Глава 16 Дело о том, КТО КОВАЛ НАЦИСТСКИЙ МЕЧ ГЕРМАНИИ

Глава 16

Дело о том, КТО КОВАЛ НАЦИСТСКИЙ МЕЧ ГЕРМАНИИ

Довоенные события в СССР нельзя рассматривать в отрыве от той обстановки, которая существовала в окружавшем страну мире. Еще в 1931 году Сталин пророчески заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». То были пророческие слова. Предупреждение, высказанное вождем, подтвердилось с поражающей точностью – ровно через 10 лет началась Великая Отечественная война. И только превращение аграрной страны в индустриальную и на этой базе создание современной армии и флота позволило Советскому Союзу одержать победу в самой страшной мировой бойне. В 1933 г., к завершению коллективизации, правительство выделило для этой цели полтора миллиарда рублей. В следующем году Наркомат обороны получил дополнительно еще 5 млрд. Напомним и то, что лишь в конце ноября 1933 г., после установления США дипломатических отношений с СССР, наступил конец изоляции советского государства, продолжавшийся с 1917 года. Это придало новый импульс советской внешней политике и торговым отношениям с внешним миром.

А когда в сентябре 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций, то первыми шагами советской дипломатии стал поиск путей для предотвращения новой мировой войны. Среди инициатив, выдвигаемых на мировой арене в этот период Сталиным, главными стали предложения «по стабилизации международной обстановки на принципах коллективной безопасности и всеобщем сокращении вооружения». Однако лидеры стран Запада не прислушались к этому здравому предложению. «Призрак коммунизма» пугал их больше, чем любые диктаторские режимы, возникавшие в это время в большинстве стран Европы, а жажда наживы оказалась сильнее голоса здравого смысла. И они сделали все для того, чтобы приблизить начало очередной мировой бойни.

Приход Гитлера к власти вообще не вызвал настороженности в Европе. Наоборот, в результате усилий английского и французского правительств уже в 1933 году в Риме был подписан «Пакт согласия и сотрудничества» четырех держав – Великобритании, Германии, Франции и Италии. Заключение этого пакта практически развязывало Гитлеру руки для осуществления планов милитаризации страны. Но чтобы уже совсем не обременять себя нормами международного права, в октябре 1934 года Германия заявила о выходе из Лиги Наций. Этот шаг стал обходным маневром против государств, участвующих в происходившей в это время конференции по разоружению, на которой обсуждалось предложение СССР заключить между европейскими странами «пакт о ненападении и пакт об определении нападающей стороны».

Но еще в декабре 1933 г. СССР предложил заключить соглашение о совместном отпоре агрессору Польше. Однако поляки это предложение отклонили и 26 января следующего года подписали в Берлине двухсторонний пакт о ненападении с Германией, и этот дипломатический шаг самонадеянных ляхов в дальнейшем свел на нет все предложения Советского Союза о коллективной безопасности в Европе.

Конечно, после поражения в Первой мировой войне находившаяся под гнетом Версальского договора Германия не могла в короткий срок восстановить свой военно-промышленный потенциал лишь своими силами. И соответственно, Гитлер не смог бы подготовить Германию к мировой войне, если бы в этом не приняли самое активное участие американские и европейские фирмы и банки, в том числе и с еврейскими капиталами. Фактически это они вскормили Гитлера и выковали нацистский меч Германии.

Безусловно, что Гитлера и его партию финансировали не только иностранцы. Капитанами германской индустрии являлись немцы – Стиннес, Тиссен, Бош, Крупп, Гугенберг, Шредер и др. Но и они не могли бы обойтись без заемного капитала, и прежде всего, американского. Почти 70 процентов всех денег, поступивших в Германию в течение 30-х годов, исходили от инвеститоров в Соединенных Штатах. Правда, поначалу основной выигрыш пал на долю британских инвеститоров. Они не сразу поддержали нацистов, но в начале 30-х годов компенсировали это с лихвой. «Франция и Англия состязались между собой за право финансировать германскую промышленную базу».

