Об авторе

Ни в кого не влюбляясь, мы просто теряем смысл жизни. У художников бесцветные становятся картины, у музыкантов – деревянные, неживые звуки, у писателей – ходульные фразы. Без любви – все графоманы.

Николай Ивеншев

До знакомства с творчеством Николая Алексеевича Ивеншева я долго думал, с кого начать этот уникальный и сложный проект, который обещает быть чем-то большим, чем просто рассказом о том, как дела у писателей со всех уголков России и о чем те пишут сегодня. Как и любое дело, все это поначалу пугало и немного нервировало, но потом, как обычно, мало кто вспомнит об этом… А начиналось все вот как.

Не помню точно дату, но уж точно это касается весеннего красавца-апреля, я прилетел в Москву на съемки передачи «За книгой». Проходили они тихо и спокойно во главе с ведущим, который мне показался парнем стоящим еще в первую нашу встречу, посвященную награждению финалистов Московской премии. Так совпало, что у него случился юбилей, и праздники решили объединить. Я приехал в этот московский ресторан впервые, мы встретились, пожали руки, что-то сказали друг другу, потом еще поболтали немного в дверном проеме, и он растворился в толпе друзей, коллег по работе и просто пришедших поздравить на всякий случай, как говорится.

Он усадил меня рядом со своими детьми, мы с ними ели виноград тайком от всех, напротив сидел мужик и делал вид, что поедание фруктов до начала застолья не приветствуется, но вам, мол, можно. Разумеется, мы ели все, что хотели, и что там кто имел в виду – нам с ребятами было наплевать. Парень с умными глазами и красивая девчонка, дочка Гриценко, отвечали на мои вопросы, а я – на их. Их отец стоял с микрофоном и начинал длинный и веселый вечер…

Для меня уже одно это, я имею в виду тот факт, что детей таскают везде и всюду на подобные мероприятия, – а тем более слышать, что ребята отзываются об отце не без гордости и уважения, – говорит о человеке как минимум то, что с таким можно иметь дело. Парня зовут Александр Гриценко, и он возглавляет Интернациональный Союз писателей, куда я и был принят не так уж чтобы давно, получив краткое сообщение по поводу отправленного немного ранее этого события написанного мною текста первого романа. А само сообщение-письмо выглядело примерно так: «считаем ваши тексты перспективными»…

Совсем скоро после того памятного письма (кому-то это покажется просто обычным набором слов, но для меня эти вещи именно такие и есть. Памятные…) вышла моя книга, чуть позже я несколько раз слетал в Москву. Потом еще раз, и еще… а чуть позже я уже прилетел на съемки той самой передачи, о которой сказал вначале…

Но вернемся на то самое награждение. Мы поели и выпили, я поговорил с ребятами и девушками из родного теперь союза, где мне помогли выпустить свой первый роман. Ну, а чуть позже я получил из рук Александра Гриценко медаль имени Мицкевича, которая к тому же называлась орденом ООН и со временем, по прилете в родной Краснодар, перекочевала из ящика моего комода на лацкан пиджака, где неплохо смотрелась и служила прекрасным поводом для незнакомых мне людей спросить меня «А что это? Ты что, воевал?». И вот уже после тех самых съемок, которые мы провели весело и с пользой, мы надели куртки, перекинулись парой фраз с оператором и звукорежиссером со съемочной площадки и отправились в уютный ресторанчик неподалеку. Так вкусно пахнет, и хороший вид в окно, который я не помню, но – на то он и хороший. Мы поели и выпили, посмеялись, и мне этот парень, тот самый Саша Гриценко, показался тем самым старинным другом, что, скорее всего, – подумал я, – так и будет. В общем, так все и случилось.

Мы долго говорили, рассказывали все, о чем думаем и чего говорить не планировали. Моя врожденная склонность к аффектации и его странное сочетание скромности, открытости и жизненного опыта, помноженные на простую манеру в разговоре и жестах, живущие в нем, вероятно, с самого раннего детства, вызывали во мне спокойствие и желание работать еще больше и усерднее.

