Майк Гелприн Дотянуть до послезавтра

^{Иллюстрация Николая ПАНИНА}

Алекс позвонил в воскресенье в восемь утра. Звонок застал меня за первой чашкой кофе под сигарету.

— Здравствуй, Стас. Узнал?

— Да, конечно, — соврал я. — Здравствуй.

— Это Алекс Буше. Не включишь видео?

Включать видеофон я не стал. Не хотелось лишний раз демонстрировать убогую обстановку нашего с Ликой жилища. Тем более другу детства. Бывшему.

— Извини, техника барахлит, — вновь соврал я. — Как поживаешь?

Последний раз мы с Алексом виделись лет восемь назад, через два года после катастрофы. Впрочем, за эти восемь лет я вообще мало с кем виделся. Люди, которых я привык называть друзьями, быстро сменили статус на «привет, как дела?», затем на «да-да, где-то встречались», а потом и вовсе на «простите, мы незнакомы». Катастрофа враз превратила меня, жизнелюбивого, общительного и энергичного человека, в бесперспективного, угрюмого нелюдима.

— Стас, нам надо поговорить.

Я едва не спросил о чем. И вправду, о чем преуспевающему частному детективу говорить с неудачником, едва сводящим концы с концами.

— Что ж, — сказал я. — Приходи, мы с Ликой будем рады. Правда, жилище у нас, как бы тебе сказать…

— Плевать на жилище, — оборвал Алекс. — Разговор конфиденциальный и в твоих интересах, Лике его слышать ни к чему. Встретимся в «Астероиде» через полчаса.

Алекс отключился, а я с минуту сидел, разглядывая клетки на скатерти и пытаясь сообразить, что к чему. Разговор в моих интересах, надо же. А если у меня нет интересов? Не осталось после того, что случилось десять лет назад. Я хмыкнул и двинулся одеваться.

Лика еще спала — уткнулась носом в подушку, разметала русые волосы и сопела тихонько. На минуту я задержался в дверях, затем вернулся, поправил одеяло, невесомо провел ладонью по матовой, теплой от сна щеке.

Катастрофа обошлась с Ликой не лучше, чем со мной. Раньше она была привлекательной, довольной жизнью и уверенной в себе женщиной. Привлекательность осталась. А вот уверенность в себе исчезла бесследно. Лика стала робкой, пугливой, временами чуть ли не шарахалась от каждой тени.

За месяц до катастрофы Джефф заказал у модного художника Ликин портрет. Тот нарисовал ее смеющуюся, радостную, с охапкой алых роз в руках. Не знаю, увижу ли я ее такой еще когда-нибудь. Портрет пылится на антресолях, Лика сказала, что ей слишком больно на него смотреть.

Тихонько, чтобы не разбудить жену, я пробрался на выход.

* * *

Мой старинный, еще со школьной скамьи друг Александр Буше почти не изменился с тех пор, как я его последний раз видел. Разве что немного погрузнел, да лучами разошлись морщины в уголках глаз.

— Присаживайся, — Алекс пожал мне руку. — У меня не очень много времени. Посмотри, ты знаешь этого человека? — Алекс выудил из кармана стопку голографии и веером рассыпал по столешнице. — Официант, два кофе, пожалуйста.

Я перебрал снимки. Мужчина около сорока или, возможно, мой ровесник. Сухощав, подтянут, стильно, но неброско одет. Прямой нос, выдающийся волевой подбородок, короткая стрижка, глаза… Определенно, в этих глазах что-то было. Что-то знакомое, хотя человека этого я точно не знал.

— Кто такой? — спросил я, отодвинув стопку голографических слайдов в сторону.

— Не узнал, значит? — Алекс криво усмехнулся и сказал, глядя на меня в упор: — Это Джефф Гаррис.

— Кто?!

— Джефф Гаррис, — не отводя взгляда, ответил Алекс. — Разумеется, после пластической операции.

— Что за чушь! Джефф погиб на моих глазах. Десять лет назад, на борту «Хеопса». Погиб по моей вине. Ты что же, провоцируешь меня?

Алекс Буше выбил из пачки сигарету, прикурил и выпустил дым в потолок.

— Джефф Гаррис действительно погиб, — сказал он. — Но не десять лет, а два месяца назад. Его застрелили. Позавчера я вернулся с Земли, почти полгода раскручивал дело о крупном мошенничестве. Были замешаны огромные деньги, баснословные. На, почитай. Это материалы официального следствия.