А когда в 1939 году Британия объявила войну Германии, то «образовавшийся инвестиционный вакуум» сразу же заполнили американские бизнесмены. Особую активность проявил Генри Форд, обратившийся непосредственно к Гитлеру. За ним последовали и другие компании, такие как «Дженерал моторс» и «Дюпон», имевшие давние связи с Третьим рейхом. В 1940 году, во время «странной войны» британская разведка с досадой наблюдала, как американские конкуренты проникают на рынки стран «оси». Американская нефть рекой текла в Германию, Испанию и Италию, а немецкие марки и захваченное золото оседали в швейцарских и шведских банках.

Крупнейшим коммерческим банком Швеции во время Второй мировой войны управляла семья Валленберг. По утверждению голландских авторов Джерарда Аальдерса и Сиз Вайбс, этот банк даже «помогал нацистской Германии размещать золото и драгоценности, снятые с убитых евреев». Кроме того, «братья Валленберг выступали в качестве подставных лиц для маскировки зарубежных дочерних фирм от немецких компаний, связанных с гитлеровским режимом». Голландские исследователи «проследили за счетами, которые Валленберги помогли открыть в качестве прикрытия дочерних компаний «Бош», «И.Г. Фарбен», Круппа и других немецких корпораций».

В укреплении экономического союза нацистской Германии с Америкой важную роль сыграл президент Германского национального рейхсбанка Яльмар Шахт. После своего назначения на пост президента, добиваясь предоставления Германии новых займов, в мае 1933 г. он выехал в США. На встрече с членами правительства и заправилами Уолл-стрита он заверил своих собеседников, что «нет более демократического правительства в мире, чем правительство Гитлера», а фашистский режим «является лучшей формой демократии». Для обсуждения вопросов, связанных с финансированием вооружений, Германию посетили представители банковских объединений США Олдрич и Манн. Немецкие и американские банкиры договорились о том, что капитал США примет деятельное участие в перевооружении Германии. Как путем строительства новых военных предприятий, так и за счет реконструкции уже имевшихся. Со стороны международной банковской олигархии большую роль в финансировании нацистского движения в Германии играл кельнский банкир барон Шредер. Через его банк решались все юридические формальности по займам в США и Англии.

Впрочем, подготовка Германии к новой войне началась еще до Гитлера. Уже в 1929 году американский нефтяной трест «Стандард ойл» и германский химический концерн «ИГ Фарбениндустри» заключили соглашение на сумму свыше 60 млн долларов для разработки технологии производства синтетического горючего. В 1930 г. прямые американские капиталовложения в германскую промышленность составили 216,5 млн долларов. В феврале 1933 г. американский химический трест Дюпона заключил соглашение с «ИГ Фарбениндустри» о продаже взрывчатых веществ и боеприпасов, которые направлялись в Германию через Голландию.

Американцы оказали огромную помощь и в развитии германской авиапромышленности. Только за восемь месяцев 1934 г., по сравнению с предшествующим годом, американская авиационная фирма «Эйркрафт Корпорэйшн» увеличила экспорт своей продукции в Германию в 6,4 раза. Узлы и части для сборки самолетов ввозила также компания «Юнайтед эйркрафт транспорт», а фирма «Сперри жироскоп компани» – авиационную радиоаппаратуру. Моторы поставляли «Кертисс райт», «Америкэн эйркрафт» и другие фирмы.

И все-таки особое значение для Германии имело предоставление ей американскими фирмами патентов на новейшие изобретения в области авиации. Так, фирма «Пратт энд Уитни» заключила с германской компанией «Байерише моторверке» договор о передаче Германии патента на авиадвигатели с воздушным охлаждением. Свои патенты на военные самолеты передала немцам американская компания «Юнайтед эйркрафт экспорт». Патент на свой новый самолет продала немцам и крупнейшая компания «Дуглас».

В 1940 г. морской министр США Фрэнк Нокс признал, что «в 1934 и 1935 гг. Гитлеру поставлялись сотни первоклассных авиационных моторов, изготовляемых в США». В этом же году сенатская комиссия пришла к выводу, что «американские промышленники с согласия правительства США свободно продавали германскому правительству патенты и права на конструирование моторов…». Фактически уже с 1934 года поставки в Германию оружия и технической документации, по взаимной информации и обмену патентами из США, приобрели такие масштабы, что немецкая военная промышленность в техническом отношении опередила темпы развития и качество вооружения, производимого внутри самой Америки.

