О смысле государства Лекция, прочитанная на социологическом факультете МГУ в 2006 г.

О смысле государства

Лекция, прочитанная на социологическом факультете МГУ в 2006 г.

Я позволю себе выразить ту крамольную и даже наивную мысль, что сегодняшняя социология находится гораздо дальше от истины, нежели социология сто лет назад. Мне представляется, что после I Мировой войны пошел регресс социологии. Политическое противостояние ведущих держав мира, ожесточенная идеологическая борьба, подчинявшая истину патриотизму и государственным интересам, – это никак не способствовало честному и непредвзятому (а иное невозможно) развитию общественных наук. И социологии в первую очередь.

Вначале, по Версальскому Договору, была жестоко и цинично ограблена Германия. Унижена и поставлена на колени. Австро-Венгрия распалась на составные части, но когда австрийцы, то есть фактически те же немцы, пожелали соединиться с немцами Германии, им было в этом отказано «мировым сообществом». То есть: право наций на самоопределение было признано за всеми, кроме немцев. Ну, чтоб Германия не могла опять стать сильной и угрожать другим странам – а в первую очередь не могла бы угрожать Великобритании экономически, а Франции политически. Германия была объявлена единственной виновницей войны, ее развязавшей. Иная точка зрения была антипатриотичной, антигосударственной, подлой. О каком развитии социологии и вообще науки о государстве тут могла идти речь?

В России произошел переворот, власть взяли коммунисты, и открыто провозгласили курс на мировую революцию и смерть эксплуататорским классам. Ну, о социологии в Советском Союзе мы не говорим, у нас тут не юмористическая программа. Но социология ведущих стран, Франции-Германии-Англии-США, оказалась жестоко политизированной, ибо трудно относиться объективно к открытому и непримиримому врагу, который объявляет себя твоим могильщиком. Социология слегка так разделилась на два лагеря – которые за новый социалистический строй и его светлое будущее, и которые против этого кровавого тоталитаризма, этой красной чумы, грозящей уничтожить все светлое. Возникло селекционное давление, если позволите в шутку применить этот биоэволюционный термин к развитию социологии. Одни невольно педалировали плюсы советского социализма и минусы капитализма – а другие плюсы свободного общества и ужасы тоталитарного. Ну, трудно быть объективным, если одно очень любишь, а другое сильно ненавидишь. Какая уж тут научная объективность…

А затем национал-социалисты пришли к власти в Германии. И германская социология стала нацистской, а антигерманская сбежала в Америку и стала истерично-антитоталитарной в гипертрофированных формах. Все, что могло отозваться дисциплиной, организацией, подчинением, патриотизмом, – у этой социологии вызывало истерику.

Мировая социология заболела неврастенией. Она стала жестко идеологизированной. Или наемной девкой правительства, или параноидальным врагом другого правительства.

Ну смотрите. Русские – за коммунизм по приказу, иной образ мыслей воспрещен. Немцы – за национал-социализм. Англичане – за свободу, но такую, чтоб сохранить империю, колонии, флот, мировую торговлю. Французы – счастливы за реванш 1870-го года и мечтают сохранить все нахапанное. А у американцев? О – сначала бешеный век джаза, просперити и сухого закона, ревущие двадцатые, а потом Великая депрессия, упадок, безработица.

Перефразируя великого поэта: «Мир треснул, и трещина прошла через мозги социолога». Социология была крепко треснута по голове великими катаклизмами, которые не сумела ни предсказать, ни объяснить. Откуда это новое варварство после великих достижений великого XIX века?! Эти огнеметы, газы, миллионы погибших, дикое ожесточение врагов, непонятно чего ради враждующих?! Каков был смысл величайшей бойни – 10 миллионов трупов? И, кстати, что это вслед за тем за ужасная эпидемия простого вроде бы гриппа – «испанка» унесла по миру 20 миллионов человек?!

Великое разочарование постигло Европу. Идеалы повержены, кумиры сведены с пьедесталов, верить не во что, отцы наций сволочи. Цивилизация была травмирована этой войной, и социология пыталась осознать травму – но в границах патриотизма и идеологических установок.

