Послесловие

Послесловие

Изложенная здесь Русская доктрина является по своему существу глубоко эзотерической, иными словами, познание этой доктрины связано со значительной философской и метафизической подготовкой и Интуицией (именно в этом плане и понимается само слово «эзотеризм»).

Но любая духовная доктрина неизбежно имеет и свою экзотерическую сторону, то есть сторону, в более или менее равной степени открытую для всех и в то же время сохраняющую свою связь с самой сущностной и глубинной эзотерической стороной доктрины, с ее центром.

Вот эту экзотерическую, явную сторону необходимо сейчас ясно и определенно подчеркнуть и выразить.

Но прежде отметим: в данный исторический момент восприятие Русской доктрины не всегда может быть полным, тем более что в то время, как наличное историческое бытие некоторых концентр («качеств») России совершенно очевидно, проявление других выражено не так явно, их воздействие может носить, особенно на первый взгляд, скрытый, тайный или «неопределенный» характер (наконец, в будущем могут появиться концентры, о которых мы пока не имеем никакого представления).[52] Поэтому многие могут полностью принять или ориентироваться только на такие концентры, которые исторически полностью выражены и проявлены (например, православие, русская культура, русское бытие). Но глубокое и искреннее принятие тех или иных сущностей России (в сочетании с любовью к России) уже вполне достаточно, чтобы быть в той или иной степени последователем этой доктрины, включая ее эзотерические аспекты, фактически заключенные в каждой ее концентре.

В чем же тогда заключается экзотерическая сторона доктрины? Она, видимо, заключается в переводе Русской доктрины на более доступный язык (что вполне возможно), и в некотором вполне допустимом (до определенных пределов, конечно) упрощении ее, и в принятии важнейших выводов из этой Доктрины.

Например, следующего: Россия представляет для нас (после Бога) высшую и глубочайшую сверхценность, по сравнению с которой все политические, социальные и так называемые общечеловеческие предпочтения отступают на задний план.

Последствия такого рода иерархии ценностей очевидны как в сфере духа, так и в иных сферах.

На духовном плане наше отношение к своей Родине, вытекающее из Русской доктрины, можно конкретизировать таким образом: центральным здесь является любовь к России, а также любовь ее людей друг к другу, объединяющая и сверхрациональная, когда в каждом другом видят себя и свою Россию. Здесь важен момент отождествления себя, своей тайной сути с Россией, Родиной, и отсюда может вытекать глубинная связь с «другими», соединяющая всех при очевидных индивидуальных отличия, одной мистической русскостью.

Другими признаками, помимо понимания Самобытности и Самоценности России, является осознание присутствия великой тайны в ней (и, следовательно, в глубинах Русской Души). Таким образом, укрепляется интуитивное и глубокое знание того, что Россия не укладывается ни в какие внешние догмы или теории. Она имеет тайну в самой себе.[53]

Из всего этого вытекает важность для каждой личности духовного познания России, неистребимой связи с нею, которая выходит в конце концов за границы видимого мира.

Кроме того, из самой идеи сверхценности России вытекает жизненная необходимость ее самосохранения во что бы то ни стало, а это уже имеет непосредственное политическое и геополитическое значение. В конце концов экзотерическая сторона доктрины, сохраняя связь с ее центро-эзотеризмом, плавно переходит, таким образом, в национально-государственную идею или идеологию. Такого рода национально-государственная идея (НГИ), связанная с выводами и заключениями самой Русской доктрины, охватывающей все существо России, является просто переложением ее сторон и глобальных духовных, геополитических и цивилизационных выводов из нее на конкретно государственный уровень. Ее полную формулировку мы предложим чуть ниже, а пока отметим эту связь: Русская доктрина (в ее полноте и эзотеризме) — Русская Доктрина (на экзотерическом уровне) — национально-государственная идеология (НГИ), вытекающая из этой доктрины.

Но теперь вернемся к судьбоносной необходимости Самосохранения России.

Самосохранение это включает не только национально-государственное сохранение, сохранение страны и державы, но и самосохранении на уровне экономики, культуры и духа.

Отсюда, например, необходима поддержка православия, при наличии, естественно, принципа свобода совести.

