Упрощенцы, ревматы наших дней

Упрощенцы, ревматы наших дней

Любой революции нужны свои революционные матросы. Или, говоря языком семнадцатого года, склонным к сокращениям — ревматы. Тогда это были чубатые хлопцы-бескозырочники в клешах, ни хрена не понимавшие в происходящем, однако исполненные дурной энергии. Сегодняшние ревматы — это «плоские», сетевые люди. С намеренно упрощенным мышлением, с махровым догматизмом и черно-белым взглядом на мир. С неумением совершать познавательные (когнитивные) усилия, думающие шаблонно, в рамках жестких ролей-моделей. Не умеющие отличать причину от следствий, эмоционально невыдержанные и подверженные психическим порывам. Аутисты и нарциссы, мыслящие исключительно стереотипами и шаблонами, но преисполненные чувства собственной значимости и считающие, что они могут судить обо всем. Капризные, взбалмошные инфантилы, возомнившие себя свободными умами.

Это и есть — ревматы МР-2.0. Ее пушечное мясо. Ее рабы. Новая порода — человек сетевой, человек упрощенный. Самое нужно для манипуляций стадо.

«…С момента «отмены» западной цивилизацией системы ценностей индустриальной эры — отказа от покорения природы и внеземных пространств в пользу поклонения Матери-Земле, от производства в пользу потребления, от мобилизации в пользу релаксации, от аскетизма в пользу гедонизма, от классического воспитания к «воспитанию по Б. Споку» — изменению подвергается не только структура реальной экономики (статистически измеримого спадом производства средств производства) и не только сфера услуг (бум индустрии энтертейнмента), но и сам человек.

Революционеры 1968 года, отвергая знание (лозунг «Дважды два больше не четыре») и производительный труд («Нельзя влюбиться в рост промышленного производства»), апеллировали при этом к образам исторических личностей, ассоциировали себя с сословием отверженных и преданных, в качестве оппонента также обозначая сословие «угнетателей». Их организации имели устойчивую членскую базу, существовали много лет, рядовые «бойцы» знали своих вождей. Революционные акции (от массовых выступлений до терактов) имели смысловую и целевую привязку.

У революционеров (демонстрантов, погромщиков, хакеров) 2011 года также есть фигуры для подражания: в отдаленном прошлом — выцветшие изображения Ганди и Мартина Лютера Кинга, о личностях, борьбе и судьбе которых они имеют смутное представление, а герои современности — не вожди и борцы, а случайно пострадавшие лица, «такие, как мы». Ассоциация с добром сводится к этой случайной личности («Мы все — Халед Саид» (Каир) или «Мы все — Оскар Грант» (Окленд). Столь же единолично персонифицируется образ врага: Каир — Гамаль Мубарак, Хьюстон — Эдвард Кох.

Акции тиражируются и копируются по принципу «сделай как» (египтяне, соседи из Окленда), семантика выражает не объект, а предикат: оккупируем — неважно, что; сожжем (маска Гая Фокса) — неважно, кому в отместку и для какой цели.

Таким образом, новейший протест а) внеисторичен, б) бесцелен (ограничен сиюминутными задачами), в) безличен. Способ самоорганизации а) виртуализирован, б) рефлекторен (бабочка, летящая на свет), в) стереотипен.

Эта трансформация протестного субстрата является совокупным результатом (культурным следом) нескольких процессов — а) постиндустриальной модификации психологии потребительского общества, б) виртуализации общения и формирования поколения «рожденных в Сети» (digital natives) и в) дезориентирующей социальной фрустрации…»

Так пишут авторы «Анонимной войны», рисуя образ сетевого коллективного, стадного идиота, ставшего винтиком в руках глобальных управленцев. Будь, как все. Не думай — а только действуй. Повинуйся, аки рыба в стае, порывам и метаниям общей массы. А нужные стимулы и раздражители мы тебе включим. Мы, господа мира, придумаем, куда вас направить. А ты — будь со стадом.

Интернет принес не свободу. Он принес невиданное раньше порабощение масс — через формирование их сознания.

«…Казалось бы, эра всеобщих информационных свобод и неограниченного общения всех со всеми в социальных сетях Интернета дает все возможности для самостоятельного мышления и участия в общественной жизни. Но в реальности информационные технологии последних 30 лет породили феноменальную управляемость общественного сознания, замаскированные теперь к тому же, в отличие от предыдущих эпох, под демократические механизмы и независимые суждения общественности и экспертов…» — пишут Кобяков, Черемных и Восканян.

Нынешний сетевой человек глуп. Он не хочет думать сам и помнить сам. Ему нужно «гуглить» — лезть в Интернет за готовыми мнениями и кем-то уже подобранной информацией. Он не любит искать долго и сравнивать: он хватает то, что лежит сверху. Он — недоумок. Кто сказал, что в Интернете обсуждают то, что не обсуждают в главных официозных СМИ? Опыт показывает, что наибольшее число просмотров набирают видео и тексты, что посвящены тому же, о чем говорят по телевизору и в главных газетах. Паутина совершенно не создала независимость леммингов от медиамашины, Интернет только закрепил одну старую, как мир, особенность сапиенсов. Нет, не только стадность мышления. Существо вида «хомо сапиенс» (человек разумный) разумно лишь отчасти. Мы, коги — существа более умственно развитые. И нас в обычных сапиенсах поражает совершенно глупая особенность.

Метание из одной крайности в другую. Отсутствие чувства меры, «золотой середины». Это и делает их рабами более умных. Леммингами, ведомыми.