Либерализм против будущего России

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Либерализм против будущего России

РУССКИЙ ИНТЕЛЛИГЕНТСКИЙ ЛИБЕРАЛИЗМ

Русский философ Н. Бердяев в свое время определил и исследовал такое явление, как "русский коммунизм". Речь шла, конечно же, не о проявлении внутренней сущности русского народа, а об определенного рода болезни, занесенной на отечественную почву западными теориями. Сегодня настало время поговорить о другом явлении, также открывшем в России время великих потрясений. Именно, о "русском либерализме" — своеобразном идеологическом вирусе, более опасном для национального организма России, чем коммунистический.

Аналогично тому, как российский большевизм «творчески» упростил марксизм, либерал-большевизм, опираясь на идейные установки диссидентов, воспользовавшись условиями развала тоталитарного строя, примитивизировал комплекс ценностей западной цивилизации, подняв «массы» полуобразованной интеллигенции на борьбу за Свободу. В сущности установки этой свободолюбивой публики мало чем отличались от пены, смывшей Самодержавие в феврале 1917 года, открыв тем самым простор "революционным реформаторам" жизни. В 1990–1991 гг. российские либералы на этой волне романтической эйфории снова въехали во власть одновременно с чуткими ко всяким революциям обер-чиновниками второго эшелона. Так из номенклатуры КПСС вынырнула новая номенклатура.

Пока возбужденная Перестройкой интеллигенция за неимением созидательного инстинкта продолжала крушить основы российской государственности, новая номенклатура подбирала обломки, присваивая и распродавая госсобственность, расточительно вычерпывая госбюджет сообразно своим шкурным интересам. Пользуясь настойчивыми рекомендациями западных либеральных прагматиков, возникшая полууголовная власть немало поспособствовала феодальному дроблению страны, созданию этнократических режимов, экономическому хаосу и беззаконию.

Пропасть, возникшая между властью и обществом, густо заполнялась липкой ложью о правовом государстве и рыночной экономике. Совмин и аппарат Ельцина одно время были полностью превращены в единое министерство пропаганды. Точнее — в коллективного Геббельса, оседлавшего средства массовой информации и тратящего без счета государственные ресурсы на промывание мозгов. Либеральная интеллигенция вовсю работала на либеральную номенклатуру.

Посмотрим на продукцию этого симбиоза. Возьмем, прежде всего, диссидентский (времен СССР) комплекс зависти по отношению к Западу: права человека и общечеловеческие ценности, правовое государство, принцип разрешено все, что не запрещено законом.

Введение этого комплекса в практику государственного управления российской номенклатурой второго эшелона КПСС и российской либеральной интеллигенцией (одними в корыстных целях, другими — в рамках собственного понимания смысла демократии) привело Россию без всяких промежуточных стадий от тотального вмешательства государства во все сферы деятельности гражданина к тотальному же пренебрежению интересами того же гражданина. Десятки миллионов людей против своей воли оказались брошенными на произвол судьбы вне пределов России. Многим из них выпало на долю стать людьми второго сорта у себя дома. Оставшимся в пределах России тоже было несладко. Они оказались под пятой либеральной номенклатуры и в полной мере испытали на себе обстановку произвола и бесправия. Жаловаться, умолять о помощи некого. Того государства, которому было присуще хоть изредка приводить в порядок вицмундиры чиновничества и проявлять внимание к бедам людским, уже не существовало.

Совсем незадолго до этого новая номенклатура укрепляла свой авторитет тем, что по любому поводу вспоминала о правах человека. Темная толпа людей с дезорганизованным (сначала пропагандой КПСС, а потом либералами) сознанием поверила в то, что номенклатурные князья мира сего семью хлебами накормят ее досыта. Толпу поймали на крючок, поманив грядущим удовлетворением эгоистического "дай!". Радостное предвкушение неожиданной сытости в сочетании с гордостью за свой вклад в борьбу за права человека сдвинули лавину, которая накрыла Россию.

