1. Нужен ли России обветшалый «товар»?
1. Нужен ли России обветшалый «товар»?
Февраль 2004 года останется в памяти общественности как месяц катастроф — технических и социально-политических: подрыв террористами вагона в московском метро, унёсший десятки жизней ни в чём не повинных людей; крушение с многочисленными жертвами западной новинки, цель которой — удовлетворять растущий спрос на развлечения нарождающегося среднего класса России — московского аквапарка “Трансвааль” и, наконец, под занавес — отставка правительства М.М.Касьянова.
Последнее событие дало пищу изголодавшимся по политиканству СМИ для гаданий по поводу кандидатуры будущего премьера. Но ни одна программа ТВ, ни одна газета даже не пытались «погадать» насчёт будущего курса развития страны на ближайшие 20 — 30 лет или хотя бы на последующие четыре года после выборов президента. Все обсуждения такого рода сводились к одному вопросу: Сохранится либо не сохранится прозападный либеральный курс дальнейших реформ российской экономики? И ответ на этот вопрос открыто или в умолчаниях всегда сводился примерно к следующему: если курс реформ, проводимый правительством М.М.Касьянова, не сохранится, то стране грозит очередной «застой» и изоляция России от «мирового сообщества». Альтернативы, — как всегда — якобы нет. Почему?
«История повторяется дважды: один раз, как трагедия, другой — как фарс», — когда-то давно заметил один классик. В России эта тенденция проявляется в наибольшей мере. Почему? И можно ли выявить причину этой тенденции? Можно и нужно, ибо у самой тенденции есть знак-символ, который сопровождал её внутреннюю и внешнюю политику до февраля 1917 года и вернулся в качестве такового после августа 1991 года. И хотя мы не раз писали об этом феномене русской истории в наших предъидущих обзорах «О текущем моменте», но считаем необходимым ещё раз вернуться к нему на поворотном этапе в истории страны, поскольку любые политики, не определившиеся концептуально и пытающиеся при этом творить политику Русской цивилизации обречены постоянно наступать на одни и те же грабли.
Ответ на этот же вопрос пытается дать в книге — “Владимир Путин. Куда он ведёт Россию” шеф московского бюро немецкого журнала “Фокус”, журналист Борис Райтшустер [1]. Книга вышла в Германии и её автор считает, что Европа до сих пор сомневается в искренности ответов, полученных ею на вопрос «Who is Mr. Putin?». Райтшустер предлагает свой вариант, вроде простой, но гораздо более правдоподобный, чем то, что до сих пор писалось во многих изследованиях: «Во Владимире Путине каждый найдёт того президента, которого хочет найти». Но что означает и какую роль играет в судьбах страны «совокупность президентов», найденных совокупностью этих «каждых»?
Начнём с того, что до конца XIX столетия Библия, — в отличие от стран Запада, — не была издана в России на русском языке для широкого чтения [2]. Это означает, что критическое отношение к ней, именно как к концепции управления, не могло быть выработано в обществе, поскольку главной обязанностью церковной иерархии, владевшей церковно-славянским языком, была защита библейской концепции от вторжения ей чуждых потоков мыслей и их носителей. Тем не менее, несмотря на мощнейший агитпроп в лице церковной иерархии (храм и поп были в каждом селе, а поп был обязан доносить полиции о тех лицах в его приходе, которые не ходят к исповеди), библейская концепция с её обожествлением паразитизма (доктрина “Второзакония — Исаии” скупки мира на основе мафиозно организованной иудейской расово-корпоративной монополии на ростовщичество) по критериям нравственного порядка была неприемлема для большинства. Однако это неприятие по вышеуказанным причинам оставалось долгое время (почти целое столетие) безсознательным [3], в силу чего в обществе и не могли созреть необходимые условия для выражения неприятия Библии в определённой лексике, то есть на уровне сознания. Прошло немногим более ста лет, и в России появилась альтернативно-объемлющая по отношению к библейской концепции социальная доктрина — Концепция общественной безопасности (КОБ), выраженная в однозначно понимаемой лексике. С 1992 года, после того как в России тиражом 10 000 экз. была публикована Концепция общественной безопасности с эпическим названием «Мёртвая вода», концептуальная неопределённость управления Русской цивилизацией стала объективной данностью вне зависимости от того, как относятся к этому факту те или иные властные круги в самой России и за рубежом. И миссия президента в этот период приобрела особую ответственность: переход на альтернативно-объемлющую концепцию управления ни при каких обстоятельствах не должен вылиться в военное столкновение Русской и Западной цивилизаций либо в столкновение Русской с иными региональными цивилизациями в угоду заправилам Запада, в противном случае КОБ не альтернативно-объемлющая, а просто альтернативная по отношению к Библии концепция. Видимо что-то на этот счёт соображает автор книги “Владимир Путин. Куда он ведёт Россию?”
