Невидимый фронт

Невидимый фронт

ЧТО ТАКОЕ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГОЛОДОВКА

Вопрос о назначении генерала Комиссарова на пост начальника ГУВД послужил поводом для размежевания сил в Моссовете. Стало понятно, кто есть кто. Одни депутаты безоглядно шли в бой за интересы номенклатуры, другие пытались вести дела на пользу городу. На первом этапе (начало 1991 г.) руководство Моссовета одолело пока еще робкую оппозицию. Попов, Станкевич и Лужков выполнили задание номенклатуры: не пустили на важнейшую должность человека "со стороны".

Вплоть до начала третьей сессии Моссовета противостояние продолжалось. И третья сессия снова началась на высокой ноте: значительная группа депутатов все никак не могла смириться с тем, что сторонники законности терпели поражение от номенклатуры в ключевом вопросе. Комиссия по законности вновь вышла на сессию с предложением окончательно разобрать вопрос о начальнике ГУВД, а большой демократ С. Станкевич постарался заблокировать это предложение.

Схватка обещала быть затяжной. Но вот что-то в скрытом механизме номенклатурных манипуляций сдвинулось. По всей видимости, новой генерации российских политиков понадобилось отвоевать еще один силовой рычаг.

Так или иначе, 23 января 1991 года Лужков, до сих пор стоявший стеной против предложения депутатов, официально внес предложение сессии Моссовета об утверждении генерала Комиссарова начальником ГУВД. Решение Моссоветом было принято незамедлительно. Комиссаров получил 280 голосов. "Партия законности" торжествовала. С этого момента московская пресса осторожно приняла их сторону и поддержала неугодного союзным властям Комиссарова.

Теперь противодействие принятому решению оказало МВД СССР. Началась волокита с изданием приказа министра внутренних дел СССР, а номенклатурный генерал П. Богданов продолжал занимать кабинет на Петровке, 38.

4 февраля 1991 г. коллегия МВД СССР вопреки действующему законодательству (Конституции и закону "О краевом, областном Совете…") объявила, что процедура назначения нового начальника ГУВД нарушена, а посему П. Богданов останется на своем посту. Предполагалось, что какие-либо решения по этому вопросу можно будет принимать только после принятия закона "О статусе Москвы" (позднее такую же тактику ссылок на несуществующие законы с успехом будет применять мэр Гавриил Попов).

Подписавший противозаконное решение министр Б. Пуго позднее принял генерала Комиссарова и после часовой беседы сделал заключение, что тот не подходит для должности начальника ГУВД по политическим причинам, хотя профессиональные достоинства Комиссарова у него сомнений не вызвали ("НГ", 07.02.91).

Номенклатурным чиновникам обычно не хватает простого исполнения своих функций. Они хотят еще и зримого ощущения власти, упоения от своих властных возможностей. Так и генерал Богданов, чтобы покуражиться над депутатами, не пустил их даже на порог здания ГУВД (Петровка, 38), демонстративно нарушив статус депутата. Одновременно он проигнорировал и свою должностную принадлежность, отраженную на табличке у входа в его собственное ведомство: "Московский Совет народных депутатов, Исполнительный комитет, Главное управление внутренних дел".

Кипя негодованием от беспредельной наглости чиновников, депутаты Моссовета решили пробиться к Ельцину и заручиться его поддержкой. Не без труда беседу с лидером российского парламента организовать удалось. Около часа депутаты рассказывали о своих проблемах. Ельцин пообещал, что в ближайшее время многие из них (в том числе и вопрос о начальнике ГУВД) будут разрешены принятием Закона "О статусе Москвы, как столицы России". А пока не стоит торопиться и портить отношения с Горбачевым. На прощание Ельцин подарил каждому депутату по своей книжке "Исповедь на заданную тему" и пообещал на днях приехать на Тверскую для встречи с московскими депутатами.

На встречу в Моссовет Ельцин не приехал (так и не побывал там ни разу). А через четыре дня после своей беседы с членами комиссии по законности он выступил по телевидению с призывом к отставке Горбачева. За эти дни курс российского руководства резко изменился в направлении конфронтации с союзными властями. Вспоминать в этих условиях о какой-то там законности Ельцину и K° было недосуг.

Полтора месяца комиссия Моссовета по законности продолжала безрезультатную переписку с органами прокуратуры, МВД СССР и РСФСР, направляла письма депутатам СССР и РСФСР, Президенту СССР и председателю ВС РСФСР. Все тщетно. Номенклатура отгородилась глухой стеной молчания.

20 марта 1991 года в знак протеста против действий союзных органов и молчаливости их российских коллег депутаты комиссии Моссовета по законности во главе со своим председателем Юрием Петровичем Седых-Бондаренко объявила голодовку (первоначальное число участников акции — 11 человек). Голодовка должна была проходить вплоть до фактического вступления генерала Комиссарова в должность.

Участники голодовки разместились в здании Верховного Совета РСФСР. Одновременно собирались подписи депутатов России в поддержку требований голодающих (всего было собрано более 130 подписей), но интерес со стороны парламентариев быстро угас. Российские парламентарии стали равнодушно проходить мимо, а руководство Белого Дома даже попыталось выдворить голодающих депутатов Моссовета за пределы здания.