Неизбежно и вытекающее из духа доктрины непримиримое отстаивание национально-государственной и экономической независимости России. Фундаментальное значение имеет и сохранение русской культуры (философии, литературы, искусства, языка, народного искусства и т. д.) во всей ее сложности и целостности, как свободного (не скованного политической и иной цензурой) выражения всей глубины русского национального самосознания. Нельзя не учитывать также, что через высшие аспекты культуры неизбежно идет проникновение духа Вечной России в Россию историческую. Русская культура, как зеркало русского национального самосознания, фактически содержит в себе качества и внутреннее существо всех остальных концентр России. Поэтому ее значение необычайно велико. Важна и способность до конца ее понимать, проникать в нее. Естественно, она должна быть свободна, чтобы ее развитие было органичным и ничем не скованным[54] — тем более тогда ее «отдача» будет наиболее глубинной, проникающей в самые тайники национального сознания.

Тогда русская культура может внести свой существенно-глобальный вклад в становление русского патриотизма, вплоть до раскрытия в нем черт сверхъестественного патриотизма, поскольку русский патриотизм — согласно Русской доктрине — имеет свои корни, обращенные в сферу высшечеловеческую, в сферу Вечной России.

Само духовное раскрытие Вечной России в России исторической, разумеется, может идти без всякого участия государства, ибо такое раскрытие происходит на иных уровнях, но первоважнейшая задача государства — обеспечить само существование и безопасность исторической России в условиях скандальной планетарной неустойчивости (войны, экологические и иные катастрофы, подрывная деятельность и т. д.).

А это — по большому счету — нельзя сделать без постепенного формирования такой высоко образованной политической элиты, такого правящего класса, формулой веры которого является абсолютная бескомпромиссная преданность России, ее народу, идее Самобытности и Сверхценности России и полная неподкупность в этом отношении.

В этой политической элите (независимо от ее чисто социально-политических интересов) естественным путем должна концентрироваться вера в Россию, высше-государственная и даже мистическая воля к ее самосохранению и величию.[55]

Высокий смысл имело бы появление в конце концов совершенно новой российской интеллигенции, которая бы (в ее гуманитарных слоях) в корне отличалась бы как от «гуманитарной советской» интеллигенции с ее ограниченностью и примитивизмом, так и в особенности от фрондирующей или диссидентской с ее, мягко говоря, предательством по отношению к России. Непристойно интеллигенции играть роль марионеток антироссийских (зарубежных) сил, даже если такое положение оплачивается всякими подачками.

Черты этой новой, крайне желательной для России, интеллигенции нетрудно предугадать: высшая образованность, духовность (в нормальном смысле этого слова), воля к свободному и глубинному творчеству, любовь к России…

Патриотизм ее должен быть вполне сочетаем с творческой и духовной свободой, тем более сама Россия настолько глубинна, что ее духовное богатство неисчерпаемо, в том числе для людей творческих.

Отметим также, что поскольку духовное начало в России не является привилегией только «образованных» классов, то объединение духовных, творческих сил из самого народа, из его глубинки, с интеллектуальной элитой несомненно, даст свои необычайные плоды.

Какова же тогда может быть формула и суть новой национально-государственной[56] идеологии (НГИ), в которой отражались хотя бы экзотерические, «понятные» каждому, установки Русской доктрины. Такого рода «мировоззрение» не может быть создано «сверху», чтобы быть жизненной, она должна корениться в сердцах людей. Сама по себе Русская доктрина отвечает этим требованиям, но она должна быть адекватно переведена на массовый, социально-экономический и политический уровень, и здесь неизбежны весьма специфические нюансы, тонкости и даже затруднения. Не претендуя в этом отношении на «окончательность», можно тем не менее, начав с чисто социально-исторического, даже психологического аспекта, предложить следующую простую формулу, заключающую в себе, как увидим потом, вполне глубокий смысл.

Эта простая формула такова:

Труд — Любовь — Россия.

Но главное заключается в ее расшифровке: попробуем ее раскрыть, но сначала о прямом, непосредственном смысле этой триады.