Затем пустили вторую серию – Мировая Война-2. И социология стала решать задачу: как же в такой культурной стране, как Германия, народ привел к власти такое чудовище, как Гитлера, развязавшего новую мировую бойню?! При этом по жестким политическим причинам нельзя было упоминать и учитывать ряд очевидных для ученого, да даже не для ученого, для любого честного и информированного человека, фактов. Хотя… эти факты глубоко скрывались, маскировались, и распознать их за вуалью пропаганды было нелегко современникам…

А именно. Некоторые из территориальных претензий немцев были абсолютно справедливы. А режим национал-социализма сделал много для улучшений жизни именно немцев. А Франция с Англией боялись усиления как Германии, так и СССР, и мечтали бы стравить их друг с другом. А СССР мечтал толкнуть Германию на Англию с Францией, ибо могущественная Англия была ярым и главным врагом советского режима. А США, резко усилившиеся после I Мировой, мечтали стать конкретно главными в мире, и вели тонкую и многоходовую игру по ослаблению прочих сильных стран мира и захвату их ключевых позиций (что и сделали в результате). И при этом все позиционировали себя белыми и пушистыми.

А социолог – он тоже человек. Тоже патриот. У него тоже кто-то на войне погиб, тоже судьба покорежилась, тоже родственники в других странах. Я все о той же идеологизации и политизации социологии, которая может быть только честной, только объективной, только беспристрастной, только науки ради нахождения истины, а не ради пользы народа и страны.

Поймите. До 1914 года социология складывалась именно как такая наука. А в августе 1914 интеллигенты и интернационалисты резко стали патриотами и националистами. Каждый был за свою страну. А истины полной и честной не было ни на чьей стороне! Можно сказать, что август 1914 остановил социологию. И после войны она пошла другими путями, кривыми тропинками.

Мы и сегодня не можем сказать, например, что в германском национал-социализме (который называть фашизмом абсолютно неправильно) было, кроме кровавого, злодейского, недопустимого, – много и хорошего, правильного, полезного. Забота о здоровье народа, о спорте для масс. Борьба с курением, кстати. Культ крепкой семьи, пропаганда рождаемости и посильная помощь государства семьям. Патриотизм, верность родине. Трудолюбие, честность, аккуратность, храбрость, взаимопомощь – все это культивировалось всеми средствами. Гордость своим народом, своей историей, наукой, культурой – что ж в этом плохого?

Вот и пора сказать ключевое слово – политкорректность. Политкорректность – она явилась результатом I Мировой войны. Что такое «политкорректность»? Если по-простому? Это система императивов, искажающая истину в угоду идеологии. Это ложь, понимаемая как ложь во благо. Одна форма этой лжи – запрет на упоминание каких-то фактов. Другая форма – запрет на употребление каких-то слов. Третья форма – заполнение пустот раздуванием мелких, или непринципиальных, или притянутых за уши фактов. Четвертая форма – изобретение новых слов и их стилистическое окрашивание, что позволяет подать вещи в ином, чем ранее, свете, хотя по сути эти вещи не менялись. Но коротко: политкорректность – это система лжи в угоду идеологии.

Поэтому ученый не может, не должен, не имеет права быть политкорректным. Эту банальную истину все всегда знали: наука – объективна и беспристрастна. Но сегодня общественные науки не могут быть неполиткорректными!!! Неполиткорректность – не пропустят, не опубликуют, не позволят, не подадут руки.

Вот я только и хотел сказать, что сегодняшняя социология отчасти лжива, отчасти подла, отчасти пуста. Она менее наука в своих основах, нежели была сто лет назад. Нет-нет! – далеко не во всем, разумеется. Поставлена масса опытов, сделана масса интересных выводов, работают умные и серьезные люди. Но в самом главном – в ответе на вопрос, как же устроено общество, почему и для чего, – тут социология в самых основах, мне представляется, никуда не годится.

А именно. Что есть причина образования общества. Что такое государство и для чего оно. И куда мы движемся. Хотя все больше голосов, что движемся мы… туда.

Это жутко затянувшееся вступление нужно было только для того, чтоб освоиться с мыслью, что слова, которые могут сегодня прозвучать чуть ли эпатирующе, есть естественное продолжение того, что еще сто лет назад было утверждено и принято… а потом отставлено.

Сегодня государство представляют чем-то вроде жилконторы, которая существует для удобства граждан. Собирать деньги и распределять блага. Она бывает жуликовата, хочет больше брать и меньше давать, ее надо строго контролировать.

