Как взнуздать крылатого Эроса
Как взнуздать крылатого Эроса
Пролеткульт и половой вопрос
«Если бы у меня были крепостные крестьяне, я бы их раскрепостил…»
Эта фраза из школьного сочинения вопреки авторским намерениям как нельзя лучше отражает дух революционной морали в области пола. Правда, избранным народом у большевиков считается пролетариат, от чьего имени осуществляется «коренная ломка». Но сути дела это не меняет…
Освобождение от вековых пут буржуазно-дворянского общества всего легче происходило там, где не требовалось радикального переустройства жизни. Достаточно было отменить застарелый параграф - например, поменять дореволюционную регламентацию проституции на новейший аболиционизм - и готово дело. Жизнь сразу брала свое. Избранный народ, отшед от станка и пашни, принимался усиленно плодиться и размножаться. Зато революционные вожди продолжали дискутировать «насчет морали». Позволительно ли считать половое удовлетворение производственным процессом, совместим ли фрейдизм с марксизмом. И дать ли, наконец, свободу крылатому Эросу, призванному расточить оковы семьи, как предлагала, ссылаясь на Энгельса, сиятельнейшая товарищ Коллонтай? Споры, подогретые «угаром нэпа», кипели и бурлили. До какой, однако, степени расходилось отношение к радостям плоти у трудящихся масс и их новых пастырей! Об этом как нельзя лучше свидетельствуют публицистические сочинения 20-х годов.
Из книги «За новый быт!»
Сост. Виктор Штейн.
Издательство «Красная газета», 1929
Смерть или замужество
Студент Тимирязевской сельскохозяйственной академии Николай Тюков мясным ножом убил студентку-комсомолку Екатерину Аболихину.
Два года назад, когда Аболихина только что вошла в стены общежития, комнату, где она жила, стал частенько посещать Тюков. Так Аболихина познакомилась с Тюковым.
Много раз Тюков предлагал ей свои услуги - свести ее в театр, кино, но Аболихина отказывалась. С тех пор пошли тяжелые дни - Тюков преследовал Аболихину, на каждом шагу говорил ей любезности, признавался в любви, но Аболихина отвечала отказом. Она любила комсомольца С. Тюков увидел, что на его пути стал С., и решил поговорить с Аболихиной «по душам».
- Если ты не перестанешь гулять с С., - говорил он, - я прикончу вас обоих.
Аболихина написала в бюро ячейки партии заявление, в котором жаловалась, что Тюков преследует ее, грозится убить, и т. д.
В своем заявлении Аболихина писала: «Я не могу работать. На каждом шагу меня преследует Тюков».
Тюков узнал о заявлении. Недолго думая, он предложил Аболихиной выйти за него замуж, и, когда та отказалась, Тюков пригрозил:
- Убью! В институтском парке убью…
И действительно, через несколько дней Тюков пытался задушить Аболихину в институтском парке, но этому помешали случайно проходившие товарищи.
Аболихина второй раз подала заявление в ячейку, но не получила ответа.
18 июля этого года Аболихина уезжает на каникулы к родным в Новгород. На следующий день туда же приехал Тюков и снова сделал ей предложение. Снова получил отказ.
- Выбирай, - говорил он, - одно из двух: смерть или замужество.
Она старалась ему напомнить, что он член партии, воздействовать на него.
- Ничем не дорожу, - отвечал он.
И сколько ни старалась Аболихина выставить его, он все-таки продолжал жить у нее в квартире. Прожив около трех недель, он сумел уговорить мать Аболихиной, которая согласилась уговорить дочь выйти замуж.
- Я богат, - рассказывал он матери, - она будет жить, как королева…
Аболихина оказалась под двойным прессом: с одной стороны, ее преследовал Тюков с угрозами и любезностями, с другой стороны уговаривала мать.