«Это не биография, книга не столько о самом Путине, сколько о России при Путине, — говорит Райтшустер. — Интерес к России в Германии велик и, по моим ощущениям, ещё растёт. Я же, как мне кажется, достаточно неплохо знаю Россию, прожив здесь 10 лет и воспринимая её как свою вторую родину. Хотя в Германии до сих пор не понимают до конца, кто такой Путин, этот известный вопрос — “кто он?” — по-прежнему актуален. Для одних он ассоциируется с прозападным элегантным политиком, который в бундестаге объявил конец холодной войны. Для других — с человеком, который принёс ограничения для СМИ, определённые проблемы в Россию. Многие люди говорят: “А что там на самом деле?” Я постоянно слышу этот вопрос, и моей целью было нарисовать максимально полную картину. При этом мои личные ощущения от общения с Путиным в книге как минимум второстепенны. Конечно, я старался его охарактеризовать как человека, но это не на первом плане. (…)
Вплоть до сегодняшнего дня у Путина нет надежного фундамента его власти. Правда, он, как и прежде, очень популярен в народе. Но такая популярность только в том случае могла бы быть реальным фактором укрепления власти, если политическая жизнь в России функционировала бы по демократическим правилам. Но этого стало ещё меньше с тех пор, как Путин практически ликвидировал даже те редкие демократические институты, что оставались от ельцинского времени: федеративные структуры и самостоятельный парламент. Так как его собственная власть была ещё недостаточно крепка, Путин балансировал между различными группами, на которые опирался. И, стараясь удержаться, балансировал на месте. Напрашивается сравнение с двуглавым российским орлом на гербе. Одна его голова глядит направо, другая — налево. А вперёд орёл не глядит».
Последнее — сравнение политики после ельцинской России с двуглавым орлом, который пока не умеет смотреть вперёд, — и есть не прямое, а аллегорическое (на безсознательных уровнях психики) видение немецким журналистом концептуальной неопределённости внутренней и внешней политики России. Но это опять же связано с тем обстоятельством, что откровенно пробиблейский Запад не признаёт пока на уровне сознания Россию в качестве региональной цивилизации, равной себе по значимости в глобальном историческом процессе человечества.
Однако для Русской цивилизации не так уж и важно, чтобы Западная цивилизация признала её в таковом качестве. Для того, чтобы различие смысла жизни двух региональных цивилизаций в глобальной политике не вылилось в военное столкновение, достаточно чтобы одна из них обрела качественное превосходство над другой на первом приоритете обобщённых средств управления-оружия — мировоззренчески-методологическом. Если это выражается в жизни (в прямом или опосредованном виде — значения не имеет), то можно считать, что одна из концепций уже обладает качеством объемлющей по отношению к другой. И сегодня впервые мы сможем привести убедительные доказательства того, что КОБ по отношению к Библии является альтернативно-объемлющей концепцией управления.