Лишь 25 марта 1991 г. Президиум ВС РСФСР принял уклончивое постановление, адресованное МВД РСФСР, которому предписывалось решить вопрос о руководстве ГУВД. На это решение Президиума ВС и продолжение депутатской голодовки Президент СССР Горбачев ответил на следующий день Указом о создании Главного управления МВД СССР по Москве и Московской области на базе ГУВД Мосгорисполкома и ГУВД Мособлисполкома. Так московская милиция был напрямую подчинена МВД СССР. Заодно было выпущено постановление Кабинета министров СССР, запрещавшее митинги и демонстрации, которые москвичи намеревались провести в день открытия III Съезда народных депутатов России. В этот день (28.03.91) милиция и войска, вооруженные дубинками, экипированные касками и металлическими щитами, силой очистили Манежную площадь от демонстрантов. Подобные акции имели место и 30 марта при разгоне пикета на Советской площади. Насилие грозило принять массовый характер. Накалявшаяся обстановка как бы отодвигала голодовку депутатов на второй план.

28 марта внеочередной Съезд депутатов России приостановил действие Указа Горбачева, зато приказ министра внутренних дел РСФСР Баранникова определил начальником ГУВД… В. Ерина (которому очень скоро довелось организовывать штурм нерешительного парламента России). Ерин тут же попытался по-свойски договорится с участниками голодовки, но депутаты отвергли его. Они твердо стояли на своем и добивались соблюдения законов. Наверное, Ерин запомнил этот унизительный момент и не забыл расквитаться за него в октябре 1993 г.

2 апреля 1991 г. лидер группы голодающих Ю. Седых-Бондаренко получил слово на Съезде депутатов России. Короткое обсуждение было прервано председательствующим Б. Ельциным, слова которого стоит привести по стенограмме:

"Товарищи, есть предложение, не принимая постановления, записать в протоколе, что в соответствии с нашим решением, в соответствии с Декларацией о суверенитете, в соответствии с тем, что у нас существует решение о том, что начальников управлений назначают Советы, предложить Моссовету назначить свою кандидатуру (шум в зале). И второе. Поручить Верховному Совету довести это дело до конца. Ну не на Съезде же нам сейчас обсуждать этот вопрос. Давайте поручим Верховному Совету. (Шум в зале). Он детально разберется и примет решение. Кто за это решение, прошу голосовать.

Результаты голосования:

Кворум для принятия решения — 532.

Проголосовало «за» — 458.

Проголосовало «против» — 84.

Воздержалось — 42.

Всего проголосовало — 584.

Не голосовало 2.

Голосование недействительно, нет кворума. Думаю, что завтра вернемся к этому вопросу. (Шум в зале)".

Назавтра никто к этому вопросу не вернулся, Ельцин постарался о нем не вспомнить. Шел пятнадцатый день голодовки…

5 апреля Г. Попов и Ю. Лужков начали переговоры с Б. Пуго о создании Московской муниципальной милиции. В Москве должна была появиться московская милиция, а действующая на данный момент должна была подчиняться МВД СССР. Так и овцы оставались бы целы, и волки сыты. Разные ветви номенклатуры готовы были на временное перемирие по этому вопросу. Заодно совершилось бы предательство московских и российских депутатов, пытавшихся отстоять закон.

В тот же день закрылся чрезвычайный российский Съезд. Б. Ельцин решил на нем главный вопрос. Для него путь к президентскому посту был открыт. А голодающие — пусть себе голодают…

6 апреля 1991 г. министр МВД РСФСР В. Баранников все-таки подписал приказ о назначении начальником ГУВД Мосгорисполкома В. Комиссарова. Приказ был тут же отменен министром внутренних дел СССР Б. Пуго.

8 апреля 1991 г. Президиум Моссовета принял отчаянное и нереализуемое на практике решение о создании муниципальной милиции и прекращении финансирования из бюджета города подразделений ГУВД Мосгорисполкома, перешедших в подчинение МВД.

Учитывая позицию МВД РСФСР и Президиума Моссовета, участвующие в голодовке депутаты Моссовета согласились прекратить свою акцию, продолжавшуюся 18 дней. Большинство из них к этому моменту находились в тяжелом состоянии. Шесть человек после медицинского осмотра были госпитализированы.

Некоторые основания для того, чтобы поверить в то, что ситуация сдвинулась с мертвой точки все-таки были. Попов, Станкевич и Лужков, ранее всемерно препятствовавшие назначению Комссарова, теперь действовали совершенно иначе. Помимо упомянутого решения Президиума Моссовета, Станкевич с Лужковым встретились с руководством МВД и потребовали утверждения в должности кандидатуру Моссовета ("ВМ", 12.04.91), Чуть позднее Попов с Лужковым опубликовали заявление о формировании муниципальной милиции, которая будет полностью подчинена только интересам Москвы ("Куранты", 13.04.91). Лужков высказался так: "Москвичи, Моссовет, Мосгорисполком будут иметь муниципальную милицию со всеми необходимыми городу функциями. У нее уже есть начальник — Вячеслав Сергеевич Комиссаров, профессионал высокого класса, получивший полномочия в строгом соответствии с законом. За него проголосовало на сессии подавляющее большинство депутатов, волю которых категорически не советую игнорировать" ("ВМ", 14.05.91). Эти слова позднее были напрочь забыты.

11 апреля П. Богданов наконец-то был отправлен на "заслуженный отдых", а его место занял генерал-майор Ю. Томашев, назначенный генерал-лейтенантом И. Шиловым, начальником новоиспеченного управления МВД СССР по Москве и области. 18 апреля начальником ГУВД союзный министр Б. Пуго назначил бывшего заместителя П. Богданова генерал-майора Н. Мырикова. Стражи правопорядка уже не знали, где они работают и кому нужно подчиняться. Все смешалось.

