2

2

Если военщина знает преимущественно один способ наставления недовольных на путь истинный – штык и пулю, то в ЦРУ уже давно изыскивают более «эффективные», изощренные методы искоренения инакомыслия, сутью которых является изменение поведения людей путем использования новейших достижений медицины, фармакологии и пр. То, что при этом грубейшим образом нарушаются права человека, нисколько не беспокоит вдохновителей и исполнителей бесчеловечных программ, направленных на установление контроля над психикой. Начиная осуществление этих изуверских целей, дельцам из ЦРУ не пришлось переступать высокого порога совести и гуманизма: эксперименты над людьми – обычное явление в Соединенных Штатах. Соответствующая методика их давным-давно отработана. Всплески возмущения лишь подчеркивают укоренившуюся практику.

В 1932 году государственная (!) служба здравоохранения начала эксперимент в Тускеги штата Алабама. Была отобрана группа из 399 больных сифилисом, которым не давали никаких лекарств. Первоначальная цель эксперимента – сравнить смертность больных с контрольной группой из 201 человека, которые не были больны сифилисом. Программа продолжалась ровно сорок лет! Все больные сифилисом были негры, и ни одному из них на протяжении 40 лет не сказали, что он объект эксперимента. В 1972 году разразился небольшой скандал, сенатор А. Рибиков отозвался об эксперименте как об «ужасающем случае бюрократического высокомерия и бесчувственности» [446].

В газетах прошла серия статей о случившемся, в которых выражалось умеренное негодование. Для порядка статьи перепечатали в стенографическом отчете конгресса «Конгрешнл рекорд» [447]. Руководителя эксперимента, врача Д. Хеллера, находящегося на государственной (!!) службе, журналисты все же спросили, давали ли больным когда-либо лекарства. Циничные ответы д-ра Хеллера были чарующе хладнокровны: «Нет. Нам никогда не приходило в голову просить их, ибо на эти лекарства спрос велик, и другие нуждаются в них больше, чем участники эксперимента, например, в вооруженных силах… Кроме того, мы не обязаны доставать для них лекарства, поэтому мы не предприняли никаких попыток достать их… Это не наше дело» [448]. Так и ушло это дело в прошлое. Точку поставил суд в Монтгомери штата Алабама, определивший: выдать каждому из оставшихся в живых – около 70 человек больных и здоровых из двух групп – по 37 500 долларов, то есть по 2 доллара 50 центов за каждый день [449]. Рассчитались! Сразу за сорок лет! Вот, оказывается, как точно, до цента, можно оценить жизнь человека в США.

Жертвами экспериментов над людьми в США являются, конечно, бедняки, на них падает 80 процентов участников [450]. Коль скоро они получают государственную помощь и зависят от нее, их без большого труда вынуждают быть подопытными кроликами. Однако излюбленное поле деятельности экспериментаторов – тюрьмы. По данным американского Союза гражданских свобод, около 20 тысяч заключенных, весьма высокий процент от всех содержащихся в тюрьмах, используются для разного рода медицинских экспериментов, в том числе для испытания лекарств. Американская исследовательница Д. Митфорд отметила, что тюрьмы как магнит влекут врачей-экспериментаторов, так как заключенные «дешевле шимпанзе». Именно так выразился один профессиональный медик. Другое обстоятельство: «Поскольку исследования проводятся в замкнутом мире тюрьмы, в случае серьезного заболевания или смерти „добровольца“ в результате опыта это едва ли привлечет чье-либо внимание». С заключенных перед опытами иногда берется подписка об отказе от претензий, юридическая ценность которой весьма сомнительна, но в результате «психического воздействия подписки в сочетании с общей беспомощностью заключенного иски учиняются чрезвычайно редко».

