Играющий с ветром
«Море во льдах – застывшая вечность. Шаг вперед, и сердце чаще стучит от страха: вдруг время снова проснется, снесет, унесет, поглотит тебя всего без остатка, не позволив насладиться… хрустом, тонким и чувственным, пронизывающим душу до дрожи в пальцах, до мысленного пика наслаждения. Именно так ты будешь совершать шаги навстречу другому берегу не боясь поскользнуться или заблудиться.
Если бы Балтийское море застыло, ты бы отправился в путешествие до России, через ледяную границу, пешком, на снегоходе, с упряжью собак – не важно! Зимы хватило бы на все… Конечно, рациональный ум требует планов, графиков, точных дат… Когда мороз коснется щек, ты забудешь о цифрах, поверь. Огонь внутри разгорится сильнее, согревая бескрайние дни вкусом свободы, а ночи под открытым небом – чувством свершений…
Когда море застынет, ты найдешь меня…»
Олли закончил читать семилетнему сыну буклет туристической фирмы и зевнул. Зачарованный, Рикки устремил взгляд мимо отца, не видя его, а представляя путешествие по льдам… Мужчина усмехнулся и потрепал малыша, вернув того в реальность:
– Море соленое… Даже зимой волнуется…
– А Россия? Мама там… – Рикки потянулся за рекламной листовкой. Уже два месяца – со времени отъезда жены – Олли вместо сказок читал ему статьи, рецензии фильмов, выдержки из журналов – все, что могло подготовить Рикки к реальной жизни. Мальчик внимательно прочитал каждую подпись под фотографиями.
– А Хельсинки далеко от России?
– Всего лишь за Финским заливом…
– Там много солнца… И мама там.
Олли нахмурился: этот буклет ему вручил какой-то паренек на торговой площади Кауппатори. Текст, похожий на отрывок из приключенческого романа, мгновенно привлек внимание мужчины, поэтому он не выкинул листовку. И теперь Рикки вспомнил о матери…
– Не волнуйся, она скоро вернется…
– И Рождество скоро?
– Да. – За окном ветер играл со снежинками, катая их на воздушной карусели. Было почти десять вечера, но малышу не хотелось спать, даже после чтения на ночь.
– А мама будет с нами?
– Она не сказала, когда вернется, – вымученно улыбнулся Олли. Рейс 1973 Москва – Хельсинки стал последним перелетом его жены. Месяц назад ему сообщили о катастрофе. Отказ двигателей. Одна причина, несколько слов, десятки человеческих жизней… Самолет упал в море. Еще до посадки они разговаривали по телефону, Хельга рассказывала о подписанном контракте, радовалась, что скоро увидит сына… Олли почувствовал щемящую тоску по женщине, которой сказал на прощание всего лишь «Я буду ждать тебя в аэропорту». И не нашлось сил признаться Рикки в смерти матери.
– Но сегодня уже двадцать третье декабря! – воскликнул мальчик, сжав кулачки: будто хотел защититься от подступивших теней страдания. Олли вспомнил тот день: бесконечные звонки, суета, репортажи по всем каналам. Ему пришлось на неделю увезти сына к своей матери… Скоро Рождество… Как же он ненавидел эти семейные традиции теперь, когда ее не было! Праздник без Хельги. Скоро Рождество…
– Да.
– Может быть, завтра… Мама знает, какие сказки мне читать… – вздохнул Рикки.
Олли закрыл глаза, боясь, что сын прочитает в них правду.
– Она хочет устроить сюрприз для нас…
– Правда?! А давай тоже сделаем сюрприз для нее!
– Лучше… лучше постарайся заснуть. – Крепко обняв сына, мужчина вышел из детской.
В эту ночь Рикки долго лежал без сна. За окном металась метель. Где-то там, за зимним морем, наверное, улыбалась мама… А между ними кружились ветра. Ветер очень много путешествует, подумалось ребенку. Мальчик вылез из-под одеяла и пробрался к окну.
– Ветер?.. Ветееер?.. – он потер нос и потянулся к ручке, чтобы поздороваться с новым другом. Щеколда с трудом поддалась. – Привет… Меня зовут Рикки… Можно мне с тобой полететь к маме? Она в России… Это далеко, я знаю… За морем… Ты ведь знаешь дорогу?
Снежинки ворвались в комнату, осели на лице и пижаме ребенка. Он смущенно улыбнулся:
– Спасибо за подарок…
Рикки протянул ручки навстречу ветру: поймать его за хвост. Нечаянно поскользнувшись, он ухватился за пустоту, от страха зажмурился и… с криком выпал из окна. Воздушные объятия подхватили мальчика, забравшись тому под одежду.