Всерьез возрождена буколическая теория Руссо о государстве как продукте общественного договора. Это просто мы, люди, договорились для своего удобства – вот и государство. Мне лично не совсем понятно, почему в связи с этой теорией обычно поминают Руссо, а не Гоббса, хотя всем известно, что наиболее основательным из «отцов» теории возникновения государства как продукта общественного договора был Гоббс. Возможно, потому, что его подняла на щит Великая Французская революция, родоначальница европейской демократии, а вот англичан французские революционеры как раз ненавидели.

Вы прекрасно осведомлены о различных теориях государства и права. Заметьте, это чисто советская традиция – смешивать государство и право в одну теорию. В остальных странах это разделяется на теорию государства отдельно, теорию и историю права отдельно, хотя, разумеется, они воедино связаны. Типы государства, функции государства, – это все основательно прописано до нас с вами.

Наш главный вопрос, предваряющий тему лекции: почему государство возникло и на кой черт оно нужно?

Возникло потому, что. Что люди размножились, и жить первобытным стадом стало невозможно – оно бы стало громоздким, неуправляемым, разваливалось бы. А еще потому, что вырос уровень производства, земледелие уже могло давать добавочный продукт, подвергавшийся отчуждению, и стало можно содержать государственный аппарат и в то же время производить всякие вещи для этой протоаристократии. А еще потому, что сколько же можно воевать всем против всех, нужна общая власть для общего блага, чтоб было больше порядка и меньше резни. Вот, в общем, и все. Мудрость веков.

А нужно зачем? А вот чтоб жить в порядке, в мире друг с другом, и разделять труд, каждый своим делом занимайся, кооперация производителей, это выгодно, это дает более высокую производительность труда. Психологические причины – спокойствие, физические причины – безопасность и больший комфорт, экономические причины – более высокий уровень производства, интеллектуальные причины – развитие науки и техники.

То есть: государство позволяет гражданам жить безопаснее, сытнее, интереснее, разнообразнее, чем они жили бы без него. Но – нет добра без худа: государство граждан придавливает, понуждает, угнетает, эксплуатирует.

И вот главный вопрос, главная мечта тысячелетий: как создать такое государство, чтоб оно было хорошим? Чтоб делало все только для блага граждан – без злоупотреблений? По справедливости, по уму, чтоб сильные и властные не грабили слабое большинство, не присваивали их продукт, не употребляли его на свои прихоти, типа дворцов и золотых одежд? Варианты доброго государства создавались от Платона, а анархисты и коммунисты пришли к выводу, что государство всегда зло, и надо от него отказаться. Надо прийти к золотому веку, бесклассовому обществу, государство отомрет как бородавка, и гражданское общество будет жить свободно и счастливо. Себе во благо.

То есть. Давайте представим себе Древний Египет. Эпоху Великих Пирамид. Вот живут люди в государстве. И если бы было оно гуманным и справедливым, для людей, что бы люди делали? В принципе то же самое: пахали-сеяли, скот пасли, масло давили, вино заводили пальмовое и финиковое, дома свои благоустраивали. А в свободные минуты отдыхали под пальмой, ели ячменные лепешки и пили ячменное пиво. И? – И ни хрена бы не было никаких пирамид! И никаких храмов и дворцов! Ничего лишнего! Чего ж так ужасно горбатиться, тесая и волоча огромные глыбы, потеть и уставать, чтоб эти бесполезные громады высились?

В тонкости строительства пирамид мы сейчас вдаваться не будем, это вопрос отдельный и темный, мы сейчас этим пирамидам придадим несколько метафорический и обобщающих характер: пример, иллюстрация. Скажем: захватили на войне рабов – ну так раздать их всем гражданам поровну, пусть работают, чтоб у граждан были дома побольше и жратва послаще. Нет! Тыщи рабов гонят на безумные стройки этого первобытного коммунизма. Что? Нет, «коммунизм» здесь – только историческая цитата, пародия, пардон.

То есть: государство отбирает у людей часть труда, сил, времени, и этот концентрат использует по своему усмотрению, без пользы для людей. Но – пирамиды стоят! Китайская стена стоит! Стоят Парфенон и Колизей! Вместо того, чтобы их строители хорошо пожили, отдохнули, что-нибудь полезное поделали. А зато что бы осталось людям, истории, нам? А ни хрена. Голые пустыни и ископаемые руины хижин.

