We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«18 мая 1910 г. в пробной лекции, предшествующей зачислению Н. А. Васильева в приват–доценты Казанского университета, им было впервые доложено об исследованиях в направлении создания НЕаристотелевой, т. е. претендующей на статус НЕклассической логики. Результаты этих исследований, продолжавшихся в течение ряда лет, опубликованы в объемных статьях «Воображаемая (неаристотелева) логика» и «Логика и металогика» (Подробнее смотрите «Закономерности развития современной математики», Москва, «Наука» 1987 г., стр. 201—208) (А. Бажанов.)

«Васильевым были высказаны идеи, которые ныне расцениваются как предвосхищение крае–угольных положений интенсивно развивающихся, можно даже без преувеличения сказать новаторских разделов неклассической математической логики.

Приоритет Н. А. Васильева в выдвижении новых логических концепций признан в мировом масштабе… Действительно, Васильев заслуженно считается основоположником паранепротиворечивой логики благодаря отказу от принципа противоречия (что придает ей статус НЕаристотелевой логики в ее буквальном смысле.)

Идеи, связанные с обстоятельной критикой еще в 1910 году закона исключенного третьего, делают Н. А. Васильева тем, кто предвосхитил рождение еще одной логики, альтернативной классической, а именно — интуиционистской. Кроме того, он является и родоначальником логики дополнительной к классической — многозначной.» (А. Бажанов, стр. 201—202.)

Далее Бажанов В. А. пишет о том, что «принцип двузначности логических суждений довлел над умами математиков в течение нескольких тысячелетий. Априорно считалось, что каждое суждение может быть либо истинным, либо ложным, а по качеству — утвердительным или отрицательным. К классам утвердительных и отрицательных суждений Н. А. Васильев добавляет в своей воображаемой логике новый класс индифферентных» (колебание между утвердительными и отрицательными суждениями).

Истинное суждение и ложное, утвердительное и отрицательное — это пример диалектических пар аристотелево–гегелевской классически–диалектической логики. Для марксизма–ульянизма далеко не случайно является стремление расколоть весь мир на две противоположные половины. «Ядром диалектики» называл Ульянов-Тулин закон «Единства и борьбы 2–х противоположностей» и приводил в качестве примера в статье «К вопросу о диалектике» ряд диалектических пар (год написания — 1915):

«В математике — плюс и минус; в механике — действие и противодействие; в физике — положительное и отрицательное электричество;

в химии — соединение и диссоциация атомов; в общественной науке — классовая борьба». Для Гегеля — общественные явления имеют триадическую форму отрицания отрицания, являются ступенями развития абсолютной идеи. Для марксизма весь мир, особенно общественные явления, оказываются подчиненными схеме единства и борьбы двух противоположностей.

«Результат отрицания отрицания — это третье не есть, покоящееся третье, а именно это единство (противоположностей), которое есть опосредующее себя с самим собой движение и деятельность…» (Ленин, Псс, т. 29, стр. 211). Вот это «третье не есть» выросло из закона формальной аристотелевой логики «исключенного третьего». Различие между ними состоит в том, что третье в отрицании отрицания исключается на основе синтеза первого, второго и третьего положения, а третье в формальной логике исключается на основе истинности одного из двух взаимоотрицающих высказываний — первого или второго, одно из которых обязательно должно возобладать.

Н. А. Васильев в своей логике отказывается от закона исключенного третьего и заменяет его законом исключенного четвертого, отказывается от противоречия и вводит новый вид отрицания — непротиворечивое отрицание. Намеки на паранепротиворечивую логику имеются у Гегеля, но начисто выхолощены у марксопатов.

«…отрицание отрицания есть третий член, говорит Гегель — если вообще желают считать» — но можно признать его и четвертым… считая два отрицания: «простое» (или «формальное») и «абсолютное».

Различие, мне не ясное, не равно ли абсолютное более конкретному?» (ВИЛ, «Фил. тетр.», стр. 183).

Гегель выдвигает тезис о примирении противоположностей, диалектическом снятии противоречия. Именно в этот момент времени и появляется непротиворечивость. У Ленина–Карпова противоречие, борьба противоположностей никогда не исчезают, поскольку возведены в абсолют.

А что если попробовать привить математическую паранепротиворечивую логику Н. А. Васильева на диалектику науки, природы, общества и человеческого познания? Получится довольно занятное, много объясняющее древо паранепротиворечивой диалектики.

Пример № 1

Пятый постулат Евклида гласит, что через точку вне прямой можно провести лишь одну прямую, параллельную данной.

Две параллельные прямые (а и Ь) задают на плоскости основание трапеции с произвольно выбранными двумя другими сторонами (с и d). Прямые а и b аналогичны двум противоположностям в законе единства и борьбы противоположностей.

