Глава 12 ОХОТА НА ВОЖАКА

Глава 12

ОХОТА НА ВОЖАКА

Работники НКВД пытались уничтожить и самого Бронислава Каминьского, тем более что в его лице «Локотская Республика» получила вождя, едва ли не более талантливого, чем погибший на поле боя с оружием в руках за своих, ставших ему родными «локотчан» Константин Воскобойник.

Только Воскобойник строил свою работу в расчете на долгую перспективу и на масштабы всей России, а Каминьский все больше и больше подпадал под «каток» сиюминутных потребностей, нужд, бед. Он постоянно вертелся, как уж на сковородке, латал и латал дыры. Он становился все более незаменимым для «локотчан», для бойцов РОНА. На него все более и более равнялись все простые бойцы Народной Армии. А у него все менее и менее оставалось выдержки и терпения и все более и более накапливалось злобы, жестокости, ярости от сознания собственного бессилия и ощущения тупика, ловушки, западни.

Несколько раз Каминьский попадал в засады, подстроенные НКВД, но всякий раз Господь его хранил. В июле 1942 года машина Каминьского, направлявшегося из Локотя в Комаричи для проверки хода развертывания комаричского батальона РОНА в пехотный полк, была расстреляна из засады, шофер и два сопровождающих были убиты, сам Каминьский был легко ранен. Через пару недель специально подготовленный диверсант-разведчик из партизанской бригады НКВД «За Родину» Аркадий Лешуков, переодетый в форму военнослужащего Русской Освободительной Народной Армии, подстерег Бронислава Каминьского, когда тот выходил из здания штаба РОНА. Когда Каминьский уже садился в автомашину, чтобы ехать в окружную больницу проведать раненых бойцов РОНА, Лешуков передал ему подарок — книгу, завернутую в красивую бумагу. Все в Локоте знали, что Бронислав Владиславович Каминьский является страстным книголюбом, заядлым завсегдатаем локотской окружной библиотеки. Лешуков передал ему мину-ловушку, запрятанную внутрь разрезанной книги и срабатывавшую на раскрытие книги, и моментально скрылся за зданием штаба.

Каминьский, который уже отъезжал от здания штаба, с благодарностью принял подарок и, сев в машину, стал машинально разворачивать сверток и открывать книгу. В последний момент Бронислав Владиславович, увидев вкладку в книгу, моментально понял, что это такое, и также быстро выбросил заминированную книгу в опущенное боковое окно машины (благо, оно было открыто из-за жаркого дня), и взрыв прогремел уже вне машины. Только чудо и мгновенная реакция спасли его тогда. После этих покушений — расстрела машины Каминьского из засады, неудачной диверсии с книгой-миной — работникам НКВД удалось провести в жизнь еще одну спецоперацию. Через начальника контрразведки РОНА Фарида Капкаева они подпустили ему еще одну фальшивку о том, что нападение на машину Каминьского, а также попытку его подрыва миной-ловушкой организовал начальник комаричского отдела полиции и командир того же батальона РОНА Масленников, ранее неоднократно имевший со стороны Каминьского ряд замечаний.

Масленников, сын новомученика российского — священника, уничтоженного в годы советской власти государства рабочих и крестьян, — в годы Гражданской войны служил у Деникина и Врангеля, был подпоручиком Русской Армии генерала барона Врангеля, чудом уцелел во время «зачисток» бывших белогвардейцев в начале тридцатых годов (ему тогда повезло оттого, что он в самом начале коллективизации — в феврале 1930 года — был выслан в отдаленные местности Северного края и поэтому не попал ни в дело «Весна», ни в дело «Казачьего блока», которые были раскручены годом позже). Перед войной, пройдя ссылку и получив при выходе на волю «чистые» документы (хотя о какой чистоте можно говорить, когда речь идет о «Справке об освобождении»), Масленников несколько лет работал бухгалтером конторы «Маслопрома». Он был стойким врагом советской власти.