Я развернул сложенный вдвое лист бумаги и бегло проглядел текст. Ошеломленно потряс головой и начал читать вновь, на этот раз медленно и очень внимательно.

«В результате судебно-медицинской экспертизы установлена полная и несомненная идентичность между гражданином Земли Эваном Макгаммоном и гражданином Изиды Джеффри Гаррисом, считавшимся погибшим в результате крушения космического корабля „Хеопс“ при прохождении гиперпространственного туннеля „СВ-альфа“. Приложения:

1. Идентификация ДНК;

2. Идентификация слепков ушных раковин;

3. Заключение дактилоскопической экспертизы;

4. Заключение патологоанатомической экспертизы».

Я растерянно глядел на безмятежно покуривающего Алекса и молчал — попросту не мог прийти в себя. То, что я прочитал, было невероятно. Какое там, попросту невозможно.

— Этого не может быть, — сказал я наконец вслух. — Ты уверен, что экспертизы подлинные?

— На сто процентов. Я принимал участие в работе следственной комиссии и присутствовал при вскрытии. На, держи, — Алекс протянул мне флэш-карту. — Здесь материалы дела. А пока что вот тебе выжимка. Макгаммон был замешан в банковских аферах. В мошенничестве межпланетного масштаба. Около двух месяцев назад его застрелили. Видимо, месть; убийство профессиональное, стрелял снайпер, с большого расстояния. По данным следствия, покойный вложил в дело миллиарды.

— Что?! Какие, к чертям, миллиарды! Если этот мошенник и вправду Джефф, откуда они у него?

Алекс затушил сигарету.

— А ты не догадываешься? — небрежно спросил он.

— Ты, ты… что же хочешь сказать… — выдохнул я.

Он не ответил, и я поднялся. Подломились колени, я схватился за край столика, чтобы не упасть. На ватных ногах побрел к выходу.

— Лике не говори, — бесстрастно бросил Алекс мне в спину. — Поразмысли, потом позвонишь. И еще кое-что.

Я обернулся. Алекс невозмутимо прикуривал новую сигарету.

— Я беседовал с тобой неофициально, — сказал он. — Как друг. Дело вскоре пришлют сюда на доследование. Кто знает, чем все это обернется.

* * *

Среди выпускников Космической академии Джефф Гаррис считался самым перспективным. Волевой, целеустремленный, напористый атлет с наивысшим на потоке айкью.

Сокурсники Гарриса сторонились.

— Слишком заносчив, — говорили о нем. — Пускай дерет нос перед кем-нибудь другим.

По-видимому, я был его единственным другом. Поначалу я не понимал, почему гордый и необщительный Джефф со мной чувствует себя легко и свободно. Потом сообразил. Он не терпел чужого превосходства. Ни в чем. И не было ни единого занятия, с которым Джефф не справлялся бы лучше меня.

Я серьезно занимался спортом, но он бегал стометровку на четверть секунды быстрее, метал диск на пару метров дальше и держал 5g в центрифуге на минуту дольше. Я неплохо играл на саксофоне, но в городской оркестр по праздникам приглашали его, а не меня. Я увлекался литературой, но Джефф читал больше и глубже вникал в прочитанное. Наконец, я приударял за девушками, а Джеффу самые неприступные недотроги вешались на шею.

К тому же я был достаточно толерантен, чтобы терпеть его высокомерные, порой несносные выходки. Взамен Джефф охотно делал за меня курсовые, выручал на компьютерных тестах, а отправляясь на свидание, не забывал предупредить очередную поклонницу, чтобы прихватила с собой подружку.

После выпуска наши пути разошлись. Пока я мотался на древнем ремонтнике между орбитальными станциями, Джефф стремительно делал карьеру. Второй пилот межпланетника. Первый пилот. Капитан. Когда я наконец пересел в кресло межпланетного навигатора, Джефф уже вовсю ходил в межзвездные рейсы.

О должности пилота на грузовозе-межзвезднике я мог только мечтать. И согласился, не раздумывая, когда Джефф эту должность мне предложил.

— Я не сработался с навигатором, — объяснил он. — И подумал, почему бы тебе не занять его место.

* * *

— Будешь обедать, милый?

Я сидел в гостиной с книгой на коленях, по старой пилотской привычке вжимаясь затылком в подголовник кресла.

