* ВОИНСТВО * Александр Храмчихин Битва за эфир

* ВОИНСТВО *

Александр Храмчихин

Битва за эфир

Реально, еще реальнее

Поскольку именно США стали первой страной, где телевидение получило массовое распространение, то вполне логично, что они же стали первой страной, показавшей войну по телевидению и проигравшей войну телевидению. Дело было, как известно, во Вьетнаме. Война по ТВ выглядела очень впечатляюще и крайне неприятно. Она сильно била по нервам телезрителей. А телевидение ведь и должно воздействовать на эмоции, а не на разум. В итоге получилось так, что американские войска, успешно отразив «новогоднее наступление» вьетнамских коммунистов в феврале 1968 года, в глазах граждан США предстали, во-первых, проигравшими, а во-вторых, варварами. В мире в эти годы получили чрезвычайное распространение левацкие идеи, так что изменить ситуацию было совершенно невозможно. Любые дальнейшие действия американских войск трактовались большей частью американского общества, а также большинством остального человечества, как поражение и/или варварство, потому что именно так их показывало американское телевидение. Государственные и армейские пропагандисты США оказались не готовы к такому положению дел, поэтому военное поражение стало неизбежным следствием поражения информационного.

После этого американцы не воевали всерьез почти двадцать лет. За это время они успели сделать правильные выводы из вьетнамского поражения. И следующую свою войну показывали по ТВ уже совершенно иначе.

Конечно, положение облегчалось тем, что война за освобождение Кувейта от иракской оккупации зимой 1991-го была, в отличие от вьетнамской, безусловно справедливой, ее поддержало подавляющее большинство стран мира. Однако американское командование на этот раз полностью монополизировало информацию из зоны боевых действий и пускало в эфир только то, что было ему выгодно. Человечество увидело великолепную демонстрацию Всесокрушающей Американской Мощи, мощи нового мирового гегемона. СССР агонизировал, это было уже абсолютно ясно, один из его самых сильных в военном отношении союзников, саддамовский Ирак, был чрезвычайно эффектно повержен с помощью ракет, влетающих чуть ли не в форточку. Эти ракеты с телевизионным наведением, как выяснилось, оказались эффективны и удобны не только как средства поражения, но и как информационное оружие. И в последнем качестве даже более, чем в первом. Как это здорово - прямой репортаж с ракеты, поражающей цель!

Еще интереснее получилось в Югославии. Истерика западных СМИ, в первую очередь, естественно, телевидения, по поводу страданий мирных и беззащитных албанцев быстро приняла самоподдерживающийся характер и в значительной степени стала причиной натовской агрессии 1999 года. Рассказать о том, каким сборищем уголовников была албанская Армия освобождения Косова, какие преступления она совершала против сербов, западное телевидение почему-то забыло. Желаемый результат был достигнут.

А потом случился Ирак-2. Т. е. вторжение США в эту страну в 2003 году, не закончившееся до сих пор. Американское руководство использовало и здесь все отработанные пропагандистские приемы, но прежнего успеха не добилось. Потому что телевизионная картинка все-таки должна иметь хоть какое-то отношение к реальности. Зрителю нравится либо безусловно справедливая война, либо быстрая и бескровная победа.

Лучше всего, конечно, и то и другое, как было в Ираке-1 в 1991 году. В справедливости же югославской кампании общественность удалось убедить путем абсолютной монополии на информацию, да и победа оказалась довольно быстрой и для сил НАТО абсолютно бескровной.

В Ираке- 2 так не получилось. Хусейн, при всей гнусности его режима, в 2003 году ни на кого не нападал, поэтому справедливость действий США и их союзников была изначально, мягко говоря, неочевидна. Победа над иракской армией оказалась очень быстрой и почти бескровной для англосаксов, но, как выяснилось, это было только началом. Потом в Ираке началась партизанская война, красиво показать которую не получалось даже в условиях монополии на телевещание. И все стало очень похоже на Вьетнам.

В СССР телевидение пришло позже, чем в США, но роль его в жизни страны оказалась столь же большой, может быть, даже более значительной, чем в США. И в том, что касается освещения войны, мы очень точно повторили американский опыт.