Работники НКВД, пытаясь внести разлад в ряды РОНА, через своих агентов в окружении Каминьского и Масленникова натравливали Каминьского на Масленникова и наоборот. Ранее они уже заложили мощный камень в фундамент недоверия Каминьского к Масленникову — убили заместителя Каминьского по Комаричскому району бургомистра Александра Раздуева, подбросив фальшивые доказательства Брониславу Каминьскому, что это убийство — дело рук Масленникова, избавлявшегося от «человека Каминьского» в Комаричах. Раздуев был верным соратником Бронислава Владиславовича Каминьского, он вместе с ним, а также еще с самим Воскобойником Константином Павловичем стояли у истоков «Локотской Республики». Потеря Раздуева была тяжелой утратой не только для Каминьского, но и для всей «Локотской Республики. Тогда Масленникову удалось как-то отговориться, оправдаться, но полностью убедить Каминьского в своей непричастности не удалось. Каминьский перестал доверять Масленникову, и нужен был только серьезный повод, провокация, чтобы из огонька недоверия вспыхнуло пламя неверия.

На сей раз работникам НКВД эта спецоперация удалась, и после покушения Каминьский разогнал и полностью заменил руководство Комаричского района. При этом сам Масленников, заместитель командира Комаричского батальона РОНА Поддуев, а также следователи Комаричской контрразведки Гладков и Третьяков, проводившие следствие по факту засады на машину Каминьского и уже вышедшие на след НКВД, были обвинены в сговоре и заговоре против Каминьского по наущению тех самых агентов НКВД, находившихся в Локоте и по своему положению стоявших близко к Каминьскому.

Скорее всего, ни в чем не виновные Масленников, Поддуев, Гладков и Третьяков были повешены публично на центральной площади Комаричей, командир роты Комаричского батальона РОНА штабс-капитан Паршин, отвечавший за обеспечение безопасности дороги Комаричи — Локоть, был разжалован в рядовые и на той же площади выпорот шомполами. Командиром комаричского пехотного полка РОНА был тогда назначен подполковник Мозалев, верный Брониславу Каминьскому человек из окружения Масленникова.

В этом эпизоде особенно ярко проявилась новая черта Бронислава Владиславовича Каминьского, появившаяся после 8 января 1942 года, после Тарасовки и Шемякино, после ряда покушений и «партизанских» акций диверсантов из НКВД по уничтожению соратников Каминьского и членов их семей. Все чаще и чаще он стал проявлять жестокость по отношению к врагам или тем, кого он теперь считал врагами. При этом накал жестокости только возрастал по мере усиления войны НКВД против «Локотской Республики». У Бронислава Каминьского стали отказывать сдерживающие факторы, и жестокость его в этих условиях начала выплескиваться за пределы человеческого восприятия. Он будто хотел этим остановить такой же лютый, не человечески жестокий, неумолимый вал, который накатывался на «Локотскую Республику» и на него самого, стремясь захлестнуть все, что успел построить простой народ «Локотской Республики» за год-полтора своего свободного существования. И всеми силами пытался остановить этот вал, повернуть вспять мутный, грязный, мощный селевой поток коммунизма. А сил катастрофически не хватало. И тогда в отчаянии и бессилии Бронислав Владиславович Каминьский стал прибегать к тем методам борьбы, которыми против него пользовались его заклятые враги — «народные мстители», «советские патриоты» с треугольниками, кубарями и шпалами в темно-синих петлицах, а потом и погонах НКВД. Он стал отвечать жестокостью на жестокость, бесчеловечностью на бесчеловечность. А прибегнув к этому один раз и не ужаснувшись этого, он стал делать это все чаще и чаше. И в этих условиях Бронислав Владиславович Каминьский все чаще стал подменять своими приказами, порой поспешными и необоснованными, действия следственных органов. Стал доверяться своему внутреннему голосу, порой навеянному умелым подшептыванием скрытых врагов, а то и просто шкурников, затесавшихся возле него, «влезших к нему под кожу». Он приказывал расстреливать и вешать людей, вина которых еще не была доказана, может быть, никакой вины и не было. Но ему нужен был моментальный ответ, моментальный результат, и человека, порой невинного, расстреливали или вешали.

