Вторая волна кризиса: к чему готовится Минфин
Вторая волна кризиса: к чему готовится Минфин
М. ДЕЛЯГИН: — Официальная инфляция незначительна. Обещанной после кризиса конца 2008 — начала 2009 года дефляции, конечно, нет и уже не будет, но цены официально растут терпимо.
Да и на самом деле, несмотря на все передержки и недостатки, с инфляцией официальной статистике полегче: не было бы счастья, да несчастье помогло. Уровень жизни людей упал очень сильно, и если в разгаре кризиса, в начале 2009 года, ограниченность спроса давила в основном цены на товары не первой необходимости, включая одежду, то в последние годы это давит уже и цены на продовольствие.
Нехватка денег у россиян практически не сдерживает рост жилищно-коммунальных тарифов и цен на проезд в городском транспорте, так как это естественные монополии, там рынок и не ночевал никогда, там цены и тарифы определяются произволом в чистом виде. Ну, и бесхозяйственностью, которая покрывается их ростом, разумеется.
Вот сегодня рано утром наблюдал феерическую картину, иллюстрирующую осмысленность принятия решений в нашей системе управления.
Ночь, дождь, плюс два градуса. И Ленинградское шоссе заволокло клубами пара. Оказывается, в этих условиях аврально кладут асфальт, потому что один московский начальник заявил, что нужно убрать колею из левой полосы.
Е. ЧЕРНЫХ: — А не там провалился на днях большой участок?
М. ДЕЛЯГИН: — Не знаю, но, судя по характеру работ, — действительно убирали колею. Сколько просуществует асфальт, проложенный таким безумным образом? А, в конечном счете, оплатим это варварство и расточительность мы.
Но инфляция снизилась. Дорогой ценой, ценой сталкивания людей в нищету и безысходность, но она снизилась, и теперь нашему начальству можно этим хвастаться.
И они хвастаются — по сути дела, нищетой людей.
Насчет безработицы: показатели безработицы рассчитывались у нас добросовестно, четко и адекватно, это были одни из наиболее надежных показателей. Увы, только до мая 2009 года. Потом произошел пересчет «задним числом», возможно, вызванный не имеющим оправдания с управленческой точки зрения подчинением Росстата Минэкономразвития, из-за которого вынужден был уйти уважаемый руководитель Росстата Соколин.
Да, к Росстату были претензии, даже выдвигались обвинения в его адрес, но Соколин — человек профессиональный, который всегда очень хорошо понимал, что он делает и где у какого статистического показателя какой имеется «люфт». По-видимому, давление на него достигло уже запредельной величины, и ему пришлось уйти.
Непосредственной причиной, похоже, стал перенос переписи с 2010 сначала на 2012, а затем и вовсе, как предполагалось (и чего потом удалось избежать) на 2013 год. Перенос, возможно, был вызван тем, что накануне выборов не всем хочется знать, где сколько людей живет. Вторая причина — демографический эффект 2000-х годов, который тоже, наверное, не всем интересно знать.
Но не менее интересным событием, предшествовавшим уходу Соколина, стал пересчет «задним числом» статистики по безработице. Это связывают с подчинением Росстата Минэкономразвития.
Е. ЧЕРНЫХ: — А он был отдельно?
М. ДЕЛЯГИН: — Он был относительно самостоятельным. Вице-премьер и одновременно глава Минэкономразвития Греф, конечно, его курировал, но относительная самостоятельность сохранялась. А теперь это подведомственная структура Минэкономразвития: насколько можно судить, «шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте — провокацией».
Похоже, первой жертвой этого и пала статистика по безработице. Мне это до сих пор очень обидно: у нас не так много показателей, которые рассчитываются хорошо, качественно, которым можно верить, закрыв глаза. Теперь одним таким показателем меньше.
В мае 2009 года выяснилось, что у нас численность безработных волшебным образом, за один день, сократилась на 1 миллион человек, причем задним числом. Таких погрешностей и даже ошибок у профессионалов не бывает, так что, скорее всего, это политически обусловленная корректировка. И теперь достоверная статистика безработицы — это большая проблема.