Афганскую войну по советскому ТВ, разумеется, не показывали. Тем не менее, вторая ее половина пришлась на эпоху гласности, поэтому эффект получился уже вполне схожий с вьетнамским для США. Но полное повторение этого эффекта у нас состоялось в Чечне-1, т. е. в 1994-96 годах. Эту войну нам показали по телевидению, причем подавляющее большинство российских журналистов прямо и открыто работало на противника. Как когда-то большинство американских журналистов работало на вьетнамских коммунистов. Хотя для федеральных сил чеченская война была несопоставимо более справедливой и оправданной, чем для американцев - война во Вьетнаме. Но если американцы попали под левый мэйнстрим конца 60-х, то российская армия стала жертвой пораженческого мэйнстрима 90-х. Соответственно, и здесь военное поражение стало неизбежным следствием поражения информационного.

Как и американцы, мы сделали адекватные выводы из случившегося. Во время Чечни-2 все было уже иначе. Противник сам облегчил нам задачу, совершив очевидную агрессию (вторжение в Дагестан в августе 1999 года), что сделало вторую войну безусловно справедливой, а федеральная сторона на этот раз успешно монополизировала телевизионную картинку. Да и сама война, в целом, была проведена гораздо лучше предыдущей.

После этого руководство страны, монополизировав картинку с войны, монополизировало и все остальные картинки, которые полностью заменили собой реальную жизнь. В качестве выразительной иллюстрации можно привести парад на Красной площади 9 мая 2008 года.

Парад этот был призван показать то, чего нет. А еще точнее - он должен был продемонстрировать образ действительности, прямо противоречащий самой действительности.

Какой затратный и бессмысленный процесс - снятие троллейбусных проводов на московских улицах! И какой удар по многострадальной транспортной системе столицы. Цель - обеспечить проезд по Красной площади МАКЕТОВ межконтинентальных баллистических ракет «Тополь». То, что повезут макеты, а не ракеты, военное начальство признало официально. И это правильно, не хватало еще везти в центр Москвы четыре стратегические ядерные ракеты с полумегатонными боезарядами! Но сам по себе макет как ключевое звено парада - прекрасный символ нынешней реальности.

Или министр обороны, принимающий парад в пиджаке и рапортующий президенту, тоже одетому в пиджак. Нет, разумеется, гражданский министр обороны - это нормально и даже правильно. Правда, только в том случае, если и министерство является гражданским, чего у нас нет. И главное даже не в этом, а в том, что парад - это дело военных в мундирах (поэтому органично смотрелся на параде только командующий Московским военным округом генерал армии Владимир Бакин с его безупречным командным голосом). Причем в мундирах не от Юдашкина. Гламурный патриотизм - еще один символ нашего времени. Началось со спортивной формы для олимпийцев от Bosco di Ciliegi, заканчивается мундирами для ВС от Юдашкина. Не только парадными мундирами (это еще как-то можно пережить), но и полевой формой.

Парад был призван олицетворять «возрождение былой мощи Вооруженных сил». Это лейтмотив нынешнего агитпропа. К сожалению, гражданам России не положено знать о том, что даже в «ужасные 90-е» (которые, разумеется, никак не назовешь годами расцвета армии и флота) боевой техники закупалось в разы, а иногда и на порядки больше, чем в годы «возрождения мощи». Тех же «Тополей» в 90-е в войска поступало в среднем по 11-12 в год, а в нулевые - по 3-4, поэтому стратегические ядерные силы у нас сегодня, в отличие от 90-х, находятся в состоянии обвального сокращения и скоро перестанут обеспечивать ядерное сдерживание. Его заменителем становится едущий по главной площади страны макет.

Проехали по Красной площади и четыре оперативно-тактических ракетных комплекса «Искандер» - видимо, все, что есть сегодня в ВС РФ. Правда, не исключено, что проехали только пусковые установки без ракет. Аналогично с новой техникой ВДВ - БМД-4 «Бахча» и противотанковые самоходки «Спрут» тоже, видимо, были представлены все, что имеются. Причем одна из БМД сразу после парада сама по себе загорелась; к счастью, никто не погиб.

Наконец, почти вся новейшая техника, показанная на параде, на самом деле была создана в советское время, т. е. не менее двадцати лет назад. Считать ее новейшей невозможно даже условно. Например, еще в конце 80-х были созданы истребители-бомбардировщики Су-34. В прошлом году их закупили для ВВС в количестве 2 (двух) штук. Этими двумя штуками и исчерпываются все приобретения фронтовой авиации ВВС РФ за все восемь последних лет (в 90-е фронтовая и палубная авиация получили суммарно около 150 самолетов). Оба Су-34 были анонсированы в качестве участников парада, но над Красной площадью так и не появились. Видимо, их реальная боеготовность такова, что машины рискованно отправлять даже в обычный горизонтальный полет. Т. е., реально, за годы «возрождения мощи» российская авиация не получила вообще ничего. И в параде приняли участие самолеты, выпущенные еще в советское время. Или в пресловутые девяностые.