25 января 2004 года на сайте газеты “Известия” появилась статья Сергея Лескова [4] о прошедшем в Доме ученых «круглом столе» под названием “Обогащения форм научного знания в эпоху глобализации”, в котором, наряду с ведущими учёными РАН, принял участие и знаменитый израильский ученый-каббалист Михаэль Лайтман, редактор 26 томного издания «Наука каббала». В своём выступлении он заявил следующее:
«Каббала — это метафорически изложенная наука об управлении высшего информационного слоя нашим миром, каждое событие в котором является следствием какого-то сигнала, а задача человека состоит в изучении этого информационного слоя и вхождении в него, чтобы научиться управлять своей судьбой».
По своему существу это — заявление о своём превозходстве именно на первом приоритете обобщённых средств управления. Его поддержал физик-теоретик академик С.Капица
«…Ни одну страну, ни одно событие нельзя рассматривать в отрыве от всего мира, от целостной картины. Для выживания человечества необходимо думать не так, как думали люди в прежние эпохи. Из строгой математики следует: необходимо пересмотреть все действующие политико-экономические модели. ХХI век принесет серьёзные изменения в интеллектуальной традиции и потребует синтеза исторического знания. Я не исключаю, что рядом будут стоять 10 томов теоретической физики Ландау и 6 классических томов каббалы. Кстати, после Нильса Бора президентом Датской академии наук стал специалист по изучению ветхозаветных текстов профессор Петерсон».
Однако, несмотря на такую авторитетную поддержку, не все участники «круглого стола» согласились с академиком С.Капицей. Были и те, кто выразил сомнение, но не в том, что «каббала — метафорическая наука об управлении», а в том, что каббала действительно способна «обогатить формы научного знания в эпоху глобализации» вследствие того, что «каббала говорит на языке, который нам непонятен…» (из выступления заведующего сектором института философии РАО академика Людмилы Буевой). «По этой причине, — утверждает автор статьи, — кстати, разошлись пути каббалистов и Платона, который долго занимался каббалой, но брал в обучение и недостойных учеников».
Заявление о том, что каббала не нужна потому, что непонятна, — вовсе не однозначно является признанием в собственном слабоумии, из которого произтекает неспособность понять метафорический язык каббалы. Есть ряд обстоятельств, которые не затронул ни каббалист М.Лайтман [5], ни академик С.Капица.
Первое: из заявления каббалиста Лайтмана следует, что в основе библейской концепции управления лежит «метафорически изложенная теория управления». Какую же цель преследовали каббалисты давая метафорически изложенную теорию управления? Дело не в том, что процессы управления невозможно теоретически описать прямо, а не иносказательно метафорически. Дело не в том, что в метафорически-иносказательном описании легко догматизируется форма, но весьма затруднительно догматизировать содержание, вследствие чего недогматизируемая содержательная традиция живёт в преемственности поколений, приспосабливаясь к меняющимся обстоятельствам. Дело в том, что в данном случае потребность в иносказательности — следствие устремлённости меньшинства (владеющего ключами к метафорически иносказательному шифру, для которого наука об управлении становится практикой жизни) к господству над большинством (лишённым ключей к метафорически-иносказательнмоу шифру, которое оказывается в зависимости от меньшинства в решении координационно-управленческих задач жизни общества). Иными словами для поддержания устойчивости толпо-“элитарной” пирамиды при смене поколений в глобальном историческом процессе теорию управления, изложенную в однозначно понимаемых лексических формах прямого повествования, ни толпе, ни “элите” давать было недопустимо для хозяев проекта. Отсюда произтекают:
· метафоричность и персонально адресное санкционирование доступа к ключам, разкрывающим «метафорический шифр», в качестве средства поддержания и возпроизводства системы управления людьми в преемственности поколений;
· разговоры о том, что метафоричность нужна для того, чтобы традиция жила, не умирая при обращении её в догму, которые в силу своей правдоподобности в действительности скрывают суть дела.