— Да, спасибо. Впрочем, нет, наверное, не буду.

Книга была раскрыта на той же странице, что и три часа назад. Все это время я пытался осмыслить то, что услышал от Алекса. Осмыслить не удавалось, в воскрешение из мертвых и переселение душ я не верил.

— Что с тобой, Стас? — Лика примостилась на подлокотнике и тревожно заглянула мне в глаза. — На тебе с утра лица нет.

— Ничего, — я поднялся, поцеловал жену в лоб, на секунду прижал к себе. — Работа. Мелкие неприятности.

Не будь Лики, я бы наверняка давно уже спился или сошел с ума. А она много раз говорила, что перестала бы бороться, не будь меня. Так или иначе, нас поженила катастрофа. Шаг за шагом мы смогли с ней смириться и жить, поддерживая друг друга. Кроме Лики, у меня никого не осталось. И ничего, постылая работа в нотариальной конторе не в счет.

— Мне тревожно за тебя, милый.

— Ну, полно, — я через силу улыбнулся и двинулся в прихожую. — Мне надо ненадолго выйти.

— Стас, куда?!

— Не волнуйся, это на полчаса, не больше. Я должен встретиться с одним человеком, по службе. Поговорю с ним и сразу вернусь.

Я вышел за дверь с чувством, будто совершил подлость. Лике нельзя нервничать. Вообще. Ее лечащий врач сказал, что нервные срывы могут привести к рецидиву. Все эти годы я старательно оберегал ее. А теперь… Она явно встревожилась, а я удрал из дома вместо того, чтобы ее успокоить. Успокаивать, впрочем, было нечем, а врать я не хотел.

Я позвонил Алексу, как только выбрался из дома.

— Мне кое-что нужно, — сказал я ему, не тратя слов на приветствия. — Поможешь?

— Я догадываюсь, что тебе нужно, — Алекс хмыкнул. — Архивные материалы, я прав?

— Да. Протоколы допросов и ментограммы. Ликины и мои.

— Что ж, — хмыканье в трубке повторилось. — Не сомневался, что они тебе понадобятся. Я был в архиве позавчера и сделал копии. Что-нибудь еще?

Я поблагодарил, сказал, что больше ничего, и дал отбой.

* * *

С милейшим доктором Роберто не сработаться было сложно. Джеффу, однако, удалось и это.

— Стас, голубчик, — сказал Роберто, прощаясь со мной на космодроме сразу после посадки. — Капитан Гаррис — настоящий профессионал. Опытный и надежный. Как принято говорить, космический волк. Однако, господь не даст слукавить, более несносного человека я в жизни не видел. С его амбициями и апломбом надо не обивать стабилизаторами звездную пыль, а, к примеру сказать, устраивать революции или затевать межпланетные войны.

С новым судовым врачом Джефф познакомил меня неделю спустя.

— Анжелика Воронина, — представил он стройную, русоволосую и улыбчивую девушку. — А лучше просто Лика. Замечательный специалист, прекрасный товарищ, умница и к тому же моя невеста.

Следующие два грузовых рейса мы сделали втроем. Лика и на самом деле оказалась прекрасным товарищем. Она была деликатна, весела, остроумна, а еще, в отличие от добряка Роберто, прекрасно готовила. Когда она смотрела на Джеффа, мне казалось, что счастье есть величина, которую можно измерить, — оно явственно лучилось из Ликиных глаз.

— Ну что, Стас, — сказал мне Джефф после очередной посадки. — Застоялись мы с тобой. Давай завтра по девкам?

— А как же Лика? — опешил я. — Она ведь тебя любит.

Джефф пожал плечами.

— И я ее. Я искал именно такую девушку. Деликатную, незлобивую, преданную. У меня хватит ума, чтобы она не узнала о моих шалостях. Но если даже вдруг узнает — простит.

* * *

Выдержка из протокола допроса:

Дознаватель (далее Д.): Ваше имя, возраст, место рождения, род занятий.

Каплинский (далее К.): Станислав Каплинский, тридцати двух лет, уроженец Изиды, пилот межзвездных летательных аппаратов.

Д.: Я обязан предупредить, что ваши показания будут подвергнуты детекторной проверке с целью определения коэффициента правдивости. Кроме того, будет проведено ментоскопирование. Есть ли возражения?