Ситуация усугубляется изменением ее структуры. Каждый сентябрь приходят выпускники наших так называемых вузов…
Е. ЧЕРНЫХ: — Куда?
М. ДЕЛЯГИН: — Знаете, я ведь Вам чуть сейчас не ответил, куда… В большую жизнь они приходят, если говорить в общем и без подробностей. И самое страшное, что их действительно будут брать на работу — потому что они себе цену уже, в общем, понимают, и им поэтому можно платить очень мало денег. Я знаю человека, который реально платит студентам 4–5 курса 4–5 тысяч рублей в месяц в Москве за работу на износ. Да, это неполная занятость, и они согласны на это, потому что ничего лучше для них нет.
А теперь представьте себе, что взрослый человек с семьей, имея какую-то квалификацию, будет заменен тремя или четырьмя такими студентами или даже выпускниками. Безо всяких мигрантов. Для работодателя это экономия, а взрослый работник пойдет на улицу, и статистически это будет не очень заметно. Потому что так была бы безработица — 4 человека, а так — 1 человек, но по социальным последствиям это будет намного хуже.
Мне нынешняя ситуация напоминает известный анекдот про алкоголика, который собрался было вешаться и вдруг видит: окурок на полу лежит. Он его решил сначала докурить, докурил и обнаружил забытую заначку портвешка. Он ее выпил, жизнь сразу в розовом свете показалась, и он думает себе: «А что это я, жизнь-то налаживается».
И многие официальные рапорты вот это «жизнь-то налаживается» отчетливо напоминают.
Сегодня у нас есть две очень болезненные проблемы, при анализе которых становится ясно: нынешнее неполное, далеко не большинства касающееся благополучие — явление временное, привнесенное нефтедолларами.
С моей точки зрения, нефтедоллары — это очень хорошо, хотя много людей по либеральной привычке зовет их проклятием России.
Е. ЧЕРНЫХ: — Есть такое.
М. ДЕЛЯГИН: — Послушайте, но ведь, когда у вас есть деньги, это всегда лучше, чем когда у вас их нет. Да, с запойно пьющим ситуация другая, но он, если у него нет денег, либо умирает от сжатия сосудов, либо находит себе альтернативу.
Так что, если есть деньги, это хорошо.
Нам, может быть, не все нравится в том, как они используются, но, знаете, лучше потерять 10 рублей из 100 и даже 30 рублей из 100, чем 10 рублей из 11 рублей: просто больше останется. А ведь коррупция, как известно, по доходам неэластична.
Так вот, первая проблема сегодняшней России — банковская система. Точнее, рост доли плохих активов, проще говоря — просроченных кредитов. Когда все было относительно хорошо, нефтедоллары текли рекой, можно было брать деньги где угодно, в том числе и на Западе — кредиты раздавались почти кому угодно, не только в сфере потребительского кредитования, но и в реальном секторе тоже.
Государству приходится давать деньги банковской системе, бюджетные депозиты в которой периодически превышали 1 трлн руб.
Однако само по себе выделение значительных бюджетных денег в современных условиях, к сожалению, — это вполне нормально. Мир балансирует на грани срыва в глобальную экономическую депрессию, и, чтобы удерживаться на этой грани и выживать, надо замещать государственным спросом сжимающийся коммерческий спрос.
Вопрос — на что именно дает деньги государство. Если на модернизацию, это хорошо. Ну, так кто мешает? Бегите, догоняйте, давайте, стройте новые заводы, дороги, модернизируйте ЖКХ, обновляйте технологии! Но единственное, где это все можно всерьез услышать, — на научных, а точнее, совсем ненаучных конференциях. На практике этого не видно. На практике наша модернизация — это асфальт, который укладывают по дождю ночью перед заморозками. И это не способ борьбы с колеей на асфальте, это способ предельно примитивного, вульгарного «распила» денег.
У нас нет признаков модернизации, но и это полбеды: если бы бюджетные деньги давались «на поддержание штанов», это было бы не так страшно.
Беда в том, что деньги зачастую даются просто так, без реального контроля за ними. Весь вопрос нашего будущего — будет этот контроль создан или нет. Очень хочется верить в то, что будет.