Одним из элементов воздушной части парада должна была стать дозаправка в воздухе стратегического бомбардировщика Ту-95МС и двух истребителей Су-27 от двух заправщиков Ил-78. Тут надо заметить, что, если в ВВС и морской авиации США заправка в воздухе является делом обыденным, то для российских летчиков это весьма сложный процесс, почти незнакомый. И устраивать его над центром Москвы, да еще в условиях сильного ветра, как утром 9 мая, было даже не показухой, а безумием. Видимо, у летного руководства хватило ума все это понять, безумия не случилось, а случилась именно показуха, т. е. имитация дозаправки. Конусы шлангов заправщиков болтались на значительном удалении от штанг-приемников бомбардировщика и истребителей. По телевизору все было видно абсолютно ясно. Скорее всего, операторы просто не поняли, что имеют дело с казусом, не поняли, разумеется, и зрители. Впрочем, спасибо и за то, что ни один самолет не упал на Красную площадь.

Иногда создается впечатление, что представители нашей власти сами верят в «возрождение мощи», о котором рассказывают. Возможность того, что замена реальности пиаром может в конце концов привести к самой настоящей катастрофе, по-видимому, даже не рассматривается.

Обсуждая влияние телевидения на войну и военное строительство, нельзя не сказать об одной из форм вооруженной борьбы, которая с появлением телевидения обрела поистине второе дыхание. Речь идет о терроризме.

Терроризм является психологической войной почти в чистом виде. Вполне понятно, что даже такие мегатеракты, как таран небоскребов ВТЦ, не могут привести к дезорганизации структур государства. Расчет террористов - на удар по нервам населения, которое в демократической стране имеет реальную возможность воздействовать на руководство государства (против тоталитарных режимов применять методы террора почти бессмысленно, об инцидентах, скорее всего, даже никто не узнает). Если повседневная жизнь обывателя становится невыносимой (опасно пойти в театр или супермаркет, страшно остановиться на бензозаправке и даже просто пройти по улице), он может потребовать от власти устранить неудобства любой ценой. То есть - выполнить требования террористов. Если страна ведет войну, то теракты в тылу подрывают и боевой дух армии, так как военные теряют уверенность в безопасности своих близких. Такой результат достигается почти исключительно благодаря телевидению. Причем почти никакого значения не имеет, в какой тональности с экрана говорится о террористах - им важен сам факт оповещения об их действиях. А если речь идет о такой форме теракта, как захват заложников, именно телевидение обеспечивает террористам возможность обнародовать свои требования, поэтому предоставления эфира они, как правило, добиваются в первую очередь.

Бывают, впрочем, такие теракты, когда требовать эфир некому, да и незачем. Самоцелью становится картинка. И здесь американские события 11 сентября 2001 года, видимо, пока вне конкуренции. Ничего более впечатляющего телевидение не показывало за всю свою историю. После этого не начать глобальную войну с терроризмом было никак невозможно. Против зрелища самолетов, врезающихся в небоскребы, аргументов не нашлось. Правда, некоторый осадок остался. Из-за все той же телевизионной картинки.

В том, что самолеты протаранили башни ВТЦ, сомнений, конечно же, нет. Но ведь каноническая версия заключается в том, что был еще самолет, врезавшийся в Пентагон. Но беда в том, что телекадры свидетельствуют о том, что в Пентагоне действительно нечто взорвалось, только это был не самолет. Потому что, в соответствии с законами физики, большая часть самолета (крылья и все, что за ними) осталась бы снаружи здания, на лужайке. А там не осталось совсем ничего. Даже трава не помялась. Этот странный факт был отмечен многими наблюдателями. В мае 2006 года американская администрация «по многочисленным просьбам телезрителей» обнародовала соответствующую видеозапись. Так вот, никакого самолета, врезающегося в здание Пентагона, на пленке не обнаружилось. Стоит себе Пентагон, а потом вдруг - взрыв. Кажется, перед этим промелькнула какая-то маленькая стремительная тень. Но она никаким образом не могла быть огромным лайнером, она могла быть только ракетой. Но сказано «самолет» - значит, самолет.

Так что и ТВ не всесильно. Мы видим макет, но нам приказано считать его ракетой. Мы видим ракету, но нам приказано считать ее самолетом. Слово оказывается сильнее изображения. Ведь оно действует на разум, а не на нервы.