Как у нас, голова бесшабашная, приземлился чужой человек
Жили мы себе неторопливо и мирно в нашем допотопном полицейском государстве…
Хитрили и врали и подворовывали вельможи, бледнел от злости иной раз Правитель, депутаты придумывали злые и глупые мелкие закончики, судьи судили кое-как, оппозиция, как водится, жаловалась на свою власть иностранным государствам…
Как вдруг случилось всеобщее неудобство, как к нам вздумал прилететь и прилетел молодой иностранец…
До этого к нам уже забежал один иностранец, старый жирный актер из Франции, но тот скорее доставил власти удовольствие, оппозиции – поводы для шуток и издевательств.
А в этот раз прилетел молодой, серьезный, можно сказать драматический человек. Серьезный шпион, спасающий мир и в процессе спасения принявший нас за другую страну.
Существует подзабытое стихотворение поэта Некрасова, ставшее народной песней:
Ой, беда приключилася страшная,
Мы такой не видали вовек,
Как у нас, голова бесшабашная,
Застрелился чужой человек…
Именно такая песенная беда с нами и приключилась. У нас еще не застрелился, но уже четыре недели как приземлился чужой человек, бесшабашная голова. И живет у нас в аэропорту Шереметьево, в кафе питается и в простынях спит.
И никуда его не сбагришь.
И государство, где он раньше жил и служил, на нас покрикивает и стращает.
Наш правитель уже два раза высказывался об одном и том же. Волнуясь оба раза, правитель предупредил бесшабашную голову, чтобы тот обязался не хулить государство, где он раньше жил и служил и из которого убежал, и секретов его не выдавать.
Чужой молодой человек смирно всякий раз ответствовал, что выдавать не станет и от хулы воздержится.
Невзирая на обещания его, никто им не занимается, и живет он все же по-прежнему в глубине аэропорта Шереметьево, и в Россию бесшабашную голову, чужого человека, не выпускают.
На днях, отчаявшись тем, что сидит он на самом деле в Шереметьевской тюрьме, созвал он к себе троих правозащитничков из именитых организаций, троих адвокатов самой высокой пробы, троих госслужащих бояр да троих чиновников и сообщил, что страшно желает вырваться из железной комнатки без окон без дверей в Шереметьево, просит, чтоб его выпустили в Россию, где он не задержится, а уберется отсюда, как только найдет способ убраться.
И дал еще раз торжественное обещание не хулить свое хмурое государство, где раньше жил и служил и от которого он мир спасает.
Делать нечего, послали ему боярина Кучерену. Чтобы научил прошение писать о временном убежище.
Кучерена весь извелся с бесшабашным молодым иностранцем и учит его в настоящее время нашим сложным законам о предоставлении убежища иностранцам. Молодому гостю невдомек, что у нас три категории убежища и шестьдесят шесть оттенков.
Дело движется медленно, говорит Кучерена, но они там скрипят перьями и, бог дал, прошение составили. Теперь вроде оно пошло по инстанциям. Ну, каким, каким, какие еще в гоголевскую юность сложились, таким. А потом три месяца ожидать нужно будет. Таковы законы нашего неспешного средневекового и полицейского государства.
Что я хочу в такой утрированной форме стилизованной притчи сообщить существенного.
А то, что мы трагически смешны как государство в этом контексте. Нелепы. Выглядим отвратительно.
Сноуден, персонаж XXI века, супершпион, выгодный нам, супермен, Бэтмен своего времени, слушает дремучего боярина Кучерену, пальцы у него в чернилах от написания гусиным пером прошения правителю.
А правитель нервничает в своем Ново-Огареве или где он там, под Сочи, вот свалилась беда, нежданно-негаданно, иностранец попросил убежища, жили себе, горя не знали… Надо же, как не повезло нам, батюшки-светы… Сам Обама давеча звонил и гневаться изволил. Правитель бегает по тропинкам Ново-Огарева злой-презлой.
«Необходимо ожидать три месяца», – глубокомысленно изрек глава миграционной службы с подходяще старинной фамилией Ромодановский.
Бояре, вы чего, он что, мигрировать сюда приехал, улицы подметать гастарбайтером, траву косить на московских говногазонах?
Парень с тучей секретов к нам попал, а вы ему свои средневековые прелести показываете.
Ой, российская власть, ой, государство, ой, бояре!
Дурдом.
Дурдом.
Что уж он о нас напишет, когда вырвется от нас наконец к латиноамериканцам.
Де Кюстин покажется панегириком.
Дурдом.
17 июля 2013