Мы пили, ели зелень, пока не подали мясо, и, робко чокаясь под музыку, которую в такие моменты не слушаешь и уж тем более ее трудно вспомнить после, говорили, в общем, обо всем и ни о чем. В ходе беседы он и предложил мне новый, этот весьма интересный проект, который потом называл по телефону так: «Наш проект». Мне это, разумеется, понравилось и хотелось, чтобы он быстрее, этот новый проект, случился и стал чем-то большим, чем просто критика писателей со всей России с целью показать лицом родную литературу в полном объеме на живых примерах и выяснить по теме «Русские писатели сегодня» все что можно. И чего нельзя, конечно же, тоже.

В общем, большой этот проект мы теперь называем Наш. Мне нравилось такое положение дел и не вызывало никаких обратных чувств, что неизменно возникали всегда, едва дело доходило до совместной работы с кем бы то ни было. Короче говоря, мы ударили по рукам, и я улетел к себе домой в прекрасном настроении, пробыв в Москве еще денек, потому что привозить хоть какие-то деньги обратно – это для меня всегда моветон (что особенно ощущается по прилете), а забыть о проблемах хотя бы на денек, находясь здесь со своей новой подружкой, было выше моих сил, да и тогда просто полезно, если честно. Однако на следующий день я как ненормальный уже торопился в аэропорт Домодедово, думая обо всем этом, и снова хотел побыстрее попасть в свой родной город, который люблю по-своему, в котором мне так иногда хорошо, когда я в полном одиночестве стою на балконе своей съемной квартиры и смотрю куда-то вдаль… Хорошо просто оттого, что здесь можно выкурить сигарету-другую и медленно выпить стаканчик виски, устало моргая после нескольких часов, проведенных наедине со своей любимой работой, часть которой вы сейчас листаете своими глазами. И сейчас, записывая все это пока что в черновик, у меня ровно такое же чувство, как и всегда, когда я сажусь за письменный стол. Это я называю счастьем.

Этот большой проект, рассчитанный явно не на месяц и не два, мы решили начать с родного мне города, точнее, со знакомства с местными авторами. Город этот – Краснодар. Он считается южной столицей, хороший такой и уютный южный городишко, где, в общем-то, жить можно. Город как город, со своими причудами и проблемами. Кстати, многие местные жители, излишне патриотичные и вообще ненормальные, называют его маленьким Парижем. Пусть так, кому как удобно, как говорится. А вообще, на Руси «красный» – означало «красивый» и с названием ребята угадали, он и правда красивый и чистый. А вторая часть современного названия моего города, это как раз прямое значение, которое и сегодня значит ровно то же самое. Дело в том, что не так чтобы давно императрица Екатерина Вторая отдала эти земли местным казакам в дар. Вот он и был сначала Екатеринодаром, а чуть позже, когда Катя померла, стал привычным мне и всем Краснодаром. Ну, и казаки, надо заметить, тоже немного изменились. Тогда они гоняли на лошадях по степям и селам, лежали с травинками во рту после непонятных своих занятий, пили самогон под палящим нашим южным солнцем… Сегодня ребята уже другие, конечно. Они явно похудели и постройнели, теперь ходят по центральным улицам в красивых своих костюмах, пьют совершенно точно поменьше и даже коньяк, да и вообще помогают милиции ловить всех тех, у кого нет паспортов и где маячит перспектива шуток с законом. Хорошие ребята вроде, меня ни разу не трогали, а с одним из них мы даже выпивали. Пили, кстати, виски со спрайтом. Я наливал, а мой визави особо и не возражал. Сказано: 21 век!

Я никогда не думал, что в моем любимом городе, где я родился и вырос, есть авторы, которых можно читать, а тем более делать это с удовольствием. Когда я собрался с духом и наплевал на все свои проблемы, решив, что пора бы уже браться за работу и хватит жалеть себя и рассказывать всем подряд, что спать по 3 часа в сутки – это непосильная ноша, как мне тяжело сейчас приходится и все такое прочее. Вряд ли человек будет делать что-то насильно, тем более я, а значит, самое время делать свое дело. Любимое дело…

И я начал. Старт большого дела ознаменовался звонком в местное отделение Союза писателей России, которое в наших краях называется так же, но только с приставкой «Кубанский». Председатель – женщина с твердым и недоверчивым голосом большого начальника, но голосом скорее нормальным, человеческим, вовсе не злым, как другие подумали бы, а просто сильно занятым и, как мне показалось, сильно уставшим. Мы договаривались несколько раз о встрече, но так и не встретились по обоюдным причинам (так я говорю, когда не смог явиться сам). В итоге она помогла мне по телефону.