Д. Митфорд, напомнив о процессах над нацистскими врачами-убийцами в Нюрнберге после второй мировой войны, заключает: «Нюрнбергский трибунал установил критерии медицинских экспериментов на людях, которые при их соблюдении положили бы конец использованию заключенных в качестве подопытных. Однако за двадцать шесть лет, истекших со времени вынесения приговоров в Нюрнберге, произошло громадное расширение медицинских «исследовательских программ» во многих американских тюрьмах. Эти программы санкционируются федеральными органами здравоохранения и администрацией тюрем, которые считают, что установленные в Нюрнберге критерии не относятся к заключенным, находящимся в их власти» [451]. Оно и понятно: узники – источник дохода. В штате Мичиган, например, две фармакологические компании добились исключительного права испытывать свои препараты в тюрьме Джэксон. В Оклахоме фармакологические компании выплачивают 300 тысяч долларов в год медикам, проводящим опыты на заключенных [452].

Так что изуверы из ЦРУ в белых халатах вступили на хорошо подготовленную почву. Очень скоро они авторитетно разъяснили военным, что винтовка отнюдь не абсолютное оружие при подавлении инакомыслия, куда эффективнее шприц и таблетки! Стороны договорились друг с другом и, если не считать обычных межведомственных склок, принялись за дело. Этическая сторона их не трогала, в конечном счете в своей области они делали не больше, чем коллеги-медики.

Частным компаниям, конечно, не потягаться с могучим конкурентом – ЦРУ, которое использует заключенных в качестве подопытных отнюдь не для проверки новых лекарств, а для изучения действия препаратов, изменяющих поведение. Преступны не только цели этих опытов, но и процедура их проведения, свидетельствующие о полнейшей моральной деградации медиков на службе ЦРУ. Обо всем этом известно ничтожно мало, но имеющихся данных достаточно, чтобы установить крайний цинизм ЦРУ, попирающего права человека.

Основная операция ЦРУ по разработке химических и биологических препаратов – операция «МК ультра» проводилась 20 лет – с 1953 по 1973 год. Руководство ЦРУ так формулировало ее цель: «Разработка химических, биологических и радиологических препаратов, пригодных к тайному использованию для контроля над поведением» [453]. На нее были истрачены многие миллионы долларов. По договорам с ЦРУ специалисты в университетах, фармакологических фирмах, больницах разрабатывали надлежащие препараты. Затем врачи и токсикологи проводили широкие опыты на людях в психиатрических больницах и тюрьмах. Одну из первых серий экспериментов провел Национальный институт душевного здоровья на базе научно-исследовательского центра по изучению наркотиков в Лексингтоне штата Кентукки. «Лексингтонский оздоровительный центр, как его называли, был тюрьмой для наркоманов, отбывавших наказание за нарушение законов о наркотиках. Объектами опытов были добровольны из числа заключенных, которым после беглого медицинского освидетельствования и дачи подписки вводились препараты, вызывающие галлюцинации. В качестве вознаграждения за участие в операции наркоманы получали наркотики по собственному выбору» [454]. Так эпически спокойно, как подобает седовласым сенаторам, описываются в докладе комиссии Черча первые шаги программы «МК ультра».

Никто никогда так и не узнает, сколько жизней было загублено и сколько людей стали инвалидами, получив инъекцию или отведав препараты по программе «МК ультра». Толстые стены тюрем, тюремных и психиатрических больниц хорошо хранят тайну. А «врачи» от ЦРУ продолжали усердствовать. Изуверов осенила новая идея – выйти на оперативный простор, испытать чудовищные снадобья в нормальных условиях. Кто лучше может дать отчет о действии препаратов? Конечно, ученый! В 1953 году десять ученых мужей, связанных с ЦРУ, решили поставить эксперимент. Руководство управления мигом утвердило предложение. 19 ноября очень способного биолога Ф. Олсона, работавшего в научно-исследовательском центре армии, любезные коллеги пригласили на обед, в завершение которого ему подали рюмку ликера «Куантро» с добавлением наркотика ЛСД. Он выпил под жадными взглядами естествоиспытателей. Спустя некоторое время они порадовали Олсона: он подопытный объект.

