Почему детей начинают учить еще в материнской утробе

Почему детей начинают учить еще в материнской утробе

Не так давно в Японии обрела огромный коммерческий успех идея: развивать интеллект будущего ребенка еще в материнской утробе. Под диктовку инструкторов беременные женщины хором декламируют некие тексты, устно решают арифметические задачи. Зачем же нужно торопить природу? На подобный вопрос родители отвечают: чтобы дать ребенку преимущество перед сверстниками, как только он с первых лет жизни окунется в водоворот «экзаменационного ада».

Эта своеобразная черта японской действительности требует пояснения. Здешняя мораль издавна возводит в число главных добродетелей не только труд, но и учение. По конфуцианской традиции, сформировавшей духовную культуру Восточной Азии, именно образованость человека служит главным рычагом, способным возвысить его положение в обществе.

При системе пожизненного найма, которая утвердилась в послевоеной Японии, продвижение по службе зависит, во-первых, от образования, а во-вторых, от стажа. Так что выпускники школ и выпускники вузов оказываются словно перед различными эскалаторами, которые движутся с неодинаковой скоростью и поднимают на различные этажи.

Японская система народного образования построена по формуле: «6 – 3 – 3 – 4» (шесть лет – начальная школа, по три года – средняя школа первой и второй ступени, четыре года – вуз). После девятилетнего всеобщего обязательного образования, в возрасте 15 лет, закон разрешает начинать трудовую жизнь. Однако если тридцать лет назад после девятого класса шли работать около половины подростков, то теперь среднюю школу второй ступени предпочитают кончать почти все. Втрое выросло за это время и число желающих получить высшее образование. Экзамены в вузы хотят сдавать уже не 13, а 44 процента выпускников школ. Стало быть соответственно обострилась и конкуренция между абитуриентами.

Все больше людей хотят стать студентами, ибо карьера японца напрямую зависит от уровня образования, с которым он начинает трудовой путь. При этом очень важную роль играет не диплом сам по себе, а какой именно вуз человек окончил. Рразличие между людьми со средним и с высшим образованием дополняется неофициальной, но общепризнанной градацией престижности учебных заведений. Самым элитарным считается Токийский универстет. Его выпускники занимают ключевые посты в политическом мире и в большом бизнесе.

Наиболее престижные министерства и частные корпорации пополняют свой персонал выпускниками перворазрядных университетов. Ранг вуза предопределяет как угол восхождения японца по служебной лестнице, так и уровень его личных связей на всю остальную жизнь. Поэтому дети именитых родителей предпочитают пересдавать вступительные экзамены, скажем, в Токийский университет, по три – пять лет подряд, чем итти во второразрядный вуз и оказаться потом на эскалаторе, который вовсе не доходит до верхних этажей.

Тут и коренятся причины так называемого «экзаменационного ада». Чуть ли не с младенческого возраста японцу приходится вступать в отчаяное соперническво со своими сверстниками. Дело в том, что определенные преимущества при поступлении в перворазрядные вузы дают перворазрядные средние школы или гимназии. Но чтобы попасть в них, надо тоже пройти трудный конкурс.

Так, расходясь кругами, экзаменационная лихорадка докатилась до начальных школ, а затем и до детских садов, где тоже выявились более предпочтительные. Возникли дошкольные учреждения, предназначенные готовить к состязанию со сверстниками детей в возрасте от пяти лет до одного года. А на подобном фоне закономерно пошли разговоры о развитии интеллекта младенца в утробе матери.

Многоступенчатая лестница конкурсных экзаменов породила разветвленную сеть репетиторства в виде платных подготовительных курсов или частных индивидуальных уроков. Эта теневая система народного образования получила название «дзюку» и стала большим бизнесом. Разного рода дополнительные занятия посещают не только 80 процентов учащихся 10 – 12 классов, которые готовятся к вузовским конкурсам, но и 60 процентов учащихся 1 – 9 классов, желающих поступить в лучшие гимназии.

Средняя японская семья тратит на образование детей (преимущественно на репетиторство) четверть своего бюджета, или немногим меньше, чем на питание. Так что сравнительно невысокие расходы на народное образование, которыми Япония выделяется среди стран большой восьмерки, щедро дополняются за счет родительских сбережений.

Не говоря уже о финансовом бремени для семейных бюджетов, система «дзюку» создает непосильную физическую нагрузку на детей. Они находятся в школе с 8 утра до 3 дня, с 6 до 9 вечера занимаются в «дзюку», а потом до полуночи выполняют домашние задания как для школьных учителей, так и для репетиторов.

Но беда не только в том, что «экзаменационный ад» довел Страну восходящего солнца до попыток учить детей раньше, чем они появятся на свет. Еще хуже, чем кризис формы, оказался кризис содержания народного просвещения. Слово «образование» состоит в японском языке из двух иероглифов: «кио» – поучать и «ику» – воспитывать. Теперь общественность заговорила о том, что на первое слишком упирали за счет второго.

