Послесловие

Послесловие

Когда читаешь рассуждения Алексея Навального о российской коррупции, возникает стойкое ощущение, что погружаешься в пространство романов Виктора Пелевина – столь абсурдной и инфернальной предстает отечественная политическая реальность. Однако в отличие от героев «Generation П» и других книг знаменитого отшельника, запутавшихся в лабиринтах российского абсурда, Навальный пытается с абсурдом бороться и противопоставляет ему обезоруживающую логику здравого смысла – качества исключительно редкого в обществе, не первый год живущего по законам двойного стандарта.

Символично, что феномен Навального возник именно тогда, когда это самое «поколение „Пи"», однажды совершившее цивилизационный выбор в пользу «пепси», подошло к тому рубежу, за которым начинает маячить историческое безвестие, когда вверенный ему электорат, несмотря на уколы пропагандистского ботокса, начинает посматривать по сторонам, и не помогает даже политическая виагра. Именно Навальный сейчас является индикатором того, что происходит с современной российской политикой, носителем вируса неизбежности перемен.

А происходят с ней следующие вещи…

Очевидно, что мы переживаем конец определенного цикла, связанного с повсеместным торжеством управленческой формулы «лояльность в обмен на деньги». Монетизация политической власти и «окэшивание» национальной экономики привели к тому, что государство из посредника в регулировании разностремительных общественных интересов превратилось в защитника интересов только одного привилегированного класса – углеводородного нобилитета, а степень гражданской свободы стала определяться размером «заноса» – кто больше занес, тот, соответственно, и прав. Если оперировать понятиями самого Навального, российское государство превратилось в акционерное общество, где обладатели контрольного пакета безнаказанно нарушают права миноритарных акционеров. И в этом смысле защита прав миноритариев есть фактически защита прав каждого из нас.

Мы также являемся свидетелями кризиса полит-технологического подхода к реальности, при котором «казаться» становится намного важнее, чем «быть». Банальная мысль, но нулевые стали всеобщей игрой на понижение: смысла, протеста, ценности человеческой жизни; и временем появления целого параллельного мира, где все относительно и всему можно создать свой безжизненный клон. Георгиевские ленточки вместо исторической памяти, «басманное правосудие» вместо независимого суда, «Наши» и Селигер вместо автономного социального лифта. Неслучайно именно в это десятилетие возникло понятие «аватара» – виртуальной проекции личности, подменяющей собственное «я».

Отчасти в этом заключается причина ползучего камбэка 90-х как эпохи, индивидуализировавшей политический процесс. Снова возник спрос на ярких лидеров, способных увязать слово и дело (все нулевые бюрократия последовательно разводила их, превращая в пустотелые риторические муляжи) и вернуть ценностное измерение политике (столь популярная у хипстеров «новая искренность», только в политическом преломлении). Отсюда разворачивающийся на наших глазах ренессанс пассионарных правдолюбов 90-х – Шевчука, Доренко и подросшей смены вроде Навального (которого называют чуть ли ни новым Ельциным) и Нойза МС.

Растущее признание Навального свидетельствует также о том, что меняется сущность не только современной политики, но и политика – он все меньше становится похож на патриархального чиновника в костюме цвета селедки, а все больше – на продвинутого пользователя, разбирающегося в хитросплетениях и слабых местах Системы и знающего, как заставить ее работать на себя.

Эта генерация политиков не хочет ждать, когда ее «авторизуют» в Кремле, она начинает действовать там, откуда государство ушло или по каким-то причинам пренебрегает своими обязанностями. Одни увидят в этом реванш «обиженного» поколения, опоздавшего на «пир победителей», другие назовут долгожданным «прорывом в реальность» и обретением своего политического лица.

Должно быть, историческая задача каждого нового поколения – это реставрация эпохи своей молодости – «потерянного времени», переосмысленного как политический проект. Для поколения «шестидесятников» таким проектом стала перестройка, для нынешнего политического истеблишмента реставрация «совка», поколение «76–82», о котором говорит Навальный, видимо, обречено тем или иным образом реанимировать дух 90-х (не такая уж и плохая эпоха, если подумать).

Можно любить или не любить Навального, восхищаться им или считать американским агентом, но он стал первым, кинул пробный шар. И даже если его борьба с коррупционным монстром закончится поражением, он тем не менее сможет честно сказать себе и своим детям: «По крайней мере, я пытался что-то изменить…»

Сергей Евдокимов,

кандидат политических наук

Данный текст является ознакомительным фрагментом.