Второй Хмельницкий
Второй Хмельницкий
После бегства Выговского гетманская булава стала вакантной, и в сентябре 1659 года в Переяславль прибыл воевода князь Алексей Никитич Трубецкой с приказом утвердить гетманом того, кого выберут сами казаки.
Чуть раньше казаки, собравшиеся на раду на реке Росаве[113], постановили Выговского низложить, а на его место избрать Юрия Хмельницкого — младшего сына великого Богдана. При этом восемнадцатилетний Юрко не обладал ни опытом, ни чутьем, ни силой воли своего отца и во многом был марионеткой своего дядьки Якима (Иоакима) Сомко.
Также казаки решили вернуться под власть царя, но при этом решили потребовать от Кремля дополнительных привилегий, превращавших гетманщину в абсолютную автономию, а самого гетмана в ее полного хозяина. Предлагалось потребовать вывода царских гарнизонов из всех городов кроме Киева, запретить Москве вести сношения с кем-либо из казаков без ведома гетмана, запретить вмешиваться в дела казаков, а все находящиеся на землях Войска Запорожского должны были подлежать исключительно суду гетмана и так далее. Кроме того, гетман должен был получить право принимать иностранных послов и вести с ними переговоры, а если бы в гетманщину вступило царское войско, то оно должно было подчиняться гетману. При этом в выборах гетмана не могли принимать участия посполитые[114] а малороссийская церковь подчинялась бы константинопольскому патриарху, а не московскому.
Однако выдвигая такие огромные требования, старшина явно переоценила собственную значимость. Трубецкой условий не принял, созвал всеобщую казачью раду в Переяславе и потребовал от нового гетмана немедленно прибыть туда для принесения присяги в верности царю.
По призыву Трубецкого на Раду прибыли верные Москве левобережные полки, мещане, а также части регулярной русской армии, поэтому строптивые правобережные полковники, среди которых были и тайные сторонники Польши, оказались в явном меньшинстве.
17 октября 1659 года началась вторая Переяславская Рада. Сначала старшина присягнула на верность царю, затем состоялись выборы гетмана, которым единодушно был избран Хмельницкий, после чего воевода зачитал новые статьи, на которых царь соглашался принять Войско в свое подданство. Согласно этим статьям полномочия гетмана и старшины урезались, но казаки признали их правоту и согласились выполнять все требования Москвы. На следующий день новый гетман и его приближенные отправились в соборную церковь, где еще раз письменно присягнули царю и подписали статьи, заключив таким образом новый Переяславский договор, согласно которому русские гарнизоны должны были находиться, кроме Киева, ещё в Переяславе, Нежине, Брацлаве и Умани. Войско Запорожское обязывалось посылать войска по требованию царя туда, куда он сочтёт нужным, казакам же не разрешалось воевать без согласия царя, запрещались любые дипломатические сношения гетмана с другими государствами, Киевская митрополия подчинялась Московскому патриарху. Кроме этого гетману запрещалось без царских представителей судить и казнить полковников и старшину, а также единолично назначать полковников, которых теперь должны были избирать все казаки полка, включая чернь.
По новому договору казаки потеряли часть своих прав, но полковники подписывали его без пререканий. В конце концов, еще недавно они массово изменили Москве, участвуя в выступлении Выговского. Так что все понимали, что царю нужны гарантии верности. Именно для этого в Малороссию вводились гарнизоны. В противном случае царь мог вообще оставить их один на один с поляками и татарами, что было весьма чревато.
* * *
Пока на юге выбирали гетмана, на севере, в Литве, с новой силой вспыхнула русско-польская война. Десять лет тяжелых боев и поражений научили польскую армию воевать, а вид врага, пирующего в древних столицах, возбудил национальную гордость. Если в 1648 году лично незаинтересованные в подавлении хмельниччины шляхтичи в бой не рвались, то сейчас поляки были воодушевленные победой над шведами и готовы были атаковать. В итоге в первой половине 1660 года армии Речи Посполитой сумели отвоевать у русских западную часть Литовского княжества.