Так, нефтяной трест «Стандард ойл» взял на себя финансирование строительства в Германии новых заводов синтетического горючего. И в декабре 1935 г. американский коммерческий атташе в Берлине в официальной беседе отметил, что «по истечении двух лет Германия будет производить нефть и газ из каменного угля в количестве, достаточном для длительной войны. «Стандард ойл» предоставил ей для этого миллионы долларов». Этот трест не только финансировал и помогал налаживать производство синтетического бензина, он же производил разведку и организацию добычи нефти в Германии. «Стандард ойл» принадлежало более половины капитала компании, владевшей более чем третью всех бензозаправочных станций. Одновременно германо-американская нефтяная компания владела как нефтеперерабатывающими заводами, так и заводами минеральных масел. С началом Второй мировой войны, когда предприятия по гидрогенизации угля работали в Германии и Японии, их еще не было в самих США.

Вклад, внесенный в развитие германской военной промышленности Америкой, был действительно уникален и исключителен. Так, с разрешения американского правительства, «Этил газолин Корпорэйшн» передала немцам патент на производство тетраэтилсвинца – антидетонационной присадки в бензин, которым она владела монопольно. Американская «ИГ Фарбениндустри» построила и, передав необходимый опыт, пустила в Германии завод для выпуска тетраэтилсвинца, – без которого ведение современной войны было невозможно.

Столь же велика была помощь немцам от специалистов США и в освоении производства синтетического каучука. Патент на технологию производства каучука «буна», разработанную в лабораториях «Джаско» и на ее опытном заводе в Батон-Руж штата Луизиана, американцы передали в собственность немцев. Еще одна технология производства более высокого по качеству бутилового каучука была передана американской фирмой «Стандард ойл». Столь же эффективно заокеанские монополии помогали Германии в организации производства алюминия, магния, никеля, карбид-вольфрама, бериллия и других стратегических материалов. Уже в 1935 году выпуск легких и цветных металлов в Германии превосходил французский и канадский в четыре раза, а норвежский – в шесть раз. Он превышал на 16 тыс. тонн даже производство американской промышленности.

До Второй мировой войны в производстве вооружений Германия находилась в сильной зависимости от импорта железной руды; ее собственные месторождения содержали бедные руды с 20–25 % содержания железа. Однако и эта проблема была решена. В Германии было построено три обогатительные фабрики, с годовым производством стали 6 млн тонн, что составляло треть всей ее выплавки. Официально работы производились концерном Германа Геринга, но в действительности их выполняла специально созданная американская фирма «Р. Брассерт», являвшаяся филиалом крупной чикагской фирмы, сотрудничавшей с американским трестом Моргана.

К началу ХХ века Морганы занимали 1-е место среди финансовых магнатов Америки. Для эмиссионных операций они создали особую компанию «Морган, Стэнли и К°». Общие активы прямых капиталовложений банковской группы Морганов в 1935 г. составляли 30,2 миллиарда долларов. Через американскую фирму «Дженерал электрик» дом Моргана добился полного контроля над крупнейшим германским электротехническим концерном «Альгемайне электрицитетс гезельшафт» (АЭГ) – с капиталом 120 млн марок. В результате «Дженерал электрик» захватила влияние над значительной частью электропромышленности Германии, в том числе и над известным электроконцерном Сименса, компанией электроламп «Осрам» и другими предприятиями отрасли.

Итак, уже с конца 20-х годов американские олигархи и финансовые монополисты стали интенсивно готовить Германию к новой войне. Обеспечивая немцев новейшими технологиями, требующимися для перевода промышленности и экономики на военный лад, американский и еврейский капитал извлекал из этого колоссальные прибыли. По условиям картельных соглашений американские фирмы должны были информировать своих немецких партнеров обо всех интересующих их технических новинках. Фирма «Бауш энд Ломб» охотно «предоставляла Цейсу военные секреты США и лишь просила хранить все сведения в тайне».