Деваться было некуда. Аболихина согласилась выйти за Тюкова. Они поженились. В этот же день Тюков уехал. На следующий день Тюкова пошла в тот же загс и развелась, а Тюков, приехав в общежитие, хвалился товарищам, что Катя - его жена. Когда Катя вернулась в Москву, ее подруги с усмешкой поздравляли ее с браком. Она показывала справку о разводе, но никто не верил, а Тюков еще с большей наглостью преследовал ее и угрожал убить.
В третий раз Катя обратилась в ячейку. Ждала ответа.
13 октября Тюков купил на Сухаревке мясной нож, отточил его с обеих сторон и с тех пор не расставался с ним.
17 октября, около 5 часов вечера, Тюков, проходя мимо читальни общежития, увидел там Аболихину и направился туда. Она поспешила оставить читальню. Тогда он вышел поспешно из читальни и стал у двери. Он встретил ее в коридоре при выходе из читальни и ударами ножа сбил ее. Аболихина пыталась кричать, но он зажал ей рот и продолжал свое дело. Он нанес ей десять ран, и через несколько минут Кати не стало.
Тюков, боясь самосуда со стороны студентов, явился с повинной в отделение милиции.
Только тогда зашевелилась ячейка, только тогда все увидели, что совершилось неслыханное преступление.
Собрание студентов требует высшей меры наказания Тюкову.
(Статья из газеты «Комсомольская правда», 1927 г.)
Американское пари
Служащий Севзапторга комсомолец Михаил Гришин с девушкой Галиной Ш. познакомился в октябре, в одном из московских кино: она продавала там программки и открытки с изображением экранных звезд. Хорошенькое личико приглянулось Гришину, и он зачастил в кино; он говорил девушке, что обладает большими связями и устроит ее на работу, что он «марксист» и поможет ей одолеть политграмоту, которую надо было сдать где-то на курсах, звал ее в гости и всячески показывал, что ухаживает за ней.
Когда она пришла к нему, Гришин сказал, что записка о службе имеет свою цену: напишет он ее в случае, если Галина «нежно поцелует» его. Он не был противен девушке, скорее, даже нравился ей; засмеявшись, она поцеловала «марксиста». Гришин действительно написал записку, но положил ее в стол и сказал, что получить эту бумажку можно, только проведя у него ночь. Он стал при этом излагать свои взгляды на брак и любовь; он говорил, что чувство должно быть свободным, что не надо ходить по загсам, потому что запись есть формальность, которой все равно невозможно связать жизнь людей, что она ничем не рискует, потому что не он был первый и не он, очевидно, будет последним, и т. д., и т. д.
Ш. сказала ему, что смотрит на вопрос иначе, что ей не приходилось еще в жизни слышать такие слова и предложения, что она девушка, наконец, и «любовь в ночь» представляется ей отталкивающей и гнусной.
- Девушка? - захохотал Гришин. - В наше время? Бросьте эти пионерские сказки!
Разговор продолжался. Она была задета тем, что Гришин не верит ее словам, а он хохотал, глумился и предложил в конце концов «американское пари»: ежели действительно встречаются белые вороны в наш прозаический век и она документально докажет ему свою девственность, - пусть требует после этого чего хочет. Он рекомендовал «при этом» во избежание возможной ошибки какого-то знакомого «профессора», большого спеца по таким делам. Неизвестно пока, что заставило девушку принять это пари: у следователя она показала впоследствии, что, выиграв, хотела потребовать у Гришина рекомендацию на службу. Так или иначе, она пошла в судебно-медицинскую амбулаторию Мосздрава, и официальная инстанция констатировала ее девственность и выдала ей соответствующую справку на руки. Когда с этой справкой она пришла к Гришину, он снова стал просить ее остаться у него на ночь, он говорил, что теперь это совершенно другое дело, что он любит ее и готов жениться на ней, что ему давно уже советовали жениться врачи, и он не мог сделать этого потому только, что не «случалось» такого человека на его пути, с которым он решил бы навсегда связать жизнь, потому что кругом все мещанки; наконец, он сказал, что если ей нужны формальности, то завтра же они запишутся в загсе, а сегодня, хоть он, как марксист, и не признает никаких расписок, готов письменно засвидетельствовать свою готовность на официальный брак. Он тут же присел к столу и написал на бумажке:
«Сего числа, беря девственность гр. Ш., завтра обязуюсь зайти с нею в загс. К сему - член КСМ Гришин Михаил».