Но пока будущее банковской системы напоминает повторение осени 2008 года: государство даст деньги ключевым банкам, чтобы эти деньги распространились дальше по банковской системе, а потом — дальше по экономике. Вместо того эти деньги провалятся на валютный рынок.
У нас там пока все хорошо: огромные международные резервы, — это прекрасно. Но когда государство будет вливать деньги в спасение экономики, в поддержание ликвидности банковской системы, эти вроде бы огромные резервы будут таять, как обреченные сугробы, под черным солнцем спекуляций.
Эти деньги будут служить не детям, не дорогам, даже не автопрому нашему несчастному, к которому тоже много претензий, — эти деньги будут служить спекулянтам, уводящим их из страны.
Е. ЧЕРНЫХ: — А нельзя ли подключить ФСБ, другие контролирующие органы и вмешаться в ситуацию?
М. ДЕЛЯГИН: — Прекрасная идея. Только ведь, чтобы, как Вы говорите, «подключить контролирующие органы», их нужно сначала создать — при всем уважении к многим нашим ведомствам.
Ведь каждая банковская проводка больше определенной суммы фиксируется и анализируется — и Банком России, и Росфинмониторингом, и другими ведомствами. Теоретически, если вы отправите за рубеж какую-то сумму денег, к вам имеют право прийти и спросить, «откуда дровишки». Более того, ваш банк обязан это у вас спросить. В конце концов, когда из страны уходят миллиарды долларов по черным схемам, — проведите соответствующие расследования. В чем дело? Было бы желание.
Е. ЧЕРНЫХ: — А в чем дело?
М. ДЕЛЯГИН: — Как в чем? В отсутствии этого желания.
Правда, есть одна деликатная сфера. Любое приличное государство, которое серьезно занимается внешней политикой, иногда сталкивается с необходимостью потратить деньги за пределами страны на те или иные деликатные вещи.
Е. ЧЕРНЫХ: — Типа золота партии?
М. ДЕЛЯГИН: — Например, купить что-нибудь, что ему не хотят продавать, через пятидесятые руки. И это не всегда удобно проводить через официальные импортные контракты. Такое бывает, но это копеечные расходы на фоне общих потоков капитала.
Скорее всего, работающие в контролирующих органах просто не хотят связываться с исполнением своих прямых служебных обязанностей. С одной стороны, это действительно сложно, с другой — это специфическая сфера, отчасти криминальная, имеющая серьезные политические выходы, далеко не обязательно в нашей стране. Чтобы с этим связываться, нужно иметь не просто системное видение мира, но и системную защиту интересов людей, которые этим будут заниматься.
Е. ЧЕРНЫХ: — И нужны комиссары Катани.
М. ДЕЛЯГИН: — Вот знаете, с героями у нас пока относительно все просто. Этих комиссаров найти, воспитать, обучить не так сложно. Было бы желание.
Е. ЧЕРНЫХ: — Честных людей много.
М. ДЕЛЯГИН: — Честных людей абсолютное большинство — проблема в последовательном, целенаправленном и эффективном отторжении их не совсем честными, скажем так, частями государства.
Это проблема желания государства.
Есть ведь много функций, которые даже не очень честные люди выполняют неплохо. Ну да, подворовывают. Но если он свою основную функцию выполняет хотя бы на 90 %, в наше время это уже нормально. И если он будет знать, что это приоритетная сфера, и за любое подозрение с него голову снимут вместе со звездочками, он свои обязанности будет отрабатывать. А хамить и гадить он будет в других сферах, и там его нужно ловить и наказывать, но по базовому направлению он будет отрабатывать нормально.
Е. ЧЕРНЫХ: — И это уже хорошо.
М. ДЕЛЯГИН: — У нас, к сожалению, нет желания бороться с теневым оттоком капиталов. Проблема та же, что и везде: нет желания контролировать распространение денег государства в экономике. Нет желания контролировать вывод денег из экономики. Я очень хотел бы ошибиться, это мое частное мнение.
Е. ЧЕРНЫХ: — Ну и боязнь обидеть кого-то из больших людей.
М. ДЕЛЯГИН: — Конечно же, страх: большие деньги — это, обычно, большие люди. Как когда-то было сказано, «в нашем правительстве не очень богатых людей не держат».
