Возвращение политического насилия

Возвращение политического насилия

Британский дипломат и исследователь Роберт Купер предложил деление мира на своеобразные даже не геополитические, а хронополитические зоны: «досовременный мир», «современный» и «постсовременный». Досовременный мир – это те регионы планеты, где не возникла полноценная государственность с ее монополией на легитимное насилие, не продвинулась урбанизация и т. д. Современный мир – те государства, которые живут под знаком классической модернизационной повестки, построенной на принципах индустриализма, национального суверенитета, геополитического баланса сил. Постсовременный мир, в понимании Купера, – это собственно Европа, пространство Европейского союза, где национальный эгоизм уступает место конструктивной взаимозависимости, а силовые факторы политики перестают играть ключевую роль.

Сегодня часто приходится слышать, что события на Украине нанесли удар по этой концепции постмодернистской Европы. И именно за это Европа так зла на Россию. Можно спорить, кто несет большую ответственность за украинский кризис. В той или иной пропорции – все. Но точно можно сказать, что в разрушении концепции мирной, «обезболенной» Европы Россия не виновата. Просто потому, что эта концепция с самого начала была иллюзорной. Она абсолютизировала уникальную историческую ситуацию, которая стала возможной для Европы благодаря американо-советской биполярности. Об этом в свое время довольно откровенно сказал Юбер Ведрин: «Не Европа обеспечила мир, а мир создал условия для существования Европы». То есть европейская интеграционная модель – это «прежде всего детище геополитической ситуации, а не реализация исключительного историко-морального проекта».

Как только геополитическая ситуация в корне изменилась – с переходом от биполярного к квазиоднополярному миру, – многие аксиомы этой модели оказались в прошлом. В том числе – и надежда на преодоление насильственных отношений в политике и геополитике.

И 90-е, и 2000-е годы на Европейском континенте прошли под знаком ренессанса политического насилия. В 90-х тон задавали этнические конфликты и сепаратистские движения (связанные с распадом СССР и Югославии). В 2000-х – исламистский ренессанс. В 2001–2011 годах в Европе и Северной Америке в терактах погибло 4,9 тыс. человек (максимум за всю историю). Всего за 2000-е годы было совершено порядка 40 терактов – вдвое больше, чем в предыдущее десятилетие. Даже без учета атаки на США в сентябре 2011 года исламистами было убито более 90 % всех жертв.

То есть речь идет не о совокупности психиатрических эксцессов (как в случае с американской эпидемией фрустрированных «стрелков-одиночек»), а о затяжной позиционной войне с общеизвестным и весьма упорным противником.