мне нужно 7500 долларов. Думаете, сможете уладить? Я дам вам номер моего банка в Джанкшен.

Не дожидаясь ответа, я снова опустился в кресло, энергично выписал чек на 7500 долларов и вручил ему. Как я и думал, в банк Джанкшена он звонить не потрудился. Встав, он повернулся к одному из застекленных кабинетов.

– Сэр, я должен получить на это одобрение мистера Джеймса, вице-президента, в чем он наверняка не откажет. Я на минутку.

Войдя в кабинет Джеймса, он сказал (как я узнал впоследствии) в точности то, на что я его запрограммировал.

– Сэр, там мистер Лиман из Джанкшен, ему нужно получить наличные по этому довольно большому чеку. Он личный друг мистера Налика, хотел повидаться с мистером Наликом, но, как вам известно, мистер Налик в Сан-Франциско.

– Личный друг старика?

– Да, сэр, деловой и социальный, как я понял.

– Обналичьте. На черта нам сердить дружков старика?

Минуту спустя молодой сотрудник уже протягивал липовый чек кассиру:

– Выдайте наличные вот этому джентльмену, пожалуйста. Мистер Лиман, я рад, что мог вам помочь.

Это шельмовство собаки Павлова пришлось мне не очень по душе. Вернее, совсем не по душе. Я уехал в тот же день, и несколько дней спустя остановился в захолустной вермонтской деревушке, чтобы предаться размышлениям. Меня томили угрюмые мысли. Я больше не живу, понял я, а лишь выживаю. Своими нечестивыми личинами, махинациями и жульничествами я сколотил целое состояние, но вовсе не наслаждался плодами своих распутных трудов. И пришел к выводу, что пора уйти на покой, зарыться в землю, как лис, в каком-нибудь отдаленном и безопасном логове, где я смогу расслабиться и возобновить построение новой жизни, где не будет места преступлениям.

Я мысленно перебирал места, запечатленные в атласе моей памяти. Обширность собственных странствий немного потрясла меня самого, когда я принялся припоминать путешествия последних лет. Я исколесил планету вдоль и поперек, от Сингапура до Стокгольма, от Таити до Триеста, от Балтимора до Балтики вкупе с уймой мест, о посещении которых уже позабыл.

Но одно место я забыть не мог. И его название то и дело всплывало в моих мыслях, пока я искал покойную гавань. Монпелье, Франция.

«Монпелье. Вот моя спокойная гавань», – наконец решил я. И, приняв решение, больше о нем не думал.

А следовало бы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.