Девушка сдалась в конце концов и осталась у него. Она проснулась утром и встретила безразличный и пустой взгляд чужих и холодных глаз.
- Ну-с, одевайтесь! - сказал Гришин. - Я ухожу, мне пора на работу.
Она, не понимая еще, в чем дело, пробовала объясниться. Гришин сказал сухо, что разговаривать не о чем, что мало ли кто говорит и обещает «в порыве страсти» и что если на всех жениться, то надобно завести шестиэтажный гарем.
Она кинулась к ящику, где лежали справка и его расписка. И то и другое исчезло из стола. Гришин стоял, наблюдал и холодно посмеивался сощуренными глазами. Она заплакала и сказала, что никуда не пойдет, потому что ей некуда идти и мать выгонит ее, когда узнает обо всем, из дома.
- Ну, если не уйдете, так на это дворники есть и милиция, - спокойно сказал Гришин.
Она, рыдая, удерживала его, когда он пошел к дверям, ловила его руки, цеплялась за его платье, умоляла не срамить и пощадить ее, но, оттолкнув ее, он вышел, как она подумала, звать дворников и милиционера с поста.
Тогда она схватила нож со стола и перерезала себе горло. Рана оказалась не серьезной, врач скорой помощи перевязал ее и привел в чувство; теперь ей представлялось уже совершенно невозможным в карете скорой помощи ехать домой, и она отказалась ехать, умоляя Гришина хоть на сутки оставить ее поуспокоиться и подумать в комнате. Но Гришин не хотел создавать «прецедента», он вышел опять и на этот раз уже действительно привел милиционера с поста.
Обо всем случившемся был составлен в милиции протокол, началось следствие, и Гришина привлекли к ответственности и к суду. Он совершенно твердо и спокойно заявил следователю, что девушку эту не любит и не любил никогда, что ему не о чем даже говорить с ней, потому что она мещанка, политически неразвита и из чужой среды, и что жениться на ней ему невозможно по одному тому хотя бы, что у него уже есть жена и ребенок двух лет. Он сказал, что пари и брачную его расписку надо рассматривать как шутку и что, с другой стороны, ежели бы это было даже серьезно, то юридической силы такая расписка, как это известно товарищу следователю, не имеет, а моральных обязательств на человека, который мыслит критически, случайное ночное приключение не накладывает. Он чужд, как марксист, сентиментальности и предрассудков; и когда его арестовали и объявили, что будут его судить, он сказал, что крайне удивлен отношением советской прокуратуры к мещанской выходке представительницы чуждой комсомолу и революции среды.
А. Зорич.
(«Правда», 1927 г.)
Жеребчики
Циники, видящие в каждой красивой девушке резвую молодую кобылку и напоминающие нам арцыбашевского Санина, - самцы, ищущие в каждой здоровой женщине самку, могущую удовлетворить их похотливые желания, не являются белыми воронами. Вот письмо, которое попало в наши руки. Только удивляешься тому, сколько грязи, пошлости, неприкрытого цинизма могли вместить в себя эти четыре странички почтовой бумаги. Обилие нецензурных слов не дает никакой возможности полностью опубликовать этот документ, ярко характеризующий особую породу молодых людей, именуемых циниками и пошляками. Жалея читателя, приводим лишь выдержки, несколько их смягчая:
«Здорово, ребята! Давно не имел от вас писем. А я уже вошел в колею большого города. Работаю по-старому. Все на Пролетарском заводе. Выгоняю около сотни. Нельзя сказать, чтоб хватало. У нас здесь жизнь не то, что у вас в Самаре. Кипит.
…Живем весело. По субботам обычно компанией выпиваем с бабами. Бабы хорошие, плотные…
Я здесь было с одной скрутился, девочка была. Еле развязался. Она сдуру травиться хотела. С трудом отговорил. Теперь с одной швеей закрутил. С ней и живу.