То есть. Во-первых, государство перераспределяет общественный труд, направляя его на задачи не-утилитарные, сверх-необходимые, излишние для хорошей жизни граждан. Часть труда граждан идет не на пользу людям, а хрен знает на что. Во-вторых, государство заставляет граждан (точнее, всех подчиненных) работать больше, чем они бы работали просто на благо себя и других. Государство вышибает из людей добавочный труд.

Экономический аспект: повышается интенсивность труда и тем самым производительность. А также включается голова, возникает наука и техника, и также работают на повышение производительности труда.

Потому что: государство не дает возможности отдохнуть. Власть только и смотрит, как бы выдавить из тебя еще грош, еще кирпич, еще калорию труда. Под давлением власти человек начинает изворачиваться и изобретать все, чем можно повысить производительность. А власть может еще и озолотить, добро-то сконцентрировано у нее. К кнуту всегда прибавлен пряник.

Государство – это кнут и пряник для граждан, чтоб больше работали и делали что надо. Не им надо, а государству.

Но здесь мы говорили только об экономике и политике. Вот все теории государства сводились до сих пор к политике и экономике. Власть и деньги! Сила и богатство! Вот что служило до сих пор опорной конструкцией всех теорий государства.

Если бы мы этим ограничились, незачем было бы меня сюда звать. Это и без меня известно.

Но.

Экономические и политические теории категорически не желают отвечать, почему сильные и богатые государства и цивилизации обязательно рушатся, раньше или позже. Обязательно, все и всегда!

Или они подыскивают примитивные объяснения в рамках своей теории. Типа: почва истощилась. Оловянная руда кончилась. Леса свели. То есть: сбрасывают все на географический фактор.

Или: новый строй даст более высокую производительность труда, старый способ производства стал архаичен, ну и вот… сменялся новым.

Или: враги ужасные пришли и разбили.

Ну, самый классический и исследованный пример – падение Рима. Культура высочайшая. Войско могучее. Владеет всем доступным миром. Не подпадает он ни под одно экономическое и политическое определение! Это что – немытые дикари дали более высокую производительность труда?! Или в Средиземном море рыба кончилась?!

Второй пример – вот он за окном. Великий Советский Союз. Что у нас, недра иссякли? Или враги разбили? Или мы, покончив с низкопроизводительным социализмом, стали больше производить хоть чего-то?!

Кроме Маркса, были и другие люди. Шпенглер, Тойнби и Гумилев предлагали свои теории гибели цивилизаций. Все эти теории заслуживают как минимум внимательного отношения.

И однако. Никто из них даже не ставил вопрос: а куда вообще движется человечество и зачем? Какое место занимает человек в системе Мира – с научной, материалистической точки зрения? Наука об обществе, социология, она вообще хоть от Платона, хоть от Конта, и до наших дней, ставит себе такие ограничители во времени и пространстве. Берется исключительно человечество – и рассматривается его социальная история от неандертальцев, условно говоря, и до наших, ну, правнуков. И суть в том, чтоб они таки были все здоровенькие. Наука, техника, прогресс, – это все для счастья гармоничного человека будущего.

Я имею наглость заявить, что современная социология – это пещерный антропоцентризм.

К концу XIX века ученые и философы, заметная их часть, пришли к пониманию, к выводу пришли, что материя существует в природе в трех формах: неорганической, или косной, или мертвой; органической, или биологической; и над-биологической, то есть социальной. И социальная форма материи есть высшая форма ее существования. Неразрывно связанная с остальными, единая с ними! Так полагал великий Спенсер, и этой же точки зрения придерживался Дюркгейм, этот список долго можно продолжать.

И с этой точки зрения – государство, или высшая форма социальной организации материи, есть продукт всей эволюции – то есть эволюции Вселенной. Без нее никуда не денешься.

А вот теперь важнейший момент!!! Эволюция Вселенной… гм, теории эволюции всего-то лет двести. В конце XIX века эволюция – это было свежо, продвинуто, у ученых голова кружилась от успехов науки этого времени. Да. Так под эволюцией понималось – развитие от простого к сложному. От менее совершенного – к более совершенному. От менее приспособленного – к более приспособленному.

Это сейчас очень важный, это принципиальный момент. Эволюция – она по каким точкам отмечалась?

В неорганике – все более сложные атомы и молекулы, все более сложные соединения.