Толпа получила от либералов то, чего заслуживала. В силу ограниченности средств мечту о сытости пришлось оставить до лучших времен. Зато ограниченный контингент новой номенклатуры получил почти ничем не ограниченное право удовлетворить свои фантастические потребности, да еще прикармливать "творческую интеллигенцию". Остальные были свободны протестовать, получать удары дубинками ОМОНа по чувствительным частям тела или же ждать лучших времен, уповая на обещания "всенародно избранного".

Перейдем к следующему идеологическому комплексу — "общечеловеческим ценностям". Разглагольствования на этот счет, которыми морочили головы либерал-интеллигенты, обернулись для России идеологическим спидом — разложением защитных механизмов государства, оберегающих интересы общества, предохраняющих его от распада. По сути дела российские либерально-номенклатурные власти защищали общечеловеческие ценности за рубежом, но не у себя дома. За вывод войск с территории других стран, за разоружение, за вспыхнувшие региональные конфликты, за исчезновение рынков сбыта и разрушение экономических связей приходилось расплачиваться нам. Но если мы платили, то Запад получал ощутимые прибыли.

Ради "общечеловеческих ценностей", России предлагалось в очередной раз "заклать себя на алтарь всечеловеческой демократии" (К. Леонтьев). К этому склоняла ее "творческая интеллигенция". Ей пришлось отрабатывать подачки "новых русских" и зарубежных друзей "правительства реформ" баснями о бескорыстии Запада, который будто бы только и мечтает о соблюдении прав человека во всем мире. Власть же, используя наработанные методы КПСС-КГБ, уверено утихомиривала тех, кто видел в поддержке Ельцина вполне конкретные и выраженные в кругленьких суммах интересы.

Теперь о "правовом государстве". Всем понятна и близка идея жить не по произволу, а по закону. Только на практике либеральная номенклатура решила реализовать эту доступную каждому мысль в своей интерпретации — в форме материализации либерального принципа "разрешено все, что не запрещено законом". Это позволило чиновникам и нуворишам криминально-номенклатурной экономики обогащаться, открыто используя дыры в законодательстве. Именно им позволено было все и все было не запрещено. Помогало этому то обстоятельство, что наиболее общие формулы Конституции России были превращены правительством Ельцина-Гайдара в ничего не значащие декларации, а правоохранительная система — в декорацию.

Итак, мы можем сделать вывод о том, что русский интеллигентский либерализм сослужил номенклатуре неоценимую службу — дал жаждущей толпе новую "продуктивную утопию". Номенклатура смогла одновременно избавить себя от необходимости хранить идеологическую добропорядочность и навязать такую необходимость обществу. Достаточно было на некоторое время парализовать защитные реакции граждан, чтобы провести мятеж.

Номенклатурная либерализация в форме номенклатурного мятежа состоялась и мы видим ее ужасные последствия. Оказалось, что "демократические реформы" — это навязывание народу представлений о том, что справедливо, а что нет. Оказалось, что вместо возвращения к традиции взаимного уважения и взаимопомощи нас снова начали делить классовыми перегородками. Причем, делают это именно те, кто яростно обрушивается на классовое учение и одновременно заталкивает Россию в те времена, когда классовая борьба была реальностью. Мы видим, что вместо восстановления традиции добровольного законоблюдения и опоры на интуитивное понимание права, обществу предлагают груду законов и указов, которые позволяют проворному жулью оправдывать свои воровские махинации противоречивостью и неполнотой нормативной базы. Вместо естественного чувства ответственности за судьбу родной земли, гражданам России предлагают исходить общечеловеческой любовью к мерзавцам, растаскивающим ее по кускам. При всем при этом нам предлагают ждать, что "к концу года обстановка стабилизируется"?