«Труд» здесь может обозначать в конечном итоге не просто «обычный» труд, без которого невозможно существование страны, тем более «независимое», но и труд в том плане, что, взаимодействуя и сотрудничая со всеми странами, Россия, по крайней мере в каких-то основных направлениях, должна опираться на собственные силы, на труд своего великого народа (в конце концов, на союз, но подлинный, труда и предпринимательства), а не впадать в зависимость от внешних или враждебных государству сил. Таким образом, голый, тем более не контролируемый государством капитализм явно не подходит России. Кроме того, сама идея осмысленного Труда предполагает определенную степень социальной справедливости и защищенности (насколько это возможно в человеческом обществе) — и это вполне соответствует российскому (всех народов России) социальному менталитету. Возможно, все-таки именно смешанная экономика (полукапиталистическая, полугосударственная, при, естественно, социальном контроле и демократии) и есть лучший экономический вариант для России, учитывая ее современную ситуацию. Далее: «Любовь» в самой простой социальной интерпретации может означать братские, искренние отношения между людьми, взаимную поддержку и выручку, определенное единство, которые так необходимы сейчас и так были характерны для большинства периодов российской истории.

Что касается «России» — то в этом контексте здесь имеется в виду Отечество в его самом общепринятом и близком сердцу значении.

Единство Труда, Любви и веры в Родину — это уже конкретная историческая сила.

Однако есть еще один важнейший момент: эта формула (Труд — Любовь — Родина) на самом деле весьма многозначна, точнее, может иметь более глубинные уровни истолкования, что вполне может приблизить ее к экзотерическому уровню Русской Доктрины (точнее, к ее социальному аспекту).

Например, концепция «Труда» при более глубоком истолковании может означать: 1. Творчество, 2. Познание (в том числе Самопознание и познание России и т. д.)

Таким образом, выстраивается цепочка: Труд — Творчество — Познание. А это уже явное перерастание в сферу весьма радикальную. Ведь творчество (в широком смысле) и познание (не только научное, но и метафизическое, например) — это реалии, которые вполне могут доминировать в будущем тысячелетии в России или, по крайней мере, быть востребованными и актуальными.

Теперь о «Любви». Ее более глубокие интерпретации могут, во-первых, быть религиозно направлены (любовь к Богу и к ближнему), что вполне отвечает православному самосознанию. С другой стороны, «любовь» может быть понята как та любовь русских и российских людей друг к другу, о которой мы уже говорили при изложении Доктрины. Иными словами, такая любовь может означать не только «общественно-социальное единение» (как на первом уровне ее понимания), но национально-мистическую любовь русских людей (русских в том смысле, о котором мы уже говорили, то есть не только собственно русских, но и всех любящих Россию, ее культуру и считающих ее своей истинной Родиной) друг к другу, что означало бы самый высочайший уровень единства, выходящий даже за пределы земной жизни. Это такая любовь, которая может преодолевать индивидуальные (ничтожные по большому счету), «общечеловеческие» различия[57] между людьми и вести их к видению сверхъестественного единства.

Наконец, сама «Россия». Само собой понятно, насколько понимание России может быть углублено. Если на первом уровне Россия — просто страна, драгоценная Отчизна, то на втором уровне — это не только Родина, но, и по крайней мере, самобытная, уникальная цивилизация, имеющая абсолютную ценность в самой себе. И наконец, на последнем, третьем уровне — это «страна», выходящая за пределы человеческой истории, проекция Вечной России, метафизическая реальность.

Итак, эта формула Труд — Любовь — Россия значительна именно тем, что, во-первых, охватывает, включает в себя многочисленные грани народной души, ее исторический опыт и менталитет, объединяющий людей, и, во-вторых, несет в себе возможность глубокой духовной, даже эзотерической, интерпретации (на втором и особенно на третьем уровнях). Следовательно, формула Труд — Любовь — Россия может в конечном итоге трансформироваться в триаду:

Творческое Познание — Высшая любовь — Вечная Россия.

Теперь обратимся к социально-государственным реалиям. Здесь важен другой язык, другие понятия и формулировки, а не только те, которые охватывают «стихийные», внутренние, глубинные силы внутри человека и народа, хотя именно они и являются по большому счету важнейшими. Таким образом, речь идет опять о НГИ (национально-государственной идеологии) и соответствующей социальной системе и т. д.