Что слышно у вас? Небось Нюрка все девочку из себя корчит, так это ерунда. Можете быть с ней поарапистей. Я вам по секрету скажу: в прошлый свой приезд ее обломал. Жениться обещал, ха-ха! Пусть ждет.
Опишите поподробней, кто теперь с кем живет. Особенно меня интересует Верка. В чьи руки она сейчас попала?
Недавно, гуляя но Невскому, случайно встретил Надьку Вострову. Красивой бабой стала. Ее адрес я записал. На днях понаведаюсь. Не думал, чтобы она так красива была. Если что случится у нас, опишу.
Пишите. Жду с нетерпением. Ваш Сергей Гутарев».
Это письмо Гутарева с Пролетарского завода. А сколько таких писем проходит ежедневно через наш Ленинградский почтамт.
Неужели у Гутарева вся жизнь зиждется в «бабах»?
Да, к сожалению, так. И таких Гутаревых народились сотни.
Все их внимание поглощается похабными анекдотами и грязными любовными похождениями. Когда они подходят к женщине, они уже мысленно оголяют ее.
Широко расставив ноги, они стоят на углу ярко освещенных улиц и пристают с циничными предложениями к каждой проходящей девушке.
Они - циники до глубины души. Каждое брошенное ими невинное выражение приобретает налет пошлости, каждое слово, произнесенное ими, получается двусмысленным и циничным.
Внешность этого сорта проворных молодых людей гармонирует с их внутренним содержанием. Их легко узнать по особой манере одеваться, развязной походке и движениям - бесцеремонным и фамильярным.
И. Альбац.
(«Комсомольская правда», 1927 г.)
Залкинд А. Б.
Очерки культуры революционного времени. М., 1924.
Фрейдизм и марксизм
Опаснейшим с марксистской точки зрения в учении Фрейда является его полисексуализм. Подкапываясь под все инстинкты и биологические функции, тщась быть почти главным для них стимулом, сексуализм Фрейда создает богатую почву для идеалистических прорывов и для возрождения умирающего витализма, но уже в новом и весьма богатом, т. е. и особенно опасном, заманчивом облачении.
«…» Я довольно далек от того толкования половой жизни, какое дает один из интереснейших и парадоксальнейших психопатологов современности, 3. Фрейд, и с которым, видимо, очень считается тов. А. Коллонтай в № 3 журн. «Молодая гвардия» с/г. («Дорогу крылатому Эросу»). Не отрицая огромного богатства половой жизни, о котором говорит Фрейд, я в то же время указываю, что оно несамостоятельно (на чем именно и настаивает Фрейд), а приобретено, на три четверти паразитарно, путем отсасывания сил из прочих энергий, притом с чрезвычайным вредом для организма и общества в целом. Надо предварительно отодрать от него то, что им украдено у других. Социально-биологические предпосылки для этого у нас имеются.
Нет нужды ни в явной, ни в утонченно замаскированной фетишизации полового. Перевод же социального героизма, проявлений дружбы, творческой фантазии и прочих ценнейших свойств классовой психологии на язык «крылатого Эроса», окрашивая половой фетишизм в революционный цвет, грозит обескрылить революционность. Очень боюсь, что при культе «крылатого Эроса» у нас будут плохо строиться аэропланы. На Эросе же, хотя бы и крылатом, не полетишь.
С. Григоров и С. Шкотов.
Старый и новый быт. М.-Л., «Молодая гвардия»: 1927
О «любви» и «браке»
Вопросы «любви» и брака являются жгучими вопросами нашего современного быта. Достаточно хотя бы указать на то, какой горячий отклик нашла в среде молодежи статья тов. Смидович «О любви», помещенная в «Правде». Точно так же вся рабочая и коммунистическая молодежь реагировала на статью тов. Коллонтай «Дорогу крылатому Эросу», помещенную в журнале «Молодая Гвардия», в № 3 за 1923 г. Хотя в этой статье было допущено много ошибок, с точки зрения марксистского анализа, но тот отклик, который она нашла в среде рабочей молодежи, свидетельствует об актуальности, о своевременности постановки вопросов половой морали. Именно половой, потому что особенно часто нарушаются принципы классовой морали в области взаимоотношения полов.