"Русский либерализм", интеллигентская мечтательность наиболее яркие проявления которых мы видим в Москве, совершенно непригодны в качестве идеологического обеспечения государственной стабильности и укрепления благосостояния общества. "Русский либерализм" есть лишь реакция российского посткоммунистического балагана, называемого "гражданским обществом", на продукт жизнедеятельности Запада. Он был временно внедрен в сознание граждан истинными люмпенами — антигосударственными и криминальными элементами, у которых нет и не может быть Родины. Западное общество научилось в процессе социальной эволюции нейтрализовать негативные проявления разнообразных теоретических построений, пресекать наиболее ретивых либералов и ценить консерватизм в политике. В России же, не выработавшей такого иммунитета и ослабленной внутренней распрей незнакомый вирус либерализма вызвал жестокий синдром.

ЛИБЕРАЛЫ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА И НАЦИИ

Обратимся снова к идеологическим установкам либеральной интеллигенции — теперь уже в области государственного строительства. Главный предмет зависти наших неозападников поначалу был таков: сдержки и противовесы парламентаризма, многопартийность и сильная исполнительная власть, общественный договор и федерализм.

По сути дела, все эти элементы устройства власти остались в России чисто пропагандистскими уловками. Парламентаризм, не успев народиться, сразу же основательно утомил караул. Влиятельных партий не было, нет и в ближайшее время не будет. Ну а власть чиновной бюрократии была всегда, и никакого ее ослабления в последние годы не наблюдается.

О качестве страстей по многопартийной системе мы уже говорили в главе "Номенклатура против многопартийности". Реальная многопартийность для номенклатуры была опасной. Поэтому вместо нее гражданам подсунули и продемонстрировали во всей неприглядности многопартийную грызню малопонятных группировок, которые ничего, кроме жажды власти, не выражали. Усилиями пропаганды из декоративных политических структур, не несущих никакой легальной идеологии, создавалось нечто значительное. С ними можно было проводить "круглые столы", советоваться на так называемом "Конституционном совещании" и даже подписывать Договор об общественном согласии. Всему этому балагану солидность придавала поддержка государства. Тем же протопартиям, которые именно и готовы были предложить обществу все разнообразие идеологий и возможность реального выбора в многопартийной системе, приходилось влачить жалкое существование. Сложилось такое положение, при котором партия становится совершенно неэффективной организационной формой.

Теперь посмотрим на либеральное понимание федерализма. Вместе с усилением разговоров о федерализме ослаблялись скрепы государственного организма. Все началось с суверенизации России от самой себя (Декларация о суверенитете). Затем последовало продолжение в виде ратификации беловежского сговора и принятии Федеративного договора. Сегодня распад продолжается через сдачу Президентом русской земли мелкопоместным феодалам. Это называется укреплением федеративных начал государственного устройства и снабжается россказнями об ужасах имперского прошлого, позаимствованными в большевистской сказке о России-тюрьме народов.

Номенклатурный федерализм вовсе не означает добровольного союза народов и территориальных образований. Он предполагает расчленение по явным и мнимым границам, распад России на номенклатурные вотчины. И сейчас продолжается вкрадчивое навязывание русским людям смирения перед неизбежным распадом России на несколько независимых государств. Может быть поэтому не было создано никаких теоретических основ для проведения реформ, и они породили только хаос в экономике и разруху в мозгах. За неимением своих мыслей, либералам приходилось списывать у других. Как известно, те, кто живет чужой премудростью, хорошо не кончает.

С течением времени наши либералы вспомнили, что разнообразные формы власти не освобождают ее от обязанности быть сильной и способной к управлению страной. Очевиднейший распад государственного управления подсказал идеологам номенклатуры новую уловку — идею сильной исполнительной власти. Эта идея, как изначально и подразумевалась, означала уничтожение народного представительства. Следуя урокам отца русских либералов — Ленина, полагалось убрать властные полномочия из этой «говорильни». И снова ничего толкового из этих экспериментов не получилось. Хотели силы — получили бессилие. Каждый удельный князек номенклатуры почувствовал свою бесконтрольность и начал самовольничать, приспосабливая тезис о сильной исполнительной власти лично под себя.