В 2004 году закрыли один из банков, который занимался обналичкой в безумных размерах. Люди им владели серьезные, они долго держали осаду против Банка России, и никакая ФСБ их взломать не могла очень долгое время — они просто не могли (по моему мнению, скорее всего, просто потому, что не хотели) зайти в этот банк. И это породило крайне опасную дестабилизацию всей банковской системы страны.
Специалисты Банка России, которые этим занимались, получали конкретные угрозы. Государство предоставило защиту заместителю председателя Банка России, но только ему одному. Даже членам его семьи не предоставило, не говоря уже о его подчиненных. В нормальной ситуации, если это происходит, то тот, кто не обеспечил им защиту, должен нести ответственность за преступно халатное отношение к своим обязанностям. Потому что ведь могло все, что угодно, случиться. И люди, лишенные защиты, могли просто отказаться работать, могли сказать: «Я клерк, чего мне под пулями бегать». Они этого не сказали — по сути дела, подвиг совершили. И этот банк был закрыт.
Но только один.
Потому что урок для всех госслужащих как таковых был страшный и совершенно понятный: не суйтесь, вас это государство никогда и ни при каких обстоятельствах не защитит, если вы вздумаете защищать его интересы.
И это очень неправильно.
Но что мы все о банках? Нужно поддерживать банковскую систему, но она лишь инструмент. В первую очередь нужно поддерживать реальный сектор, обеспечивать социальную защиту, помогать регионам. Это все вещи взаимосвязанные.
Е. ЧЕРНЫХ: — Мы говорили о плохих активах.
М. ДЕЛЯГИН: — Их не нужно бояться. Вторая волна кризиса будет, при всех наших проблемах, значительно мягче, чем первая.
В том числе из-за психологической адаптации менеджеров и в бизнесе, и в государстве. За 9 лет, с 1999 до 2008 года, выросло целое поколение руководителей, вообще, в принципе не имевших кризисного опыта. Они привыкли, что жизнь — это путь от победы к победе, что все хорошо и будет еще лучше, «потому что так было всегда», и прибыли будут гомерически расти просто потому, что по-иному не бывает. Они привыкли к непрерывному расширению спроса, а в кризис столкнулись с его сжатием. Они оказались не готовы, — и много ошибок было сделано именно из-за этой неготовности.
Бизнес на этих ошибках выучился.
Наши предприниматели — жесткие, жестокие, бесчеловечные, но они поняли, что бывает плохо, и в ситуации, когда все плохо, тоже можно работать и нормализовывать ситуацию. Они выучились, и это дает стране дополнительный запас прочности.
Е. ЧЕРНЫХ: — Жизнь продолжается.
М. ДЕЛЯГИН: — Преодолен психологический барьер: стало ясно, что накопленные бюджетом запасы денег можно тратить, можно жить с дефицитом бюджета, и это еще не катастрофа.
Ну и главное: цена нефти все же не 34 доллара за баррель, а больше 100, и это обеспечивает значительно большую мягкость кризиса, значительно большую стабильность. Если в первую волну кризиса, осенью 2008 года, банковская система России стояла на грани физического уничтожения, если мы были свидетелями обвала экономики в прямом смысле, то со второй волной кризиса подобного не будет.
Будут неприятности, будут проблемы.
Но не тряхнет, не разобьет — а качнет. Вторая волна кризиса, в отличие от предыдущей и последующих, будет мягкой, относительно комфортной, хотя не для всех.
Я говорю про экономику в целом.
Е. ЧЕРНЫХ: — Когда она придет?
М. ДЕЛЯГИН: — Это зависит в основном от двух факторов.
Первый — цена нефти. Чем она выше, тем дольше мы оттягиваем вторую волну кризиса.
И второй — согласие внутри нашего политического класса, хотя грамотней было бы говорить не о «классе», а о «правящей тусовке». И в этом отношении меня тревожит несколько малозначимых явлений, каждое из которых поодиночке мелко и малозначимо, а вместе они складываются в картину массы булавочных уколов.