Стремление разрешить половой вопрос, не прибегая к анализу социально-экономических отношений, берет начало в наше время в теории Зигмунда Фрейда, немецкого исследователя-невропатолога. По Фрейду разврат заложен в психике ребенка еще до всякого его воспитания. Мы же считаем, что разврат теснейшим образом связан с тем обществом, в котором рождается, живет и воспитывается человек.
Как относился к этой морали В. И. Ленин, видно из следующих его слов: «Теория Фрейда, - говорит В. И. Ленин, - своего рода модная причуда. Я отношусь с недоверием к теориям пола, излагаемым в статьях, брошюрах и т. п., короче, в той специфической литературе, которая пошло расцвела на навозной почве буржуазного общества».
В буржуазном обществе вопросы половой морали стояли и стоят сейчас в центре внимания потому, что эта половая мораль - самое уязвимое место буржуазного общества. Многочисленные ученые трактаты по половому вопросу, бульварные романы, порнографические рассказы - все это буквально зачитывается до дыр. Некоторые буржуазные ученые и литераторы думали, что таким путем можно разрешить половую проблему. Они не замечали только обратных результатов своей половой пропаганды, а именно, что все эти трактаты по половому вопросу, все идиллические романы, описывающие идеальную брачную жизнь, только подогревали половое чувство молодежи, обостряли это чувство, что приводило, в конечном счете, или к разврату, или к онанизму юношей и девушек, а часто и к самоубийствам на этой почве. Буржуазные ученые и литераторы не понимали и никогда не поймут, - потому что это им невыгодно, - что форма половой связи между мужчиной и женщиной коренится в социальных отношениях.
«…» Часто самые что ни на есть буржуазные формы половой связи выдают за такие отношения, которые якобы соответствуют коммунистическому обществу. Но, кроме бахвальства, этим ничего абсолютно не достигается. Этому бахвальству достаточную оценку и отповедь дает В. И. Ленин, которого ни в коем случае нельзя упрекнуть в консерватизме.
В. И. Ленин говорит: «Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая „новая половая жизнь“ молодежи, а часто и взрослых, довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости. Все это не имеет ничего общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем. Вы, конечно, знаете (Ленин обращается к К. Цеткин. - Г. Ш.) знаменитую теорию о том, что в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории „стакана воды“ наша молодежь взбесилась. Она стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее уверяют, что теория эта марксистская. Спасибо за такой марксизм! Я считаю знаменитую теорию „стакана воды“ совершенно не марксистской и сверх того противообщественной».
В этих словах дается жестокая, но правдивая критика тому легкомысленному взгляду на «любовь» и половую связь, которая так часто встречается в среде рабочей и коммунистической молодежи. Мы думаем, что если бы наша молодежь действительно проникла в тайны марксистского учения, то она после этого отказалась бы от некоторых своих непродуманных рассуждений по вопросам пола.
«Несдержанность в половой жизни, - говорит В. И. Ленин, - буржуазна: она признак разложения. Пролетариат - восходящий класс. Он не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало. Ему не нужно ни опьянения половой несдержанности, ни опьянения алкоголем. Он не смеет и не хочет забыть о гнусности, грязи и варварстве капитализма. Он черпает сильнейшие побуждения к борьбе в положении своего класса, в коммунистическом идеале».
Октябрьская революция нанесла удар не только по буржуазно-капиталистической экономике, но и буржуазному представлению о браке, любви, о половых взаимоотношениях. Тот наглый разврат, который существовал в буржуазной России до революции, не имеет места в России советской. Это - факт неоспоримый, который может вызвать сомнения только у наших врагов, у различных элементов прошлого, слоняющихся по заграничным кафешантанам.
