Глава десятая Кто сжег Москву

Глава десятая Кто сжег Москву

2 (14) сентября 1812 года, «в день, навсегда плачевный для воспоминания русских», армия снялась с лагеря при Филях в три часа пополуночи и вступила в Москву через Дорогомиловскую заставу, чтобы, пройдя весь город, выйти через заставу Коломенскую. «Глубокое уныние распространилось во всех рядах войск. Привыкши почитать Москву матерью русских городов, они с поникшими головами проходили по опустевшим ее улицам, как бы погребая древнюю свою столицу. Большая часть жителей еще заранее оставила город; остальная часть спешила следовать за армией» [43] .

Складывается впечатление, что Кутузов вообще не рассчитывал когда-либо дать удачное сражение Наполеону. Например, в последний вечер перед отъездом к армии в качестве главнокомандующего он так сказал Надежде Никитичне Голенищевой-Кутузовой, жене своего племянника Л. И. Голенищева-Кутузова, в присутствии графа Ф. П. Толстого:

«Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона».

А в самый день отъезда он на все приветствия отвечал следующими словами:

«Не победить, а дай Бог обмануть Наполеона!»

Короче говоря, Бородинское сражение было дано только для того, чтобы оправдать в глазах общественного мнения сдачу Москвы.

Ординарец Кутузова, корнет А. Б. Голицын, оставил в своем дневнике следующую запись о факте, шокировавшем многих генералов:

«После выбора позиции [при Бородино. – Авт. ] рассуждаемо было, в случае отступления куда идти? Были голоса, которые тогда еще говорили, что нужно идти по направлению на Калугу, дабы перенести туда театр войны в том предположении, что и Наполеон оставит Московскую дорогу и не пойдет более на Москву, а следить будет за армиею через Верею; но Кутузов отвечал: „Пусть идет на Москву“.»

И Наполеон пошел на Москву. И что бы ему туда не пойти, если буквально все склоняло его к этому?

Но уже в первую ночь после занятия города войсками противника начались пожары: «подобно бурной реке, пламя разлилось по всем улицам, и Москва была предоставлена своему року».