К.: Возражений нет.

Д.: Хорошо, спасибо. Продолжим. В каких отношениях вы находились с Джеффри Гаррисом и Анжеликой Ворониной?

К.: Это мои коллеги, напарники и друзья. Извините… Бывшие.

Д.: Где они сейчас?

К.: Анжелика здесь, на Изиде. Видимо, находится под домашним арестом, как и я. Джеффри погиб при крушении в горловине червоточины. Виноват, в сужении гиперпространственного туннеля.

Д.: При каких обстоятельствах произошло крушение?

К.: Я неверно рассчитал курс. Допустил ошибку при вычислении радиуса поворота. Мы обнаружили ее слишком поздно. Фактически, я понял, что ошибся, когда «Хеопс» уже начало корежить. Простите, когда начались необратимые деформации в корпусе, вызванные ускорением Кориолиса.

Д.: Где на момент катастрофы находились Гаррис и Воронина?

К.: Джефф был со мной в рубке, Лика — в медицинском отсеке. Когда мы пробирались к спасательным капсулам, Джефф погиб. На моих глазах его придавило рухнувшим оборудованием.

Д.: Как удалось спастись вам?

К.: Меня тоже приложило, я потерял сознание. Очнулся уже в капсуле. Анжелика вытащила меня на себе. Она отстрелила капсулу незадолго до аннигиляционного взрыва.

Коэффициент правдивости допрашиваемого, определенный детектором АР-112С — 100 %. Соответствие с ментограммой — полное.

Запершись в кабинете, я перечитал протокол раз десять, хотя и так помнил его едва ли не наизусть. Отложил бумаги в сторону, закрыл глаза.

«Хеопс» был загружен рениевой рудой. Годовой добычей рения в астероидном поясе Сета, гаммы Змееносца. Шестьсот тысяч тонн руды общей стоимостью около пятидесяти миллиардов в галактах. От космопорта до входа в червоточину, кротовую нору, соединяющую системы Сета и Солнца, нас сопровождал изидианский конвой. Другой конвой, с Земли, должен был встретить на выходе через три с половиной недели по времени корабля. Встреча не состоялась — «Хеопс» до выхода из кротовой норы не добрался. Вместо него между орбитами Марса и Юпитера из гиперпространства материализовалась спасательная капсула с двумя пассажирами на борту.

На скорую руку я сварил кофе и загрузил ментограмму. Мои воспоминания, копия памяти на день катастрофы. На экране ментопроигрывателя они выглядели как отснятый неумелым или нетрезвым оператором фильм. А скорее, триллер, потому что содержание его было кошмарно. Этот кошмар преследовал меня уже десять лет.

Мчащиеся по коридору под вой сирены люди. Двое — я впереди, Джефф метров на двадцать отстает. Рев, лязг, сминающиеся за спиной переборки. Поворот к шлюзу, сто метров до лифта, за ним спасение. Навстречу от медицинского отсека бежит Лика. Ее лицо крупным планом, в глазах ужас. Грохот за спиной, я озираюсь на бегу. Рушащаяся силовая установка, отчаянно кричит Джефф. Я поворачиваю назад, несусь к нему. У Джеффа кровавое месиво вместо лица. Установка взрывается, меня отбрасывает к стене. Затылком о переборку. Все. Следующие кадры уже в капсуле. Осунувшаяся, посеревшая от горя Лика.

— Где мы? Где Джефф?

— Джефф погиб.

* * *

Выдержка из протокола допроса:

Дознаватель (далее Д.): Ваше имя, возраст, место рождения, род занятий.

Воронина (далее В.): Анжелика Воронина, двадцати восьми лет, уроженка Изиды, судовой врач.

В.: Возражений нет.

Д.: Спасибо. В каких отношениях вы находились с Джеффри Гаррисом и Станиславом Каплинским?

В.: Стас был моим другом и напарником. Джефф тоже. Еще Джефф был моим женихом.

Д.: Где на момент катастрофы находились Гаррис и Каплинский?

В.: Я увидела обоих в коридоре уже после того, как завыла сирена. Я видела, как погиб Джефф. Мне удалось вытащить Стаса, он был без сознания.

Д.: Что вы делали, достигнув спасательной капсулы?

В.: Я оставила там Стаса и вернулась в коридор, туда, где был Джефф.

Д.: Зачем?

