НАЮБИЛЕЯЛИСЬ!

После долгих лет окраинной жизни Петербург вдруг оказался в центре, в фокусе, в горягей тогке

Как председатель комитета по бойкотированию празднования 300-летия Санкт-Петербурга (комитет был организован разумно и экономно и состоял из меня одной; многие потом просились, но - нет), я собиралась на время достославного юбилея покинуть родимый город. Однако мои невидимые друзья распорядились иначе - я была буквально принуждена остаться. Об этой удивительнейшей истории я когда-нибудь расскажу тебе, читатель, не волнуйся, я ничего с собой в могилу не унесу, а пока просто поверь, что оставили меня в городе сильными средствами. Ну что ж, подумала я, по крайней мере, наберу себе впечатлений на шпильки. 11ублицист я или где? И вот 27, 28 и 29 мая я совершила три четырехчасовые прогулки по городу в поисках празднования 300-летия Петербурга. Обещанные двадцать тысяч мероприятий как-то сильно, хотя и не слишком приятно волновали воображение-Город был довольно чист. Запретов на проезд и проход не наблюдалось. Плотность гуляющего населения не превышала обычную воскресную. В глаза бросались только два болезненно ярких момента.

В прошлом году, беседуя с начальником Главного управления эстетики города Сергеем Петченко, я спросила, не слишком ли городские власти романтизировали свои представления о людях? Люди наши, безусловно, любят свой город. Но при сборке первой модели человека разумного архангелы-строители все-таки не (могли обойтись без устройства для сброса отходов, неминуемо возникающих при переработке воды и органической пищи. Отучить людей писать (с ударением на первом слоге, поскольку с ударением на втором уже отучили вроде бы), наверное, возможно. Но не в этом веке точно. В ответ на мой вопрос Сергей Иванович поведал мне, что городские власти давно и напряженно думают над проблемой. И что к юбилею повсеместно будут установлены платные общественные туалеты. Вопрос только в том, какого они должны быть цвета - зеленого или серого? Главное управление эстетики города думает, что лучше всего серые. Так уютней и гармоничней.

Итак, свидетельствую: туалетов не было никаких - ни зеленых, ни серых, ни буро-малиновых в крапинку. Я, в силу титанического сложения организма, могу потерпеть часов пять-шесть. Но мужчины созданы иначе, о чем порою приходится сожалеть, хотя вообще-то время от времени эту разницу можно и приветствовать. В результате Петербург подвергся некоему языческому обряду массового орошения - вероятно, бесконечно полезному и магически грамотному. Но явно идущему вразрез со всем тем, что мы понимаем под «эстетикой города».

Второе изумление постигло меня от количества и качества юбилейных мероприятий. 27 мая, собственно в День города, я нашла их в количестве двух. Возле Медного всадника была сооружена эстрада, и на ней стояла в черном боа, развевающемся на лихом ветру, солистка Театра музкомедии. Под звуки оркестра она пела куплеты Марицы из одноименной оперетты Им-ре Кальмана. «Где скрыто счастье, никто не знает...» Происходящее неумолимо напоминало воскресенье в ЦПКиО образца 1972 года. Следующее мероприятие происходило в Михайловском саду, где городские власти что-то открывали, стоя в портике спиной к канавке и, соответственно, предоставляя свои спины любому желающему вдарить по ним помидором. Но горожане были настроены исключительно мирно. Особенно мирная картина представала возле Кузнечного рынка. Там, на разрытом асфальте, в куче песка, тихо спало лицо типа бомж, по-своему, по-простому отпраздновав славный юбилей. Воистину - где скрыто счастье, никто не знает, а где скрыты юбилейные бабки, кто-нибудь да знает, но вряд ли скажет. Вообще-то массовые петербуржцы проявили исключительные запасы доброй воли. Надо учредить какую-нибудь специальную юбилейную медаль «За присутствие на лазерном шоу Хиро Ямагото». Это был подвиг. Запертый на Неве миллион народу - без транспорта, без еды, без туалетов и, собственно, без лазерного шоу тоже - ничего не порушил, не попортил и не снес, никого не убил, не покалечил. Очень мне понравились петербуржцы в эту роковую ночь. И приходят тут разные мысли об жизни в голову. В основном такого свойства.

Так мы наконец отстрадали, оттерпели, отмучились или еще нет? Соединятся ли в добром усилии когда-нибудь петербургские власти и петербургский народ? Наскребем ли мы в этот раз человеческого материала хотя бы на приличную администрацию? Наворожим ли себе настоящего, серьезного, скучного, умеющего считать губернатора? Что ожидает наш юный город на триста первом году его многотрудной жизни?

А юбилей... что о нем сказать. Праздник был, но не для нас, а «для них» - для царствующих особ. Слушать рассказы о том, как сорок президентов стояли в очереди в буфет Мариинского театра, было приятно. Слава Петербурга действительно резко возросла - и мы, простые людишки, по своей странной привычке приписывать себя к истории, отчего-то этому рады. После долгих лет окраинной жизни Петербург вдруг оказался в центре, в фокусе, в горячей точке, и это было весьма приятным ощущением. Что-то стало мерещиться и грезиться, куда-то захотелось двигаться, расправив плечи. А чем мы не люди! Президент - из 11етербурга, самый знаменитый дирижер, Гергиев, - наш, самый известный театр (Малый драматический, Театр Европы) - тоже нашенский, и Герман с Сокуро-вым, и Рогожкин с Балабановым, и даже Николай Фоменко и Дмитрий Нагиев - наши казачки, да помилуйте-и Константин Хабенский с Михаилом Пореченко-вым, и Татьяна Парфенова с Татьяной Котеговой - батюшки, не перечислишь всех.

Трудно жили, а себя вроде бы сберегли. Не знаю - может, мы молодцы? июль