Андрей Хуснутдинов «Столовая Гора» «Снежный Ком», Рига
Андрей Хуснутдинов
«Столовая Гора»
«Снежный Ком», Рига
Алма-Ата никогда не была писательской оранжереей, и тем заметнее исключение: 39-летний Андрей Хуснутдинов, сильный, нестандартный, умеющий подчинять читателя автор, с воображением, со вкусом к абсурду, очевидно осведомленный о контексте; среди добровольно отрекшихся от реализма таких единицы. Мы благополучно прошляпили четыре года назад его «Данайцев», зато в этом году «Столовая Гора» оказалась в лонг-листе Букера – и хотя на этом наступление романа захлебнулось, не заметить его было сложнее.
Начальство командирует агента Марка Аякса в городок Столовая Гора – что-то случилось с его предшественником, агентом Хассельбладом. Город расположен над рудником, где некоторое время назад добывали золото, а теперь происходит нечто странное: туда спрыгивают джамперы-самоубийцы, по улицам ездит фургон не то с живым теленком, не то с золотым тельцом, ползут слухи, что в глубине обитает страшное существо – Черный Рудокоп. Аякс быстро осознает, что ключ к исчезновению Хассельблада – сам рудник. Вариантов, что он такое на самом деле, бесконечное количество – «высохшее устье Леты», фабрика воскрешения мертвых, храм Иезекииля, древо познания, растущее внутрь земли. Инфернальная черная дыра затягивает в себя тела, деньги, информацию, свет. О свойствах этой дыры можно судить по тем деформациям объектов – физических, психических и символических, которые она вызывает; и вот с этими искажениями реальности агенту Аяксу приходится сталкиваться по много раз на дню. Дыра постепенно перемалывает и его самого – меняется его картина мира, нарушаются границы его «я», распадается личность; ближе к финалу Аякс уже не понимает, умер ли этот «я» или еще жив; уникален ли – или всего лишь один из множества сосуществующих двойников.
«Столовая Гора» имитирует стандарты романа «нуар» – одинокий сыщик в чужом городе, предоставляющем множество поводов поднять воротник и расстегнуть ширинку. Мы прекрасно знаем, как работают сюжеты в беллетристике такого рода, – только вот практически на каждой странице к обычным романным механизмам подключаются какие-то дополнительные, подрывающие реалистичность происходящего. Более-менее правдоподобная картина осыпается, и события соответствуют логике уже не реальности, а сновидения; роман очень скоро оказывается «не-тем-чем-кажется».
По правде говоря, рецензенту следовало бы начать свою аннотацию с признания «я ничего не понял»; роман, целиком состоящий из двусмысленностей, проецирующийся сразу на несколько мифологий, быстро сбивает с тебя гонор и не позволяет маршировать по себе без запинки. Это не паркетное чтение, в «Столовой Горе» вязнешь – на шкале труднопроницаемости роман находится в диапазоне между Кафкой, «Твин Пиксом» и Роб-Грийе. Можно предположить, что и сам автор вряд ли в состоянии спрямить лабиринт, редуцировать все многообразие описываемых событий до какого-то простого инварианта.
Да и на что уж такое слишком простое можно рассчитывать в романе, где, по существу, речь идет об аде? Даже во времена Данте это была сложная, глубоко эшелонированная структура; с тех пор, в силу увеличения клиентуры, наверняка наметился дефицит пространства и организация претерпела существенные изменения. Нужно быть совсем наивным, чтобы надеяться единственно на методичность как способ, позволяющий понять, как все устроено. Нет сомнений, что нынешние круги адовы переходят друг в друга по принципу спутанной ленты Мебиуса – и учитывая сложность такой стереометрии, Хуснутдинов очень неплохо справляется с ее демонстрацией.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.