Военная компания в Малороссии началась с совещания русских воевод под командованием князя Василия Борисовича Шереметьева и казацких полковников Юрия Хмельницкого. Предстояло решить, стоит ли ждать врага на месте или первым начать наступление и двинуться в Польшу.
Полковник Тимофей Цецюра, стремясь польстить воеводе, утверждал, что сильному русскому войску с таким опытным командиром стоит только двинуться вперед — и поляки в страхе разбегутся. «Мы всю Польшу завоюем, и короля с королевой в полон возьмем!», — обещал он.
Воевода князь Козловский, стоявший в Умани и лучше знавший обстановку, наоборот, предлагал стать гарнизонами в укрепленных городах и ждать поляков, чтобы измотать их в бесполезных штурмах, заставить голодать и потом разбить. Кроме того, он подчеркивал еще одну причину, по которой не стоит рисковать: «Верность казацкая не крепка и тверда; она вертится в разные стороны. К какому государю не обращались казаки? Кому не подавались и не изменяли! Турку кланялись, татары ими недовольны, Ракочи через их измену в Польше потерпел, да и шведу не очень-то корыстно отозвалась дружба с ними. И наш великий государь… узнал уже, что значит их гибкая верность»[115].
Однако гордому Шереметьеву ждать врага на месте не захотелось, и 17 августа 1660 года русско-казацкая армия двинулась на Волынь, а оттуда должна была идти на Краков. Под командованием Шереметьева было около 15000 русских солдат[116] и столько же казаков из левобережных полков под командованием полковника Цецюры, получившего звание наказного гетмана. Под знаменами Хмельницкого шло около тридцати тысяч человек.
При этом царские и гетманские войска шли разными дорогами и лишь потом должны были объединиться. У поляков было немало разведчиков среди казаков, они хорошо знали о планах противника и смогли хорошо подготовиться к встрече. Поляки активно интриговали, стремясь настроить Хмельницкого и старшину против Москвы. Его обрабатывали со всех сторон: королевские посланцы сулили прощение и славу; сестра настраивала его против Москвы из-за ареста воеводами своего мужа Ивана Нечая; Выговский пугал царской опалой и звал на свою сторону. Вдобавок ко всему князь Шереметьев оказался плохим дипломатом: своей гордостью он умудрился настроить против себя старшину и самого Юрка Хмельницкого, которого открыто презирал и не считал нужным скрывать это. В итоге гетман все больше злился на воеводу, и его верность Москве улетучивалась.
При этом Шереметьев ничего не знал о численности врага и его намерениях. По его мнению, у поляков тут не должно было быть крупных сил, хотя на самом деле это было не так. Против Шереметьева стояли армии Великого коронного гетмана Станислава Потоцкого, польного гетмана Ежи Любомир-ского, крымская орда нуреддин-султана Мурад-Гирея и царевича Сафа-Гирея, а также отряд Ивана Выговского. Всего около тридцати тысяч поляков и до шестидесяти тысяч татар.
9 сентября русские передовые отряды столкнулись с поляками у городка Любара в современной Житомирской области. Встретив врага, армия Шереметьева встала в оборону и стала окапывать свой лагерь, чтобы дождаться подхода Хмельницкого.
Лишь 16 сентября 1660 года в бою перед русским лагерем сошлись основные силы двух армий. Упорный бой шел до вечера, верх брала то одна сторона, то другая. К вечеру Шереметьев приказал отступить под защиту лагерных укреплений. Поляки сунулись было следом, но были отбиты ружейным и артиллерийским огнем. В этом бою с польской стороны отличился хорунжий Ян Собеский, который впоследствии станет королем Речи Посполитой и победителем османской империи.
Не сумев взять русские позиции, поляки решили начать осаду и одновременно стали переманивать на свою сторону казаков Цецюры. В свою очередь, русские посланцы отправились к крымскому хану, обещая тому немалую благодарность, если он разорвет союз с поляками. Однако хан на переговоры идти не захотел. Несколько дней две армии стояли друг против друга, не начиная сражения, только отдельные смельчаки с двух сторон устраивали поединки на свободном пространстве.