Есть ощущение, что начинается предъявление счетов 2000-м годам так же, как предъявляли счет сначала «партократии», а потом 90-м годам. Помните, Ельцин бросил клич: во всем виноват Чубайс! Мы-то знаем, что он не во всем виноват, что ему просто хватило бессовестности, а вероятно — и прямой подлости наиболее полно и ярко выразить эпоху. Потом были вброшены в оборот «проклятые 90-е годы», ради борьбы с которыми бюрократии нужно было посадить Ходорковского, чтобы не мешал своими протестами против коррупции. Потом были чеченские бандиты… И вот сейчас начинается предъявление похожих счетов 2000-м годам. Эпизодично, мелко, булавочными уколами, но в целом эти уколы складываются в тенденцию.
2000-е годы были страшны тем, что государство принципиально отказалось от развития ради коррупции и поддержки деньгами России, в том числе деньгами федерального бюджета, финансовых систем стратегических конкурентов нашей страны. Расследование этого необходимо, но не со стороны людей с очень прозрачной и совсем не пророссийской политической позицией. Не со стороны российских либералов, истово верующих, что солнце восходит даже не просто «на Западе», а непосредственно в городе Вашингтоне.
Е. ЧЕРНЫХ: — И не со стороны беглого, недавно упокоившегося Березовского.
М. ДЕЛЯГИН: — Да, а ведь одно время он был наиболее патриотичным публицистом!
А главное, что защитники официальной точки зрения, не принадлежащие к официозу, нарочито неубедительны. Даже я мог бы отстаивать эту позицию (хотя к ней весьма скептически отношусь) значительно более эффективно, хотя у меня никакой информации нет — просто на основе газетных публикаций. Тот лепет, который раздается со стороны правящей бюрократии в ответ даже на совершенно не обоснованные обвинения, вызывает ощущение осознанной провокации.
Я не питаю к 2000-м ни малейших симпатий, все 2000-е годы я очень жестко критиковал то, что делалось правящей бюрократией, но сейчас говорю о другом: когда начинаются внутренние разборки — это верный признак дестабилизации.
Когда национальная интеллигенция начинает рассуждать о восстановлении исторической справедливости — это единственный верный и надежный, практически гарантированный путь к резне: доказано ужасным опытом конца 80-х — начала 90-х годов. Поэтому, хотя все мы любим справедливость, когда национальная интеллигенция начинает рассказывать про восстановление национальной справедливости, ей нужно затыкать рот любыми подручными методами, потому что иначе будет плохо.
Е. ЧЕРНЫХ: — Плохо и самой интеллигенции.
М. ДЕЛЯГИН: — Да, конечно. Самая лютая несправедливость покажется раем по сравнению с тем, что эти прекраснодушные, но очень неразумные люди сотворят со своей страной и народом.
И то же самое начинается сейчас внутри правящей тусовки. Если вы не знаете, как вы будете решать проблему — не создавайте ее. Стыдно цитировать Горбачева, но больше некого: «Не раскачивайте лодку». Хотя, как тогда говорили, мы все в одной лодке, но некоторые в качестве провианта.
Когда я вижу эти булавочные уколы, которые складываются в общую картину, я четко фиксирую, что это дестабилизация. Дорогая нефть — это фактор стабилизации, но внутри системы весьма интенсивно вызревает какой-то разброд, и завтра или послезавтра внезапно, «из-за тарелки клубники», в наших верхах вспыхнет драчка, которая станет сильнейшим фактором дестабилизации. И затянувшаяся на полгода Болотная, увенчавшаяся срывом инаугурации Путина в результате полицейской провокации, была просто прологом этой драчки.
Теперь, наконец, обратимся к реальному сектору. Нефтедоллары — чудесная вещь, вот только они никогда не распространяются равномерно. Государство как раз и существует, в том числе, для того, чтобы нефтедоллары шли одним мощным потоком, и чтобы этот поток разделить на всех. По какому принципу — зависит от позиции государства.
Если мы занимаемся модернизацией, деньги делят среди тех, кто модернизируется. Если мы поощряем иждивенчество — среди тех, кто лежит на боку. Но если мы не проводим никакую — или почти никакую — распределительную политику, деньги достаются только тем, кто их зарабатывает. Великолепно!
Е. ЧЕРНЫХ: — По справедливости.