«…» Из того, что буржуазия с особенным трепетом говорила о «невинности» девушки, вовсе еще не вытекает, что нужно устраивать общества «долой невинность». Это есть безусловное извращение тех требований, которые предъявляют коммунисты к новому быту. Новый быт таким путем не будет построен, наоборот, вышеуказанные поступки комсомольцев могут только затормозить процесс строительства нового быта. Эти поступки отталкивают от нас те широкие рабоче-крестьянские массы, которые и подлежат перевоспитанию в духе нового быта.
Нам сообщают из Бийского уезда (Сибирь), что там комсомольцы не пользуются почетом у крестьянства только потому, что эти комсомольцы, вместо того, чтобы поднимать общий культурный уровень деревенского молодняка, занялись пропагандой «свободной любви». Конечно, такой уклон чрезвычайно опасен, с ним нужно бороться в рядах ВЛКСМ. Не следует забывать, что основной вопрос нашей революции заключается вовсе не в развитии идеи «свободной любви», а в искоренении безграмотности, невежественности, некультурности многомиллионного крестьянства - все это чрезвычайно мешает нашему хозяйственному строительству. Рост нашего хозяйства, внедрение социалистических элементов в крестьянскую экономику (кооперация, тракторизация, кредит), культурный рост деревни - все это вместе взятое создаст условия для новых форм половых взаимоотношений. Форсировать разрешение полового вопроса вовсе не следует, ибо это может нас оторвать от самого основного, от того необходимого, без чего вообще немыслимо построение коммунистического общества.
Насколько велик уклон некоторых товарищей в сторону форсирования полового вопроса, указывает хотя бы такой факт. Ячейка ВЛКСМ литейного цеха Людиновского завода (Брянская организация) постановила по докладу «О половых сношениях» следующее: «Половых сношений нам нельзя избегать. Если не будет половых сношений, то не будет и человеческого общества». Под видом сохранения «человеческого общества» ячейка ВЛКСМ литейного цеха выносит категорические резолюции о необходимости половых сношений. Товарищи из литейного цеха вовсе не видят угрозы этому «человеческому обществу» с другой стороны. Они не понимают, что беспорядочность в половых отношениях также приводит общество к вырождению, потому что это отнимает у общества много живой человеческой энергии.
Никто не думает советовать нашей молодежи вести аскетический образ жизни. Это было бы монашеством. Но весь вопрос заключается в том, что эта половая жизнь должна быть так регулируема, чтобы она не приносила вреда обществу в целом. А это можно достигнуть в том случае, если каждый вступающий в половую связь подумает хоть немного о последствиях этой связи.
Вот что говорит по этому поводу старейший член нашей партии тов. Сольц:
«Беспорядочная половая жизнь, несомненно, ослабляет каждого как борца. Во-вторых, несмотря на то, что область эта вполне законная, что мы не аскеты, проповедующие воздержанность, отказ от каких бы то ни было радостей жизни, но мы говорим, что должна быть сохранена такая пропорция, которая все-таки в основе оставляет человека борцом, а большое разнообразие в этой области слишком много силы, ума, чувства должно отнимать у человека».
Василевский Лев Маркович, Василевская Лидия Абрамовна.
Проституция и новая Россия. Тверь, 1923
Проституция в Советской России
«…» Омертвелый, бесчеловечный институт регламентации, существовавший в крупнейших городах России в силу знаменитого «Положения» 1843 г. был сметен революцией наравне и одновременно с охранкой, с полицейскими участками, зданиями суда - как одно из самых ненавистных звеньев разорванной цепи царизма. Старый гнилой порядок пал: публичные дома были уничтожены, а их жертвы, белые невольницы, вырвались на свободу… Все это было прекрасно, как светлый праздник, как день воскресения, и глубокий смысл есть в том, что аболиционизм в области проституции победил именно в эти дни общего освобождения.
Но отмена старого гнета - этого еще не достаточно, положительной же программы борьбы новая Россия не имела, не имеет и сейчас, или во всяком случае, не осуществила еще и в малой доле.