Наконец, не дождавшись Хмельницкого, в ночь с 25 на 26 сентября русский полководец принял решение отступать на соединение с гетманом. Из связанных цепями возов было сделано подвижное укрепление, внутри которого шли солдаты с казаками, и армия двинулась в путь. Поляки несколько раз атаковали, стремясь прорваться через возы, но каждый раз их отбрасывали назад. При этом даже во время движения московские пушкари умудрялись вести огонь, так что, по словам польского очевидца «московский обоз походил на огнедышащую гору, извергающую пламя и дым»[117].
Еще один поляк Ян Зеленевицкий так описал противника: «Войско было отличное и многочисленное. Конница щеголяла множеством чистокровных лошадей и хорошим вооружением. Ратные люди отчетливо исполняли все движения, в точности соблюдая ряды и необходимые размеры шага и поворота. Когда заходило правое крыло, левое стояло на месте в полном порядке, и наоборот. Со стороны эта стройная масса воинов представляла прекрасное зрелище, то же самое и пехота. Вообще войско было хорошо выправлено и обучено, то были не новобранцы, а почти ветераны…»
Армия Шереметьева отходила в полном порядке, хладнокровно огрызаясь огнем и сталью на атакующих со всех сторон поляков и татар. Поляки обошли наше войско и в удобном месте на горе преградили путь Шереметьеву. Другая часть королевской армии ударила с тыла, но русские смогли прорваться, хотя и вынуждены были бросить часть обоза с продовольствием. Кроме того, наши воины не могли забирать с собой погибших, так что, по свидетельству Костомарова, поляки обдирали с тел русских все ценное. Поход не прекращался даже ночью, и на рассвете 27 сентября царская армия подошла к городу Чуднову, где было решено дожидаться Хмельницкого. Польская армия шла следом и осадила русский лагерь, надеясь, что голод и недостаток фуража ослабит Шереметьева.
В это время армия Хмельницкого медленно приближалась к Чуднову и к 7 октября почти дошла до него, остановившись в нескольких километрах у руин городка Судьбищи. Здесь их и атаковал польный гетман Ежи Любомирский, вместе с которым был и бывший гетман Выговский. Казаков было больше, но в их лагере был разброд и шатание. Перепуганный Хмельницкий, впервые оказавшийся в бою, был готов все бросить и бежать. «Господи Боже мой! Выведи меня из этого пекла; не хочу гетмановать, пойду в чернецы!»[118], - кричал он. В этот момент поляки предложили казакам перейти на сторону Варшавы.
Не зная, кто победит, Хмельницкий одновременно послал гонцов к Шереметьеву с просьбой идти им на помощь и к полякам с предложением мира. 14 октября воевода оставил лагерь и двинулся на помощь гетману, но поляки на его пути успели выкопать шанцы и подготовиться к обороне. Начался жестокий бой. Полякам удалось прорвать строй русского обоза и ворваться внутрь, а следом за ними устремились татары, которые начали грабеж. Однако, собрав все силы, русские сумели выбить врага из табора и снова сомкнуть ряды. Битва закончилась безрезультатно, но Хмельницкий слышал орудийную стрельбу, а потом поляки принесли весть о своей победе. Гетман поверил и поспешил перейти на сторону победителей. В результате он подписал с поляками так называемый Слободищенский трактат, по условиям которого Войско Запорожское возвращалось в состав Речи Посполитой. Узнав об этом, полковник Це-цюра, казаки которого были в войске Шереметева, покинул русский лагерь и перешел к полякам. Правда, во время этого на казаков напали татары, перебив человек двести, а многих захватили в плен. Несколько поляков, которые гарантировали изменникам неприкосновенность, попытались остановить татар, но сами были ранены.
Теперь положение русской армии стало безнадежным. Припасы кончались, помощи ждать было неоткуда, сил, чтобы прорваться, не было. 4 ноября 1660 г. Шереметьев был вынужден согласиться на капитуляцию.