В.: Я была вне себя, в состоянии аффекта. Думаю, в тот момент я верила, что Джефф жив.

Д.: Что было дальше?

В.: Я убедилась, что он мертв. До взрыва оставалось чуть больше минуты. Я вернулась в капсулу и отстрелила ее.

Коэффициент правдивости допрашиваемой, определенный детектором АР-112С — 100 %. Соответствие с ментограммой — полное.

Я загрузил новую ментограмму, Ликину. Эти кадры я раньше не видел.

Тот же коридор, Лика бежит нам навстречу. Выматывающий душу вой сирены. Рушится силовая установка, кричит Джефф. Я бросаюсь назад, падаю перед ним на колени. Взрыв, я вмазываюсь затылком в переборку. Подоспевшая Лика подхватывает меня, волоком тащит по коридору. Пневматический лифт, теперь капсула. Лика оставляет меня на полу и мчится назад. Снова лифт, коридор, языки пламени, в дыму уже почти ничего не видно. Лика бросается в огонь, надсадно кашляет, стены коридора мечутся перед глазами. Придавленный двумя тоннами металла Джефф. Кровавое месиво вместо лица. Снова огонь и дым. И бесстрастный механический голос, отсчитывающий секунды до взрыва. Сто двадцать две, сто пятнадцать, сто восемь… Из дымного марева появляется Лика. Она уже не бежит, ковыляет, держась за стену. Девяносто четыре, девяносто две, девяносто… Лифт, салон спасательной капсулы, я, навзничь лежащий на полу. Лика падает в кресло за пультом управления. Отстрел капсулы. Все.

* * *

Меня уволили из изидианского федерального флота и лишили лицензии навигатора. Долгое время я не мог найти никакой работы, люди шептались за спиной, показывали на меня пальцами. Я начал пить, сначала помалу, потом запоями и всерьез. Я стремительно опускался и все чаще подумывал о суициде. До тех пор пока меня не разыскала Лика, которая последние месяцы провела в психиатрической лечебнице.

Мы стали жить вместе, но прошел еще год, пока мертвый Джефф наконец перестал являться Лике в ночных кошмарах. И еще несколько лет, прежде чем у нас обоих прекратились регулярные нервные срывы. Лика пошла работать в госпиталь медсестрой. Я — младшим клерком в нотариальную контору. На скромную тихую жизнь нам хватало.

Даже отпуска мы проводили дома, в квартире, оставшейся мне от отца. Иногда выбирались в лес, одни, без компании. В гости мы не ходили и не принимали у себя. Ни Лике, ни мне никого не хотелось видеть. И ни с кем говорить — тоже. У нас было, о чем поговорить вдвоем. А лучше — вдвоем помолчать. Мы понимали друг друга и так, без слов.

* * *

Я налил себе остывшего кофе и двинулся в гостиную. Лика сидела, поджав ноги, на диване и листала журнал.

— Лика, а как называется, когда… — я щелкнул пальцами, подбирая слова, — когда человеку стирают память, а на ее место записывают другую информацию?

Лика отложила журнал и удивленно посмотрела на меня.

— На сленге медиков — «напыление». Искусственную память как бы напыляют. Так иногда поступают с раскаявшимися преступниками, отбывшими срок. Почему ты спросил, Стас?

— Да так, из любопытства. Это сложная операция? Ее можно провести вне клиники?

Лика улыбнулась.

— Заинтересовался медициной? Можно. Но нужен меморайтер — это уникальный прибор, и стоит бешеных денег. Он по карману разве что миллионерам.

Я смотрел на Лику в упор. За десять лет я успел изучить ее до тонкостей. Она не умела сдерживать эмоции, на ее лице они отражались мгновенно.

— Скажи, а Джефф не интересовался этим вопросом?

Выражение Ликиного лица ничуть не изменилось.

— Ну что ты, — сказал она. — Джефф интересовался лишь межзвездными перелетами. И всем, что с ними связано. Ну, еще музыкой, литературой, спортом. А к медицине он был равнодушен.

* * *

Эту ночь я почти не спал. Ходил по кабинету и пытался сложить картинку. К утру мне это почти удалось, но оставалась одна деталь. Я позвонил Алексу.

— Можешь узнать, не брал ли Джефф кредит перед последним рейсом?