* * *

Результатом голодовки было перенесение конфликта с уровня "Моссовет против Исполкома и собственного руководства" на уровень "Москва против руководства СССР". Десятки статей и телевизионных комментариев позволили москвичам разглядеть закулисные игры номенклатуры, которая в данном случае не могла играть «втемную». Это было хорошо, но никто не видел теневой игры российского политического клана…

Для нас комбинации номенклатуры в этой истории должны показать, что закон вовсе не был целью ни российского, ни союзного руководства. Первое подтвердило это через два с половиной года (октябрь 1993 г.), а второе — через три с половиной месяца (август 1991 г.). Действия ГКЧП были по форме вполне законными, но попытка встряски всей системы власти с далеко идущими последствиями была налицо. Это ставило под сомнение соблюдение закона в том случае, если бы ГКЧП одолел своих оппонентов, что достаточно явно показало "дело Комиссарова".

Другой вывод из этой истории — в том, что мужество и стойкость в отстаивании закона и правды могут быть обращены на службу далеко не чистоплотным политическим планам. Попов, Лужков и Станкевич продемонстрировали, что умеют это делать. Они превратили всю историю с назначением начальника ГУВД в еще один таран, направленный против союзного руководства.

И все-таки голодовка не была напрасной. Медленное публичное самоубийство только на первый взгляд кажется бессмысленным. Особенно если учесть, что его могут использовать не так, как хотелось бы тем, кто рискует своей жизнью. Все-таки самопожертвование не может оставить людей с нормальной психикой равнодушными, они делают попытку понять причины непонятной стойкости. Уже в те дни, когда огромные массы граждан еще не сомневались в благородстве замыслов Б. Ельцина, участникам голодовки приходили письма и телеграммы, в которых его позиция расценивалась, как предательство.

РОЖДЕНИЕ МЭРСКОЙ ВЛАСТИ

Власть КПСС неуклонно рассыпалась под действием неудержимых перемен в обществе. Номенклатура искала новые рычаги для дальнейшего осуществления своего всевластия. И рычаг был найден: "сильная исполнительная власть", опирающаяся на авторитет демократических лидеров и хозяйственный опыт старых кадров.

Вот хроника введения мэрства на Москве.

1990 год. Одновременно с референдумом о судьбе СССР проводится спекулятивный опрос о выборах мэра всенародным голосованием. Далее в демпрессе публикуются никем не обсужденные проекты положения о выборах мэра Москвы (один из вариантов предполагал введение талонов для того, чтобы москвичи, отдав свой голос за выдвижение одного из кандидатов, не могли отдать голос за другого). Никто из москвичей во время опроса не знал, что имеется в виду под термином «мэр», каковы его полномочия и ответственность. Голосовали по сути дела только за сочетание слов "всенародные выборы".

19 апреля 1991 г. Президиум ВС без согласования с Моссоветом принимает постановление "О статусе и структуре органов управления города Москвы". Этим постановлением определено, что главой исполнительной власти в Москве является мэр. Тем самым было внесено изменение в структуру органов государственной власти и управления, их компетенцию, закрепленные в Конституции РСФСР. Конституционные полномочия местных Советов народных депутатов и их исполкомов были противозаконно переданы мэру. Кроме того, Постановлением Съезда народных депутатов РСФСР "О перераспределении полномочий между высшими государственными органами РСФСР для осуществления антикризисных мер и выполнения решений Съездов народных депутатов РСФСР" от 5 апреля 1991 г. прямо запрещалось использовать полномочия ВС РСФСР, Президиума ВС РСФСР и председателя ВС РСФСР"…для роспуска любых законно избранных органов государственной власти…" (ст. 2). В данном случае таким органом являлся исполком Моссовета, избранный депутатами.

25 апреля. Оргкомитетом, созданным без участия руководства Моссовета, созывается собрание депутатов, которое назначает внеочередную сессию для решения вопроса о позиции Моссовета по вопросу о выборах мэра и законодательной инициативе Моссовета на этот счет.

26 апреля. Г. Попов направляет письмо в Президиум Верховного Совета, которое было воспринято там, как окончательная позиция Моссовета по вопросам, которые должны были рассматриваться на внеочередной сессии.

27 апреля. Президиум ВС собирается во внеурочное время (в субботу!) и принимает свое решение по поводу выборов мэра в Москве. Соответствующее положение игнорирует Конституцию (в ней никакие мэры не фигурируют) и законодательство (никаких положений о полномочиях мэра нигде не обозначено).

29 апреля. Собирается внеочередная сессия Моссовета. Станкевич в течение двух часов блокирует принятие повестки дня. После его смещения с кресла председательствующего, оргкомитет сессии в течении четырех часов проводит три важных решения. Г. Попов на сессии молчит и о своем письме, и о решении Президиума ВС.

В этот день в выступлении председателя Комитета по законодательству ВС РСФСР С. М. Шахрая перед депутатами Моссовета изменение в соотношении представительной и исполнительной власти в Москве трактовалось как эксперимент в рамках Конституции РСФСР. Разумеется, о решениях по проведению эксперимента, а также о сроках подведения его результатов так ничего и не стало известно. Эксперимент был больше похож на заговор, на подготовку к мятежу.

29 апреля — 14 мая. Принятые депутатами документы Г. Попов не подписывает, несмотря на многократные требования оргкомитета сессии. В конце концов на документах свою подпись ставит Станкевич.

20 мая. Сессия ВС, на которой законодательная инициатива Моссовета была отклонена практически без рассмотрения. Р. Хасбулатов высказался в своей обычной манере: "Что вас слушать!".