По другому обстоит дело с постулатом Римана: через точку вне прямой нельзя провести ни одной прямой, параллельной данной. Получается, что на Римановой поверхности принципиально невозможно построить даже основание трапеции, так как оно образуется двумя параллельными прямыми а и Ь, аналогичными двум противоположностям, следовательно закон единства и борьбы противоположностей на римановой поверхности принципиально невыполним, его просто не существует!

С постулатом Лобачевского происходят иные курьезы: через точку вне прямой можно провести бесчисленное множество прямых, параллельных данной. Выходит, что на поверхности Лобачевского принципиально допустимо построить множество оснований трапеции, у которых одна из прямых будет общей, а других прямых, параллельных данной и имеющих одну общую точку будет множество, следовательно закон единства и борьбы двух противоположностей на поверхности Лобачевского трансформируется в закон единства и борьбы множества противоположностей.

Теория относительности утверждает, что реальное пространство, в котором мы имеем счастье проживать, по сути своей является неевклидовым, но наши органы чувств чаще всего не могут уловить пространственно–временной кривизны, поэтому закон единства и борьбы двух противоположностей, который так отчаянно полюбили марксисты всех мастей, до некоторой степени отражает лишь чувственное восприятие реальных образований, видимость и кажимость чего?либо, но не способен описывать объективный ход вещей в достаточной степени приближения, достаточной, чтобы не впадать в ошибочные социологические и естественно–научные теории.

Пример № 2

Представьте гипотетическую ракету, в которой покоится лоренцовский стержень вдоль направления ее движения. Теория относительности утверждает, что при движении будет происходить сокращение длины стержня. При скорости, равной скорости света, концы стержня А и В сократятся настолько, что сольются друг с другом (явление сингулярности). Но совпадут не только концы стержня (его противоположности), но и его индифферентное место X, взятое произвольно между концами А и В.

А совпадет с X, А противоположно В, следовательно X противоположно В;

В совпадет с X, В противоположно А, следовательно X противоположно А;

Поэтому А, X, В являются противоположностями, треугольником противоположностей. Но место X выбрано на лоренцевском стержне произвольно, таких мест может быть множество, следовательно при скорости равной скорости света у предмета или явления появляется множество противоположностей.

Если принять во внимание гипотезу академика Маркова, который полагает, что элементар–ными частицами нашего трехмерного мира являются «высовывающиеся» в нашу метагалактику сечения огромных четырехмерных сфер — вселенных, то получится, что наш объективный мир, построенный из таких четырехмерных субмикрочастиц, должен подчиняться законам этого четырехмерно–пространственного мира (например, закону «четвертое не есть»).

Данный закон описывает пространственно-временные отношения следующим образом: длина, ширина, высота и время — первое, второе, третье и четвертое (соответственно); отрицание четвертого (времени) есть фридмонность — некое надтрехмерно–пространственно–временное образование, влияющее на всех и вся в нашем мире, но до сих пор не познанное.

Вообще для неевклидова пространства–времени, с его искривленной структурой, понятие 2–х противоположностей противоестественно. Стержень ABC в таком пространстве искривляется. В результате чего становятся противоположностями индифферентное место В и концы стержня А и С. Однако «плоскатики» (Ф. Ю. Зигель), живущие в границах этой плоскости, не заметят, что стержень ABC сам себя пересекает в точках А и С. В объективном мире так и происходит, поэтому — и только поэтому противоположные стороны одного явления, процесса имеют сходство, обусловленное общностью координат.

Пример № 3

«…единство противоположностей и отрицание отрицания в известном смысле совпадают, что неоднократно отмечалось классиками марксизма.» (Диалектика отрицания отрицания, В. Л. Обухов, стр. 50.)

Ульянов–Ильин вообще считает, что результатом отрицания отрицания является… единство противоположностей. Он же пишет: «троичность» диалектики есть ее внешняя поверхностная сторона» и называет единство и борьбу противоположностей «ядром диалектики». Получается, что результатом внешней поверхностной стороны диалектики является ее ядро, образно говоря, результатом скорлупы является цыпленок. Чувствуете силу карло–марксистской логики?