Сила исполнительной власти, добытая когда-то в уличных и закулисных боях большевиками-коммунистами и переданная в наследство либерал-большевикам, вовсе не означала установления исполнительской дисциплины, высокой степени управляемости, верности закону. Эта сила всегда была предназначена для того, чтобы давить любое разномыслие, не стесняясь брать мзду у слабого и грабить казну. Сегодня она давит (подавила почти) и парламентаризм, и многопартийность, и правоохранительные органы — всех, кто мешает пустить страну по миру.

Новые консерваторы (вроде юркого Шахрая) позабыли тот факт, что российская традиция организации власти основана, прежде всего, на легитимном наследовании власти, а не на ее узурпации, на преемственности власти и ответственности Государя за судьбу страны и судьбу династии. Либерал-державники, причастные к дерусификации России, не в силах понять, что власти не пристало пробавляться изобретением пустых Указов, которыми заполнил свои министерства Ельцин. Они далеки от народной традиции, в которой слово Власти всегда было решающим и веским в своей опоре на лучших людей России, на Православную Церковь, народную духовность, на земское самоуправление, "мнение Земли".

Русская традиция отношений власти и общества нагло попирается реформаторами-разрушителями и пока некому противостоять этому надругательству над здравым смыслом. Из русской традиции либералами вычленяется лишь униженное почитание "всенародно избранного", обращаемое в чиновном мире в раболепие и покорность тупой силе. Тайна доверия между властью и народом утрачивается. Именно поэтому режим либералов обречен. Дай Бог, чтобы уходящие в политическое небытие проходимцы не утащили с собой и Россию!

Поверхностно и односторонне усвоенные общественные теории всегда расцветали на российской почве ядовитыми цветами. Сегодня сама идея свободы, как основы государственности, извращена и опошлена в угоду требованиям политической конъюнктуры. Свобода была навязана обществу, как право требовать себе «положенное». Кто-то стеснялся становиться в позу свободолюбивого нахлебника, а кто-то хватал, что попадается под руку, «компенсируя» нерасторопность дающего. Одни «компенсировали» в свой карман госсобственность, другие превращали в кормушку политику и госслужбу.

Либералы от номенклатуры пустили газетную утку об угрозе фашизма со стороны национального движения и немало нажились на разработке этой темы. На угрозу России указывали те, кто сам был источником ее погибели. Платить за всероссийский обман было кому. Дело в том, что лживое утверждение об опасности русского национализма не только для народов России, но и для всего мира, скрывало совершенно другую установку: национальных интересов Россия иметь не должна.

Пропагандистской машине было выгодно всячески рекламировать полуклинические микрогруппировки доморощенных нацистов. Но эти группировки, хотя и использовали в своем лексиконе слова о русской нации и Русской Идее, нигде не обнаруживали даже попыток понимания смысла пущенных в оборот слов. Да и все атрибуты германского фашизма для них куда ближе обычаев родной земли. Так что "русские фашисты" к русской национальной традиции имеют еще меньшее отношение, чем "русские либералы". Служащая номенклатуре либеральная интеллигенция не могла признать этого, чтобы не остаться без работы. Кроме того, шумом о фашистской угрозе покрывался реальный фашизм — фашизм с либеральным лицом.

Другое изобретение пропагандистов и агитаторов, обслуживающих властную группировку, — миф о «красно-коричневой» угрозе. Причем «коричневость» приписывалась любым объединениям, которые тем или иным образом выступали за национальные интересы России. Присовокупленный (обычно без особых на то оснований) «красный» довесок служил сигналом для диссидентов, ведущих нескончаемую партизанскую войну против идеологии КПСС, которой давно уже покорены сами. Навешивание «красно-коричневого» ярлыка давало возможность прицепить национальную идею к буйствующим маргинальным толпам. То и дело появляющиеся на улицах Москвы юродивые и провокаторы с красными флагами, русифицированными свастиками, иконами, портретами Ленина, Сталина и Николая II должны были показать пугливому обывателю: вот они плоды русского национализма!

Стремление либералов опорочить Национальную Идею, подать ее в аранжировке фашистских маршей и коммунистических гимнов, с течением времени все более разоблачает истинное лицо русского либерализма, а также источники его пропагандистских приправ. Вся эта братия прижилась при власти только потому, что ее установки, ее поведение удачно вписывалось в стратегию разрушения России.