В тот же день на сессии Моссовета, ссылаясь на безымянную группу депутатов, противодействующих выборам мэра в Москве, Г. Попов говорил, что если ситуацию не изменить, то "неизбежен длительный конфликт между Моссоветом и мэром". Он заявил: "Но я не хочу быть тем самым мэром — в случае моего избрания, который будет вести войну с Моссоветом и его депутатами. Втянуть себя в план консерваторов — столкнуть демократические силы — я не позволю. Поэтому я не могу сегодня дать согласия баллотироваться на пост мэра." Далее последовало требование о рекомендации сессии Председателю Моссовета на участие в выборах. В случае отрицательного результата голосования Г. Попов грозил отказом от участия в выборах и своей отставкой с поста Председателя Моссовета. "Я не вижу возможности для мэра работать, расходясь с Моссоветом и его депутатами во взглядах на коренные проблемы", — заключил он свое обращение.

Принимать решение, которое ставило бы Попова в особое положение перед всеми кандидатами (лишь у него одного была бы такая рекомендация) депутаты не захотели. Да и обстановка показывала, что весь шум был поднят только для того, чтобы выявить нелояльных депутатов. Попов все равно оставался единоличным фаворитом на предстоящих выборах. В итоге за «рекомендацию» проголосовало лишь 189 человек, что для принятия решения было недостаточно. Тогда «деморосы» стали собирать подписи среди депутатов в поддержку Попова. Тайное голосование стало явным.

К Попову с мольбой выставить свою кандидатуру на пост мэра обратились еще и 46 депутатов России от Москвы (46 из 65). Прошли собрания "демократической общественности", лишенной какой-либо информации о делах Попова в Моссовете, но яростно защищавшей его право на особое положение на выборах мэра.

23 мая Г. Попов подает свое заявление в избирательную комиссию по выборам мэра Москвы. Он готов баллотироваться. Москвы отдавать нельзя.

25 мая Попов пишет новое обращение к Моссовету, сообщая что он будет баллотироваться в мэры, но при любом исходе выборов просит освободить его от обязанностей Председателя Моссовета. "Изменил я свою позицию только потому, что должен выполнять решение, которое приняли мои товарищи по "Демократической России"…", — говорит он ("ВМ", 27.05.91).

В этот день под стенами Моссовета проходит митинг в поддержку Попова, на котором с «ленинского» балкона звучит площадная брань в адрес депутатов. Попов освящает митинг своим выступлением. Депутатам впервые кричат: "фашисты!". С этого момента запускается антимоссоветовская кампания "Московского комсомольца" (см. главу "Заказанная музыка"), Попов возглавляет деятельность по дискредитации Моссовета и лишению его конституционных полномочий.

28 мая Г. Попов делает на сессии Моссовета бессистемное сообщение, заменившее отчет за год работы. Вотирование "на доверие" дало ему 177 голосов "за доверие" и столько же "за недоверие". Для смещения председателя Моссовета голосов не хватало (для принятия решения нужно 235 голосов), но отношение депутатов, уже распознавших в Попове номенклатурного игрока, было высказано недвусмысленно. Для сравнения, С. Станкевич получил 192 голоса "за доверие" и 164 — "за недоверие", Н. Гончар — 257 и 96 соответственно.

1 июня Президиум ВС выпускает еще одно постановление — "О разграничении компетенции органов власти и управления в городе Москве". Маховик мятежа запущен верховной властью России и набирает обороты. Началась избирательная кампания. Но только не для Попова. Он свой путь к посту мэра начал заблаговременно.

Об этом говорит хотя бы тот факт, что Московская городская избирательная комиссия позволила Попову заранее начать сбор подписей в свою поддержку, не заверяя подписные листы печатью. Потом, вопреки только что принятому Президиумом ВС положению, комиссия внесла в бланки графу "паспортные данные", затруднив сбор подписей остальным кандидатам. Но это уже не интересовало Президиум ВС, позволявший московской администрации действовать по революционной целесообразности.

Несмотря на принятие положения о выборах мэра, никакого правового регулирования на выборах не было. Предполагалось, в частности, что избирательная комиссия аккумулирует добровольно внесенные на выборы средства и равномерно распределяет их среди кандидатов. Не вышло. Только избирательная кампания Попова была поставлена действительно серьезно. Кроме того, Москву просто заполонили плакаты Попова, отпечатанные по тому же образцу, что и плакаты Ельцина. Единый стиль оформления даже не скрывался: то ли Ельцин платил за Попова, то ли Попов за Ельцина. Предвыборной кампании остальных кандидатов в мэры за этой волной агитации просто не было видно.

Большую порцию рекламы выбросила газета «Позиция», издаваемая фондом «Содружество» (глава фонда — моссоветовский "деморос"). Номер, насыщенный славословием Ельцину (автор панегириков — журналист Радзиховский, о роли которого мы еще поговорим) и Г. Попову (авторы — моссоветовские "деморосы"), был оплачен позднее сторицей. 23 декабря 1992 г. фонд «Содружество» указом Президента № 1574 получил "для поддержки деятельности" ни много, ни мало — 100 млн. рублей.

14 июня 1991 г. почетные проводы Моссоветом своего председателя, избранного москвичами мэром, вылились в нелепый обмен заверениями, поздравлениями и мнениями о том, как возможно более удачно организовать дальнейшую работу. В действительности же поповской командой все делалось для того, чтобы оставить Моссовет без царя в голове — без председателя. Так он мог бы тихо скончаться. Поповские «деморосы» откровенно ориентировались на срыв выборов председателя Моссовета.