Я рассказал вкратце о себе и о нашем проекте и попросил ее отрекомендовать нескольких интересных, на ее взгляд, местных авторов, о которых я позже напишу свои очерки и обзоры, книжки которых я, как и все русские, поначалу и по привычке тоже так боялся читать. Она вздохнула и задала вопрос, которого я тоже почему-то всегда не очень-то жду с большим удовольствием. Это было примерно так. Считайте это стенограммой середины разговора:

– А вообще что читаете? Каких авторов, какую литературу любите, куда душа лежит?

– Ну, вы знаете… эм-м-м, в общем, больше американскую классику, наверное. Точнее, мне нравится американская литература. М-м-м, в ту сторону как-то душа лежит… В смысле, в сторону их литературы… – сказал я.

– Туда лежит душа, значит? – сказала она… Пауза… Она растянулась секунды на две, но мне казалось, что это были полчаса ее раздумий между «положить трубку сразу» или «сказать, что я мудак и не патриот». Еще я боялся услышать наставления, которыми пропитан почти любой подобный разговор с людьми намного старше меня. А учитывая тот факт, что разговор состоялся 6 мая, то есть за 3 дня до великого праздника Победы, я побаивался и переживал сейчас, что мое пристрастие к американской литературе могло быть истолковано явно не в мою пользу. Но, тем не менее, все обошлось. Забегая вперед, скажу честно: статью эту я писал 9 мая и на парад не ходил. Зато помню деда, которого уважал, равно как и его правдивые истории, в которых было правды куда больше, чем показывают по телевизору, который я в тот день тоже не смотрел.

– Несколько авторов на ваш вкус. Я просто не знаю ни одного местного, – сказал я и выдохнул. Пауза было уничтожена мною мастерски, хоть и наобум… «Ву-у-ух, убил двух зайцев», – подумал я: теперь ей придется отвечать хоть что-то, это точно. Так оно и случилось: ее длинный вздох именно это и означал.

– Почитайте Карасева… Так как вы сказали? Ага, ну да… американская проза, хм… Еще Ивеншева попробуйте… Николай Ивеншев…

– Ивеншев? – переспросил я.

– Да, думаю, да. Если будут вопросы – обращайтесь, – сказала она, и мы тепло попрощались.

День спустя я начал писать эту первую статью, прочитав за ночь одну повесть Николая Ивеншева, название которой застряло в принтере, и еще штук 10 рассказов этого уникального человека, о котором еще вчера я услышал впервые и который будто только и ждал, пока я наконец начну делать свою работу, по которой соскучился, как скучают влюбленные, разъехавшись ненадолго в другие города. Писал я с удовольствием и без перерывов, понимая, что мои обещания сделать этот наш проект интересным – задача вполне посильная.

Хочу сразу сказать правду: русскую литературу я не сильно охотно читаю, хоть иногда все же пытаюсь снова и снова отыскать в родных текстах что-то легкое и забавное, жизненное и дающее сил в сложные времена, но наши классики для меня будто ничего не приготовили, а в книжных магазинах, где под табличками «Современная русская проза» я, снова и снова открывая книжки с красивыми обложками, почти сразу закрываю их и ставлю обратно: просто не нахожу в них ничего интересного.