В широком смысле такой идеологией может быть государственный (или национально-государственный) патриотизм. Но при этом необходимо отметить следующее: русская идея, русская доктрина и т. д. — это, естественно, то, что идет из глубин души (или таится в ней). Государственный же патриотизм — это адаптация этих идей к социальной и политической реальности. Но весьма важная адаптация, ибо государство должно иметь осмысленную идеологию, в том числе «защиты» России, а не просто «защищать» ее чисто функционально.[58] При этом необходимо иметь в виду, что национально-государственный патриотизм возможен на двух уровнях:

а) на уровне русского патриотизма (что отвечает, по крайней мере в принципе, самосознанию приблизительно 85 % населения сегодняшней России);

б) на уровне общероссийского патриотизма (даже, если угодно, евразийского, но с явным российским и русским оттенком), который может объединить вокруг России и включить в ее единство все ее народы и многие народы СНГ.

Оба уровня не противоречат, а дополняют друг друга, и государство не может обойтись только одним из них, но следует напомнить, что по мировым стандартам сегодняшняя Россия — мононациональная страна или близка к ней, и без самого духа русского патриотизма, без искренне-активного вовлечения русского народа в строительство экономики и государства говорить о восстановлении страны (во всех отношениях: от экономического до духовного) и сотворении сколько-нибудь эффективной идеологии в России — просто нелепо и бессмысленно.

Стоит также напомнить, что русский патриотизм никогда не был направлен против других народов и не имел ничего общего с так называемым национализмом, особенно в его западном исполнении, то есть агрессивном, эксплуататорским по отношению к другим народам, расистским и колониальным по сути. В нем, наоборот, было всегда объединяющее начало, как будто необъяснимое на первый взгляд — собирающее вокруг себя другие народы, причем на равных началах.

Наконец, русский патриотизм неразрывно связан с идеей общеславянского единства (в той или иной форме), тем более восточнославянского, славянства всея Руси (по крайней мере, в том смысле, что от мощи России зависит судьба славянства: разделенное, а тем более противопоставленное, оно легко может стать добычей всяких стервятников и погибнуть).

Что касается самой Русской доктрины, то, во-первых, она во многом относится и к белорусскому народу и к большинству украинского.[59] Во-вторых, она ни в коем случае не является националистической в том смысле, в каком, собственно говоря, это слово обычно употребляется. Действительно, само понятие «Русская Душа» носит в этой доктрине не только этнический, но и вселенский и глубоко метафизический смысл. Ею в принципе могут обладать люди любого происхождения и государства (таких случаев в будущем, возможно, будет все больше и больше… может быть, это даже захватит значительные слои, именно в силу метафизического и космологического характера Русской Души), хотя, понятно, центр воплощения Русской Души — сама Россия.

Наконец, изложенная в этой книге Русская доктрина носит духовно-метафизический характер, и необычайное духовное сокровище, наличие которого выявляется у России и русской нации, не означает, что русский народ должен требовать для себя каких-то особых экономических, социальных и политических привилегий по сравнению с другими народами. А, как известно, суть национализма (кстати, чисто западного явления), особенно убедительно проявившего себя как в отвратительном гитлеровском нацизме, так и в планетарном, охватившем всю землю западном колониализме и экономическом западном вампиризме, заключается как раз в беспощадной социальной, экономической эксплуатации и унижении народов по национальному и расовому признаку или просто по возможности эксплуатировать слабые страны.

Все это глубоко чуждо русскому народу и выраженной здесь Русской доктрине. Национальное духовное богатство, каким бы огромным и необычайным оно ни было, не имеет ничего общего с претензиями на господство над другими народами.[60]

Заключая эту тему и возвращаясь к национально-государственному патриотизму (общероссийскому и русскому одновременно), необходимо подчеркнуть, что такая идеология вполне совмещается (что необходимо) с интенсивным сотрудничеством и контактами со всем внешним миром и ни в коем случае не означает ненужной изоляции. При условии самосохранения, сохраняя себя, можно взаимодействовать с кем угодно. Наконец, эта идеология сохранения не означает, конечно, какой-либо тенденции к экспансии. У России, повторяем, есть все, она, разумеется, готова жить в мире с другими странами, но вправе требовать и от других такого же к себе отношения.