5-17 июня наблюдается залповый выброс целого набора распоряжений мэра, которые формируют административные и муниципальные округа, передают на баланс мэрии административные здания и имущественные вклады городских и районных органов управления в предпринимательские структуры, изменяют режим финансирования органов управления, прекращают деятельность районных исполнительных комитетов. Первая фаза номенклатурного мятежа дала свои первые плоды.

24 июня правовой беспредел робко пытается приостановить прокурор города ("ВМ", 24.07.91), разъясняющий противозаконность действий мэрии. Но активного противодействия произволу прокурор не предпринимает. Робкие прокуроры — это то, что нужно номенклатуре. Все катится дальше само собой.

На основании упомянутых постановлений Президиума Верховного Совета председатель комитета ВС РСФСР по законодательству С. Шахрай дал публичные разъяснения, получившие в условиях мятежа силу закона ("Куранты", 30.07.91). Разъяснения основывались на праве Президиума ВС до принятия Закона о статусе Москвы произвольно менять структуру управления столицей. При этом принятый Закон "О местном самоуправлении", по мнению С. Шахрая, не касался специфики Москвы. Поэтому все местные органы власти и управления в Москве подчинялись мэру города, который имел чисто номенклатурное право на их реорганизацию. Особо было отмечено, что "осуществление бюджетов местных Советов г. Москвы, а также распоряжение средствами их органов управления, внебюджетными и иными фондами, вкладами в предпринимательские структуры, имуществом и землей на их территории осуществляется создаваемыми мэром органами."

Таким образом, милостью депутатов ВС Конституция РСФСР, а также ряд законов, регламентирующих структуру и функции властей, с 12 июня 1991 г. в Москве были отменены.

28 августа в послепутчевой горячке появляется Указ Ельцина № 96, в очередной раз подкрепивший процесс узурпации конституционных прав Моссовета. Мэрии предоставлялось право на самостоятельное образование и использование внебюджетных фондов, изъятие и предоставление земельных участков, распоряжение и управление собственностью города, самостоятельное установление акцизов и предельных уровней оптовых и розничных цен, лишение неугодных предприятий права на установление договорных цен, самостоятельное введение местных налогов и штрафов. Мятеж продолжался.

Наделив себя широкими полномочиями в области распоряжения собственностью, исполнительная власть Москвы в октябре 1991 г. повела массированное наступление на прежние структуры власти — на районные Советы. В этот период префектурами и другими органами исполнительной власти проводился стихийный насильственный захват зданий и материально-технических средств, принадлежащих районным Советам ("Солидарность", № 15, 1991). Не насытившись в 1991 г., чиновная рать и осенью 1992 г. штурмует то Октябрьский, то Тушинский райсоветы. А что стесняться, если сам Президент покрывает произвол, а прокуратура привычно молчит ("Правда", 23.10.92)?

29 декабря 1991 г. появляется Указ Президента РСФСР № 334 "О дополнительных полномочиях органов управления г. Москвы на период проведения экономической реформы". Вопросы взаимоотношений представительной и исполнительной власти были решены опять помимо всяких законов. В некоторых пунктах Указа появились слова о согласовании действий мэрии с Малым Советом Моссовета (бюджетные нормативы, местные налоги и регистрация предприятий). В остальном Указ повторял предыдущие акты Президента и вводил дополнительное право мэрии проводить ускоренную приватизацию муниципальной собственности по самостоятельно разработанным правилам и графику.

12 января 1992 г. выходит еще один Указ — "Об обеспечении ускоренной приватизации муниципальной собственности в г. Москве". В абсурдной карусели беззакония составители документа (очевидно, из мэрии Москвы) не заметили, что согласно Указу, Президент санкционирует "бесплатную передачу гражданам квартир жилищного фонда… от имени Московского городского Совета народных депутатов Правительством г. Москвы…", забыв спросить мнение самого Моссовета. Кроме того, Фонд имущества Москвы, образованный Моссоветом, по данному Указу лишался своих полномочий, оговоренных в Законе РСФСР "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР". Эти полномочия поглощались Комитетом по управлению имуществом, входящим в структуру исполнительной власти Москвы.

Дух большевистского социального эксперимента с непредсказуемыми последствиями переместился из секретариата председателя Моссовета в мэрию, которая благодаря поддержке «сверху», перекроила административное деление Москвы заново, попросту парализовав на несколько месяцев основные управленческие структуры. Беспредел (в том числе, и с точки зрения закона) осуществлялся под устаревшими антисоветскими лозунгами, объект критики которых исчез еще в 1990 г. Поскольку Советы стояли на пути установления режима единоличной власти мэра, то с точки зрения Г. Попова, следовало оглушить москвичей шумной ложью, чтобы убедить их в изначальной порочности органа государственной власти, позволившего себе носить название «Совет».

Реформа административно-территориального управления городом, губительная в нестабильной экономической ситуации, вполне соответствовала целям номенклатуры, стремящейся к нейтрализации или устранению своих политических противников. Избранные методы вполне соответствовали цели. Свобода слова реализовалась только для сторонников "генеральной линии", а против несогласных была развернута программа подтасовок и лжи. Административный передел, проводимый с революционным энтузиазмом, призван был обеспечить бывшим партаппаратчикам, проявившим к тому же лояльность к новому «вождю», доходные места.

Теоретической основой для административного «эксперимента» послужил тезис о "сильной исполнительной власти". В действительности эта власть ничего исполнять не собиралась, а «теории» разводились лишь для того, чтобы подорвать другие ветви власти и прибрать к рукам их полномочия. Речь вовсе не шла об эффективности функционирования "исполнительной вертикали", которой «эксперимент» нанес сильнейший удар. Только по официальным данным, московские чиновники не выполнили более трети распоряжений мэра и постановлений Правительства Москвы ("Тверская-13", 5.11.92). Что ж с того? Выполняется только то, что выгодно в данный момент!