И самое страшное, что стиль Каминьского стал со временем стилем его войск. При этом зверства, которые совершали солдаты Русской Освободительной Народной Армии, также были ответом на зверства «партизан»-диверсантов из НКВД. Они не превышали то, с чем столкнулись сами «каминцы». Это был только равноправный, адекватный ответ. А любое зверство калечит и уродует душу того человека, который его совершает. Душа человека создана Господом Богом нашим не для зверства, а для любви. Совершаемые же зверства, пусть даже и совершаемые в порядке самообороны, самозащиты, все равно выжигают душу человека, выжигают в душе любовь, заповеданную нам Господом Богом.

При этом советские пропагандисты тогда и советские «историки» теперь тщательно скрывают от народа истинную правду, те зверства, которые совершались работниками НКВД. И наоборот, зверства, совершавшиеся народоармейцами из РОНА, «каминцами», и тогда, и до сих пор всячески выпячивались, преувеличивались. Советские и постсоветские историки и «историки»- на всех перекрестках, брызгая слюной, визжат, как пойманные воры, что истинные звери — это «каминцы». А мы белые и пушистые.

*    *    *

В начале 1943 года тайные агенты НКВД, действовавшие в «Локотской Республике», провели ряд кровавых акций против видных членов «Локотской Республики». Сначала они провели не совсем удачную операцию по попытке уничтожения вновь назначенного командиром Комаричского полка РОНА подполковника Мозалева, пытаясь уничтожить его руками самих «локотчан». Для этого на Мозалева, успешно начавшего командовать полком и разгромившего крупный «партизанский» отряд диверсантов из НКВД под командованием старшего лейтенанта госбезопасности Чужбинцева, изготовили компромат, что Мозалев якобы является внедренным агентом НКВД. Не пожалели при этом своего агента Корсакова, которому дали данные на Мозалева, а потом сдали его в разведку Капкаеву. Кроме того, компромат против Мозалева начали «сливать» также и председателю военно-полевого суда РОНА Мосину. Но Мосин Корсакову не поверил, Корсакова расстреляли, а Мозалева после долгой и тщательной проверки, доказавшей его непричастность к деятельности товарищей из НКВД, все же (на всякий случай) сместили с должности командира пехотного полка РОНА. Но при этом никаких репрессий не применяли и даже перевели в главный штаб РОНА.

Тогда же был убит из-за угла начальник штаба шестого батальона второго пехотного полка РОНА майор Алексей Кытчин. Незадолго до своей гибели Алексей Кытчин раскрыл в своем батальоне тайную организацию из агентов НКВД. Они создали разветвленную сеть с целью подготовки перехода батальона на сторону «Советов». Раскрытие тайной сети агентов НКВД стало настоящим провалом для НКВД, так как ниточки от арестованных агентов потянулись в другие батальоны, и в результате была вскрыта и разгромлена целая паутина НКВД, опутавшая несколько батальонов.

После этого последовали другие ответные удары со стороны НКВД. В феврале 1943 года «спецами» из НКВД была проведена крупная диверсионно-террористическая операция. Тайными агентами из числа пособников НКВД в самом Локоте были установлены мины на дверях квартир Мосина и командира локотской полиции порядка Иванина. Мины срабатывали на открывание дверей и должны были разнести в клочья того, кто эти двери откроет. Как часто бывает в таких подлых делах, пострадали, погибли совсем не те, за кем охотились, а совершенно невинные люди. У Мосина погибла дочь, у Иванина сын. Именно они открыли дверь, а не взрослые.