На другой день у Олсона появились симптомы, схожие с шизофренией, он впал в глубокую депрессию. Экспериментаторы фиксировали каждое движение Олсона до последнего: глубокой ночью один из них был разбужен «треском разбиваемого стекла». Олсон, пробив двойную раму, закончил опыт на тротуаре, а номер был на десятом этаже. Директор ЦРУ пожурил опрометчивых экспериментаторов, одновременно успокоив их – «это не взыскание и в личное дело не заносится».

Как сказано в докладе комиссии Черча: «После смерти д-ра Олсона ЦРУ предприняло значительные усилия, чтобы его семья получила пособие по смерти, но не информировало ее об обстоятельствах смерти. ЦРУ также употребило все усилия, чтобы смерть не связывали с ЦРУ, а также снабдило Лэшбрука (руководитель опыта. – Н. Я.) подробно разработанной версией с тем, чтобы его связь с ЦРУ осталась в тайне».

Семья Олсона – вдова и трое детей – узнала правду спустя 22 года. Они передали в печать заявление: «Мы лишь одна семья, жизнь которой коренным образом изменилась в результате незаконной деятельности ЦРУ, семья только одного американца, названного по имени, который погиб, преданный ЦРУ» [455].

Кроме данных об обстоятельствах смерти д-ра Олсона и глухих упоминаний о гибели нескольких других американцев, иные факты о мрачной деятельности ЦРУ в этой области в докладе комиссии Черча отсутствуют. Но известно, что ЦРУ разработало в целях изменения поведения шесть препаратов, которые были испытаны. На ком? На не подозревавших ничего людях! В некоторых случаях агенты ЦРУ намечали жертву где-нибудь в баре или на улице. Не подвергая человека медицинскому осмотру, обманом побуждали его принять тот или иной препарат, затем доставляли в надежное место для наблюдения. Засим следовали многие недели госпитализации, душевное расстройство и т. д.

За все двадцать лет в печать ничего не просачивалось, ибо ЦРУ неукоснительно следило за сохранением строжайшей секретности. Как напоминал еще в 1957 году (и в который раз!) генеральный инспектор ЦРУ: «Необходимо принимать меры, чтобы сведения об этих операциях не только не попали к врагу, но и скрывать их от американцев. Сообщения о том, что ЦРУ занимается неэтической и незаконной деятельностью, будут иметь серьезные последствия в политических и дипломатических кругах и помешают достижению целей экспериментов». Надо думать, что двадцать лет – срок более чем достаточный для выполнения и применения гнусных препаратов на практике. В докладе комиссии Черча сказано, что по положению на 1957 год «в оперативных целях» соответствующие препараты применялись в 33 случаях, далее сведения отрывочны [456]. Оно и понятно: по словам С. Готлибба, в 1973 году (а он к этому времени был повышен и был начальником управления технических служб ЦРУ) «ко мне пришел Ричард Хелмс и сказал: вот мы оба уходим в отставку, поэтому хорошо бы уничтожить все эти досье (о программе „МК ультра“. – Н. Я.). Мы решили сделать это отчасти потому, что для ее выполнения привлекались другие государственные и иные организации, и они очень тревожились по поводу досье. Поскольку программа была выполнена, нам оставалось избавиться также и от досье с тем, чтобы никто из сотрудничавших с нами в прошлом не подвергся расспросам и, если угодно, не попал в затруднительное положение» [457]. Остается добавить, что г-н Готлибб, который так опасался за свою драгоценную жизнь в 1975 году, в 1953 году был в числе экспериментаторов-убийц Олсона…

В тот момент вооруженные силы США затеяли собственную программу исследований с ЛСД до 1967 года и позднее с другими препаратами, изменяющими поведение. Размах операций говорит сам за себя: в середине 1975 года представители вооруженных сил сообщили, что объектами экспериментов были 6940 военнослужащих и около 900 гражданских лиц [458]. В сентябре 1975 года с большим запозданием было признано, что в результате опытов по крайней мере трое человек погибли.