Шереметьев обещал признать польскими владениями Войско Запорожское, вывести гарнизоны из Киева, Нежина, Переяслава и Чернигова, а также заплатить 300 000 рублей. В обмен поляки гарантировали обезоруженной русской армии безопасное возвращение в царские земли. Сам Шереметьев и еще триста командиров должны были стать заложниками, гарантирующими вывод русской армии из Малороссии. Шереметьев написал об этом письмо в Киев командиру гарнизона князю Борятинскому. Однако тому уже написал запорожский писарь Семен Голухоский о поражении русской армии и о том, что казаки лишь на время перешли на польскую сторону из-за невозможности сопротивляться. Поэтому Борятинский принял решение оборонять город и ждать, пока казаки снова не перейдут на русскую сторону.
4 ноября,[119] полагаясь на слово поляков, русские воины под Чудновым сложили оружие. В этот же момент крымский хан явился к польским гетманам и потребовал, чтобы всех пленных и русский лагерь отдали ему в качестве добычи. При этом он предъявил совершенно убойный аргумент: мол, у польских границ стоит тридцатитысячное крымское войско, не отдадите пленных, безопасность королевских границ не гарантирую. Немного поартачившись, поляки согласились. Узнав об этом, безоружные и голодные русские попытались сопротивляться, но татары перебили часть пленных, а остальных угнали в рабство. На следующий день татары потребовали себе и самого воеводу Шереметьева, которого поляки им выдали. Царь много раз пытался выкупить своего полководца, предлагая за него выкуп в 25000 рублей, но татары больше двадцати лет держали его в плену. За это время сменилось четыре хана, а жена и сын полководца скончались. Лишь в 1682 году ослепший и тяжелобольной князь Шереметев вернулся домой.
Другие московские воеводы князя Щербатов и Козловский, попавшие в плен под Чудновым, остались у поляков и спустя два года были обменены на попавшего в русский плен польного гетмана литовского Винцента Гонсевско-го.
* * *
Битва под Чудновым и измена Хмельницкого всколыхнула Малороссию. Левобережные полки отреклись от гетмана и с оружием в руках выступили против поляков и их сторонников. Одним из лидеров прорусских казаков стал дядя Юрия переяславский полковник Сомко, собравший в Переяславле раду, которая выбрала его наказным гетманом. Снова казаки убивали казаков, и всем этим пользовались татары, начавшие грабить страну. Вдобавок год был неурожайным и в Малороссии начался голод. В результате всего этого гетманщина стремительно скатывалась в хаос.
Безвольный Юрко стал полной марионеткой поляков и делал все, что ему советовали западные друзья. Если Выговский, переходя под власть короля, пытался играть свою игру и превратить Войско Запорожское в равную часть Речи Посполитой, то Юрко об этом даже не заикался. Естественно, что вскоре казаки стали оставлять гетмана и переходить в лагерь его противников. В 1661 году Юрий Хмельницкий вместе с поляками организовал поход на левый берег Днепра, но потерпел поражение от казаков полковника Сомко. Так что Левобережье осталось верным Москве, а Правобережье хоть и признало власть Польши, но в любой момент могло восстать.
Эту ситуацию себе в заслугу ставил полковник Сомко, хотевший чтобы в награду за верность царь признал его гетманом, однако тот не торопился удовлетворять просьбу казака. На это было несколько причин. Во-первых, Москва уже дважды обожглась, поддержав не ту кандидатуру на булаву и получив двух гетманов-изменников. Так что теперь русское правительство меньше верило заверениям в преданности и стремилось тщательно разобраться в ситуации.
Во-вторых, Сомко враждовал с нежинским полковником Василием Золо-таренко, еще одним авторитетным вождем, который тоже метил в гетманы. Кстати, как и Сомко Золотаренко был шурином Богдана Хмельницкого по третьей супруге и тоже позиционировал себя верным слугой царя. Оба претендента активно строчили друг на друга доносы в Москву, и каждый опирался на немалую военную силу. Вражда между этими полковниками дошла до того, что кого бы Москва ни назначила гетманом, второй бы не признал это решение и мог с оружием в руках начать бороться за власть. Ну а междоусобная война в собственном лагере Кремлю вовсе была не нужна, так что царь тянул время, надеясь, что эмоции полковников улягутся и они смогут договориться.