Хотя невинными они были только с точки зрения обычного человека. С точки зрения товарищей, «народных мстителей», «советских патриотов» и просто настоящих советских людей, это были вовсе не невинные дети. Это были фашистские выкормыши, сынки и дочки прихвостней. А значит, туда им и дорога.

Интересно, а каким еще чувством, кроме испепеляющей, звериной ненависти, должен был проникнуться к «партизанам»-диверсантам из НКВД, убившим его малого ребенка, председатель Локотского окружного суда Мосин, когда хоронил разорванное тело своей дочки? Самое дорогое, что только может быть у человека, дороже собственной жизни. А Иванин, командир локотской полиции порядка, — он что, другие чувства испытывал, когда собирал по кусочкам то, что осталось от его сына? Наследника своего, будущее свое, по кусочкам окровавленным в гробик складывал.

20 мая 1943 года, уже в условиях наступления Красной Армии на «Локотскую Республику», работники НКВД и ГРУ вновь попытались обезглавить «локотчан». Бронислав Владиславович Каминьский как раз тогда возвращался из пятого полка РОНА от майора Турлакова, встретившего и проводившего своего командира от всей души, но все же получившего немало оплеух от Бронислава Владиславовича за свои упущения по службе и большие потери в недавних боях с «партизанами», которые Каминьский отнес на «разгильдяйство командного состава полка и отсутствие должного руководства со стороны самого командира полка — майора Турлакова». В двух километрах от штаба машина Каминьского была расстреляна из ручного пулемета. При этом конвой от пятого полка, не вступая в бой, трусливо бежал. Сам Бронислав Владиславович Каминьский, обладавший поистине звериным чутьем, и на этот раз успел выскочить из машины с шофером, так что «партизаны» расстреливали уже пустую машину. Они не стали проверять свою работу, так как от штаба полка уже неслись бронемашина и несколько грузовиков с солдатами РОНА во главе с самим майором Турлаковым. Взбешенный Каминьский не стал разводить турусы на колесах и немедленно отбыл к себе в Локоть на автомашине, предоставленной ему майором. Но на следующий день он вернулся. И не один, а с ротой гвардейского батальона. В результате поспешного разбирательства Бронислава Каминьского, еще толком не отошедшего от случившегося накануне, по его приказу были арестованы восемьдесят человек военнослужащих полка. Все они были скручены и увезены Каминьским в Локоть. Бронислав Владиславович определенно начал терять выдержку. Большинство из тех, кого увезли в Локоть, отправили в штрафные батальоны. Но были и те, кого расстреляли.

Если вспоминать случай с Масленниковым, то тогда Каминьский казнил — причем необоснованно казнил — троих человек. Сейчас он схватил уже восемьдесят человек. Совершаемые зверства все больше выжигали душу Бронислава Владиславовича Каминьского, все меньше оставляли в ней человеческого. Двадцать пять лет лютой, бесчеловечной, подлой советской жизни отделяли мечтательного петербуржского студента Броника Каминьского от командующего Русской Освободительной Народной Армией комбрига Каминьского.

Армия тянулась за комбригом.

Во всем.

*  *   *

А неугомонные товарищи подготовили в Трубчевске восстание и переход на сторону «партизан» из НКВД взвода полицейских в составе сорока человек, которых возглавлял не кто иной, как племянник бургомистра Трубчевска. Подпольщики должны были захватить город и удерживать его до подхода отряда бати — знаменитого партизанского командира Коляды, которого сами «советчики» за все его художества: грабежи, мародерства, убийства мирных жителей и насилия над женщинами — закатают на Колыму. При этом всех «фашистских пособников» к этому времени предполагалось уничтожить собственными силами. Батя же со своей партизанской бригадой должен был в день восстания атаковать город извне. Классная задумка сорвалась, потому что у одного из кандидатов в «народные мстители» и «советские патриоты» все-таки что-то там внутри зашевелилось (может, совесть, а может, просто страх), и за два дня до «часа икс» все неудавшиеся «народные мстители» были арестованы. Не удалось им пролить, набрызгать кровушки «фашистских пособников», пришлось пролить свою, патриотическую кровь.