— Ты делаешь успехи, Стас, — Алекс привычно хмыкнул. — Следствие тоже этим заинтересовалось. Представь, брал, в Первом Изидианском. Полтора миллиона галактов под залог родительского имущества. После крушения «Хеопса» эту сумму частично покрыла страховая компания.

— Спасибо.

Итак, Джефф Гаррис подставил нас. Меня, который называл его другом, и Лику, любившую его и собиравшуюся за него замуж. Никакого крушения не было. Джефф приобретает меморайтер, проносит его на борт. Затем оглушает нас и напыляет память. Наши ментограммы — не более чем кадры смонтированного фильма, который Джефф заставил нас «просмотреть», пока мы были без сознания.

Он затаскивает обоих в капсулу, дистанционно ее отстреливает и уводит «Хеопс» в боковое ответвление червоточины. Там его уже ждут покупатели. Джефф делает пластическую операцию и превращается в Макгаммона. Его никто не ищет — двое свидетелей со стопроцентной правдивостью подтверждают, что корабль погиб вместе с грузом и капитаном.

Наверняка он это давно планировал. Методично избавился от прежнего экипажа. Набрал новый — из людей, которые ему всецело доверяли. Которые не усомнились бы в нем ни на минуту. В директорате федерального флота пошли навстречу — капитан на хорошем счету, перспективный, надежный, почему бы не назначить под его начало тех, кого он рекомендовал.

— Ты не идешь на службу, милый?

Лика одета и уже в дверях. Невысокая, до хрупкости стройная. Большие серые глаза, слегка вьющиеся русые волосы до плеч, матовая нежная кожа…

— Не слишком хорошо себя чувствую, — говорю я. — Пожалуй, возьму день, отлежусь дома. Приготовить что-нибудь вкусное к твоему приходу?

Лика — единственный близкий мне человек. Я не скажу ей. Она этого не перенесет. Со смертью Джеффа ей удалось смириться, но с предательством… Дело закрыто и списано в архив, но его вскоре возобновят. Заново начнутся допросы, она узнает, и тогда…

Я не додумываю. Нам надо уехать. Унести отсюда ноги прежде, чем появятся дознаватели. Продать все, взять билеты и улететь ближайшим рейсом неважно куда. Надо изобрести причину, в которую Лика поверит. Обитаемых планет сотни, на некоторых отчаянная нужда в колонистах. Нужно завербоваться волонтерами, тогда нам покроют часть стоимости билетов. Вот, например, Лициния, там чудовищный климат и агрессивная фауна. Позвонить в посольство, сказать, что согласны, тем более медики на Лицинии на вес золота.

Что-то мешает мне действовать немедленно. Что-то подспудное, отвлекающее и не дающее сосредоточиться. Некая прореха вроде мысли, которую никак не удается поймать. Важной мысли, очень важной, наиважнейшей.

Я отправляюсь на кухню, наливаю коньяк под обрез рюмки. Залпом выпиваю и пытаюсь собрать мысли. Лишь после третьей рюмки мне это удается.

Не сходится, осознаю я. В моей картине не сходятся концы с концами. Джефф напылил нам память, пока мы были без сознания. Затем отволок в капсулу и отстрелил. Там мы пришли в себя. Вот она, прореха! Пришел в себя только я. Лика сознания не теряла, иначе она тоже помнила бы — не напыленной, а реальной памятью, — что очнулась в капсуле. А она не помнит.

Я обдумываю эту мысль раз, другой, третий. Мы оба помним, что произошла катастрофа. Что погиб Джефф. Что Лика спасла, вытащила меня из горящего коридора в капсулу. Но пробуждение в новой, настоящей реальности помню один я. А значит, Лика…

Меня передергивает. Лика сознания не теряла. А раз так…

Я лихорадочно перебираю варианты. Для того чтобы плавно и хронологически точно перейти от напыленного участка памяти к реальному, необходим «щелчок». Чтобы он произошел, человек должен на миг потерять сознание. Придя в себя, он воспринимает действительность как естественное продолжение последних, напыленных событий. Лика помнит, что отстрелила капсулу, в которую приволокла меня. А она не отстреливала и не волокла, эта память напылена. Капсулу отстрелил Джефф, он же доставил туда нас обоих. В бессознательном состоянии. Значит, в какой-то момент Лика должна была прийти в себя и обнаружить, что мы в капсуле. А этого не было. Лика сознания не теряла. Не теряла, черт побери!