Пока паны полковники два года выясняли, кто же из них более достоин булавы, у них неожиданно появился новый соперник, запорожский кошевой атаман Иван Мартынович Брюховецкий, который рекомендовал Москве созвать для выборов гетмана новую раду. Причем не казачью, а всеобщую. Брюховецкий, в отличие от первых двух кандидатов, был выходцем из простонародья, простым в общении и щедрым на обещания, так что его поддерживали не только запорожцы, но и широкие массы низшего казачества, крестьянства и мещан. Кроме того, он абсолютно никак не был связан с поляками, не мог претендовать на шляхетство и вхождение в элиту Речи Посполитой, а потому у него даже теоретически не было причин изменять царю.
В 1663 году Москва, наконец, приняла решение всенародно провести выборы нового гетмана. На раду в Нежине съехались все три кандидата со своими сторонниками, запорожцы и все левобережные полки. Естественно, все прибыли вооруженными всеми видами оружия вплоть до пушек. Поскольку в раде принимало участие простонародье, она получила название «Черной». Эдакие свободные демократические выборы. Правда, с особым местным колоритом. У нас вообще, как демократические выборы, так какая-то чехарда начинается. Сомко настаивал на том, что одна рада уже была и его законно избрали гетманом, а значит надо всего лишь подтвердить его полномочия. Однако такая позиция не понравилась царскому посланцу окольничему князю Великогагину, у которого были четкие указания провести честные выборы и утвердить того, кого изберет весь народ, который явно склонялся к Брюховецкому.
Чтобы не допустить победы кандидата от черни, Сомко и Золотаренко объединились, договорившись, что гетманом станет Сомко, укрепили свой лагерь и потребовали, чтобы рада происходила около их позиций. В таком случае их более малочисленные, но зато лучше вооруженные и подготовленные полки могли бы силой убрать партию конкурента. В случае выбора другого места Сомко грозился вообще уйти со своими людьми в Переяслав. Однако Великогагин на эту угрозу внимания не обратил и приказал собирать Раду на противоположной стороне города, а казакам велел явиться на нее безоружными. Впрочем, это его требование казаки проигнорировали.
Пока претенденты и царский посланец договаривались, как и где будет происходить рада, сторонники Брюховецкого вели свою агитацию среди людей Сомко. В итоге, когда 17 июня две группировки стали собираться, казаки из полков Сомко и Золотаренко стали массово переходить к их конкуренту. Наконец началась Рада. Великогагин с помоста начал читать царское послание, но не смог его закончить, так как сторонники Сомко кинулись вперед и провозгласили своего полковника гетманом. Люди Брюховецкого сразу же бросились в драку, и началась ожесточенная бойня. Русского боярина и его окружение просто сбросили с помоста.
В дневнике Патрика Гордона, шотландского офицера на русской службе, все происходившее описано так[120]: «Около 10 часов утра окольничий с полками выступил к шатру и расставил охрану. Сомко двинулся из своего лагеря со знаменами и оружием, Брюховецкий — тоже. По пути многие ветреные казаки покинули Сомко и примкнули к Брюховецкому. Окольничий послал к ним приказ, дабы явились без оружия, на что те не соглашались, но когда прибыл епископ, окольничий (Великогагин — прим С.Б.) вышел с ним из шатра, взяв указ Его Величества, и велел, чтобы Сомко и Брюховецкий с офицерами и лучшими казаками оставили оружие и коней и шли к шатру. Так они и сделали, только Сомко имел при себе саблю и сайдак.
