«Рыбья кровь»

«Рыбья кровь»

Я не собиралась останавливаться на одном героическом сюжете. Мой следующий герой, Константин фон Мекк, был известнейшим немецким режиссером, а его женой (и любовью) – знаменитая американская звезда. Они поженились в 1925 году, а действие происходит в 1939-м; в это время Константин работал в Париже на немецкой киностудии УФА и скрывал от немцев красивого молодого цыгана. Я не смогу рассказать здесь обо всех неожиданных поворотах и безрассудстве этой истории, отмечу только, что она – вовсе не смешна, несмотря на необузданный романтизм и беспутство героев; на трех страницах действует даже Геббельс. Крайне неуместная беззаботность, чрезвычайно нежная педерастия, самые гнусные угрозы позволили воцариться в романе стихии, которую я не смогла бы назвать исторической, скорее это стихия интриги и иронии. В этой книге можно увидеть, как на смену любви приходит угроза, на смену удовольствию – долг, страх уступает чувственности, что и является прелестью авантюрных романов. В основе книги лежала безнравственность, но на фоне нацистских ужасов возмущаться этим было трудно. Я включила в роман смешные и непристойные сцены, чтобы дать передышку моим героям и – верх тщеславия – развлечь моих читателей. Странно, как из одного страха перед мелодрамой можно наброситься на удовольствия. Мелодрама отступает перед распутством и развлечением, перед всем, что, в сущности, связано с обычной жизнью.

Добавим, что именно герой книги Константин фон Мекк – виновник многих бед, он – ловелас, талантливый режиссер и предатель – пока не стал героем. Читатель блуждает среди бесконечных поворотов сюжета и случайных, иногда неплохих изречений. Отметим все же, что «Рыбья кровь»– книга, наполненная страстью, кое в чем наивная, несмотря на внешнюю бесчувственность героя. Мне надоело отмечать по ходу дела, как много оказалось книг – из числа написанных мною, – где цинизм не приводит к оптимистическому или сентиментальному выводу.

Однако «Рыбья кровь», что текла по жилам главного героя Константина фон Мекка, была достаточно красной и бурлящей: он ошибался, обманывал окружающих, был любим, любил сам, его ловили, он ловил, и, как правило, поступки этого человека далеко не всегда соответствовали его натуре, а чувства – тому, что он хотел бы чувствовать. И тем не менее он выглядел человеком порядочным, хотя достоинством не отличался. Важный, расхлябанный, неотразимый Константин фон Мекк, привилегированный кинорежиссер Голливуда, не станет героем, но совершит недвусмысленные героические поступки, которые приведут его к гибели. А он ведь любил эту жизнь, и она отвечала ему тем же. На сей раз отождествление с героями исключаю. Никто не узнавал себя, да и не мог узнать, в кинозвезде, обреченном цыгане, а тем более в запутавшемся режиссере. Никто не дошел до такой крайности.

И хотя в этой книге я описываю крайности или излишества, неправдоподобия все же не допускаю. Если оно ощущается в романе, это убивает меня: я никогда не любила сказок и, возможно, приобрету тысячу врагов, написав, что «Маленький принц» всегда наводил на меня смертельную скуку! Я наблюдаю достаточно безумств, жестокости и самопожертвования в реальной жизни, чтобы невозможное прельстило меня! О, эти кролики-болтуны, лисы-шептуньи, совы-философы… Я бегу от них с детства!.. Их нравоучительные и псевдопоэтические фразочки невыносимы. Возьмем, к примеру, ребенка и медведя.

Ребенок: Это ты, непослушный медведь, сеющий ужас в лесах? И при этом ты хочешь, чтобы тебя любили звери?

Медведь: Да, это я и не я. Просто я слишком силен и, когда обнимаю кого-то, не могу не раздавить его… А потом я бегу по равнинам, лесам и вызываю страх, но и сам себя пугаю!..

Ребенок: Потому что бежишь, пытаясь обогнать самого себя. Знаешь ли ты об этом?

Медведь: Знаю с раннего детства.

Ребенок: Бедный мишка… Мне жаль тебя!..

И та-та-та, та-та-та! Как будто нет людей, готовых произнести «та-та-та-та» по серьезному поводу. Я спокойно признаюсь: читать «Алису в стране чудес» мне всегда было чудовищно скучно! И пусть не морочат мне голову, заявляя, что у меня не было детства и я лишена детской наивности! На самом деле детство мое длилось так долго, что я не уверена, рассталась ли с ним, как и всякий, впрочем, чувствительный человек! Просто еще маленькой девочкой я мечтала о том, что может случиться со мной и моими близкими. И никто больше политиков, как всем прекрасно известно, не увлекается пустячными фразочками, якобы подходящими к той или иной ситуации, короткими и неряшливыми высказываниями, похожими на «изречения», сжатость которых отражает узость мышления.