В органике – уже забавней. Здесь также во главу угла ставится сложность организма. Сколько у него органов, как они сотрудничают, насколько сложно эти органы устроены и насколько их много. То есть – чисто материальный принцип: в насколько много насколько сложных комбинаций соединены те же атомы и молекулы, из которых состоит природа и неорганическая. Уровень сложности органики гораздо более высокий.

Но – и еще. Эволюция в органике рассматривается не только на уровне «насколько сложно это устроено» – но и «насколько сложно это функционирует». То есть: на уровне действия, на уровне взаимодействия атомов и молекул, сгруппированных и оформленных в сложнейшие биологические системы, в физиологические органы, пардон за неточность, сгруппированных. Животное – оно тем дальше поднялось по лестнице эволюции, чем у него больше органов, чем они сложнее устроены, – и чем оно лучше приспособлено к жизни, чем лучше может добывать пищу, переносить любые невзгоды. Таракан классно приспособлен, но прост. Блоха жрет льва, но по жизни лев совершеннее.

Сложность материальная и функциональная. Они как бы соответствуют друг другу. Но как бы материальное первично, а функциональное вторично. Хотя материальное и развивалось для того, чтоб достичь функциональной задачи!

Ну – скажем пока о единстве и диалектичности материи и ее функции, а то мы далеко зайдем и до звонка не успеем вернуться.

Так вот – крокодил или змея, они кажутся гораздо разумнее, гораздо экономичнее устроенными, чем лев или даже обезьяна. Они рациональнее! Они используют каждую калорию внешнего тепла, каждую калорию солнечного света для обогревания организма. А стало холоднее – и они снижают свою температуру. Они большую часть жизни проводят в полной неподвижности, экономя каждую калорию своей энергии, если нет необходимости ее расходовать – зато охотясь или сражаясь с врагом развивают фантастическую мощность! Они молниеносны в бросках, их мощность на единицу массы при форсаже – намного превосходит мощность высших млекопитающих. То есть – с точки зрения рациональности устройства – они рациональнее! Им добычи хватает с одной охоты – на полгода переваривания и жизни!

Высшие животные потребляют больше энергии на единицу массы. И не могут выдавать столько энергии на единицу массы, сколько упомянутые рептилии, ни в каких условиях. И жрать надо часто и много. Но! Для жратвы им надо и бегать много, жевать много. И в течение года, или жизни, млекопитающие потребляют куда больше рептилий – но и выдают энергии через все свои действия тоже намного больше! То есть: они жутко суетливы, энергонеэкономны, нерационально устроены с точки зрения «потребил-выдал».

То есть. Усложнение формы животных сопровождается повышением энергопотребления, относительным снижением энергопотребления полезного, увеличением энергопотребления лишнего, ненужного, побочного. Биосистема все менее рациональная и экономична! Вот такой парадокс! Но!!! Зато она суммарно выдает наружу, во всякие действия, в изменение окружающей среды, – на порядки (!!) больше энергии, чем рептилии, не говоря уж о простейших. Млекопитающее – греет окружающий воздух своей сорокаградусной кожей, роет землю, изводит много воды и пищи, много гадит наружу, выбивает траву, глодает деревья и т.д.

Вот Вернадский и заметил, что по мере эволюции миграция атомов биосферы повышается. То есть. Обмен веществ в биосфере повышается, активизируется. То есть. Материя биосферы (и верхней части геосферы, кстати), то есть вещество окружающей среды, перелопачивается все активнее. Туда-сюда, туда-сюда летают атомы, да и молекулы часто тоже. То есть? Происходит произведение работы. Чем дальше по жизни – тем больше работы жизнь на Земле производит. То есть? Тем больше энергии потребляет – и выделяет. Это что?

Это – по мере эволюции уровень энергопреобразования окружающей среды повышается.

Вот это и есть, можно сказать, основной Закон Эволюции. Чего? Всего! Эволюции Вселенной.

А сейчас мы с крокодила и льва – хоп! – перепрыгнем на шею государства, с которой, впрочем, и не слезали, все мы на ней сидим, но это ничего, оно само сидит на шее народа, что и называется диалектикой.

Государство есть продукт и этап эволюции, и живет по законам эволюции. Государство есть форма социальной материи – каковая социальная материя и сама-то есть лишь одна из форм, высшая форма, насколько нам на сегодня известно, существования материи вообще. Вот материя эволюционировала – и доэволюционировала от атомов водорода, скажем, до Соединенных Штатов Америки. Неслабо, да?

