Послесловие

Послесловие

В своих художественных произведениях и в «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын не стремится поразить мир и далёк от того, чтобы быть учителем и наставником человечества.

В лагерных вещах Солженицын мало придумывал, писал большинство персонажей с натуры. Успех и заслуженная слава Солженицына в немалой степени зависели от людей, с которыми он оказался в лагерях и тюрьмах. Солженицын был окружён достаточным числом лагерников, хорошо знавших коммунистический режим. Неоправданные отклонения любого из нас от верного мнения встречали отпор и заслуженные насмешки. Солженицын тех лет и его творчество находились как бы в силовом поле. Не порывал он с некоторыми из бывших зеков и в последующие после освобождения годы в силу направленности своего творчества.

В статьях, написанных на Западе, Солженицын начал строить воздушные замки. Возможно, длительный его поединок с государственной махиной угнетения оставил печать в его душе. Он почувствовал себя выразителем воли народа, что опасно при отсутствии живой с ним связи. Статья Солженицына «Мир и насилие»[65] окончена 5 сентября 1973 года в тот же день, что «Письмо вождям». В ней нашла отражение идея зеков: расстрелы заложников и рабочих демонстраций, ограбление крестьян продотрядами, искусственное вымаривание голодом целых областей, коллективизация, чистки 1937–1938 годов, уничтожение заключённых в лагерях хуже войны. Необходим вооружённый отпор террористической диктатуре. «Те мысли — пишет Солженицын — пришли не из книг и не заимствованы для складности: в тюремных камерах и у лесных костров они сложились в разговорах с людьми, теперь умершими, тою жизнью проверены, оттуда выросли».[66]

Я стремился защитить истину, помочь порабощённым, предостеречь пока ещё свободных и доказать необходимость подлинной народной революции в моем отечестве.

Думаю, что не отступил от рекомендаций Солженицына:

— «И спасение человечества только в том, чтобы всем было дело до всего»;[67]

— «Одно слово правды весь мир перетянет».[68]