М. ДЕЛЯГИН: — Но это означает, что при среднестатистическом благополучии есть отрасли, регионы и социальные группы, которые захлебываются от избытка денег, — и тут же, рядом, есть отрасли, регионы и социальные группы, которые находятся в состоянии жутчайшей, дичайшей нищеты. И их в упор не видно, пока они не перекроют федеральную магистраль, потому что статистика в среднем всех уравнивает.
Управление средней температурой по больнице — это управление вслепую, это работа по расширению кладбища, а не роддома.
Все с начала августа 2009 года хором кричали об «АвтоВАЗе». Такое ощущение, что у всех, у кого солнце восходит не в Вашингтоне, оно вдруг начало всходить в Тольятти.
Так вот, дорогие товарищи, «АвтоВАЗ» свои проблемы решит сам, пусть даже шантажом государства. «Крупняк» сам свои интересы защитит, на то он и «крупняк».
Реальная проблема России — это поселки городского типа и мелкие моногорода, которые находятся не на федеральной трассе. А хоть бы и на федеральной тоже, потому что не у всех людей хватит духу ее перекрывать, особенно сейчас, когда за это могут на два года посадить в тюрьму.
А ведь без этого правящая бюрократия, скорее всего, просто не обратит на них никакого внимания.
В России должен быть налажен сквозной мониторинг всех (не некоторых наиболее знаменитых, а именно всех!) таких городов и поселков, и не на уровне губернатора, у которого самого кошелек зачастую пустой, а на уровне федерального центра — чтобы давать деньги, пусть даже минуя губернатора, пусть даже напрямую, пусть даже в нарушение бюджета и дисциплины, но чтобы люди жили. Это вопрос социальной защиты.
А с другой стороны, сколько можно просто кормить людей? До полного отбивания у них инстинкта к труду? А дальше? Да, нужно делать модернизацию, масштабные проекты, — и вытаскивать в эти проекты людей из таких умирающих городков и поселков. Иначе будем кормить их бесконечно до их полного одичания, и денег все равно никогда на всех не хватит.
Я понимаю, что стратегию и политику модернизации можно вырабатывать до победы коммунизма, но начните же, черт вас всех возьми, фигурально выражаясь, массовое осуществление простых проектов! Лучше ошибиться, что-то делая, чем не ошибиться, не делая ничего. Потому что, делая что-то, даже не очень нужное, люди привыкнут работать, восстановят трудовые навыки, квалификацию и просто восстановят привычку к самоуважению.
Е. ЧЕРНЫХ: — И потом начнут что-то нужное делать.
М. ДЕЛЯГИН: — А потом их уже можно будет направить на что-то нужное. А у нас вот эта чудовищная дифференциация между работающими, с одной стороны, сидящими на шее — с другой, и сброшенными в натуральное хозяйство — с третьей, просто разрушает страну, разрывает единое экономическое пространство.
Когда вы едете по федеральной трассе в Подмосковье, у вас одни законы. А вот где-нибудь в среднем Подмосковье свернули вбок — и почти сразу попадаете в совершенно другой мир. Где молодые люди катаются на старенькой машине от одной федеральной трассы до другой. Они выехать на эти трассы не могут, потому что у них прав нет, и нужно совершить большое усилие над собой, чтобы эти права получить. И они живут в этом мире, разрезанном на куски федеральными трассами, вдоль которых существуют другие законы. Это мир одичания, нищеты даже в Подмосковье. Что уж говорить о более дальних регионах!
И у государства главной задачей модернизации должно быть восстановление целостности нашей страны не с точки зрения присоединения или отсоединения Северного Кавказа — бог с ним, с Кавказом. Надо, чтобы внутри каждой области: в сравнительно богатом областном центре, в среднем работающем городке и в последней деревне — жили по одним, общим для всей России законам. Ну, хотя бы по законам — образ жизни все равно будет разным, но общие законы нужны, чтобы он со временем сближался, а не разделялся. Иначе мы в пределах одного квадратного километра получаем три разных России, которые друг друга не просто ненавидят, а даже не понимают.
Вот в чем задача модернизации. Здесь целина непаханая. И нефтедоллары — это не проклятье, это счастье, это то, что можно использовать прямо сейчас.