На протяжении всей российской истории государственные мужи неоднократно использовали метод укрепления своей личной власти, заключающийся в том, что старые органы государственной машины постепенно утрачивали свои функции, а влияние и реальную власть получали другие структуры. Постепенность процесса преобразований гарантировала от социального взрыва. Попытка же в одночасье разрушить систему управления до основания привела в 1917 г. к социальной катастрофе. Повторить этот эксперимент ради быстрого приобретения личной власти решились назвавшие себя демократами проходимцы, которым удалось оседлать волну демократических настроений и захватить сначала Москву, а потом и всю Россию.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГОЛОДОВКА — II

Путч 1991 г. сменил декорации. Сессия Моссовета, принявшая 22 августа 1991 г. решение о преодолении последствий путча, предусмотрела одним из пунктов просьбу к МВД РСФСР о немедленном введении в должность начальника ГУВД генерала Комиссарова. Тем более, что существовал приказ российского министра на этот счет еще от 6 апреля 1991 г. Но МВД РСФСР снова начало тянуть резину, выжидая реакцию сильных мира сего. Сессия Моссовета через неделю снова обратилась по указанному поводу уже к Президенту России Б. Ельцину. Ельцин на обращение не ответил, но выпустил Указ "О полномочиях органов исполнительной власти г. Москвы", передающий всю полноту власти в городе Попову и Лужкову.

Заговор номенклатуры продолжался. Поэтому 4 сентября 1991 г. группа депутатов вновь возобновила голодовку. Голодовка на сей раз проводилась в Красном зале Моссовета, окна которого выходили на Тверскую улицу. Именно в этих окнах появились громадные буквы, обращенные к Москве: «ГОЛОДОВКА». И Москва не безмолвствовала. Возмущенные произволом номенклатуры люди приходили на митинги к памятнику Юрию Долгорукому. Депутаты раздобыли мощный динамик, который непрерывно вещал из здания Моссовета на площадь голосами тех участников голодовки, которые уже были не в состоянии выступать с трибуны.

А в это время генеральный директор департамента мэра Е. Савостьянов разъяснял специальным письмом в ГУВД, что милиции не стоит беспокоиться и надлежит подчиняться приказам генерала Мырикова.

У участников голодовки оставалась надежда на то, что Ельцин все-таки обратит внимание на творящиеся у него под боком безобразия. После разгрома ГКЧП образ первого Президента выглядел светлым. На него, как на оплот справедливости, и была надежда. Из тех, кто еще мог держаться на ногах, составили делегацию.

Но обратиться к "царю батюшке" не удалось. Депутатов просто не пустили в Белый Дом. Новая демократия устанавливала свои порядки. О Конституцию и законы Ельцин стал вытирать ноги сразу, как только были нейтрализованы всесоюзные структуры власти и у него были развязаны руки. Статус народного депутата для него с этого момента не значил ровным счетом ничего. Одновременно сговор номенклатуры поддержала пресса. В СМИ голодовка была представлена глупой и нечистоплотной игрой.

Пробиться к Ельцину на сей раз удалось лишь одному наиболее настырному депутату. Изложив все свои болячки и объяснив причину голодовки, депутат нашел отеческое понимание и даже получил обещание со стороны Президента во всем разобраться и встретиться с моссоветовцами на сессии. Депутат ушел повеселевшим. Но напрасно. Ельцин обманул второй раз, так и не решившись посмотреть в глаза избранникам Москвы, которая в свое время вытолкнула его к вершинам власти. С начальником ГУВД он тоже не стал разбираться. Все-таки Г. Попов был для Ельцина почти родным и мог еще пригодиться для дальнейших закулисных игр, а с Моссоветом были одни только хлопоты.

12 сентября 1991 г. открылась сессия Моссовета, которая сразу же обратилась к Ельцину с телеграммой, где напомнила Президенту закон, по которому он должен был принять для беседы депутатов Моссовета, объявивших голодовку.

Генерал Мыриков в этот момент подал в отставку с поста начальника ГУВД. Его поведение во время путча ГКЧП было более чем двусмысленным, и стоило поберечь себя. Вместо того, чтобы назначить на освободившееся место Комиссарова, Г. Попов все силы бросает на то, чтобы протолкнуть в начальники ГУВД кого-то из своих приближенных.

Попов трусил. Боялся, что реставрация не заставит себя долго ждать, и тогда ему припомнятся все его художества. Вот и стал он торопливо рассаживать на все посты в силовых структурах своих людей. Пусть плохонький, да свой! ГУВД досталось молодому шалопаю и известному активисту «ДемРоссии» А. Мурашеву.

Голодовка депутатов для Попова была непонятна. Поэтому он называл ее политиканством, выходом за пределы здравого смысла. Чтобы втиснуть ситуацию в свой "здравый смысл", он выдумывает фальшивое письмо от 14-ти начальников РУВД в поддержку Комиссарова, а потом начинает клеймить неведомых авторов фальшивки ("МК", 24.09.91). В действительности имело место совещание начальников и заместителей начальников РУВД совместно с участниками голодовки. Милицейские чины однозначно высказались за то, чтобы ГУВД руководил профессионал. Под резолюцией совещания действительно стояло 14 подписей. Таким образом, Попов снова наводил тень на плетень.

Попов ни разу не пришел к голодающим и не попытался найти с ними общий язык. Состоявшееся собрание депутатов Моссовета расценило такое поведение, как провоцирование участников голодовки на самоубийство.