А «товарищи» не унимались: сорвали в Севском уезде мобилизационные мероприятия и не дали сформировать три батальона РОНА — девятый, десятый и одиннадцатый. Людей, приходящих на мобилизационные пункты, «заворачивали» назад, объявляя сбивающие с толку нелепые и путаные оправдания. В ходе последовавшего расследования были арестованы и впоследствии расстреляны до двадцати пяти человек, среди них и некоторые члены руководства уездом (все руководство уезда было арестовано сразу же с началом расследования).

Но и тут «народные мстители» не успокоились. Пробравшиеся во врачебную комиссию «советские патриоты» стали выбраковывать новобранцев, обнаруживая у них экзотические и неизлечимые болезни. Не чурались и взяток, которые несли чадолюбивые мамаши. Более ста пятидесяти лбов-новобранцев, мигом превратившись в неизлечимо больных-доходяг, получили «белые билеты».

Были среди членов РОНА и «инициативщики». Таким был начальник штаба гвардейского батальона старший лейтенант РОНА Бабич. Он начал создавать свою собственную подпольную ячейку, вербовать в свои сторонники слабых духом и польстившихся на послабления в службе и «теплые» местечки, которые устраивал сам и на которые определял своих единомышленников. Но и здесь сорвалось. Один из кандидатов в «советские патриоты» и «народные мстители» «слабину» не дал, и действия Бабича стали известны контрразведчикам РОНА. Будучи разоблаченным, тот попытался рвануть к «партизанам», но был тяжело ранен и схвачен. Он тут же выдал захватившему его начальнику военной коллегии Г. Працюку весь состав своей подпольной организации, и ей пришел конец. Все ее участники были арестованы и посажены в тюрьму (у советских они были бы сразу же все уничтожены). Причем немало их потом бежало из тюрьмы к «партизанам» (хороши же были у Каминьского застенки!).

Примечательны здесь показания, данные Окружной следственной коллегии одним военнослужащим Русской Освободительной Народной Армии, простым солдатом Хомяковым, из которого «товарищи» попытались сделать (правда, неудачно) «народного мстителя», «советского патриота»:

«...Наша третья рота четвертого батальона второго полка РОНА была расположена в Игрицком. Первого числа августа ночью командир роты Фомченков отдал нам приказание собираться и строиться. Повел нас в лес, и нас встретили сорок человек «партизан», окружили нас и приказали: кто не хочет быть у «партизан», отходить в сторонку и направили пулеметы в ту сторону, куда приказали выходить. Мы никто не вышел, так как боялись, что нас постреляют. Нас тогда повели в партизанский лагерь. Прошли мы всю ночь и утром пришли в отряд. «Партизан» в этом отряде было очень много. Этот отряд называется «Советские патриоты». Командир отряда — Носов. Комиссара не знаю. Артиллерии в отряде нет. Побыв день в лагере, нас направили в село Требиково за картошкой, но из слободы Пригородной обстреляли немцы, и мы вернулись. Командир разведки Бычков Николай — игрицкий — по нашей просьбе направил нас троих: меня, Сафонова Петра и Гурова Петра — в разведку в Лубошево и, если удастся, совершить покушение на Каминьского. Для этой цели нам дали автоматы ППШ и одну беззвучную винтовку-полуавтомат, две английские мины. Мы пошли в Лубошево и потом пришли домой в Загрядское, к начальнику полиции Горшкову, отдали все вооружение и пошли в Добрик в свой полк. Явились к майору Тарасову и по его распоряжению были направлены в Локоть, в окружную тюрьму. Из моих родственников нет никого в партизанах.

Показания с моих слов записаны правильно, мне прочитаны. В чем и расписуюсь...»

Вот так «инициативщики» пытались перековывать солдат РОНА в «народных мстителей».

И вот что из этого получалось...