Второе: альтернативно-объемлющая (по отношению к библейской) Концепция общественной безопасности в основе своей содержит не только Достаточно общую теорию управления, изложенную не метафорически, а в однозначно понимаемой терминологии, но кроме того она в своём составе содержит и методологию познания Правды-Истины, которая тоже изложена прямо и однозначно понимаемо на русском языке. А в жизни общества все теории являются следствием методологии познания как таковой вне зависимости от того является эта методология теоретически неизъяснимым навыком, либо является не только навыком, но и выражается в теории познания, описывающей такого рода навыки.
Т.е. тематический спектр Концепции общественной безопасности в прямом изложении — шире, чем каббала в её метафорически-иносказательном аспекте «науки об управлении». И это приводит к вопросу: почему (а также: с какой целью?) М.Лайтмман, сделал своё заявление, подаваемое в качестве сенсационного [6], в Москве, а не в Париже, в Лондоне или в Нью-Йорке? Произошло это не по доброй воле, а под давлением сложившихся в Русской цивилизации и в мире обстоятельств, связанных с необходимостью дальнейшего поддержания устойчивости толпо-“элитарного” общественного устройства в мире. Дело в том, что россиянская “элита” как либерально-индивидуалистического разлива, так и тоталитарно-коллективистского разлива (марксистско-интернацистского и националистического со склонностью к нацизму), оказалась неспособной взять полноту власти над обществом, вследствие чего у хозяев и заправил библейского проекта порабощения всех возникает опасение, что русская региональная цивилизация в очередной раз перетекает из этого проекта в какой-то другой проект.
Отсюда и непрекращающиеся на протяжении многих уже лет недоумённые вопросы от «Куда Россия?» [7] до «кто Вы, мистер Путин?», а также обвинения в адрес Путина и порицание политики, проводимой под его руководством, и со стороны таких либеральных политиканов, как Хакамада и К(включая и их зарубежных «сочувствующих» и вдохновителей), Березовский и К, и со стороны таких тоталитарных политиканов, как Зюганов и К.
А кроме того, к настоящему времени формируются и проявляют политическую активность и конкурирующие с библейским глобальные политические проекты, в которых сохраняется разделение общества на управленцев и зависимых от них управляемых. И поэтому каждый из них, как и библейский, тоже несёт свою «науку управления»: например, саентологический проект. В таких условиях для того, чтобы сохранить управление библейским проектом, его хозяевам и заправилам необходимо разширить состав его управленческого корпуса, что и вынуждает предлагать «каббалу как метафорически изложенную науку об управлении высшего информационного слоя нашим миром» к изучению всем, кто готов купиться на это предложение. Однако библейские каббалисты не только опоздали с этим предложением лет на 20 — 25 [8], но они никогда в прошлом, а тем более сегодня не имеют в народах Русской многонациональной цивилизации опоры для разпространения метафорически изложенного знания об управлении (о чём на «круглом столе» и заявила академик Буева), поскольку в России библейцам не удалось изкоренить самобытное многонациональное жречество [9]: как выражение этого обстоятельства последние 200 лет существует не метафорически, а символически изложенное знание об управлении в творческом наследии русского поэта А.С. Пушкина [10].
Третье и ГЛАВНОЕ: чтобы эффективно противостоять надвигающимся социальным катаклизмам, порождаемым библейским же проектом в глобальных масштабах, необходимо знания об управлении сделать достоянием всего общества. По существу это означает, что общество должно перестать разделяться на меньшинство-управленцев и зависимое от этого меньшинства большинство, управленчески несостоятельное (в социальных аспектах).
Другими словами, выявление и разрешение проблем должно вывести человечество в режим дальнейшего безкризисного развития на основе повышения эффективности управления разнородными житейскими делами людей в процессе общественного самоуправления, в котором так или иначе участвуют все, а не как ныне — только «особо выдающиеся» представители общества — политические и бизнес— олигархи. Каббала с её неоднозначной метафоричностью — только помеха в этом преображении жизни общества: эпоха требует прямого и однозначно понимаемого жизнеречения, а не иносказательных намёков и их изтолкования соответственно ступени посвящения того или иного субъекта.