Отступление. Нервы медведя

Отступление. Нервы медведя

Вообще, нервная система у медведя в нашем, человеческом понимании очень крепка, и поставить зверя в затруднительное положение очень и очень сложно.

Одна из самых традиционных «баек», рассказываемых о медведях у костров, в гостиных и на страницах разнообразных изданий, касается того, что медведя можно «криком убить». С детства мы знаем историю о том, как маленькая девочка Маша громко закричала, увидев медведя на дереве, он оттуда упал и помер. В трогательной форме она изложена замечательным русским писателем-натуралистом Виталием Бианки. Этот же мотив встречается и в различных охотничьих рассказах аборигенов: в частности, грамотный чуванец Ф. Дьячков также не преминул отдать долг подобной версии в своём «Описании Анадырского края». «Рассказывают, что один человек увидел лежащего медведя, должно быть, спящего, подошёл к нему тихонько и вдруг крикнул, как мог сильнее, и бросил в него палку, а медведь от испуга побежал в лес, из заднего прохода у него потекла кровь; наконец он упал мёртвым».

Наиболее правдоподобный вариант этого рассказа мы встречаем у Черкасова, правда, там присутствует одна оговорка — перед тем, как медведя испугать криком, в него выстрелили из ружья. Поэтому окончание этого рассказа звучит следующим образом (и я не откажу здесь в удовольствии его процитировать): «Промышленники остались здоровыми, но медведь вследствие испуга и кровавого поноса издох на другой же день». Так что решать здесь, что явилось первопричиной гибели зверя — испуг, пуля или кровавый понос — личное дело здравого смысла каждого читателя.

В свою очередь, мне известно много случаев, свидетельствующих о чрезвычайно крепкой нервной системе нашего героя. Один из них кажется в этом плане весьма показательным.

Геолог N поздно вечером возвращался из маршрута на базу. Подойдя к берегу протоки, в которой находилось нерестилище кеты, он остановился передохнуть. В наступившей тишине он вдруг явственно услышал характерные шаги медведя по гальке — по характерному костяному стуку — его издают когти, ударяясь о камни. N присел на кромку берега и приготовился стрелять — он был вооружён кавалерийским карабином Мосина, традиционным оружием экспедиций 60-70-х годов. Медведь, судя по шагам, пыхтению и плеску воды, находился совсем неподалёку — метрах в двухстах, за поворотом реки, и собирал там снулую рыбу. И похоже, не очень торопился приближаться к охотнику, застывшему в засаде. Тут у охотника обнаружился в плане некий принципиальный недостаток — дело происходило в сумерках, а, как известно, на Севере вечером темнеет катастрофически быстро. Таким образом, когда медведь приблизился к засаде, не было уже видно ни зги. Тем не менее N решил вознаградить себя за час ожидания, выбрав в темноте место потемнее и наведя туда ствол карабина, как принято говорить, «по ощущениям», выпустил туда всю обойму. Оценить эффект этой меры может в некоторой степени только тот, кто упражнялся в стрельбе из подобного оружия в темноте — вечернюю прозрачную тишину разорвал грохот, сопровождаемый фейерверком искр, летящих из укороченного ствола.

При всём глубочайшем уважении, которое, как всякий мужчина, я испытываю к женскому воплю, я не думаю, что Машенькин крик, сколь бы он ни был неожидан, мог соперничать с серией выстрелов из боевого оружия. Тем более что уровень внезапности и там и тут был, пожалуй, одинаков. Тем не менее на месте медведь не помер. И даже не помер вовсе, потому что на следующий день стрелок попытался протропить этого зверя с собаками. Вероятнее всего, его подвели «ощущения», а один испуг, без пули, не дал надлежащего эффекта.