ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Когда майор Бодуан де ля Рюэзи добрался до Елисейского дворца после пяти дней пути, его конь был настолько измучен, что издавал странный хрип. Два не отстававших от него офицера, которые сопровождали майора на расстоянии нескольких шагов, не прекращали по пути острить. Привыкшие обращаться друг к другу только как «старина», они немного опасались того торжественного момента, когда маленькой группе предстояло пройти через портик президентского дворца. Когда шум копыт прозвучал на улице Сент-Оноре, жандарм на посту машинально открыл ворота, затем снова выпрямился по стойке «смирно». Три человека слезли с лошадей, затем поднялись по ступеням парадного двора перед зданием. Уругвай, ужасно взмыленный, видимо восхищенный окончанием своих мучений, терся о молодую липу, посаженную на краю парадного двора.

Президент, сидевший за своим столом, удивился, что даже столь измученный офицер сохранил невредимой свою молодцеватую элегантность, даже когда могла бы вспыхнуть война. Закрывая книгу «„Операция Serval“. Расшифрованная французская интервенция в Мали», в которую он был погружен, он взял желтую папку и положил на нее свою руку. Его ближайшие советники, лишенные своих айфонов, казались абсолютно сбитыми с толку.

Президент снова поднялся по лестнице и постучал в дверь Нойштадта, старого начальника протокола, который правил этим домом. У этого эксцентричного человека была привилегия не подчиняться никаким мелочным правилам и инструкциям, которые он сам устанавливал для всего дворца. В высоких рыжих сапогах и галифе из другого века, он в минуты разрядки стрелял в голубей, которые рискнули поселиться в парке. Рассказывали, что он некогда охотился на львов в Руанде.

Нойштадт сразу проснулся, надел свой ночной колпак, налил Президенту бокал мирабели, затем оживленно спросил у него о причине столь раннего пробуждения. Глава государства без слов показал ему папку, открыл ее, и распечатал письмо. Но после пяти дней безумной скачки чернила в письме абсолютно расплылись, образовав элегантные узоры на желтоватой бумаге.

— Ах, так ваши генералы увлекаются акварелью, — воскликнул Нойштадт, — это очень хорошая новость. Затем, закручивая кверху свои длинные усы, он добавил: — Я думаю, что знаю, что виновниками этого затемнения не являются ни Китай, ни Иран, ни даже Россия. — Ах, хорошо! — ответил Президент, изменив голос, — неужели это оппозиция? — Вовсе нет, — возразил Нойштадт.

— это партия розовых фламандцев. Затем, наливая ему второй бокал мирабели, он добавил: — Прекратите ваши абсурдные реформы, и вы снова обретете свет.

[20]