Вот уже в третий раз – как в 1868 и 1945 годах – Страна восходящего солнца переживает переломный момент в своей истории. Первый перелом совершил император Мэйдзи, которого соотечественники сравнивают в Петром Великим. Его реформы положили конец периоду полной изоляции от внешнего мира и поставили Японию на путь модернизации под девизом «западная техника – восточный дух».

Второй перелом произошел после разгрома японского милитаризма. Тогда удалось удачно провести конверсию централизованного военно-промышленного комплекса, правильно выбрать наиболее перспективные отрасли для экспортно-ориентированного производства и превратить Японию во вторую экономическую сверхдержаву мира. К концу 80-х годов была достигнута цель, служившая национальной идеей для послевоенных поколений японцев :

доказать, что они ни в чем не не уступают тем, кто победил их во второй мировой войне.

В последнее десятилетие уходящего века Япония вновь оказалась на перепутьи. Ее «секретное оружие», важное слагаемое успеха послевоенного экономического чуда: семейственность, патриархальность в трудовых и деловых отношениях (за что японцы назывют свою страну «кадзоку-кокка» – государство-семья) – все это оказалось устаревшим в постиндустриальном обществе.

Промышленная революция середины 18-го века в Англии изменила не только способ производства, но и образ жизни людей, характер их взаимоотношений, систему ценностей. Такие же принципиальные сдвиги сулит и информационно-технологическая революция на рубеже 21-го века. Именно в силу своей самобытности Япония ощущает это особенно остро. Новая национальная цель – превратиться из «царства групп» в «царство личностей» стала безотлагательной необходимостью. И вот на нынешнем, третьем крутом вираже японской истории, под перекрестным огнем критики оказалось именно то, чем Страна восходящего солнца привыкла гордиться: народное образование.

Его стержнем, как уже отмечалось, служит экзаменационная система, основанная на конфуцианских принципах отбора чиновников в древнем Китае. Суть ее – приучать людей запоминать, а не размышлять, поступать как принято, а не искать самостоятельных решений, следовать традициям, а не ломать их. Такое народное образование отвечало запросам массового серийного производства, когда требовалась горстка умных генералов и армия послушных им рядовых.

Но вот пришла эпоха информационных технологий. А Интернет – инструмент сугубо индивидуальный. Японский метод принятия решений на основе анонимного общего согласия с ним плохо сочетается. Ключом к успеху служит теперь личная творческая инициатива. Коллективизм, который в 50-х – 80-х годах был для Японии источником силы, ныне стал причиной ее слабости. Теперь молодежи требуется уже не столько «кио» – поучения, сколько «ику» – воспитание, прежде всего воспитание самостоятельности.

Пожалуй самым наглядным воплощением недостатков японского народного образования может служить то, что среди ученых Страны восходящего солнца лишь шесть Нобелевских лауреатов, тогда как в США их более полутораста.

– Чтобы преуспеть в американском обществе, человек должен выявить какой то присущий именно ему талант и настойчиво развивать, совершенствовать его. В Японии же слишком мало уважается личная творческая инициатива, нет состязательности при ее раскрытии. От массового производства усредненно образованных специалистов нам пора переходить к отбору и воспитанию интеллектуальной элиты, – говорит физик Лео Эсаки, лауреат Нобелевской премии 1973 года.

До сих пор не только школьников, но и студентов побуждали лишь запоминать то, что написано в учебниках или сказано на занятиях. Задачей народного образования было вырастить образцовых японцев, способных ставить общий успех выше личных амбиций. Как метко заметил мне в Токио американский коллега, если на Западе взрослеть значит становиться более независимым, то у японцев происходило как раз наоборот.

По поручению покойного премьер-министра Обути группа лучших умов страны в начале этого года представила на рассмотрение правительства свой доклад «Японское видение 21-го века». Документ призывает воспитывать у молодежи дух новаторства, видеть в разнообразии источник силы.

Среди самых сенсационных рекомендаций доклада – придать английскому статус второго государственного языка, дублировать на нем все официальные документы. Авторы «Японскго видения 21-го века» с горечью констатируют, что по владению английским, который фактически стал языком Интернета, японцы стоят на одном из последних мест в мире.

В 21-м веке предлагается приватизировать преподавание английского в рамках радикальной реформы японского народного образования. Она имеет в виду на 40 процентов сократить общеобязательную программу и перейти на трехдневную школьную неделю. Учащиеся должны будут посещать школу по понедельникам, средам и пятницам. А на высвободившиеся бюджетные средства детям будут раздавать ваучеры, чтобы по вторникам и четвергам они могли по своему выбору посещать дополнительные частные курсы по изучению английского языка, а также других предметов, то ли с физико-математическим, то ли с гуманитарным уклоном.

Система «дзюку» тем самым получит официальный статус, будет частично финансироваться государством. Народное образование станет более диверсифицированным, способным гибче реагировать на меняющиеся запросы. Уменьшится финансовое бремя для семейных бюджетов, физичекая нагрузка на школьников.

Народное образование всегда было в Японии наиболее эффективным каналом распространения того, что принято называть национальной идеей. А поскольку нынче поставлена цель превратить «царство групп» в «царство личностей», так наверное будет и на сей раз.