И теперь представьте мои ощущения, когда я, будто ни с того ни с сего, вдруг двое суток подряд читал с удовольствием мало того что русского автора, так еще и своего земляка! Я листаю страницы этого нового для меня мистера Ивеншева, и он понятен мне так же, как понятен сосед по лестничной клетке (ну и название, да?!) или мой сын, к примеру, я сопереживаю и смеюсь с автором, будто мы школьные приятели, я учусь у него с большим удовольствием, да и вообще: пишет он просто first class! Мне и правда не терпится рассказать о классных его вещицах, как не терпится нам в школе выйти под аплодисменты родителей за какой-нибудь грамотой, зная, что вот-вот тебя вызовут. Но мы ведь прекрасно знаем, что надо послушать обязательную в таких случаях протокольную чушь вроде состава жюри, пунктов программы и прочей ерунды, конечно, тоже. Состояние мое сейчас похоже на то, как волнуемся мы перед самым визитом любимой девчонки. Вы скучали друг по дружке и все такое, но не можете начать прямо сейчас, здесь же в коридоре. Просто так не принято, просто кто-то хочет есть или пить, или кому-то вдруг надо звякнуть маме, или в душ с дороги… потом надо еще поваляться на кровати и поговорить, ну, а дальше поводить ладонью, конечно, по ее красивым рукам и спине…

В общем, перед тем, как начать основное действие (я имею в виду рассказать про творчество Ивеншева, это для тех, кто забыл), мы с вами должны были вначале поведать все это, что в постельных играх называется прелюдией, а у алкоголиков зовется – аперитивом. Мы просто не могли начать разговор сразу с разбора текстов автора, потому-то эта самая прелюдия и затянулась. Кстати, она почти всегда есть и в текстах нашего героя, только что она куда короче моей.

А вообще, должен сказать, что все, что есть в его книгах, – это всегда просто и точно, быстро и в то же время он умеет сделать так, что история целой жизни героя, описанная им всего на N страницах текста, будто застывает во времени и перед глазами проходит как в фотографиях, а потом как в кино, чья-та загадочная история, так похожая на твою… Вот-вот мы начнем знакомство с творчеством этого парня поближе, но сначала узнаем, что это за человек и как он прошел путь от мальчишки до мастера такой величины, что я иногда думал про себя так: «Ну дает! Ай да сукин сын! Хрен я так смогу когда-нибудь! Ого, ну молодец! Нет, ну все же, во дает, а!»… Единственное о чем я жалею, так это то, что не читал его рассказы раньше. Но это ничего – теперь есть время, теперь все наверстаем…

Николай Ивеншев родился в 1949 году. В том же году вышел в свет крутой роман Джорджа Оруэлла под приятным мне заглавием «1984». Название романа американского классика соответствует году рождения автора этой статьи, то есть меня, а еще все мы втроем – писатели. Не забудем, конечно, о том, что Нобелевский комитет вручил в том же 1949 году премию по литературе Уильяму Фолкнеру, этому большому трудяге, который называл себя фермером и, если бы не его дочь, за своей Нобелевской наградой и премией он бы вообще не поехал. Вы спросите меня, наверное: а при чем тут наш герой Ивеншев и все эти ребята, точнее, эти совпавшие даты? Вы знаете, мой второй роман, который я никак не закончу, будет вот-вот дописан, и последняя глава посвящена нумерологии и всяким «непонятным там штучкам» – как обычно говорят обо всем непонятном в принципе.

Но все эти даты, конечно, не забавы ради, как и эта простая наука – нумерология, о которой я с вашего позволения скажу буквально пару слов. К примеру, достаточно было получаса несложных расчетов, чтобы понять, почему Николай Ивеншев, который пишет просто на пять с плюсом, начал заниматься своим творчеством так поздно и почему не так популярен, как, вне всякого сомнения, того заслуживает. Немного далее я расскажу, почему и как все это считается, а пока ограничусь тем, что в условиях нехватки времени и невозможности личной встречи с кем бы то ни было любой из нас может узнать о человеке почти все и понять его поступки и действия, зная всего лишь числа его рождения. Ну, я уже молчу, насколько это просто и все такое. Но в нашем случае, быть может, это даже почти не нужно, я имею в виду случаи, когда нам надо разузнать о жизни писателей: они сами через своих героев расскажут нам о себе все… ну, или почти все.