Уже в медовый месяц русской свободы, в мае 1917 г., в Саратове около 600 проституток, выпущенных революцией из духоты местных притонов, ходатайствовали перед революционным городским общественным управлением о разрешении открыть снова притоны и возобновить врачебные осмотры: с тех пор, как нет врачебных осмотров, жаловались несчастные, отравленные неволей, - потребители боятся брать их и без «домов» им вообще грозит голодная смерть. И вот - назад, под ярмо запросились они, эти 600 гражданок освобожденной России…
В этом маленьком эпизоде необыкновенно ярко сказалась вся жуткая сложность, весь трагизм разбираемого явления: приступать к нему с голым принципом, с доктринерским аршином, с прямолинейной теорией немыслимо. Надо учитывать все особенности времени и места, а мерам борьбы с проституцией придавать жизненную гибкость и приспособляемость.
Это не значит, конечно, что отмена регламентации где бы то ни было и когда бы то ни было несвоевременна - полицейский надзор и регистрация, принудительные осмотры должны быть уничтожены, с корнем вырваны всегда и везде, как рабство негров, как крепостная зависимость крестьян в свое время. Но дальнейший план действий, положительная программа может и должна в известной степени варьировать в зависимости от условий.
«…» Уже упоминавшиеся нами бессмысленные обвинения Советской России в свальном грехе, в «национализации» женщин и пр. - это, разумеется, заведомая и злонамеренная ложь. Напротив, в первые послеоктябрьские годы проституция явно стала уступать напору революционной волны, и на улицах Москвы и Петрограда она почти совершенно исчезла. Приписывать это явление, удостоверенное много раз самыми объективными наблюдателями, одному только очистительному пламени революции, высокому идейному строю эпохи, который захватил и рядовую женщину, поднял ее над жизнью будней, - было бы неправильно, но отрицать благотворное влияние эпохи тоже немыслимо.
Тысячи девушек и женщин, охваченные жаждой подвига и жертвы, внезапно открывшаяся для них масса самого разнообразного творческого дела, необычайная напряженность эпохи, насыщенность ее событиями, красками, величием, все это увлекало сердца, подымало их ввысь, давало силы не замечать материальных лишений, отводило на второй план вопросы личной жизни, в частности - материальные лишения. Потускнела временно и жажда половой любви.
Такова главная причина того резкого и повсеместного падения проституции, каким были отмечены 1918-1919 гг.
«…» Для того чтобы существенно ограничить рост венерических болезней, Наркомздравом уже проведена и проводится планомерно целая сеть мер, направленных к тому, чтобы венерологическая помощь больным была бесплатной, общедоступной и высококвалифицированной. Самое ценное в системе этих мер - организация венерологических амбулаторий, и главное, таких же диспансеров, наподобие получивших уже столь большую популярность диспансеров туберкулезных.
Необходимо, не ожидая, пока сифилитик соберется прийти со своей болезнью к коммунальному врачу, разыскать его на месте заражения или болезни - в недрах, так сказать, заболевания. Диспансеры обещают стать центром всей общественной борьбы как с туберкулезом, так и с сифилисом, ибо они рано обнаруживают заразу и настигают ее. Они предупреждают заболевание, они облегчают больному приступ к лечению, они втягивают, наконец, всю массу населения в активную работу по борьбе с заразой - во имя прекрасного и единственно плодотворного в социальной гигиене принципа самодеятельности трудящихся.
«…» Как явствует из намеченной выше беглой картины, положение борьбы с проституцией в Советской России печальное: борьба, в сущности, только начата. Разумеется, новая Россия закладывает лишь первые камни фундамента для здания, достойного эпохи. Голод и всеобщая скудость, невежество и унаследованная от прошлого пассивность, слабая способность к организации и мещанский дух еще долгие годы будут омрачать русское небо. С этим вместе долго еще будет разъедать тело и душу страны проституция - но все же, повторяем, условия для успешной борьбы даны в современной России, и впереди - победа.
Материал подготовил Евгений Клименко