Либералы никогда не согласятся, не признаются, что русский национализм не агрессивен, а всегда терпим и восприимчив к новым веяниям. Они всеми способами постараются скрыть свое невежество и злонамеренность по отношению ко всему русскому. Они будут продолжать наделять русский национализм совершенно несвойственными ему чертами, развитыми скорее у самих выдумщиков.

О действительном содержании русского национализма пишет И. Ильин: "…национализм проявляется прежде всего в инстинкте национального самосохранения, и этот инстинкт есть состояние верное и оправданное. Не следует стыдиться его, гасить или глушить его; надо осмыслить его перед лицом Божиим, духовно обосновывать и облагораживать его проявления". А действительную сущность либерализма раскрывает Ф. Достоевский: “Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не анархисты, а проклятые либералы”.

ПРИНЦИПЫ И ТАКТИКА ЛИБЕРАЛЬНОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ

На протяжении всех предыдущих глав мы не раз недобрым словом помянули либеральную интеллигенцию. Теперь стоит сказать также и о либеральной и национальной номенклатуре. Последняя хоть и терзает свой народ, но никогда не считает землю, на которой живет чужой. Несчастье для России XX века — это либеральная номенклатура, для которой родины просто не существует. Придавленная коммунистическим режимом, она пребывала преимущественно на вторых-третьих ролях. После крушения этого режима либеральная номенклатура на некоторое время вошла в силу, готова была грабить страну до полного се уничтожения. Слегка подкошенная нарождающейся национальной элитой в 1994 г., она все еще сохраняет ведущие позиции и вполне может восстановить свои позиции в полном объеме. Поэтому необходимо распознавать почерк либеральной номенклатуры, чтобы в меру сил перехватывать ее планы.

Либеральная номенклатура — это номенклатура посредников. Она зарождалась как слой бесхребетных специалистов, которым все равно какой режим обслуживать. Постепенно номенклатура прежней формации перестала мыслить себя без этих незаметных пронырливых помощников. Перестройка дала шанс номенклатуре посредников перейти из второго эшелона в первый, отодвинув в сторону своих менее поворотливых благодетелей. И шанс был использован.

Взяв власть, либеральная номенклатура быстро усвоила принцип пресечения всякой оппозиции. Она, в отличие от красных директоров дошла до понимания того, что грубое подавление всех несогласных есть расходование власти. Для того, чтобы экономить этот бесценный ресурс, разумнее было тонкой игрой добиваться дезорганизации в стане противника. На первых порах можно даже поддержать амбиции лидеров разрешенной многопартийности. Потом без финансов и своих изданий они быстро выдохнутся и сделаются всеобщим посмешищем. На выжженном народной иронией месте еще долго не сможет вырасти действительно серьезной организации.

Для либеральной номенклатуры нет морали. Мораль в ней умерла. Честность, порядочность, принципиальность для нее — желаемые для противника качества, которыми можно пользоваться и достаточно точно предсказывать поведение оппонента. Сама же номенклатура готова на все лады говорить о нравственности, но поступать так коварно, чтобы большинство в случае вскрытия каких-либо номенклатурных гнусностей не смогло бы поверить в то, что открылось истинное лицо либералов. Либеральная номенклатура, подучившись у диссидентов, стала играть на сердоболии русских людей. Поэтому частичное разоблачение для нее может быть даже выгодным Она может вызвать негодование к разоблачителям и сочувствие к поруганной чести тех, кто непрерывно говорит о нравственности.

Номенклатура нового типа всегда стремится стать арбитром в общественных конфликтах и призывать к миролюбию. Она стремится вызвать у конфликтующих сторон стремление к милосердию, самоотречению и смирению, в то время как сама остается непримиримой. Например, вспоминается деятельность комиссии по реабилитации участников Кронштадтского мятежа 1918 г., которая во главе с А. Яковлевым доказывала необходимость исправления "исторических ошибок" в период расправы над сторонниками Конституции осенью 1993 г.