А между тем, на 16-й день голодовки двое из ее инициаторов были доставлены в больницу с сильными болевыми спазмами. Голодовка продолжалась в больнице.

Возможно именно это — угроза прослыть хладнокровными убийцами — заставила мэрскую власть пойти на попятный. В тот же день Станкевич и представитель МВД провели процедуру введения в должность начальника ГУВД генерала Комиссарова. Куда девать теперь Мурашева, было неясно. Тем более, что в пылу борьбы никто не заметил, что в действительности назначали его начальником управления МВД по Москве и Московской области, а Горбачев в эти дни отменил свой Указ о создании этой структуры.

Номенклатура, уступая требованиям голодающих, все-таки нашла выход из затруднительного для нее положения. Не даром поверженные политические противники как бы переселяются в своих победителей. Вот так же и Пуго будто переселился в Попова, и последний избрал путь политической провокации. Расшумев повсюду о ведущейся кампании по дискредитации мэра и вице-мэра, он инициировал организацию массовых митингов. На митинг 25 сентября поддержать своего «кореша» по политическим баталиям примчались И. Заславский, В. Миронов, А. Яковлев, Г. Якунин, Э. Шеварднадзе, Л. Шемаев… В общем — сливки "демократической общественности", которые тогда еще лишь у немногих вызывали приступы тошноты своими идеями и повадками.

Обеспечение поддержки «масс» было подготовлено продажной прессой. Всюду печатались пакостные статейки, поносящие участников голодовки, а с ними и Моссовет. Суть акции грубо извращалась. Попытки депутатов направить опровержения и разъяснения ни к чему не приводили. «Известия», в лице редактора газеты, просто сочли нецелесообразным принимать материал от депутатов, находящихся на грани жизни и смерти. А «Куранты», хотя и опубликовали протест депутатов против кампании лжи, но снабдили его убийственным комментарием.

Так или иначе, пресса многое сделала, чтобы митинг «деморосов» перед Моссоветом стал удачным фоном для отстранения Комиссарова от должности и возведение в "главные менты" А. Мурашева. Комиссарову «предложили» стать первым заместителем министра внутренних дел России.

Моссовет еще попытался возразить, назвав действия нового министра внутренних дел РСФСР А. Дунаева и мэра Г. Попова противозаконными. Но времена уже были не те. Тут даже видимости законности можно было не обеспечивать. Мятеж номенклатуры уже поглотил столицу и растекался по стране.

Возникает вопрос, не вспоминалась ли занимавшим в период борьбы за пост начальника ГУВД попеременно пост министра внутренних дел РСФСР Баранникову и Дунаеву их нерешительность (если не сказать трусость), когда ельцинские танки лупили по парламенту, где опальные генералы пытались найти прибежище?

ВЫБОРЫ МЭРА — II

Вслед за бегством Г. Попова с поста мэра 4 июня 1992 г., Ельцин самочинно, не согласовав свои действия с Моссоветом (как это было положено по закону), назначил на этот пост Лужкова и объявил его главой администрации Москвы. 10 июня Моссовет обратился к Президенту с просьбой устранить нарушения законодательства в упомянутых указах. Ответа на обращение не последовало. Моссовет 25 июня 1992 г. своим решением расценил действия Президента, как незаконные, выразил Лужкову недоверие как заместителю главы администрации и в соответствии с законом назначил выборы нового главы администрации на 5 декабря 1992 г.

Логика депутатов Моссовета: Принятие ряда поправок в действующую Конституцию и ряда законов на этот момент отождествило должность мэра с должностью главы администрации. Досрочное прекращение полномочий главы администрации на основании личного заявления по Закону "О краевом, областном Совете…" — исключительная компетенция Моссовета. Президент мог своей волей освободить Попова от должности лишь в случае грубого нарушения Конституции, актов Президента или Правительства, или же по заключению Конституционного Суда. Согласно действующему постановлению Съезда народных депутатов, установившему мораторий на выборы глав администрации до 1 декабря 1992 г., Президент не мог назначить Лужкова главой администрации без согласования своего шага с Моссоветом и депутатами России от Москвы.

Московское правительство тут же отреагировало. На пресс-конференции было заявлено, что если решение Моссовета "не получит оценки здравомыслящей части депутатов, правительство не будет считать возможным сотрудничество с данным депутатским корпусом." При этом правительство в отставку не собиралось и рассчитывало снова на Ельцина, указы которого позволяли не замечать существования в столице представительного органа власти ("РГ", 27.06.92).

Лужков и его соратники использовали и новые для себя методы давления на депутатов. Они стремились организовать не только газетную кампанию против них, но и продемонстрировать поддержку своего режима москвичами. На улицу выводились демонстрирующие свою поддержку Лужкова грузовики, здание Моссовета было засыпано великолепно отпечатанными листовками, у его входа появились пикеты.

Из многотиражной анонимной листовки (1 июля 1992 г.):

"Мэру Москвы Ю. М. Лужкову.

Уважаемый Юрий Михайлович! В этот морально тяжелый для Вас момент выражаем Вам свое полное доверие, поддержку и считаем, что проводимый Вами курс направлен исключительно на благополучие, защиту и улучшение положения москвичей.

Знаем, насколько это трудно практически. Поэтому самым категорическим образом отметаем пустословную демагогию так называемого депутатского корпуса, который находится в эйфории от Мраморного зала Моссовета и потерял всякую связь с людьми, его избравшими. Больше того, ест даром народный хлеб и при этом изощренно ставит палки в колеса Вашему динамичному Правительству.