Как же заставляли тысячи людей ставить на карту свою психику и даже жизнь ради опаснейших экспериментов с темными целями? Коль скоро американские авторы лучше знают обстановку в родной стране и психологию соотечественников, им и слово: «Эти эксперименты проводились в университетах и научно-исследовательских институтах по таким же государственным контрактам, как с институтом психиатрии в Нью-Йорке. Почти невозможно определить, что именно говорилось гражданским лицам до их участия в экспериментах, ибо имеющиеся материалы отрывочны и неполны. По таким контрактам работали медицинские факультеты в Мэрилендском, Висконсинском и Вашингтонском университетах. Факультет нейрологии и психиатрии университета Тулан также явился опытной лабораторией. Военно-воздушные силы финансировали пять собственных программ. Корреспондент «Вашингтон пост» Билл Ричардс в июле 1975 года сообщал, что некоторые опыты с ЛСД проводились на умственно отсталых детях и взрослых пациентах психиатрических больниц. Эксперименты ВВС проходили в университетах Миннесоты, Нью-Йорка, Дьюка и Миссури.

Военные находили «добровольцев» для опытов в рядах армии по всей стране. Приманка была простой и эффективной. «Добровольцам» в Эджвуд Арсенал в Мэриленде давали отпуск на три дня, по 45 долларов и показывали кинокартины о девушках на пляжах. Военные впоследствии признали, что некоторые командиры, очевидно, вынуждали солдат становиться «добровольцами» [459].

Удивительно пытливые медики работали на вооруженные силы, они решили даже превзойти ЦРУ, но «во многих отношениях программы опытов армии дублировали исследования, уже проведенные ЦРУ. Они, конечно, влекли за собой риск, возникающий на первых стадиях испытания препаратов. Во время опытов в армии, так же как в ЦРУ, права человека подчинялись соображениям национальной безопасности, согласие участников экспериментов, наблюдение за ними приносились в жертву сохранению секретности».

Шпионы и волки старались всячески перехитрить друг друга. «Соперничество между разными службами в этой области приобрело смехотворный характер. Как-то армейский офицер доверительно сказал агенту ЦРУ о том, что военные «проводят полевые исследования ЛСД в Европе в рамках программы «Третий шанс». ЦРУ немедленно взялось негласно выяснять как характер, так и размах программы» [460]. Неизвестно, что именно разведали конкуренты, во всяком случае, военные инстанции преисполнились великой гордости за свои достижения. Программа «Третий шанс» о процедурах допросов с применением ЛСД входила в большую операцию контрразведки, зашифрованную «ЕА 1729». Она была проведена в отношении иностранцев и американских военнослужащих, находившихся на подозрении компетентных органов армии США.

Контрразведчик, описавший допрос американского солдата в рамках операции «ЕА 1729», захлебывался от радости – введение ЛСД расширило возможности исследователей: «Средства нажима включали навязывание молчания до или после введения ЕА 1729, усиленного обычного допроса до допроса с применением ЕА 1729, лишение пищи, воды, сна или принуждения к рвоте, продолжительного содержания в одиночке до применения ЕА 1729, переходы от грубости к вежливости, оскорбления, причинения физических страданий, резких угроз лишить допрашиваемого жизни или рассудка».

Вот запись поведения подследственного во время другого допроса в американской контрразведке в рамках программы «Дерби Хэт», также входившей в операцию «ЕА 1729»:

«В 10.35 утра ему дана большая доза ЛСД.

11.20 – выступил пот, пульс нитевидный. Положен на спину. Стоны, потеря сознания.

11.48 – появляется реакция на болевые раздражения.

11.55 – переведен в сидячее положение.

12.00 – вновь потерял сознание и положен на спину.

12.12 – оказался в состоянии сидеть с посторонней помощью.

12.20 – подведен к столу следователя.

12.30 – начал стонать, хочет умереть и игнорирует вопросы. Редко произносит «не знаю».

12.50 – частыми движениями век пытается сфокусировать глаза. Часто откидывает голову назад с закрытыми глазами.