Пехотинцы выстроились по обе стороны. Окольничий, стоя на скамьях с епископом, стольником и канцлером, стал читать указ императора о выборах гетмана и о порядке избрания. Он не прочел и половины, как среди казаков поднялся сильный гомон. Одни кричали: «Сомко!», другие: «Брюховецкого!» и подкрепляли сие, бросая шапки в воздух. Когда принесли бунчук и знамя Сомко, вооруженная пехота ринулась вперед, покрыла Сомко знаменем и, возведя его на скамью, провозгласила гетманом. В этой толчее и суматохе окольничий с прочими были оттеснены от скамьи и рады [невредимыми] добраться до шатра.
Тем временем доставили оружие Брюховецкого, после чего казаки его партии бросились туда, где стоял Сомко со своим бунчуком, прогнали его и его сторонников оттуда, сломали древко бунчука и убили того, кто держал оный. Началась такая свалка и сумятица, что если бы полковник Штрасбург не метнул в казаков несколько ручных гранат, те снесли бы шатер. Но гранаты расчистили пространство. Убитых и раненых бросили на месте, а Сомко, вскочив на коня, вернулся в лагерь, причем его партия была в смятении. Булава и литавры Сомко были также захвачены сторонниками Брюховецкого.
Брюховецкий вошел в шатер с епископом и окольничим и стал совещаться о деле. Между тем Сомко прислал к окольничему просить о выдаче тела убитого знаменосца и раненых, что было немедля приказано. Он просил также суда над теми, кто побил и переранил его людей. Окольничий дал ответ, что люди Сомко сами затеяли свалку, сбежавшись с оружием, дабы силою сделать его гетманом».
Великогагин решил на следующий день снова собрать раду, но в лагере Сомко произошел раскол, и его оставили почти все сторонники. Оказалось, что его поддерживали только значные казаки, а простые были готовы присоединиться к Брюховецкому, который и стал гетманом. Затем чернь бросилась грабить лагерь проигравших, попутно убивая богатых и знатных.
На следующий день Брюховецкий был официально признан гетманом Его Царского Величества Войска Запорожского. Правда, в таком качестве его признали только левобережные полки, но это не печалило Ивана Мартыновича. Став гетманом, он немедленно казнил пойманных Сомко и Золотаренко, а затем официально разрешил своим сторонникам три дня грабить имущество проигравших. Во внутренней политике Брюховецкий сначала строго придерживался Переяславского акта и всячески подчеркивал лояльность царю. За это он получил звание боярина и жалованные царские грамоты на вечное владение городом Гадячем с окрестными селами и, разумеется, с населением этих сел.
* * *
Пока Левобережье бурлило, выбирая себе гетмана, на правом берегу Днепра тоже произошли изменения. Окончательно потерявший поддержку Юрко Хмельницкий в конце 1662 года созвал в Корсуне раду, на которой сложил свои полномочия, после чего постригся в монахи, получив имя Гедеон. Правда, и в стенах монастыря он не нашел покоя. Вскоре его арестовали, и до 1667 года он просидел в заключении во Львове.
Новым правобережным гетманом стал Павел Иванович Моржковский, более известный под прозвищем Тетеря. Он был шляхтичем, волею судьбы присоединившимся к восстанию Богдана Хмельницкого, во время которого сделал стремительную карьеру. После смерти великого Богдана Тетеря был одним из претендентов на булаву и, не получив ее, перешел на польскую сторону. Во время гетманства Юрия Хмельницкого Тетеря уже был вторым человеком на Правобережье.
Похоже, что он искренне считал своей родиной Речь Посполитую, а Малороссию законной польской провинцией. Естественно, что на подвластной земле он полностью поддерживал поляков и их интересы. Более того, он даже не пытался превратить Малую Русь в равноправную часть Речи Посполитой и не препятствовал униатам. Единственное, чего он добивался, так это наделения казаков (понятное дело, только значных) шляхетскими правами и прежде всего правом на владение землей и крепостными.
Среди простых казаков у Тетери не было никакого авторитета, да он и не стремился к этому. Свою опору он видел в казачьей аристократии: «старых», «зимовых» казаках довоенных времен. Эти люди, имевшие очень неплохое положение до восстания 1648 года и стремившиеся юридически сравняться с польской шляхтой, во многом разделяли пропольские взгляды своего гетмана.