Теперь перейдем к следующему положению. Национально-государственный патриотизм должен быть совершенно ясно конкретизирован уже в социально-экономическом отношении. Мы уже отмечали, что «голый капитализм» неприемлем для России — и не только в силу ее исторической ментальности и эгоистичности, хищности капитализма. «Свободное движение капитала», отсутствие протекции и контроля со стороны государства, зависимость «чистого капитализма» внутри страны от мирового, в основном американского капитала — неизбежно нанесет непоправимый ущерб национальной безопасности России и в конечном итоге может привести к потере национальной независимости. Одно дело — взаимодействие с миром, другое дело — превращение в колонию. Частный капитал, если ему дать полную волю, почти постоянно будет действовать вопреки национальным интересам страны и в конечном итоге будет стремиться подчинить себе правительство и власть, а значит, и саму страну. А в силу того, что он не сможет выступать на равных с мировым капиталом, неизбежно его подчинение иностранным интересам.

Другая ситуация может сложиться, если частный капитал будет контролироваться государством и действовать в интересах страны. «Смешанная экономика» или новая форма третьего экономического пути, в котором сочетались бы сильные стороны и социализма, и частного предпринимательства, на наш взгляд, лучшие варианты экономического развития России на сегодняшний день.

Но кроме экономической политики, отвечающей национальным интересам и безопасности страны, государственный патриотизм предполагает и конкретно разработанную, в интересах страны и всего народа (а не каких-то привилегированных экономически групп и т. д.), политику по отношению к образованию, культуре, средствам массовой информации и, главное, социальной сфере. Необходима справедливая и сбалансированная социальная политика, обеспечивающая и защищающая население страны. Бессмысленно говорить о патриотизме как доктрине, в том числе и «государственном», если народ страны социально и демографически не защищен. Эта социальная и демографическая программа должна исходить именно из патриотического мировоззрения (то есть из любви к стране и ее народу), а не из каких-либо социальных утопий, как было раньше. Целью является здесь сама страна, ее благополучие, ее народ, а не социально-политические «измы». Должно быть выработано патриотическое учение, которое, независимо от того, каков будет характер экономического строя в России, обеспечивало бы реальную защищенность населения и его рост (хотя, разумеется, экономический строй должен соответствовать общей направленности, выраженной в национально-государственном патриотизме). Таким образом, по всем важнейшим векторам жизни страны должны быть выработаны конкретные программы, отвечающие этой общей направленности национально-государственного патриотизма и самосохранения страны и народа. Государство здесь средство, а не самоцель, но средство совершенно необходимое.

И в конце концов, о политическом строе. Если действительно наша цель, наша сверхценная идея: создание новой России как величайшей, самобытной цивилизации, связанной по крайней мере с теми или иными аспектами Русской доктрины и т. д., то политическая система явилась бы в этом случае просто средством для достижения именно этой цели, а не какой-либо самоцелью в себе. По существу, Русская доктрина (русская идея) совместима с любым политическим строем (исключая предательский), имеющим высшую цель не политическую как таковую, а саму Россию.

Демократия, если под ней понимать народовластие, а не власть денежного мешка, власть сверхбогатых и финансовой олигархии (что обычно иезуитски лицемерно обозначается как современная «демократия»), вполне приемлема, особенно если политический и управленческий класс будет верен России и соответственно образован и подготовлен.

Однако отметим, что «свобода» таит в себе определенные опасности: разнузданная, потакающая низшим инстинктам, ничем не ограниченная (а по существу направляемая), она быстро превращается в свободу для дьявола и тюрьму для человека.[61]

Итак, мы на пороге нового тысячелетия. Новая эра может быть совершенно невиданной, стремительной и многое в ней будет наверняка непредвиденным и «неузнаваемым» для людей ХХ века. Тем не менее новая Россия может стать центром для самой себя, и в таком случае она может стать и всемирным центром, по крайней мере, для той части человечества, которая будет в состоянии распознать, хотя бы частично, что такое Россия. Но еще более важно для России — сохранить свое самое высокое предназначение и духовную запредельность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.