Думаю, особо внимательные читатели уже задались вопросом: а что делает среди Фолкнера, Оруэлла и неизвестного многим, но явно маститого писателя Ивеншева их старый приятель Игорь Переверзев? Отвечаю как на духу: себя я в эту группу крутых ребят добавил просто потому, что выбор с главным героем этой первой статьи о моем земляке, конечно, не случаен. Я уже говорил: все мы четверо – писатели, за исключением того факта, что я не ношу усов, как привыкли делать это главный герой этой статьи и два его заокеанских коллеги, плюс я просто учусь у них, да и грех у таких не поучиться! Ну, а числа и даты – это только прямое подтверждение этому факту и не более того, можете считать это простыми совпадениями. Однако попробуйте сделать вот что. Вспомните своих любимых писателей, и вы найдете много таких вот совпадений, что вполне закономерно и подтверждается, равно как и то, что Николай Ивеншев умудрился научиться и у русских наших классиков, и у Брэдбери с Кингом впридачу. Отчего тексты его стали такими легкими и красивыми, как и все, что бывает с его фамилией на обложке.

Итак, теперь к делу. А дело было в апреле 1949 года. Тогда весна была настоящей весною во всех уголках нашей Родины (старожилы так и говорят. Ну, или уж припоминают точно), и погодка наверняка была преотличной. И вот 29 числа не високосного того года (по данным григорианского календаря) рождается мальчик. А случилось это событие в одном из сел Ульяновской области под названием Верхняя Маза. Село как село, но знаменито еще и тем, что примерно лет за 200 до этого там проживал в своем нехилом имении знаменитый генерал и герой войны 1812 года Денис Давыдов. В этом же большом имении работали предки Николая Ивеншева, и можете верить или не верить в совпадения, но не будем забывать, что кроме своих военных заслуг и регалий, наш знаменитый вояка Давыдов ко всему прочему слыл еще и писателем…

О молодых годах нашего писателя Николая Ивеншева не так уж и много данных, и все, что известно он нем вообще, так сказать, в открытом доступе, – это его успехи на ниве получения высшего педагогического образования в Волгоградском институте им. Серафимовича, а также его последующая профессиональная деятельность учителем сначала в Поволжье и после – в Дагестане. Слава богу, все это есть в его книгах, да и знакомиться с автором таким способом куда приятнее, но все это – чуть позже.

Николай Алексеевич наш парень разносторонний и, кроме своих хороших и образных рассказов, пишет еще и стихи. Неплохие и такие же емкие и со смыслом, но лично я к поэзии не очень-то близок, но комментарий этого бесспорно талантливого поэта относительно своей поэтической деятельности мне понравился. Как-то раз, сравнивая свои стихи с бабушкиными, он сказал о ней, писавшей когда-то под тенью шелестящих на ветру листьев давыдовских яблонь, что эта его родственница остается для него эталоном. Он иногда приводит примеры ее творчества, а что самое интересное – своего автора-родственника он называет как в детстве: бабушка Дуня…

Детство этого человека, как мне показалось, – это основной период его жизни, в котором он осознает себя гораздо раньше сверстников, и далее мы еще вернемся к этому периоду, отразившемуся так точно и образно почти во всех его рассказах.

Профессиональная деятельность Николая Ивеншева связана с переездом на Кубань в 1987 году. Первой опубликованной работой был рассказ в журнале «Октябрь», получивший странное название «Тетя Щука». Печатался наш герой много и в разных изданиях, от родного Краснодара до московских, крутых в то время журналов. Впрочем, все как и положено тем писателям, кто много работает и кого ждут не дождутся везде и всюду. Его тексты охотно принимали в редакциях изданий, известных и сегодня: «Юность», «Москва», «Слово», «Наш современник» – все были рады печатать работы этого парня. Надо сказать, свою писательскую карьеру начал он довольно рано, лет, может, в 37–38, что, конечно, можно было и не писать, учитывая мой собственный возраст и все такое. Но! Прочитав его рассказы о детстве и далее ознакомившись с моими краткими выводами, думаю, вам станет понятно, почему этот человек с отменными физическими данными от рождения и такой же прекрасной памятью, с другой стороны, начал издаваться ближе к 40, а не, скажем, в 25 лет.