Так «К. Маркс, исходя из Гегеля, утверждают критики марксизма от Е. Дюринга до русских народников, творит диалектические чудеса для правоверных (имеется ввиду триадичность абсолютной идеи в форме «традиционной для христианства святой троицы (бог–отец — бог–сын (отрицание божественной сущности) — бог–дух святой (возврат к божественной сущности)», исходя из гегелевского закона отрицания отрицания, он делает в «Капитале» вывод о неизбежности замены частной собственности общественной. «Но гегелевский подход к отрицанию отрицания как основе диалектики, «стремление подчинить любые процессы под пресловутые триады» встречает у марксизма ярый протест. Марксизм–ульянизм, где ему заблагорассудится, юля и изворачиваясь (в частности в «Капитале» в обосновании классовой борьбы) пытается использовать другой, вторичный, менее значимый закон с точки зрения Гегеля «Единство и борьбу противоположностей». Благодаря марксизму вся действительность оказывается изнасилованной этим законом. Ульянов–Карпов–Ленин в статье «К вопросу о диалектике» вторит Марксу и приводит в качестве примера тождества противоположностей в общественной науке понятие классовой борьбы — борьбы между двумя враждебно настроенными классами: пролетариатом и буржуазией. Дескать, единство между ними «временно, условно, преходяще, релятивно», а «борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение». Заметьте: «борьба взаимоисключающих противоположностей». Выходит пролетариат и буржуазия взаимоисключаются. Но этого понятия в марксизме и в помине нет. Исключается из закона одна только буржуазия, а пролетариат продолжает свое прокрустово шествие к обществу социальной и индивидуальной однородности.

А происходит вся эта катавасия не без помощи идейного наследия поводыря «всего прогрессивного человечества» Карла Маркса, который еще в 19 веке, как всегда случайно, перепутал закон диалектической логики «третье не есть» с законом формальной логики «исключенного третьего». Истина по Марксу остается за пролетариатом, ложь, которую необходимо уничтожить — за буржуазией, а «третье» — нечто, выражаемое интеллигенцией, вообще исключается из списка как несуществующее (третьего не дано — tertium non datur).

Далее мы подходим к любопытной мысли о том, что пролетариат, похоронив буржуазию как класс или свою противоположность, согласно прогнозам Ильича, продолжает нуждаться в классовой борьбе, ибо она абсолютна. И не беда, что буржуазии?то не осталось: пролетариат, окрыленный ульянистической моралью, находит псевдобуржуазию и казнит ее. Так становится возможным красный террор, как «административное средство решения всех проблем».

Но постреволюционная агрессивность эксплуатируемых большевиками масс не может быть удовлетворена устранением только истинных или мнимых врагов. Кто?кто, а ВИЛ не теряется и находит этому древнему, животному инстинкту другое применение, настоятельно рекомендуя в качестве воспитания новой, социалистической дисциплины труда практиковать «расстрел на месте каждого десятого из уличенных в нерадивости», а также «нарушителей дисциплины» и «неповиновавшихся властям крестьян». (По Бжезинскому).

Но стоит ли удивляться подобным рекомендациям Ульянова, ведь находятся?то они в рамках закона о единстве и борьбе двух противоположностей в коммунистической его трактовке. Совершенно иные рекомендации могут быть предложены в случае, если мы, уважаемый читатель, попробуем применить паранепротиворечивую диалектику в описании понятия «классовая борьба».

В реальном искривленном пространстве-времени должно существовать и существует множество общественных классов, отношения между которыми никоим образом не определяются единым понятием «классовая борьба». Но если мы зададимся целью размежевать общество на классы по признаку отношения их к средствам производства, то таких классов может оказаться сколь угодно много, основное различие между которыми будет заключаться в степени их приближенности к средствам производства.

Между так называемыми пролетариатом и буржуазией можно будет выявить целый ряд индифферентных классов, которые (используя терминологию марксизма) эксплуатируются буржуазией, но и сами в то же время являются эксплуататорами пролетариата.

Орлы марксистской мысли мнят себя оракулами абсолютной истины, великими геометрами, коим дадено право проводить линию, разделяющую человечество на два непримиримых класса, лагеря, мира. Кто наделил их такими полномочиями? Необузданный нарциссизм, влечение к власти и славе любой ценой или нежелание знать тех данных, аргументов естественно–научных дисциплин, которые входили в противоречие с их великосветскими фантазиями и притязаниями. Но есть и другая версия: не симулировали ли карло–марксисты мировоззренческую слепоту, разочаровавшись в собственном уродливом дитяти?

Но как бы там ни было, дорогой читатель, давайте все же попытаемся должным образом оценить заслугу марксистов–ульянистов в сотворении ими своего непосредовательно–субьективистского учения, фундамент которого зиждется не на железобетонных сваях околоабсолютных истин, а на саманных кирпичиках чувственных аксиом о двойном единстве существующих в природе и обществе противоположностей. Случаен ли подобный мировоззренческий дуализм карло–марксизма?

Человеческое мышление несет в своем основании традиции двузначного абстрагирования, благодаря сему факту у отдельных индивидов время от времени может возникать соблазн расчленять бесчисленное многообразие природных сущностей или процессов на две противоположности, с тем, чтобы столкнув их лбами, испытывать при этом сладострастные оргастические переживания.

Природа же, в которой человеку дозволено произрастать, не питает любви к каким?либо привилегированным для человеческой истории принципам вообще и к принципу двузначности в частности.

1984 (январь 1991) гг.