Позже, находясь в своей камере во время Нюрнбергского процесса, Яльмар Шахт, являвшийся правой рукой Гитлера в вопросах финансирования военного производства, рассмеялся, услыхав, что немецким промышленникам будет предъявлено обвинение в вооружении Третьего рейха. Он сказал американскому офицеру: «Если вы хотите предать суду промышленников, способствовавших вооружению Германии, то вы должны будете судить своих собственных промышленников. Ведь заводы «Опель», принадлежавшие «Дженерал моторс», работали только на войну».

Одной из основных причин неудач Красной Армии в 1941 году стала плохая радиотелефонная и телеграфная связь. Накануне войны советские военачальники, и в первую очередь «расстрелянные полководцы», не понимали, а может быть, и не хотели понимать значения средств коммуникации, являвшихся первостепенным звеном в управлении войсками. Игнорировали эту проблему и советские ученые, не привлекшие к ней внимание Сталина. Педантичные и умные немцы не обидели вниманием средства связи. Окружение Гитлера поставило такой вопрос на повестку дня уже в 1933 году, но и здесь нацисты не обошлись без американцев. В этом вопросе тесные отношения банкирского дома Моргана с немецкими нацистами были установлены через находившуюся под полным контролем магната международную телефонно-телеграфную корпорацию – «ИТТ».

Уже вскоре после прихода к власти Гитлер принял председателя правления «ИТТ». Правда, речь шла еще не о военном использовании средств коммуникации, а о тотальном контроле за населением. Но как бы то ни было, в результате состоявшейся беседы во главе всех трех немецких фирм, принадлежавших «ИТТ», был поставлен агент Риббентропа Г. Вестрик, который назначил на руководящие посты в правлениях фирм и на предприятиях связи руководителей СС и видных нацистов. Дом Моргана через крупную американскую фирму – «Дженерал электрик» установил тесные взаимоотношения с электропромышленностью Германии, а через «ИТТ» контролировал все немецкие предприятия, производившие телеграфную и телефонную аппаратуру, радиопромышленность, протянув щупальца к самолетостроению. Поэтому в войну с СССР немцы вступили с самыми современными средствами связи.

В целом американское «покровительство» и еврейский капитал позволили всей немецкой военной машине подойти к 1941 году с современным вооружением, разработанным на основе новейших достижений мировой науки и техники. И можно с полным основанием сказать, что «фашистский меч Германии ковался Америкой на еврейские деньги». Именно евреи внесли наиболее весомый вклад в строительство агрессивной нацистской военной машины.

Обеспечив безопасность границ Германии на Востоке, теперь Гитлер уже не терял времени. Он убедился, что Лондон и Париж настроены на политику умиротворения и невмешательства, и 9 марта 1935 года Берлин объявил, что германские военно-воздушные силы уже существуют. Это было прямым нарушением условий Версаля, но ни Великобритания, ни Франция никак не отреагировали на это сообщение. Выдержав недельную паузу, германское правительство заявило о введении в стране всеобщей воинской обязанности и намерении создать армию. Заявление об аннулировании ненавистного Версальского договора было встречено немцами взрывом патриотического энтузиазма.

И, хотя англичане выступили с формальным протестом, а французы обратились к Лиге Наций, Гитлер отреагировал на эти дипломатические гримасы заявлением, что своим перевооружением Германия оказывает помощь Европе, – защищая ее от коммунистической угрозы. О том, что континентальное будущее Германии лежит на Востоке, а Британия представлялась им как естественная союзница, Гитлер писал еще в «Mein Kampf». Поэтому на Темзе осознанно потворствовали его милитаристским планам.

И когда 4 июня 1935 г. британский кабинет министров начал переговоры с Риббентропом, приехавшим в Лондон, то англо-германское морское соглашение было заключено уже к вечеру следующего дня. Не известив ни французов, ни итальянцев, англичане согласились на восстановление германских военно-морских вооруженных сил в объеме, «почти равном французскому военному флоту, и предоставили Германии право строить подводные лодки общим тоннажем, равным 45 процентам британского подводного флота». Лидеры коварного Альбиона пошли на такой безумный шаг, надеясь приручить амбициозного немецкого лидера. Они рассчитали, что, ввязавшись в войну с СССР, Гитлер будет азартно таскать из огня каштаны и для британских толстосумов, но позже командиры германских субмарин станут хладнокровно наблюдать через линзы перископов, как погружаются в морские бездны британские транспорты.

