Малая Шахматная доска

Малая Шахматная доска

Фигура в чем-то шекспировски-трагическая, а в чем-то карикатурная, Кенесары, отдадим ему должное, сам того не предполагая, сделал великое дело. В процессе низведения самопровозглашенного ханства Россия не по какому-то плану (планов не строили), но, как говорил уже не раз мною цитированный Александр Сергеевич, «силою вещей» добралась, наконец, до Семиречья, то есть до юга нынешнего Казахстана, имевшего (это для понимания ситуации необходимо иметь в виду) совершенно уникальный статус. Местные кочевники считали эту землю своей, но платили дань ханам Коканда, полагавшим себя владельцами по факту контроля. Цины, понемногу обустраивавшие Синьцзян, в свою очередь, не сомневались, что эти земли принадлежат именно им и никому другому, потому что если бы не они, территория по-прежнему была бы под джунгарами, а кому же быть правопреемником побежденного, как не победителю? Имелись аргументы и у России. С тех пор, как кокандцы обнулили в Старшем Жузе ханский престол, тамошние племена жили сами по себе, под верховенством собственных султанов. Тех самых, чьи прошения о принятии под покровительство в Коллегии иностранных дел считали уже сундуками. На сундуках, конечно, лежали толстые слои пыли, но сейчас, когда границы России раздвинулись до кочевий Старшего Жуза, архивы недолго было и перетряхнуть. Когда же перетряхнули, оказалось, что, как ни странно, Китай спорить не настроен. Прирастить к Поднебесной очередную порцию землицы Цины, следуя примеру предшественников, не возражали никогда, но рвать жилы за совершенно ненужную степь, оспаривая ее у очень серьезного оппонента, не считали нужным, да и силы у них были уже не те.

Поэтому досужие разговоры о демаркации плавно перешли в практическую плоскость, и даже с учетом восточной неторопливости продвигались вполне успешно, хотя окончательно все документы, зафиксировавшие признание Пекином российского суверенитета над Великой Степью, были подписаны немного позже. Совсем иначе обстояло дело с Кокандом. В отличие от консервативных, но мудрых чиновников Чжуннаньхая, тамошние мирзы и шейхи (как, впрочем, и их бухарско-хивинские близнецы) пребывали в абсолютной уверенности, что их сарбазы непобедимы, а ежели вдруг и победимы, то Аллах поможет при любом раскладе. К тому же, в отличие от Китая, где и максимального-то годового прибытка с кочевников хватило бы еле-еле на год скудного содержания не самой любимой жены Сына Неба, кокандский бюджет едва ли не наполовину формировался за счет казахов. В силу чего любые проявления диссидентства в Старшем Жузе, тем паче хоть краешком связанные с русскими, пресекались на корню с недоступной даже маньчжурскому разумению жестокостью. И, коль скоро в ответ степняки ерепенились еще сильнее, карательные акции осуществлялись все чаще. В первую очередь, разумеется, против родов, просивших Россию о помощи.

В конце концов, начиная с 1839 года кокандцев, до тех пор защищенных приказом огня не открывать, начинают бить. Сперва при встречах в степи, затем на их земле, разрушая опорные пункты. В 1853-м Коканд теряет важнейшую крепость Ак-Мечеть, ключевой пункт контроля над степями. В ходе боев выясняется, что (а) кокандцы драки не боятся, но (b) русские умеют бить их в соотношении 1 к 10 и даже 1 к 20. Так что граница медленно ползет к южной кромки Великой Степи. В 1854-м на реке Алматы выросло укрепление Верное, после чего в состав России вошел весь Заилийский край, а вдоль нижнего течения Сырдарьи возникла Сырдарьинская укрепленная линия. Всего через несколько лет Александр II подписанием «Положения об управлении Семиреченской и Сырдарьинской областями» и «Положения об управлении Тургайской, Уральской, Акмолинской и Семипалатинской областями» расставит все точки над «ё», официально включив Великую Степь в состав Империи и учредив на базе Сибирского казачьего войска новое войско, Семиреченское. Впрочем, этим «всего нескольким» предстояло изменить очень многое. В те дни по пальцам (две-три персоны в городе на Неве да пять-шесть в городе на Темзе) можно было посчитать тех, кто понимал, что ситуация меняется качественно. Что Россия, выйдя на северную линию коренных земель Коканда, достигла, наконец, своих естественных южных рубежей, и теперь уже не слегка, как случалось и раньше, а всерьез, с головой вступает в Большую Игру. Впрочем, это уже совсем иной разговор.