13.30 – начинает лучше понимать происходящее. Его заставляют походить пять минут, вновь впадает в шоковое состояние (пот, нитевидный пульс, бледность).

В последующие три часа состояние то же. Повторные попытки допроса результатов не дают. Через шесть часов после введения препарата начинает отвечать на вопросы. Допрос продолжался 17 с половиной часов после введения препарата» [461].

Такими методами внедряются достижения интеллектуальных бандитов (как иначе назвать этих людей в белых халатах?) в практику. Сердечный союз «науки» и контрразведки! От теории в засекреченных лабораториях к практике – в застенки контрразведки, результаты сделанных здесь наблюдений снова в научно-исследовательские центры ради получения еще более высоких показателей эффективности. И снова к практике! Раскручивается адская спираль, бросается в дело все, чтобы лишить человека разума, превратить в послушного робота. Некий информированный высокопоставленный американский офицер просветил читательскую аудиторию «Нью-Йорк таймс»: «Рассматривайте эти эксперименты как боевую операцию. В бою несут потери, но не останавливаются.

Жмут и жмут, и вот пункт взят. Точно так же с этими экспериментами. Они очень важны для национальной безопасности, и мы жали вовсю. К сожалению, иные подопытные погибали. Но нам нужно было знать, как эти препараты действуют на людей и как их использовать» [462].

С какой бы точки зрения ни подходить к описанным программам разработки и применения средств, изменяющих поведение, вся деятельность ЦРУ и военного ведомства США в этом, как и во многих иных отношениях, преступна. Попираются не только американские законы, но и международные нормы, установленные после второй мировой войны во время процессов в Нюрнберге над главными и другими немецкими военными преступниками. Именно за такие эксперименты отправились на виселицу немецкие врачи, которые, впрочем, твердили, что опыты над заключенными и душевнобольными расширяют-де горизонты науки. В Нюрнберге за судейским столом американские судьи рассматривали эти доводы не больше как попытку подсудимых уйти от ответственности за свои злодеяния. Все это зафиксировано в приговорах и скреплено подписями судей.

Столкнувшись при расследовании деятельности ЦРУ с аналогичными преступлениями в собственной стране, американские законодатели, однако, в целом взглянули на них сквозь пальцы. Комиссия Черча ограничилась тем, что записала в своем докладе: «Программа тайного введения ЛСД не подозревавшим об этом добровольцам продемонстрировала, что руководство ЦРУ не проявило достаточного внимания к правам человека и не дало четких указаний своим сотрудникам. Хотя было известно, что опыты опасны, в течение еще 10 лет после смерти д-ра Олсона жизни подопытных людей ставились в опасность, а их права игнорировались. Несмотря на очевидное нарушение законов Соединенных Штатов, опыты продолжались. Программа «МК ультра» поднимает также другие проблемы. Неясно, могут ли люди, содержащиеся в тюрьмах, психиатрических, наркологических больницах и наводящиеся в больницах общего типа, давать «обдуманное согласие» на участие в таких экспериментах. Сомнительно также, чтобы в данном учреждении оставались в неведении о том, кто является конечным руководителем проводимой в нем программы» [463].

Несмотря на обтекаемые формулировки, смысл сказанного ясен. Были установлены не злоупотребления, а преступления. Фиксирование их в официальных документах в обычной практике – решающий шаг на пути передачи материалов в прокуратуру. Как известно, этого не случилось. Преступников не только не привлекли к ответственности, но дали им возможность продолжать свою деятельность, конечно, с еще большим соблюдением тайны, Если так, то какие цели преследовало оглашение изложенных фактов в ходе расследования? Чтобы показать бессилие конгресса? Едва ли. Суть дела прояснится, если припомнить, что ничто не предавалось гласности в ходе сенатского расследования без предварительной цензуры ЦРУ и других заинтересованных спецслужб.

Функциональная роль различных разоблачений американских спецслужб в этом отношении сомнений не вызывает. Устрашающее детальное описание ведомств политического сыска во весь их исполинский рост рассчитано на элементарное запугивание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.