Когда Мартти Ларни смеется (Послесловие )

Когда Мартти Ларни смеется

(Послесловие)

Трудно точно определить, когда человек обнаружил, что смех (а некоторые толковые словари скромно определяют его как «короткие и сильные выдыхательные движения при открытом рте, сопровождающиеся характерными прерывистыми звуками»), что этот обыкновенный смех — тоже оружие, что он может разить наповал не хуже меча или секиры. Уже Гомеру было известно выражение «сардонический смех». Оно обязано своим происхождением названию ядовитого растения Sardonia herba, произраставшего на острове Сардиния, ядом которого древние пропитывали наконечники стрел и поражали своих врагов. Отравленный умирал в страшных судорогах с лицом, обезображенным гримасой, напоминающей смех.

Иными словами, уже в те далекие времена люди знали опасную силу смеха. Знали и умели ею пользоваться.

С тех пор прошло не одно тысячелетие. Боевые топоры и мечи давно уже сданы в музей, стали музейными экспонатами и целые поколения огнестрельного оружия. Но общественное воздействие «сардонического смеха» или, что все равно, политической сатиры, осталось неизменным. Даже в наш атомный век это древнейшее оружие применяется столь же успешно, как в век бронзовый или железный.

Одну из причин столь завидного долголетия верно подметил в своих лекциях по эстетике Гегель. Благородный дух, добродетельное сердце, писал великий немецкий философ, которым отказано в осуществлении своего сознания в мире порока и глупости, обращают то более страстное возмущение, то более тонкое остроумие, то более холодную горечь против противостоящей им действительности, негодуют или издеваются над миром, прямо противоречащим их абстрактной идее добродетели и правды.

Если сделать поправку на то, что нет абстрактных идей добродетели и правды — любая такая идея носит классовый характер, то станет ясно: сатира, как правило, была оружием безоружных, угнетенных в их вековой борьбе с угнетателями.

Так это было во времена Гомера. Так это остается и по сей день.

Но есть еще одна причина того, что сатира не заржавела и не сдана в музей.

Изобретательный человеческий ум в конечном счете находил защиту против любых материальных средств уничтожения. Против меча и топора человек выдвинул щит, от снарядов и пуль он сначала укрылся за толстыми крепостными стенами, а затем зарылся в землю, против ракет с ядерными боеголовками он конструирует противоракеты. Но за какими щитами, крепостными стенами, в каких подземных убежищах, за какими системами противоракет может он укрыться от невидимых стрел, наконечники которых пропитаны Sardonia herba? «Это оружие очень сильное, — писал великий русский сатирик Салтыков-Щедрин, — ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан, и что по его поводу уже раздался смех».

Финский писатель Мартти Пханнес Ларни принадлежит именно к той плеяде прогрессивных литераторов Запада, которые одинаково легко владеют всеми видами этого древнего оружия — от добродушного юмора и тонкой иронии до убийственного сарказма и испепеляющей сатиры. Широкую известность в Финляндии Ларни получил еще в довоенные годы как поэт, прозаик, журналист. Настоящая слава пришла к нему после 1957 года, когда появился его роман-памфлет «Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле».

В 1948–1949 и в 1951–1954 годах Ларни жил в США, и в основу романа легли его личные наблюдения над «свободным миром» американского образца. Столь злой и беспощадной сатиры на этот хваленый образец давно уже не видывал видавший виды цех мировой сатиры. «Четвертый позвонок» был переведен на многие языки (в том числе в 1959 году на русский) и завоевал широкую популярность среди читателей. Написанный Ларни несколькими годами позднее другой роман-памфлет «Прекрасная свинарка, или Воспоминания экономической советницы Минны Карлссон-Каннанен» предал мучительной казни осмеяния финских поклонников американского образа жизни, ханжество и лицемерие предпринимательства. Этот роман окончательно закрепил за Мартти Ларни звание одного из гроссмейстеров сатиры.

Работу над крупными сатирическими полотнами Ларни всегда успешно сочетал и продолжает сочетать с беспокойным трудом газетного фельетониста, вторгающегося в самую гущу политических событий. И здесь его (чаще всего сардонический) смех также слышен далеко за пределами Финляндии. Фельетоны и памфлеты Ларни широко печатаются в ряде европейских стран. Уже много лет он активно сотрудничает и с Агентством печати Новости.

Конечно, ничто так не украшает газетную полосу, как остроумный фельетон. Но мне кажется, что печатные органы не жалеют места для произведений Ларни не только потому, что его фельетоны остроумны. В западном мире есть немало людей, умеющих писать фельетоны, Но при прочих равных условиях произведения Ларни привлекают своей четкой и бескомпромиссной политической позицией.