Однако гетман и его сторонники были в явном меньшинстве среди населения Правобережья, по поводу которого польский магнат Стефан Чарнецкий выразился предельно откровенно: «Верных там нет; они все решили лучше умереть, чем поддаться полякам».
* * *
Осенью 1663 года началась последняя крупная военная компания в многолетней польско-русской войне. Собравшийся с силами король Яном-Казимир решил бросить на чашу весов всю свою мощь и одним ударом переломить ход многолетнего противостояния. Коронная польская армия совместно с казаками Павла Тетери и крымскими татарами должна была перейти Днепр, захватить Левобережье и оттуда наступать на Москву. Одновременно литовская армия должна была взять Смоленск и после этого двигаться на соединение с королем в район Брянска. Римский Папа попытался придать действиям поляков характер крестового похода, для чего католическая церковь повела активную пропаганду в Европе. В результате этого в армии Яна-Казимира было 10 тысяч немцев, а также определенное количество добровольцев и наемников со всей католической Европы. Среди последних был французский герцог Антуан де Грамон, оставивший подробные записки о боевых действиях.
В начале 1664 года поляки подошли к Глухову, за стенами которого укрылись русские войска под командованием воеводы Ромодановского и гетман Брюховецкий с казаками. Ян-Казимир попытался сходу взять город штурмом, но был отбит с большими потерями.
После неудачной попытки взять Глухов приступом поляки начали осаду, постоянно делая новые попытки взять город штурмом. Осада затягивалась. А в это время вспыхнуло восстание в тылу и на линиях сообщений королевской армии. Как и в 1648 году, все русские люди взялись за оружие. Повстанцы и отряды регулярной русской армии истребляли оставленные поляками гарнизоны, перехватывали все обозы. Вскоре польская армия оказалась полностью отрезанной от Речи Посполитой. Постоянные кровавые, но безрезультатные штурмы, нехватка продовольствия, молниеносные удары русский воинов, истреблявших небольшие отряды поляков, а затем бесследно исчезавших, подточили силы королевских воинов. А на помощь Ромодановскому спешил 50-тысячный отряд князя Черкасского.
Узнав о приближении князя Черкасского, король отступил к Новгороду-Северскому и остановился на берегу Десны, где 11 февраля 1664 года у села Пироговки королевская армия была атакована русскими и разбита. Спустя неделю, 18 февраля, в сражении под Воронежем потерпела поражение еще одна часть польского войска, дивизия гетмана Стефана Чарнецкого. Затем под Мглином потерпела поражение литовская армия.
Чтобы спасти остатки своих войск, Ян-Казимир начал поспешное отступление, которое превратилось для поляков в сущий ад. Пришлось бросить всю артиллерию и обоз. «Отступление это длилось две недели, и мы думали, что погибнем все. Сам король спасся с большим трудом. Наступил такой большой голод, что в течение двух дней я видел, как не было хлеба на столе у короля. Было потеряно 40 тысяч коней, вся кавалерия и весь обоз, и без преувеличения три четверти армии. В истории истекших веков нет ничего, что можно было бы сравнить с состоянием такого разгрома», — впоследствии написал герцог Грамон[121].
Едва ли сорок тысяч голодных и измученных поляков сумели вырваться из разоренной, объятой восстанием Малороссии. Это был полный разгром Речи Посполитой, от которого она уже никогда не оправилась. Почти четыреста лет подряд Польша непрерывно наступала на восток, захватывая одну русскую землю за другой. Отныне наступать будет Россия, а ее агрессивный и гонористый западный сосед будет отбиваться, пока вовсе не исчезнет с политической карты Европы.
Победа над поляками под Глуховом укрепила позиции державшегося русской ориентации левобережного гетмана Ивана Брюховецкого. На Правобережье же против поляков и их ставленника гетмана Тетери начались восстания и бунты в казачьих полках, поддержанные запорожцами. В результате в 1665 году Тетеря отрекся от гетманской булавы и бежал к полякам, а на ставшее вакантным место правобережного гетмана был избран Петр Дорошенко.