В отличие от западных политиков, Сталин трезво и взвешенно оценивал события в мире. Он внимательно прочел книгу «Mein Kampf», в которой Гитлер недвусмысленно сформулировал свои планы. В ней недвусмысленно говорилось: «Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под направлением нашей внешней политики в довоенное время. Мы начинаем с того, на чем остановились шесть веков тому назад. Мы приостанавливаем вечное стремление германцев на юг и запад Европы и обращаем свой взор на земли на востоке.

Мы порываем, наконец, с колониальной и торговой политикой довоенного времени и переходим к территориальной политике будущего. Но когда мы сейчас в Европе говорим о новых землях, то мы можем в первую очередь думать только о России и подвластных ей пограничных государствах. Кажется, что сама судьба указывает нам путь»[66].

Сталин не мог не сделать выводов из этих рассуждений нового лидера германской нации. Именно поэтому сразу после вступления СССР в Лигу Наций советский вождь настойчиво стремился склонить мировую общественность не только к разоружению и мерам по обеспечению коллективной безопасности. В это время он настоятельно пытался добиться от мировых лидеров введения в правовой обиход понятия «нападение» – являвшегося синонимом агрессии.

К середине 30-х годов обстановка в Европе стала кардинально меняться, и агрессивные намерения проявляли не только Германия и Италия. Свою долю от назревавшего нового передела мира намеревалась оторвать и алчная пилсудская Польша. Рассматривая перспективы развития польско-германского военного сотрудничества, уже в январе 1935 года в официальных кругах Варшавы начались разговоры о грядущей войне с Чехословакией. Польский посол в Праге сообщал, что Польша намерена выдвинуть территориальные претензии Чехословакии на Тешинскую Силезию, Ораву и Спиш. В апреле 1935 года в Варшаву, в качестве военных инструкторов польской армии, прибыло 25 офицеров рейхсвера, а в Берлине, для координации действий с германским командованием, ожидали приезда 70 японских офицеров.

На «обручение» поляков с немцами и бряцание оружием со стороны Варшавы Сталин отреагировал адекватно. Он предпринял превентивные меры. В конце 1935 года Политбюро рассмотрело вопрос о переселении немцев и поляков с территории Западной Украины в Казахстан. Переселяемых – 15 тысяч семей (45 тыс. человек) – предписывалось «объединить в самостоятельные колхозы и предоставить полную возможность по устройству их в совхозах». Переселенцам разрешалось «взять свой индивидуальный скот и выдать причитающийся на их долю рабочий скот». Рабочим инвентарем их должны были обеспечить власти Карагандинской области.

В совершенно секретном постановлении Совета народных комиссаров № 776–120 сс от 28 апреля 1936 г. Наркомзему СССР предписывалось: организовать на территории новых поселений 3 МТС. Для этого наркомат должен был выделить 2,110 млн рублей из своего плана капвложений; еще 2,33 млн отпускались из резервного фонда СНК Союза ССР. Наркомату тяжелой промышленности поручалось «отгрузить для МТС: 30 тракторов ЧТЗ-бОд СТЗ; 12 автогрузовых машин ЗИС; автоцистерны, легковые автомашины, 6 локомобилей».

Фактически с этого решения и начнется предвоенная зачистка «приграничных районов страны от неблагонадежных элементов», которая позже оформится в цепь крупномасштабных операций НКВД. Но в это время переселение еще не носило репрессивного характера. Наоборот, новоселам создавались особые условия для обустройства на новом месте. Считая с 1937 г., сельхозартели, организуемые из переселенцев, освобождались «от всех налогов, сборов и поставок государству зерна, картофеля и продуктов животноводства сроком на три года». На проведение работ по переселению и хозяйственному устройству людей выделялось еще 23 млн рублей. Переселяемые не ограничивались в гражданских правах и возможности передвижения в пределах административного района расселения, однако они не имели права выезда из места поселений.