Такой подход в последние четверть века называется «глобальным эволюционизмом», он же «Big History». Глобальный эволюционизм не отвечает только на один вопрос – куда все идет и зачем оно туда все идет. От теории тепловой смерти Вселенной потихоньку отказываются, но основная часть естественников-физиков полагает, однако, что конец Вселенной неизбежен, есть только варианты конца. Меньшая часть полагает, что Вселенная вечна. Заметьте: с шумерских времен – принципиально ничего нового. Это и есть философский аспект науки, с которым нам постоянно приходится иметь дело.

Мы с вами – чего? Мы с вами такие же лопухи, как древние греки на афинской агоре. Мы слушаем ученых, прикидываем их суждения на зуб, верим или нет, принимаем или нет, создавая себе по возможности цельную, всеобъемлющую, непротиворечивую картину мира чтоб себе этот мир представлять.

Уж кстати. Нам потребно понимать. А понимать – значит встраивать какой-то факт во всю картину явления, чтобы этот факт как бы вытекал из всего остального, что нам известно, а все это остальное известное вытекало из этого факта. Понять нечто – означает встроить это нечто в единую и непротиворечивую картину мироздания, мироустройства. Понять – означает проанализировать частное как часть общего в их необходимом единстве.

Так вот, нам волей-неволей необходимо принять для себя какую-то картину устройства мира. По мере развития науки – картина меняется. И сегодня, похоже, нет ничего лучшего, нежели Теория Большого Взрыва.

Гм. Когда Оствальд создавал свой энергетизм, этой теории еще не было в нынешнем виде, но в общем направлении светлая четкая немецкая голова Оствальда работала вполне хорошо. А именно Оствальд сводил все происходящее в мире ко Второму Началу термодинамики. К рассеянию мировой энергии. А что будет, когда она вся рассеется? Плохо будет. То же, что позднее назовут «тепловой смертью».

А вот насчет повышения энергопреобразовательного баланса во Вселенной – вот до этого нам приходится додуматься самим сто лет спустя.

И, насколько я, ваш покорный слуга, в силу своего ограниченного разумения и скудных знаний, способен понять, наша Биг История с ее глобальным эволюционизмом временно кончится Новым Большим Взрывом. Вот когда уровень энергопреобразования во Вселенной достигнет того предела, чтобы вся материя, поглощая и поглотив всю энергию (динамический, непредсказуемый сегодня во временно?м измерении процесс!), всю энергию Вселенной выделила в кратчайший миг времени – вот это и будет Большое Схлопывание Вселенной – и одновременно Новый Большой Взрыв.

Все-таки и дорулил до основ энергоэволюционизма, хотя, вроде, поначалу собирался без этого обойтись…

…И вот государство, этап на этом длинном пути Вселенной от Большого Взрыва до Большого Хлопка (вообще Большим Хлопком можно считать схлопывание и взрыв одновременно, эдакие исчезающе малый во времени переход Большого Пульсара Вселенной от схлопывания к взрыву и обратному разлету…), – да, так вот государство – этап на этом славном пути. На пути повышения баланса энергопреобразования.

Суть государства – скоординировать людей и людские действия так, чтобы они максимально преобразовывали окружающую энергию. Как можно больше потребляли! Как можно больше переделывали всего в мире! Как можно больше энергии выделяли!

Это – объективный процесс. Это – суть социального процесса. Это – базовый, основной, глубинный, фундаментальный уровень существования и развития цивилизаций.

Вот поэтому государства ставят пирамиды, великие стены и грандиозные храмы с дворцами. Поэтому крепостные на износ работают на барина. Поэтому в богатой в принципе но нищей по жизни народа России нищие гастарбайтеры строят трехэтажные особняки богачам, упираясь по десять часов в день.

Вся история человечества, выжившего в борьбе за существование среди зверей в дремучих лесах и голых степях – это история создания излишних для выживания и размножения, малонужных или вовсе ненужных вещей. Украшения, обряды, любые излишки пищи, одежды, внутреннего объема жилища – это уже излишества. Танец, пляска, пение, игра, – это уже излишество! А уж войны, если жизни твоего племени никто конкретно не угрожает, – это всем излишествам излишество!