Вас избрал весь город, и Вы не имеете права сдавать позиции перед этими словоблудными депутатами.

Мы, уважаемый Юрий Михайлович, в любой момент готовы помочь Вам всеми способами и методами, которые будут адекватны складывающейся вокруг Вас и Правительства Москвы обстановки.

Мы верим своему правительству!

Москвичи"

15 июля прокурор Москвы опротестовал решение Моссовета, а 2 сентября 1992 г. Мосгорсуд отменил это решение.

Логика суда: После отставки мэра Г. Попова его обязанности перешли к вице-мэру, что было подтверждено Указом Президента. Недоверие Лужкову, как заместителю главы администрации, выражено лицу, которое не занимало должности, указанной в решении Моссовета. Кроме того, установленный мораторий на проведение выборов следует рассматривать и как запрет на назначение выборов, требующих начала избирательной кампании еще до 1 декабря 1992 г. Наконец, поскольку недоверие фактически выражено главе исполнительной власти (суд считал Указы Ельцина "О Г. Попове" и "О Ю. Лужкове" законными, а потому — действующими), а не его заместителю, то такое решение требовало 2/3 голосов, а не простого большинства, как это было на сессии Моссовета.

Моссовет начал готовить новое решение по выборам, которое за основу было принято 1 октября 1992 г. Верховный суд России тем временем не удовлетворил кассационную жалобу Моссовета и решением от 2 октября 1992 г. оставил решение Мосгорсуда в силе. 6 октября Моссовет обжаловал указ Ельцина о назначении Лужкова в Конституционном Суде. Ходатайство так и не было рассмотрено.

Логика Верховного Суда: Решение о моратории на выборы предусматривает начало предвыборной кампании только после 1 декабря 1992 г. До принятия соответствующих законов вопрос о порядке выборов и отзыва мэра определяется Президиумом ВС, им же должны назначаться выборы мэра. Согласно ст. 183 Конституции до принятия специального закона о Москве, на ее территории могут действовать не только законы РФ, но и другие нормативные акты.

26 октября 1992 г. Моссовет повторным решением назначил выборы на 7 февраля 1993 г. Ю. Лужков обвинил Моссовет в попытке создать параллельную власть и подрыве авторитета существующей законной власти. Лужков подтвердил свою готовность на одновременные выборы мэра Москвы и депутатов Моссовета ("Известия", 28.10.92). Но дальнейших шагов в этом направлении не последовало. Для Лужкова выборы были смерти подобны.

Дальнейшая заминка была вызвана резким нарастанием напряженности, связанной с приближением срока окончания чрезвычайных полномочий Б. Ельцина. В начале декабря кризис власти мог привести к резкой смене обстановки. Лужков готовил митинги и демонстрации большегрузных автомобилей у Кремля, где проходил Съезд народных депутатов. 10 декабря 1992 г. Съезд принял постановление "О главах администраций" в котором Советам предписывалось опираться на ранее принятый Закон "О выборах главы администрации". Таким образом, Моссовет смог 21 декабря принять новое решение, опирающееся на данное постановление. Заодно выборы были перенесены на 28 февраля. Председатель ВС Р. Хасбулатов пытался заблокировать это решение, направив 22 декабря 1992 г. депутатам Моссовета письмо, в котором просил пересмотреть решение сессии и не форсировать выборы до принятия Закона "О статусе столицы Российской Федерации", намеченного на январь 1993 г. Его позиция поддерживалась моссоветовскими «деморосами», которые попытались предотвратить окончательное оформление решения Моссовета и открыто призвали своих сторонников сорвать заседание сессии 23 декабря (не приходить или не регистрироваться с целью срыва кворума). «Деморосы» (по оптимистичным оценкам их самих — около 50 человек) заявили, что юридических оснований для выборов не представлено. Это противоречило действительности — десятки документов с комментариями профессиональных юристов раздавались на сессии.

Из заявления фракции Моссовета "Демократическая Россия" ("Куранты", 30.12.92):

"Конфликты между Советами и исполкомами носят повсеместный характер, и они не могут быть разрешены без решения главного конфликта: между Съездом, Верховным Советом и Президентом, Правительством. Для решения этого главного конфликта нужны новая Конституция, новая структура органов власти в стране, новый закон о выборах, новые выборы, новые выборы всех органов власти. <…> Проведение в этих условиях каких-либо выборов явно нецелесообразно и неизбежно помешает решению важнейших политических задач".

Из обращения объединения депутатов Моссовета "Законность и народовластие" (23.12.92):

"Провокационное, откровенно подстрекательское поведение исполняющего обязанности мэра города Лужкова Ю. М. в дни работы VII Съезда народных депутатов Российской Федерации в очередной раз предостерегло: Москва не может дальше оставаться заложницей самоуправства криминальных группировок и людей с уголовным мышлением без неминуемого обострения угрозы конституционному строю, нарождающимся демократическим институтам, законным правам, интересам и самой жизни москвичей.

Необходимо помнить, что сегодня мы стоим у последнего рубежа, за которым либо спокойная и продуманная, протекающая в рамках Конституции и законов России эволюция к нормальной жизни для большинства граждан, либо экономический крах, социальный взрыв и неизбежный приход к власти реакционных сил, установление ими террористической диктатуры, то есть полный и принципиальный отказ от демократической перспективы".

Зампред Моссовета Ю. П. Седых-Бондаренко (из ответов на вопрос о возможности конструктивного сотрудничества с администрацией города в случае, если выборы не состоятся — пресс-конференция в декабре 1992 г.):