Подвиг разведчика

Подвиг разведчика

Рано или поздно тэрпэць урывается даже у ежика. В начале 1745 года анадырский «оленный князец» Эвонты Косинкой, указанный в документах Мерлина как «среди надежных надежный», начал охоту на русские артели, уничтожив несколько «малых отрядцев». Его поддержали другие «оленные», а в ноябре взбунтовались и оседлые коряки нескольких острожков. Разгромив пошедший на усмирение отряд сержанта Мамрукова (естественно, «якуцкого»), они даже несколько дней держали в осаде городок Аклан. Затем, когда реакции властей не последовало, зимой 1745 – весной 1746 годов перекрыли пути вдоль северного побережья Охотского моря и, уничтожив несколько казачьих отрядов, блокировали Аклан уже всерьез. А в середине марта на «тропу войны» вышел самый крупный клан оседлых коряков, каратинцы: в Ентанском острожке, ставке «верного» князца Умьявушки, были захвачены врасплох и убиты сборщики ясака– 5 казаков и 6 крещеных «инородцев», известие о чем не сразу, но вскоре дошло до властей.

Надо отметить, каким бы пьяницей и скандалистом ни был капрал Алексей Лебедев, комендант Нижнекамчатска, с разведкой у него все было в порядке. По его заданию некий Петр Орликов, крещеный камчадал, пробрался в самый центр событий, где, рискуя жизнью, «все вызнать сумел» (за что был по-царски награжден пятаком и штофом водки). Как выяснилось, речь шла о деле серьезном, пожалуй, даже чересчур серьезном. По словам Орликова, «изменники», заявляя «нас-де людей много, руским людем не поддадимся», планировали одновременный ударить по всем русским острогам, а затем «з женами и з детьми» поселиться в Нижнекамчатске. Имелся у бунтовщиков и стройный план взятия острога. «А хотели-де оне (…) взять острог с северной страны з задняго бастиона на утренней зоре, уповая, что-де руские люди все оное время весьма разоспятся», для чего «склонить на бунт» всех коряков и «страхом принудить» ительменов. Сверх того, бунтовщики связались с «оленными» Эвонты Косинкоя, которому уже было нечего терять, приманив их обещанием подарить «близ здешняго острога моховое оленное кормовище, дабы вольно туда переселяся, жительство имели», и, еще более, связались с чукчами («доколе-де нам между собою иметь брань, и от руских терпеть, мы-де их, чтоб они на нашей земле не были, всех до единаго искореним»), так что, когда надо будет, «чюкчи Колымскую дорогу запрут, коли уже не заперли». На приход «настоящих» вообще очень надеялись, даже в случае неудачи: «и хотя-де етих наших руския люди и прибьют, то-де на лето будут чюкчи, которых-де руские люди убить никак не возмогут».