– Я лечу! Я умею летать! – задыхаясь от восторга, кричал Рикки. Ночные улицы сияли фонарями, освещая путь. Совсем не чувствовалось холода, как будто летел он во сне, сказочном и счастливом. И окружали его белые перья вместо снежинок, которые щедро разбрасывала ночь.
– Мы летим к морю, правда?
Ответом стало приближение к площади Кауппатори, выходившей к морю. Но привычных звуков прибоя Рикки не услышал. Море замерло в ледяной ловушке. Мальчик вздрогнул, коснувшись ногой льда.
– Море умерло?..
Ветер бережно опустил его на лед и унесся прочь. Нахмурившись, Рикки долго всматривался вдаль. Позади него мигал покореженный, свесившийся за перила набережной фонарь. Желто-серый свет странным образом превращал лед в сцену, но игра Рикки была за ее пределами – в темноте, где не будет посторонних глаз. Где не нужно исполнять чужие роли… Мальчик смело зашагал по льду, представляя себя странником, о котором говорилось в листовке.
– Сколько шагов до другого берега?
Его догнал ветер с листом картона. Сани путешественника были готовы. Заряженные волшебством ночи, они ждали, когда маленький странник будет готов к путешествию.
– Море и правда замерзло, – не верилось Рикки…
Радужные всполохи света пронизывали лед до самого горизонта, будто показывая дорогу мальчику. С замиранием сердца он уселся на картон и кивнул ветру: подобно оленям в упряжке Сайты, тот понес сани Рикки вдаль…
Все удивляло мальчика: и разноцветные огоньки на льду сопровождавшие его, и ветер, неизвестным образом понимавший его, и ночь, помощница всех начинающих странников. В приливе смелости Рикки попросил у ветра лететь быстрее, радуясь новым открытиям и ощущению свободы.
«Сколько дней до России? А как мама узнает, что я приехал к ней? Может, ветер знает, где мама, и несет меня туда? Наверное, он знает… А папа? Вдруг подумает, что я пропал? Испугается… Ничего… Мама скажет, что я с ней».
Почувствовав усталость, Рикки свернулся на кусочке картона и закрыл глаза. Это был сон без сновидений, потому что сновидения были вокруг него…
Ветер постепенно замедлял полет… Рикки очнулся и осмотрелся: надо льдом клубился туман, словно что-то изнутри согревало поверхность…
– Где мы?
– Рикки…
– Мама?!
Впереди, в тумане, вырисовывались очертания самолета – большой птицы, тревожно мигающей множеством глаз. Рикки подумал, что голос матери всего лишь послышался ему. Показалась фигура женщины. Мальчик соскочил с картона и побежал ей навстречу, но с каждым шагом лед все больше таял под его ступнями и местами казался обжигающей лавой.
– Мама! Мы в России?
Женщина лишь улыбнулась и покачала головой. Это была не та улыбка, с которой она встречала его раньше… Ее будто изменили. Искривленные губы напоминали цветок, увядающий или даже уже засохший. В глазах сочетались радость встречи и боль, которую мальчик не мог понять. Даже одежда, всегда чистая, местами обгорела и висела лоскутами ткани на ней. Но это была его мама. Рикки неосторожно провалился по колено в рыхлый лед, вскрикнул, но быстро справился с испугом. Как же маме удавалось стоять на льду? – спрашивал он себя. Женщина приближалась, протягивая ему руки. И Рикки разглядел то, что мама парила в воздухе.
– Рикки, сынок… Обними меня…
– Мама, поедем сейчас домой! Нас отвезет ветер…
Женщина гладила его по волосам, целовала пухлые щеки. Но ничего не могла ответить: мешали слезы. А мальчик взахлеб говорил про захватывающее путешествие по льдам, про папу, как он рассказал ему о замерзшем море, про нового друга – ветра, и как они вместе летали над городом…
– Я просто хотел, чтобы на Рождество ты была с нами, мама… Поедем домой? Лед скоро растает… – он снова стоял по колено во льду, лишь мама и ветер удерживали его.
– Ты езжай, – произнесла Хельга, поправляя пижаму сына.
– А ты?
– Малыш, я люблю тебя… И папу. Поцелуй его за меня.
– Но ведь море скоро растает!
– Не раньше, чем ты вернешься домой, Рикки… Оно замерзло ради нас двоих…
– Правда? – он чихнул: запах гари и маминых духов щекотал ему нос.
– Конечно… Мне нужно остаться здесь, не переживай.
– Хорошо. Я буду ждать тебя дома, – он поцеловал ее в щеку на прощание…