Конфликт не должен погаснуть, чтобы не прервалась функция миролюбцев! Более того, тактика номенклатуры предполагает, что постоянно должен существовать конфликт граждан и государства. В этом случае наиболее активные всегда идут на лобовое столкновение с государством и подавляются им. Так номенклатура ведет выбраковку наиболее опасных для нее элементов.

Номенклатура всегда подчеркивает свою народность, стремится говорить языком кухни, приводить доводы из застольных бесед, взывать к справедливости. У номенклатуры отработан двойной стандарт. Либеральный чиновник всегда сочетает в себе черты поборника законности и самого человечного человека. Меняя свои обличья, он может без труда оправдывать как энергичные действия вне закона, так и бездействие в рамках закона. Чиновник всегда готов сам рыдать в жилетку обиженного государством гражданина: а что мы можем, когда нет ресурсов, начальство такое неповоротливое, законодательство так запутано, инфляцию никак не остановят?..

Либеральная номенклатура не способна строить общественные отношения на основе права, поскольку это противоречит ее интересам. Несмотря на свои политические заверения, номенклатура всегда переходит от правового регулирования к регулированию неписаными правилами — правилами бандитской шайки. Все общество раскалывается на зоны влияния с самостоятельной системой отношений: каждому — свое!

Что касается экономики, то здесь либералы вместо цивилизованной конкуренции обеспечивают доминирование того или иного номенклатурного клана (удельного, отраслевого, политического). Устанавливается подобие родовых отношений со своей системой наследования и своей иерархией. На месте плановой экономики силами либеральной номенклатуры возводится вовсе не рыночная среда, а новая система глобального перераспределения. В экономическую среду номенклатурой была перенесена мафиозная структура и мафиозные методы: система запугивания и парализации работы конкурентов, протекционистские барьеры вокруг монополизированного рынка сбыта и источников снабжения, сокращение расходов на содержание рабочей силы, замена рыночной конкуренции силовыми методами (государственный и уголовный рэкет), связь с криминальным бизнесом (наркотики, контрабанда, торговля оружием, содержание притонов).

Либеральная номенклатура быстро нашла либеральную интеллигенцию и основным полем для взаимодействия с ней сделала прессу и телевидение. Держать в руках средства массовой информации — половина любого политического успеха. И либеральная интеллигенция, истосковавшаяся по "сильной руке", стала обслуживать либеральную номенклатуру, стремясь сохранять в памяти людей только свою трактовку значимых политических событий. Для оппонентов "радикальным реформам" беспроигрышно применялся принцип: главное — обвинить, кто оправдывается — уже наполовину виноват.

Из либеральной интеллигенции либеральная номенклатура рекрутировала молодую поросль профессионалов бывших в упадке в коммунистической России наук: экономистов, юристов, философов. Эти «корифеи» писали свои диссертации под диктовку режима партсекретарей и никакой другой науки, кроме марксизма, не знали. Да и сам марксизм учили, скорее всего, на тройку. И вот этим троечникам на некоторое время даже удалось занять ключевые посты в правительстве.

Воспринимая мафиозную организацию от номенклатуры, элитарные троечники превратились в цеховиков гуманитарных профессий. Они сделали из экономики, законодательства, судопроизводства — таинство, понятное лишь для тех, кто официально уполномочен трактовать законы нашего бытия. Полномочия на канонические трактовки в научно-номенклатурной среде получали те, кто объявлял себя специалистом по диплому, приверженцем рыночной экономики и политике "радикальных реформ". Программные установки, трактовки и оценки, взятые "с потолка", и полная безответственность стали пропуском либерального молодняка в новую номенклатуру.

Итак, главным в борьбе за власть для либеральной номенклатуры является мафиозная организация, тотальная лживость и привлечение в свои ряды изворотливого человеческого отребья.