Мы оставляем сейчас инстинкты в стороне, это изучение отдельное и разговор очень долгий. Мы говорим только, что возможна такая утилитарная теория: «Культура как излишество».

Пословица «Не хлебом единым» выражает вечную проблему человеческого сознания: зачем, чего ради, делать то, что не является необходимым для выживания, и более того – не является необходимым для твоей личной пользы, как ты именно ее себе понимаешь?.. Искусство, идеалы, мораль, самопожертвование, благотворительность, когда человек вместо выгоды занимается чем-то бескорыстным?

А вот потому, что когда человек способен прокормить семью и восстановить силы отдыхом, и если у него остается хоть какое-то время и какие-то силы сверх этого, – он начинает делать еще что-то, уже сверх необходимого. Прогресс технический и прогресс социальный высвобождает все больше времени и энергии человека для непроизводительных занятий, потому что производительных уже хватит, уже все сыты, одеты, защищены и в тепле-сухе. Любое животное этим удовлетворится и излишек энергии пустит на игру: имитацию деятельности вне необходимости получить результат (спасение и пищу). Недаром теория игр может рассматривать всю человеческую деятельность сверх жизненно необходимой дышать-пить-есть-размножаться как своего рода игру.

Государство, координируя деятельность людских масс, понуждая их господствующим законом или идеологией как можно больше работать и как можно больше потреблять, работает на общую универсальную задачу – выводить энергопреобразование окружающей среды на максимально высокий уровень. Ибо работа и потребление есть процесс затрат энергии и получения энергии, и формы этой единой в мире энергии переходят из одних материальных продуктов и видов движения – в другие материальные продукты и в другие виды и порции движения.

И когда наступает кризис цивилизации – это означает прежде всего, что уже невозможно больше потребить! Внимание:

Кризис цивилизации – это разрыв между возросшим производством – и отставшей идеологией потребления в конкретной цивилизации конкретной эпохи, когда невозможно реализовать и потребить весь производимый продукт, и излишек человеческой энергии масс обращается в совершенно непроизводительные занятия. Выброс человеческой энергии масс через выхлопной клапан игр, развлечений, спорта, экстремальных занятий, – это спуск пара из перегретого котла перед взрывом.

В Риме было что в период наибольшего могущества, он же период упадка? Причем могущество было военным, политическим, экономическим, культурным, – а упадок моральным, ценностным, разложение социальных институтов, коррупция, беспринципность? Бесплатный хлеб и зрелища народу, толпы нахлебников-дармоедов, дикие развлечения золотой молодежи, все мыслимые и немыслимые виды разврата, бешеные цены на деликатесы, престижный макияж в виде золотой пудры – это круто, это золото на один раз, сдул – и нет! Ибо суперорганизованное римское государство заставляло производительно трудиться весь мир – и свободные граждане с жиру лопались, не зная, чего еще хотеть, а личных самолетов и компьютеров тогда еще не изобрели. Ну, рабы не в счет – это рабсила, вместо машин. Из них максимум энергии и вышибался – переходя в пустые продукты и траты золотого верха? М-да, а окружающие варвары полагали, что это положение надо откорректировать в свою пользу.

Что же у нас сейчас? Ой похоже. Богатые страны потребляют. Бедные страны производят. Варварские страны с ненавистью точат ножи: работать западло, но отобрать надо бы!

Безумно гипертрофированная индустрия развлечений нашей цивилизации – безошибочный признак близкого конца. Спорт, экстремалы, поп-культура, рок-фестивали, телеиндустрия и киноиндустрия, – в среднем цивилизованный человек все меньше работает в производительном смысле – и все больше занимается фигней, от развозки пиццы на дом до стрижки болонок (скотина, за пиццей придешь сам, а болонка пусть дом сторожит!).

Но природа человеческая и устройство вселенское создали государство, и в этом государстве надо стремиться на верх социальной пирамиды, а для этого больше потреблять, а для этого больше работать, а у кого бабло уже есть, прыгают, скажем, на тарзанке или ходят толпами на Эверест, подыхая по дороге, потому что природа людская требует максимальных ощущений, а для этого максимальных действий. То есть: максимального энергопреобразования, ибо тяга к этому в природе твоей, устройстве нервной системы твоей заложена.