1935 год стал прологом, увертюрой Второй мировой войны. В октябре, когда Италия начала войну с целью захвата Абиссинии, мир снова стал объясняться на языке пушек, и Запад поддержал агрессора. Это выразилось в том, что вновь назначенный британский секретарь по иностранным делам сэр Сэмюэль Хор тайно договорился с премьером Франции Лавалем о плане посредничества, который давал Муссолини возможность оставить за собой большую часть оккупированной эфиопской территории.

Именно во время «эфиопского кризиса» в Германии родилась идея создания оси Рим – Берлин; и такой разворот событий не мог не вызвать озабоченности в Кремле. Отражая точку зрения руководства, 10 января 1936 года на сессии ЦИК Молотов говорил: «Итало-абиссинская война показывает, что угроза мировой войны все больше нарастает «в старом свете». Но еще большую озабоченность Сталина вызвали события на Дальнем Востоке.

В середине 30-х годов планы по свержению действовавших правительств путем заговора строили не только противники Сталина в Советском Союзе. Осуществление насильственных переворотов становилось своеобразной международной модой. 26 февраля 1936 года, убив трех министров, молодые японские офицеры осуществили военно-фашистский путч в Токио. Премьер-министр Кейсуке Окада был отправлен в отставку, его пост занял пользующийся влиянием среди японских националистов Коки Хирота, который, едва приняв министерский портфель, начал переговоры с Германией. Весной они проходили как в Токио, так и в Берлине. В них приняли участие группа офицеров японского генерального штаба и представители германской дипломатии.

В это же время, воспользовавшись бездействием англичан и французов, свой Рубикон на пути к войне перешел и Гитлер. Когда 7 марта 1936 года германские войска вступили в Рейнскую демилитаризованную зону, Берлин вручил послам Франции и Великобритании уведомление о расторжении Германией Локарнского договора 1925 года.

То был действительно решительный шаг. Немецкие войска состояли только из одной дивизии. Правда, на территории реоккупации к ней присоединились части вооруженной полиции, но это не было армией. Позднее Гитлер признал: «48 часов, прошедшие после вступления в Рейнскую область, явились лишь самыми нервозными в моей жизни. Если бы после этого французы сами вошли туда, нам бы пришлось отступить, поджав хвост, поскольку имеющиеся в нашем распоряжении силы были совершенно недостаточны даже для оказания видимого сопротивления».

И Гитлер пошел с коня. Чтобы притушить взрыв возможного недовольства соседей, он заявил, что теперь Германия желает вернуться в Лигу Наций, и предложил Франции и Бельгии 25-летний пакт о ненападении. И когда Запад все-таки отреагировал на демарш немцев формальным «ворчанием», то Гитлер ответил на это нахальным заявлением. Позже он вспоминал: «У любого бы сдали нервы. Я обязан был лгать, и нас спасли именно мое непоколебимое упрямство и потрясающий апломб. Я пригрозил, что если ситуация не разрядится… то я пошлю в Рейнскую область еще шесть дивизий, а на самом деле у меня было всего четыре бригады».

В эти дни мало кто подозревал, что Германия уже вышла на тропу войны, и только Сталин, внимательно следивший за ходом событий в центре Европы, сделал практические выводы. Уже через день после вступления немцев в Рейнскую область, 9 марта 1936 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов». В этом документе декларировалось, что в СССР «скопилось большое количество политэмигрантов, часть из которых является прямыми агентами разведывательных и полицейских органов капиталистических государств». Для «очистки от шпионских и антисоветских элементов» аппаратов Профинтерна, МОПРа и других международных организаций, находящихся на территории СССР, была создана комиссия под председательством секретаря ЦК Ежова и начат переучет политэмигрантов. Одновременно ужесточалась процедура получения разрешений на въезд в СССР зарубежным коммунистам и закрыты все нелегальные «окна» Коминтерна.

Еще одним событием, усилившим международную напряженность в 1936 г., стал военный мятеж, осуществленный Франко в Испанском Марокко 17 июля. Выступивший под лозунгом «защиты религии и традиционных ценностей», генерал развязал в Испании гражданскую войну. 24 августа была введена обязательная воинская служба в Германии. И уже 18 ноября, после заявления Германии и Италии о признании правительства Франко, немцы стали оказывать франкистам военную помощь.