КОНСЕРВАТИЗАЦИЯ

Допущенная к руке (или уху) хозяина придворная челядь всегда стремилась выдать свое мнение за мнение народа, призывая себе в помощь авторитеты прошлого и настоящего. С течением времени возник целый слой придворных живописцев, поэтов и ученых. К настоящему моменту он столь разросся, что действительно начал претендовать на формирование общественного мнения. Еще небольшое усилие — и выбор за Россию будет сделан.

Улавливая разворот настроений народа, которому вконец опостылело разрушительство и безоглядный космополитизм, придворная братия заговорила о национальном возрождении России, о формировании новой государственной идеологии.

Когда перераспределение власти произошло, требуется стабилизация и укрепление режима. Когда собственность нашла новых хозяев, необходима защита от любой попытки нового передела. Поэтому не обойтись без насаждения консервативных воззрений и постепенного вытеснения излишнего, с точки зрения властей, либерализма.

Поскольку «либерализованная» (либерально образованная) интеллигенция вовсе не придерживалась либеральных идей с той последовательностью, о которой она постоянно говорила и писала, перестройка общей стратегии пропаганды происходила почти безболезненно. Этап "либерализации"" плавно перетекал в этап «консерватизации» в течение 1994 года.

Пришло время отказываться от экономического детерминизма и искать основы общественного благоденствия в "духовных и этических предпосылках современного рынка и демократии". Тут не обойтись без затоптанного в прежний период понятия НАЦИЯ, которое российский обыватель уже привык воспринимать с испугом и гневом. Приходится переучивать его, вспоминая русских философов (специфическим образом ограничив их перечень) и тезис о "русской идее" (конечно же с демократическим лицом!), в русле общих идеологических установок «реформ» идти к осмыслению «почвенных», национальных проблем, осознанию своей самобытности и исторического своеобразия России. Но что останется от российской самобытности, если отбрасывается «соборность», «общинность», "каноническое православие", если выдумывается какой-то якобы фатально существующий вектор развития человечества "от общинности и соборности к демократии и гражданскому обществу" (изобретение принадлежит известному номенклатурному хамелеону С. Алексееву — председателю Комитета конституционного надзора СССР)?

Тезис про вектор — это ясная установка, но более придворным теоретикам ельцинизма предложить нечего. Они вновь вынуждены возвращаться к затасканной идее воспитания нового человека. Только теперь это должен быть «автономный» человек, исполненный эгоизмом и защищенный религией, правом и правосудием.

Для того, чтобы создать идеологию "консерватизированного либерализма" (назовем ее так по признаку потенциальных создателей — законсервированных либералов, одобривших расстрел парламента) и начать очередной раунд всенародного охмурения, «ельцинистам» придется еще немало потрудиться. Только времени не хватит. Когда идеология будет готова, она никого уже не будет интересовать. Потому что сам собой утвердится естественный русский консерватизм, который по своей природе не доступен придворным «государственникам», выполняющим очередной социальный заказ номенклатуры.

Государственники не могут быть ни экстремистами (большевиками любого цвета), ни конъюнктурщиками. Для них "русская старина" — источник духовного богатства и основа национального возрождения, а не признак средневекового мракобесия. Русская интеллигенция (а вовсе не западническая столичная верхушка "творческой интеллигенции"), а вслед за ней и российские избиратели, все-таки смогут отличить подделку под государственный патриотизм от истинного патриотизма и сделают свой выбор — выбор России, а не выбор избирательного блока с амбициозным названием.

Два паразитических слоя — либеральная интеллигенция и либеральная номенклатура — положили всю свою энергию на разрушение России. Но эта энергия в значительной мере выработалась. Ее не хватило, чтобы разгромить страну до основания. Значительная часть энергии разрушения была погашена защитниками Конституции в сентябре-октябре 1993. Теперь идет медленное и неуклонное увядание "русского либерализма".

Стоило бы поторопить этот процесс. Все-таки творившие разбой на нашей земле должны понести наказание. Для этого всем здравомыслящим людям, патриотам России, национальной интеллигенции необходимо помочь усилению национальной номенклатуры, которая только и способна трансформироваться в национальную элиту — ведущий и ответственный слой общества.