Стоп… Если бы Лика помнила, что теряла сознание, всей затеянной Джеффом афере была бы грош цена. Любой дознаватель, услышав, что мы оба очутились в капсуле без чувств, предположил бы, что мы оказались там не по собственной воле. Значит, фокус в том, чтобы Лика потери сознания не помнила. Она и не помнит. Но это ведь невозможно. Невозможно затереть реальное воспоминание постфактум. Получается, что…

Меня прошибает озноб. Я осознаю, что получается. Не Джефф подставил нас с Ликой. А они вдвоем подставили меня. Все, что произошло и продолжает происходить, — часть затеянной десять лет назад комбинации, в которой два игрока и один болван.

* * *

Я выбираюсь из дома наружу. Мне кажется, я схожу с ума. Если Джефф с Ликой затеяли эту комбинацию вместе, почему она вышла за меня замуж вместо того, чтобы на пару с ним пожинать плоды аферы?

Я пытаюсь заново перерисовать картинку. Джефф с Ликой договариваются угнать груз и инсценировать катастрофу. Один из них оглушает меня. Мне напыляют память и относят в капсулу. Тогда почему бы на этом не закончить? Отстрелить капсулу, я приду в себя и потом буду свидетельствовать, что корабль погиб, а вместе с ним и остальные двое.

Не годится, отвечаю я самому себе. В капсулу меня необходимо доставить. Если по легенде я добираюсь до нее сам, то там у меня должен произойти тот самый «щелчок» — переход от напыленной памяти к реальной. А инициировать этот «щелчок» уже некому — я один, остальные, согласно легенде, погибли. Получается, что нужен «грузчик» — тот, который доставит болвана-свидетеля в капсулу и отстрелит ее. «Грузчик» Лика доставляет и отстреливает. И…

И остается сама. Боже, какой бред! Ее показания на сто процентов правдивы, как и мои. Плюс ментограмма. Она видела то же, что и я, значит, не может быть соучастницей. Мы оба — жертвы, память нам напылили. Но тогда…

Тогда приходим к изначальному варианту, который не сходится потому, что Лика оставалась в сознании. То есть к тупику.

* * *

Голос Алекса в трубке радиотелефона спокоен и тих.

— Ну что, разобрался? — спрашивает он.

— Мне нужна твоя помощь, — признаюсь я. — Давай подумаем над этим вместе.

— Мне нечего думать, — слышу я привычное хмыканье. — Я знаю, что произошло.

— Как знаешь? — переспрашиваю я ошалело.

— Да так. Как подобает детективу, я умею анализировать факты и делать выводы.

— Алекс, давай встретимся, — прошу я. — Расскажи все, иначе я свихнусь.

В трубке молчание. Пять секунд, десять, пятнадцать…

— Я не стану рассказывать, — говорит наконец Алекс. — Не хочу, чтобы это исходило от меня. Ты или сложишь паззл сам, или нет. В любом случае, не завидую тебе. К тому же не уверен, что лучше для тебя: знать или не знать.

— Алекс, — кричу я в трубку. — Прошу тебя!

Вновь молчание. Потом Алекс говорит:

— Просмотри еще раз ее ментограмму. Попробуй найти нелогичность. Больше ничего тебе не скажу, извини.

* * *

Коридор, бегущая по нему Лика. Сирена. Падает силовая установка, кричит Джефф. Взрыв. Лика волочит меня к капсуле. Возвращается к Джеффу, убеждается, что тот мертв. Коридор в дыму, из клубов выбирается Лика. Бредет в капсулу, отстреливает ее. Все.

Я прокручиваю ментограмму раз, другой, третий. Лишь после пятого просмотра я ее замечаю, ту нелогичность, о которой говорил Алекс. Прокручиваю еще раз и откидываюсь на спинку кресла, вжимаясь затылком в подголовник.

Лика должна была, обязана спасать в первую очередь не меня, а Джеффа! Он был ее женихом, я — лишь напарником. Она не могла заниматься моим спасением, не удостоверившись наверняка, что Джефф погиб. А она вытащила меня и лишь потом вернулась за женихом. Почему?

Картинка внезапно складывается у меня перед глазами. Теперь я вижу, почему Лика вернулась. Вижу отчетливо, других вариантов нет.

* * *

Джефф с Ликой затеяли идеальное преступление. Если бы Джеффа не застрелили на Земле, это преступление так никогда бы не раскрылось.