На Западе частенько бывает так, что оказаться в героях фельетона — это значит получить своеобразную рекламу, если хотите, популярность. Продолжая традиции средневековых феодалов, иные герцоги доллара содержат при своих дворах шутов, даже позволяют им говорить дерзости. Больше того. Доподлинно известно, что некоторые сиятельные особы коллекционируют фельетоны и карикатуры, посвященные их персонам. Считается, что объем такой коллекции прямо пропорционален политической значимости данного лица.

В этих коллекциях вы не найдете фельетонов Мартти Ларни. В отличие от большинства своих западных коллег он понимает, что на укоренившиеся социальные и политические язвы капитализма лекарственный смех производит эффект не больший, чем звуки военной трубы на глухого пацифиста. Здесь из своего богатого арсенала Ларни выбирает единственно действенное оружие разящую сатиру.

Почти каждая политическая миниатюра Мартти Ларни создана в связи с вполне конкретным политическим событием или посвящена какой-либо совершенно конкретной персоне. Но вот что удивительно: проходят годы, уходит за кулисы истории повод, послуживший толчком к выступлению Ларни, а фельетон его продолжает жить и действовать в изменившихся обстоятельствах.

Это заключение — не комплимент, а констатация конкретных фактов.

Мне, в частности, вспоминаются некоторые события, разыгравшиеся в Московском пресс-центре во время официального визита президента США Ричарда Никсона в СССР. Для освещения этого визита в советскую столицу съехалось несколько сот журналистов, представлявших самые различные органы прессы. У подавляющего большинства собравшихся внимание было целиком занято важнейшими событиями, происходившими в Москве. И лишь несколько человек слонялись по обширному помещению пресс-центра с индифферентным видом обритых наголо мужчин в шикарной дамской парикмахерской. Их ничто не интересовало, кроме пресловутого «еврейского вопроса» в СССР. И какой бы теме ни были посвящены пресс-конференции, будь то совместные советско-американские шаги в области ограничения стратегического оружия или перспективы развития Москвы, они задавали один и тот же вопрос: «А как это отразится на судьбе советских евреев?..».

Они точно появились на свет из фельетона Ларни «Лига защиты лысых», и уже по одной этой причине являли собой зрелище вдвойне комическое и жалкое: порок был угадан заранее и по его поводу уже раздался смех.

А когда рядом с Ларни встали два знаменитых советских сатирика Илья Ильф и Евгений Петров, то представители «лиги защиты лысых» были убиты окончательно. Вот как это случилось.

Отвечая на их дежурный вопрос, главный редактор «Литературной газеты» Александр Чаковский процитировал диалог советского журналиста Паламидова и американского журналиста Бурмана из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок», вышедшего сорок лет назад.

Помните?

«Для разгона заговорили о Художественном театре… Мистер Хирам Бурман уклончиво заметил, что в СССР его, как сиониста, больше всего интересует еврейский вопрос.

— У нас такого вопроса уже нет, — сказал Паламидов.

— Как же может не быть еврейского вопроса, — удивился Хирам.

— Нету. Не существует.

Мистер Бурман взволновался. Всю жизнь он писал в своей газете статьи по еврейскому вопросу, и расстаться с этим вопросом ему было бы больно.

— Но ведь в России есть евреи? — сказал он осторожно.

— Есть, — ответил Паламидов.

— Значит есть и вопрос?

— Нет. Евреи есть, а вопроса нету…».

Зал ответил на это гомерическим хохотом, после которого два наиболее ретивых мистера бурмана чувствовали себя так, как если бы они проглотили изрядную дозу Sardo-nia herba.

— Лига не понимает шуток, — откомментировал это поучительное зрелище сидевший рядом со мной коллега…

Я рассказал обо всем этом для того, чтобы еще раз подчеркнуть: истинная сатира не стареет. И через годы, и через десятилетия она остается грозным оружием в политической борьбе. Данный сборник фельетонов и памфлетов, составляющий лишь малую толику из написанного Мартти Ларни за последнее десятилетие, лишний раз подтверждает эту истину.

И еще одно замечание.

Все сказанное выше об убийственной силе смеха нисколько не противоречит той не раз высказывавшейся медицинскими светилами истине, что смех продлевает жизнь людей, ибо он сопряжен с положительными эмоциями, придает силу, даже улучшает обмен веществ. И, зная немного нашего финского друга (а Мартти Ларни, несомненно, является другом советских людей), беру на себя смелость утверждать, что и он разделяет эту точку зрения.

Да, когда Мартти Ларни смеется, это продлевает жизнь миллионам и миллионам людей в различных уголках земли. А если кое на кого его смех действует подобно Sardo-nia herba, то это тоже хорошо. Без «героев» его фельетонов и памфлетов жить на земле спокойнее и веселее.