О том, что Сталин был мудрым и дальновидным политиком, глубоко разбиравшимся в тонкостях международных отношений, свидетельствует важный факт. Как уже говорилось, еще 6 февраля 1933 года, по его поручению, представитель Советского Союза Литвинов предложил в Генеральной комиссии по разоружению принять «декларацию об определении агрессии и нападающей стороны». В ней предлагалось «возможно более точным образом» определить понятие «нападение», чтобы «предупредить всякий предлог к его оправданию». Однако проходившая под руководством Англии и Франции конференция это предложение отклонила. Предложения Советского Союза по сохранению и укреплению коллективной безопасности от 30 августа 1936 года будут навсегда похоронены в архивах Лиги Наций.

Сталин не случайно настаивал на формулировании в международном праве понятия «нападения» как синонима «агрессии». Еще выдающийся немецкий стратег Клаузевиц писал: «Политика, к сожалению, неотделима от стратегии. Политика пользуется войной для достижения своих целей и имеет решающее влияние на ее конец.

В начальный период войны в связи с массированным передвижением войск по обе стороны границы, вызванным подготовкой к нападению или обороне, а также в связи с неминуемыми провокациями или действиями, которые могут быть расценены как провокации, бывает трудно определить, кто является инициатором конфликта (курсивы мои. – К.Р.). В начальный период войны бывает трудно доказать, кто в действительности является агрессором, а кто – жертвой агрессии».

Сталин внимательнейшим образом изучал не только труды Клаузевица, но и других военных профессионалов и прекрасно осознавал смысл этого соображения. Именно отсутствие международной правовой нормы в определении понятия агрессии в 1941 году вынудит его отказаться от нанесения упреждающего удара по войскам Германии, – как это предлагали Тимошенко и Жуков, – сосредоточившимся к 22 июня у советских границ. В отличие от двух недальновидных военных он осознавал всю пагубность последствий такого шага. Он отдавал себе полный отчет в том, что в случае нанесения советскими войсками первого удара весь «цивилизованный» мир взвоет и, обвиняя СССР в агрессии, поддержит Германию. Но главное – у него не было гарантий, что в случае нанесения опрежающего удара Красная Армия сможет сразу взять инициативу в свои руки.

Именно поэтому Сталин позволил Гитлеру продемонстрировать в 1941 году всю агрессивность германской политики. То, что это было единственно правильным решением, история подтвердила в августе 2008 г. Конечно, органы госбезопасности России знали о подготовке Саакашвили вторжения в Южную Осетию. Грузия даже не скрывала своих намерений. Все ее телеканалы транслировали кадры продвижения военной техники к границам соседей, перемежая их клипами, в которых, под бодрые песни на фоне картин живописного леса, «лихие парни» в форме вели наступление. Российский Президент и глава Правительства оказались перед такой же дилеммой, как и Сталин. О сложности ситуации свидетельствовало совещание Медведева и Путина, показанное по телевидению. С почти мучительным напряжением на лицах они приняли решение о вмешательстве страны в эти события на стороне осетин и лишь после того, как грузинские шакалы расстреляли ракетами Цхинвал и его окрестности. Но и очевидность ситуации не предотвратила информационную травлю России со стороны западных политиков и СМИ, поддержавших агрессора.

Безусловно, проблемы и трудности, стоявшие перед Сталиным в предвоенное время, были многократно сложнее, чем у современных руководителей государства. Поэтому, предпринимая последовательные дипломатические шаги для установления в Европе мира на основе принципов коллективной безопасности, Советский Союз не мог открыто вмешаться и в военные действия, начавшиеся в Испании. Поддержка испанскому республиканскому правительству осуществлялась через общественные организации. К концу октября 1936 г. трудящиеся СССР собрали в фонд помощи Республики около 60 млн рублей; более 65 млн рублей в 1936–1937 гг. внесли и советские профсоюзы. Кредит в 85 млн долларов предоставило испанскому правительству Советское государство. С октября 1936 г. по сентябрь 1937 г. СССР направил в Испанию 23 транспорта с танками, самолетами и другим вооружением. Многие сотни советских военнослужащих-добровольцев сражались в рядах интернациональных бригад.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.