Но, к сожалению, мы не используем такой шанс. Мы обсуждаем третьестепенные вопросы. Будут увольняться с «АвтоВАЗа» 22 тысячи или 59 и когда — я понимаю, для этих 59 тысяч это вопрос единственно значимый, вопрос, в прямом смысле слова, жизни и смерти. Потому что они не найдут себе работу при нулевой трудовой мобильности. Но, черт возьми, сделайте два десятка мощных инвестиционных проектов по восстановлению инфраструктуры! Здесь и думать-то почти не нужно: инфраструктура кормит сама себя, вытягивает сама себя.
Ограничьте коррупцию, воровство, произвол монополий, чтобы эти проекты были относительно дешевы — и вам будет плевать, сколько увольнять с «АвтоВАЗа», потому что у вас будет дичайшая, повсеместная, как в позднем Советском Союзе, нехватка рабочей силы. Как только вы начнете модернизационные проекты, выяснится, что любой человек, способный работать восемь часов в сутки, делать хоть что-то хоть с какой-то степенью добросовестности, будет на вес золота.
Немедленно кардинально сократится алкоголизм, потому что пить станет бессмысленно: в самом деле, зачем топить свою жизнь в водке, когда можно заработать и жить хорошо? Люди массами поедут из сгнивающих заживо деревень и поселков городского типа в массу новых мест, где будет работа для всех — и это не будет вопросом социальной защиты населения. Это будет вопрос информирования людей, чтобы они могли выбрать место получше, выбрать себе подъемные, выбрать сначала общежитие, а потом квартиру. И все.
Е. ЧЕРНЫХ: — Как в советские времена на Дальний Восток вербованные ехали.
М. ДЕЛЯГИН: — Нужно учесть как позитивный, так и негативный опыт Советского Союза. Когда на Дальний Восток ехали вербованные, а потом они по 50 лет там жили в мечтах вернуться «в Россию», это не годится. И как в столыпинскую реформу сотни тысяч крестьян, переселявшихся в Сибирь, из-за воровства чиновников были лишены всего и превратились в нищих, бомжей, выражаясь сегодняшним языком, — это тоже недопустимо.
Нужно сразу формировать социальную сферу, культурную сферу, чтобы к ним из Москвы уезжали, как в Академгородок.
И нужно сразу создавать такие сочетания производств, чтобы была работа и для мужчин, и для женщин. И чтобы у них была перспектива — это тоже советский опыт. Почему у нас в Иваново было производство станков с числовым программным управлением, в городе невест? А потому что невестам женихи нужны, а иначе там будет сумасшедший дом, женская зона на воле, а не город.
Вот объясните мне все, кто нас сегодня слушает, почему советские бюрократы, которые свою страну не уберегли, развалили, которые проиграли глобальную конкуренцию не таким уж и сильным соперникам, все это предусматривать и, самое главное, воплощать в жизнь могли, а эти все замечательные «эффективные манагеры» не могут?
Молчите? Нет у нас звонков? Тогда я сам отвечу: потому что мотивация другая.
Совсем другая.
Е. ЧЕРНЫХ: — С кучей нефтедолларов.
М. ДЕЛЯГИН: — Потому что хотят не совсем ту страну развивать, о которой мы сейчас говорим, не Россию. Вот уж, действительно, «не ту страну назвали Гондурасом».
Все упирается в мотивацию.
Мы можем решать бесконечно мелкие, частные задачи — это будет ужасно сложно, и мы никогда ничего не решим. Потому что нужно решать одну глобальную задачу модернизации. И тогда мелкие вопросы будут решаться сами собой, если даже и не на автомате, то полуавтоматически.
Е. ЧЕРНЫХ: — Вспомним тришкин кафтан. Чем латать постоянно, так и будет рваться, лучше сшить новый.
М. ДЕЛЯГИН: — Конечно. Тем более — в Америке что модернизировать? Страна отстроена. В Японии страна отстроена. Уже Китай отстраивается. Займитесь в нашей стране восстановлением на базе современных технологий, сделайте человеческую инфраструктуру — и вы увидите через 10 лет, что такое коммунизм с человеческим лицом.
20.10.2010
Данный текст является ознакомительным фрагментом.