С точки зрения энергоэволюционизма:

Государство – это форма самоорганизации социальной материи, обеспечивающая максимальный энергетический потенциал данной совокупной биологической массы этой материи. Государство обеспечивает максимальную совокупную производительность труда своих граждан. Государство – такая форма организации больших людских масс, когда они вместе делают максимум возможного.

Государство – это наиболее структурированная форма социальной материи, наиболее упорядоченная. То есть – отстоящая дальше всего от хаоса, то есть – максимально энергосодержащая.

Но с точки зрения социологии такое определение не то чтобы никуда не годилось, но немного из другой оперы.

И тогда мы попробуем сказать так:

Государство – это объективная форма самообразования общества, выраженная в надличностной и надобщественной системе социальных институтов, реализующих максимальную координацию общества и максимальную эффективность совокупной общественной деятельности через силовое, экономическое и идеологическое принуждение к исполнению установленных государством законов, регламентирующих права и обязанности граждан на территории государства.

Это длинно, но это, похоже, так. Вечно пишут, что нет общепринятого и общепризнанного определения государства. В энергоэволюционной парадигме мы это определение дали минуту назад. А в социологической вот сейчас.

Смысл государства в том, чтобы каждому и всем вместе предоставить возможность совершить в жизни максимум того, на что они способны, и заставить сделать это. Это такой гуманистическо-экономический смысл. Культурологический в широком смысле слова.

Что же я имею против современной социологии, которую я так неполиткорректно охаял в начале беседы, и которая имеет массу заслуг, и вершин, и свершений, и всего; и которую я знаю, разумеется, несравненно хуже, чем надо, чтобы судить о ней в полном объеме и на всю глубину? Ибо она уже неохватна и неподъемна в библиотеках своих трудов бесчисленных научных работников?

Отсутствием единого естественнонаучного фундамента она мне чуток не совсем нравится.

1 августа 1914 года европейская философия кончилась. Настала эра экзистенциализма, модернизма, постмодернизма, волюнтаризма и прочей болтологической многословной ахинеи. Эра прекрасных пожеланий, душевных копаний и морализаторских сентенций. Настала эпоха деградации. Пустых умствований и напыщенного отрицания истин. Разумеется, вы не должны воспринимать эту иронию всерьез и представлять меня нигилистом. Я всего лишь хотел в этой несколько экспрессивной и ненаучной форме сказать, что у меня другая точка зрения.

Социология не может покоиться на религиозных постулатах. Тогда это подотдел теософии.

Социология не может базироваться на моральных пожеланиях и требованиях. Тогда это курс морального воспитания, и только.

Социологии приходится покоиться на науке, потому что больше ей не чем покоиться. Коли она и сама наука.

Выводы социологии могут быть верными и неверными. Но не могут быть нравственными или безнравственными. Хорошими или плохими. Лояльными или оскорбительными. Иначе это мракобесие. Как бы ни декларировались его цели.

Государство объективно существует не для блага людей. Социальные отношения существуют не для всеобщей любви. К добру надо стремиться, за него надо бороться, но нельзя провозглашать его фундаментальной истиной бытия и основанием социологии.

И когда мы после Лоренца говорим об агрессии как о необходимом инстинкте. И когда мы констатируем разную степень возбудимости, и темперамента, и выносливости к разным условиям, и коэффициента интеллекта у разных этносов и народов. И когда мы видим, что групповая самоидентификация на этнической или религиозной основе доминирует над групповой самоидентификацией на основе гражданской сплошь и рядом. И когда нам декларируют отрицание всех форм коллективной ответственности (кроме почему-то отрицания коллективной ответственности Германии за войну, которая кончилась 65 лет назад и в которой никто из ныне живых немцев не повинен), и тем самым отрицают групповую самоидентификацию и групповую самооценку относительно негативной информации – зато уж гордость своим народом за все хорошее пропагандируется всеми! И когда господствующие сегодня в социологии передовых стран псевдоученые с докторскими степенями отрицают социум как единую систему, отрицают социальные законы как законы объективные, надличностные, – говоря о недопустимости смертной казни к изуверам-убийцам и тем самым отрицая необходимость рассматривать социальные события не только на индивидуальном, но прежде всего на социальном уровне, на уровне общественных необходимостей. То —

Мы должны постоянно твердить себе старинный рецепт Блеза Паскаля: «Давайте учиться хорошо мыслить – это и есть основа морали».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.