Дети, шапка Мономаха думает о вас

Дети, шапка Мономаха думает о вас

Кто-нибудь объяснит, что такое Родина сегодня?

Предлагаем формулировку: Родина — это то, что ещё не вывезли на Кипр.

…раньше было ещё хуже.

Когда красные демоны и боги улетели, оставив Ленина в одиночестве на Красной площади, нам быстро и доходчиво объяснили, что наша Родина — это заросли лопуха и полыни, вместо истории мы имеем расстрельную карусель, а все наши святые — жульё и проходимцы.

Лучшие люди страны на чистом глазу рассказали нам, что от нацистов мы отличаемся только в худшую сторону: они — покаялись, а мы — нет. В остальном — всё то же самое.

Почти целый век истории, когда нашей стране было дело до всего, что творилось в мире, и русские определяли жизнь планеты, объявили «совком».

То, что осталось от «совка», назвали «рашкой».

Новая национальная идея без остатка вместилась в одну фразу: «Бери от жизни всё!».

Если не получается брать, то включается второй вариант: «Не парься!».

Родине в этих категориях места не осталось.

Потому Родина — это даже хуже, чем родители. Родина занудна, докучлива и монотонна.

Она всё время мешает брать от жизни всё. Она всё время парит мозг, и веник в её руках огромен и страшен. Того и гляди запарит им насмерть.

Любить её, кажется, не за что. Голливуда тут нет, погода противная, моря мало, кипарисы тоже почти не растут, соотечественники говорят на своём варварском наречии… Неприятно-с.

Презирать всё русское долгое время было делом чести. Само слово «русский» предлагали понимать как «погром».

Потом ситуация начала меняться.

То вообще не было никаких патриотов, а смеющие себя так называть ходили в статусе юродивых, — а то их сразу народился целый полк.

Шагу не ступишь — обязательно патриоту попадёшь на ногу.

Любить Родину — это их призвание. Наверное, они специально этому учились, и нас теперь научат.

Любить Родину надо так: не ходить на митинги, потому что это пятая колонна. Не ругаться матом, потому что это бездуховность. Привязывать на любое удобное место георгиевскую ленточку, хоть на хвост, потому что «спасибо деду за победу!».

Ещё важно помнить, что Америка желает нам зла.

Вообще Америка нам много чего желает, только это вовсе не означает автоматически, что те люди, которые нам про это говорят, желают нам только добра. Добра они желают себе.

С утра до вечера у нас спрашивают, когда же у нас появится новая национальная идея. Чтоб про эту идею рассказать детям и взрослым.

Полноте, она у нас давно уже есть.

Имя ей: узаконенное лицемерие. Идеи те же, зато риторика — новая. Патриотическая!

Профессиональные государственные патриоты совершили замечательной красоты трюк: они на чистом глазу сообщили всем, что Родина — это и есть власть.

На голове её — шапка Мономаха, на шее — красный галстук, в руках — скрижали, на ногах — лапти, в каждом кармане — по яйцу Фаберже, в одном глазу — пречистая благость, в другом глазу — железная воля. Будешь хорошо себя вести — тебе первым глазом подмигнут, будешь плохо — вторым.

Выяснилось, что «пилить» можно не только во славу либеральных ценностей, под самозабвенные мантры о «рабской психологии русских». Под хоругвями, под гимны о великом народе пилится ещё лучше, ещё жарче.

Это главное открытие новейшей российской истории.

Выбора нет: либо ты с «Эхом Москвы», либо с Ириной Яровой. Не хочешь к лягушкам на Болотную, у тебя один путь — к соловьям на Поклонную.

Не так жалко взрослых людей, которые вынуждены выбирать из того, что само себя выбрало давно, — а вот подростков и детей по-настоящему жалко.

Взрослые втайне всё равно ведь относятся к подрастающему поколению, как будто его представители сплошь и рядом слегка недоразвитые.

Ну то есть если они увидели вашу шапку Фаберже и яйца Мономаха, то сразу от всей души должны поверить, что у вас нет недвижимости в Европе и счетов в офшоре, что жёны ваши рожают в Рязани, а дети учатся в Туле.

Но подростки этому уже не умеют верить. Пенсионеры верят куда лучше — потому что их ещё воспитывали как идеалистов: им до сих пор в голову не может поместиться мысль, что воровать можно в таких масштабах. Подросткам в голову может поместиться всё что угодно.

Только они нам про это ничего не говорят.

Говорить — себе дороже.

Взрослые люди нам объяснили недавно, что всё решает суд. Пока наш самый независимый в мире суд не сказал во всеуслышание, что на наших политических элитариях пробу ставить негде, думать так про них нельзя.

«Потому что у нас не 37-й год», как точно подметил верховный.

Правильно, не 37-й.

Год у нас — 14-й.