На подходе «Хеопса» к горловине кротовой норы Джефф оглушает меня. Затем они вместе занимаются антуражем — декорациями: коридор, силовая установка, сирена. Кукла с залитым алой краской, расплющенным лицом. Лика снимает ментофильм, который напыляют мне. Меня относят в капсулу, и комбинация вступает в финальную фазу. Теперь Джефф «отключает» Лику, стирает ее память об афере и напыляет новую — вплоть до того момента, когда Лика возвращается за ним в коридор. Затем Джефф устраивает пожар и включает аудиозапись, отсчитывающую секунды до взрыва. Выносит в горящий коридор бесчувственную Лику и удаляется.

Лика приходит в себя, вокруг пламя, перед ней рухнувшая силовая установка с придавленной окровавленной куклой. Вот где произошел пресловутый «щелчок». Лика помнит, как бросалась в огонь — эта память напылена. Помнит, что убедилась в смерти Джеффа, после чего ей на секунду стало дурно. Не мудрено при таких обстоятельствах.

«Щелчок»! Лика встает, бредет в дыму, бесстрастный механический голос подгоняет речитативом цифр. Лика пробирается в капсулу, отстреливает ее. О катастрофе мы с ней помним одно и то же.

* * *

Я встаю, плетусь в ванну. Открываю кран, подставляю голову под ледяную струю.

Джефф заставил ее. Наверняка заставил. Предложил — выбирай: Стас или я. Оглушил меня и изложил Лике всю комбинацию. У нее не было другого выхода: не согласись она, Джефф уничтожил бы нас обоих и увел «Хеопс» в боковую штольню кротовой норы. Его стали бы искать, на поиски бросили бы сотни детективов с обоих планет. И, скорее всего, нашли бы. Джефф, однако, наверняка осознавал риск и шел на него намеренно. С Ликой или без нее, он не собирался отказываться от куша.

А возможно, было не так. Они продумали комбинацию вдвоем. Этот вариант вероятнее предыдущего, хотя бы потому, что без предварительной Ликиной помощи Джефф вряд ли разобрался бы с меморайтером. Они просчитали аферу давно и много месяцев готовились. Только Джефф продумал на шаг дальше. Он не стал рисковать и делиться с партнершей, а скорее всего, и не планировал. Из соучастницы Лика превратилась в жертву. В жертву номер два.

Как было на самом деле, навсегда останется неизвестным. Единственный человек, который это знал, мертв. В любом случае, по принуждению или по расчету, Лика сломала мне жизнь.

* * *

— Как ты себя чувствуешь, милый?

Она ни о чем не догадывается. Не помнит, что она преступница, не понимает, что вышла замуж за жертву своего преступления. Не знает, что ее соучастник был жив все эти годы и что попросту использовал ее любовь так же, как они оба использовали мою дружбу.

— Спасибо, мне гораздо лучше. Извини, не успел ничего приготовить.

— Не беда, родной.

Через несколько дней дело возобновят. Меня оправдают, восстановят лицензию, выплатят компенсацию. Лику изобличат, будут судить и вынесут приговор. Она не выдержит за решеткой и года. В лучшем случае, наложит на себя руки, в худшем — остаток жизни проведет в психлечебнице.

Единственный близкий мне человек. Это не та Лика, которая пошла на преступный сговор. Это другая. Моя жена. Привлекательная, пугливая, робкая. Или та? Затертый фрагментик памяти не делает ее другим человеком.

— Что с тобой, Стас? Мне показалось, ты сейчас думаешь о чем-то ужасном.

— Ничего. Прости, наверное, немного устал.

* * *

— Посольство Лицинии? Могу я поговорить с консулом?

— Слушаю вас.

Не знаю, смогу ли с ней жить. Она подставила, предала, зачеркнула меня — в трезвом уме и при памяти. Сейчас памяти нет, но такое не прощают. Или прощают. Или…

— Меня зовут Станислав Каплинский. Мы с женой хотим эмигрировать. Дело не терпит отлагательств.

— Прекрасно. Очередной рейс послезавтра. Я позабочусь о ваших билетах, господин Каплинский. Будьте любезны, загляните в посольство. Всего лишь формальность, вам нужно будет подписать кое-какие бумаги.

Я разъединяюсь. Послезавтра. Господи, дай мне дотянуть до послезавтра и не передумать…