В рассказах Ивеншева есть одна классная штука, выделяющая его тексты из всех русских авторов, которых я читал вообще. Юмор у него – простой и забавный, а не вымученный и неуклюжий, как, например, у Чехова, который, как мне кажется, шутки свои придумывал и рассказывал много и долго, но вряд ли понимал юмор настолько, что мог шутить так же быстро и тонко, как наверняка умеет это делать наш сегодняшний герой. Никогда не думал, что получится сморозить что-то вроде того, что я сделал в предыдущем предложении, но, перечитав его рассказы несколько раз, я подписываюсь под каждым своим словом. Также не без удовольствия сообщаю, что американская проза, которую он любил и о чем он не забывает напоминать в своих текстах, приводя в пример знакомые всем заокеанские фамилии, подействовала на него самым благотворным образом.

Как сказал бы Стивен Кинг, проза его потому-то и стала такой легкой и даже византийской. Я уже молчу о том, что я сам многое у него подметил и научился такому чего раньше будто и не замечал. А об этом я и не мечтал, тем более, что мы живем совсем рядом друг с другом и, я надеюсь, обязательно увидимся с ним лично, выпьем по стаканчику вместе, обсудим любимые книжки, и я, как и положено, спрошу совета относительно своих текстов, подарю ему свою первую книгу, которой он, быть может, подопрет кухонный стол.

Первый сборник Ивеншева «Душа душицы» получил диплом всероссийской «Артиады» в номинации «Проза», и перечислять в алфавитном порядки его заслуги за многочисленные литературно-критические статьи и публицистику в общем, опубликованные в периодике в огромных количествах, на мой взгляд, не имеет никакого смысла. А лично для меня это даже опасно: превращать журнал «Российский колокол» в альманах «Все обо всем» моей задачей явно не являлось, да и читать потом такое в здравом уме вряд ли кому-то будет интересно. По крайней мере я ни разу не видел, чтобы телефонные или исторические справочники лежали у кого-нибудь на прикроватной тумбочке.

Перед тем как перейти непосредственно к творчеству Николая Алексеевича Ивеншева, скажем еще пару слов. Он является членом Союза писателей России с 1992 года и награжден Почетной грамотой в этом же профильном объединении профессиональных литераторов. По состоянию на сегодняшний день наш герой является собкором «Литературной газеты», а также занимается детьми и ведет рубрику для молодых ребят в журнале «Детская литература». Живет Николай Алексеевич в станице Полтавской, что неподалеку он Краснодара и что делает нашу с ним встречу весьма возможной и вполне вероятной. Встречу, которая, быть может, состоится совсем скоро, разумеется, если он прочитает все это и не скажет сразу после прочтения, что молодой его коллега написал о нем полную хренотень. А даже если и так, поспешу заметить, что по части написания статей и книг я еще не так крут, как мой земляк, и, пользуясь случаем, передаю ему привет и обещания, что совсем скоро писать буду уж точно не хуже. А вообще, Николай Алексеевич, если вы меня сейчас читаете или слышите, скажу вот что: ваши тексты – это одно сплошное удовольствие, а учиться на них чему-то новому – это вообще рай на земле. Я так всегда говорил только о книге для писателей от Стивена Кинга, которая так и называется: «Как писать книги», но после прочтения рассказов «Письма к сыну» и «Хмель» я расширил этот список, включив в него и ваши тексты тоже.

А вообще приятно, что совсем рядом с тобой живет человек, который пишет ту самую простую и красивую прозу, так похожую на американскую и такую мне близкую. Те самые коротенькие рассказы о жизни, скорее даже частные ситуации, что посредством слов создают запахи и звуки, чувства и эмоции, и все это в итоге похоже на хороший фильм, красивый, как «Аватар» Кэмерона, бесполезный, но очень крутой, как «Пьянь» с Микки Рурком, и полный жизни и страсти, как пронзительные и страстные глаза комика Джима Керри, кто играет в своих комедиях сам себя лучше всех в мире: именно на таких ребятах держится мир. Кстати, старина Джим тоже не носит усов, как и я.