ВЕЧЕР ВТОРОЙ IV

ВЕЧЕР ВТОРОЙ

IV

Как и в первый вечер, гость явился ровно в 8 часов и, как тогда, хозяином были приняты все меры предосторожности для соблюдения строжайшей тайны.

Оба заняли в кабинете свои прежние места.

– Имеете ли какие вопросы? – осведомился Дикис.

– Да… имею, мэтр.

– Предлагайте.

– Я хотел бы знать, почему вы Иисуса Христа назвали обманщиком, а основанную Им религию – ересью? Между тем, из дальнейшей нашей беседы, выяснилось, что Иисус никого не обманывал, чудес сотворил несравненно больше, чем записано в Евангелии, из мертвых Он воскрес и вознесся на небо.

Мэтр снисходительным взглядом мудреца, которому ведомы все тайны, глядел на своего невежественного ученика.

– Я ни одного слова не имею возразить против выдвинутых вами положений, – внушительным тоном заявил он. – Все это так. И все это вы слышали вашими собственными ушами из моих собственных уст. И, тем не менее, всемерно настаиваю на том, что Иисус из Назарета – обманщик.

– Как же так? Не понимаю…

– И что вы тут не понимаете, Липман? А как вы назовете того человека, который дает вам векселя, заранее зная, что ни в срок, ни после срока оплатить их он не может? Обманщик Он! – вдруг с неожиданной, страстной злобой и ненавистью взвизгнул Дикис, – потому что так же, как и Его Отец, не может дать Своим последователям того, что обещает, ересь, основанная Им религия; ибо она не соответствует действительному положению вещей в мире, лишает человека свободного произволения и тем убивает в нем разностороннее развитие природных сил. Вы, Липман, кажется, юрист.

Тот слегка осклабился.

– Да. Я – юрист, но юрист бездейственный, потому что хотя и числился помощником присяжного поверенного у одного известного адвоката при Петербургском Окружном суде, но совсем не практиковал, со студенческой скамьи пошел по иной дороге…

– То не важно, практиковали вы или нет, – с досадой перебил Дикис. – Ну, а как на юридическом языке вы назвали бы поступки Иисуса?

– Право, не знаю… – растерянно улыбаясь, пролепетал Липман. – Да, наконец, разве деяния Бога могут подлежать человеческой юрисдикции?

Мэтр совсем рассердился, но сдержался, только резким движением в кресле и усиленным сопением выразил свое недовольство.

– Ну, тогда я вам подскажу, что Его поведение по отношению Своих последователей на юридическом языке называется "вовлечением в невыгодную сделку". Все обещает, все у них взять и ничего им не дать. Все Его здание построено на песке и обречено на разрушение и гибель, потому что зло сильнее добра, в чем мы на каждом шагу ежедневно убеждаемся. Вы думаете, что зло побеждает добро только здесь, на земле? Как бы не так! Мир устроен по одному закону. И переменить этот закон никто не в силах. Мы это точно знаем. Из этого следует заключение, что то, что делается здесь, на земле, то продолжается, и будет продолжаться и там, на небе, в загробной жизни. Кто здесь преуспевает и побеждает, будет и там победителем. Кто здесь побежден и повержен, той же участи подвергнется и там. Каждый из нас понесет свою здешнюю судьбу и в иной план бытия. Почему вы, Липман, не хотите принять фактов так, как они есть на самом деле, как проходят перед вашими глазами, а верите фантазиям?

– Я ни в какие фантазии не вдаюсь и в них не верю. Но ведь Бог то не фантазия. До беседы с вами, мэтр, я о Нем и думать забыл…

– Да, не фантазия, но неудачливый предприниматель, широко, не по средствам размахнувшийся и идущий на полный прогар. Несомненно, что Он хотел исполнить все, Им обещанное, потому что помимо всяких высших соображений, которые Он имел при начале творения, исполнение Его обещаний принесло бы Ему большие выгоды. Это ежечасно в неизмеримой степени увеличивало бы Его силы, как у военачальника увеличиваются они по мере накопления бойцов. Но Его непримиримый противник, дьявол, с превеликим для себя успехом беспрерывно отторгает у Него последователей Его, заставляет их служить себе, а не Богу и тем увеличивает свое войско.

– Вы утверждаете, мэтр, что сила дьявола превозмогает силу Бога. Не буду оспаривать. Но если так могуществен дьявол, то почему же он не помешал воплотиться на земле Сыну Божьему, почему допустил Его творить всевозможные чудеса, даже воскрешать мертвых? Ведь это ж в неизмеримой степени затрудняло работу дьявола, порождая в людях соблазн и веру во всемогущество Бога. Наконец, если у него хватило мощи довести Богочеловека до распятия и смерти, то почему же он не удержал Его в объятиях этой смерти? Ведь таким актом он действительно наглядно и неоспоримо доказал бы свою превосходящую мощь. И Бог был бы посрамлен. А ведь Иисус воскрес из мертвых. Как вы все это объясните?

– К несчастью, в те далекие времена дьявол не был еще настолько силен, чтобы мог помешать всему этому важному и бесконечно-горестному совершиться, но делу Бога он все-таки много напортил. Обратите ваше внимание на следующие подробности: Бог устами пророков Своих обещал Сыну Своему воцариться на престоле царя Давида. Ну и что же из этого вышло? Вместо раззолоченных царских палат, где по всем правилам приличествовало родиться Сыну Богову от какой-нибудь высокого рода принцессы, Он родился в пещере, служившей для укрытия от непогоды скота, родился от нищей Девы и вместо роскошной колыбели был положен в скотские ясли, до 30-ти летнего возраста вынужден был тщательно скрывать Свое высокое происхождение, трудом пария, в поте лица, добывать скудный хлеб Свой, т.е. прожить Свой короткий век не царской, а рабьей жизнью и вот настолечки (мэтр показал на кончик своего мизинца), не понюхав даже никакого престола, умер самой позорной и мучительной смертью – распятием на кресте, смертью разбойника и раба, т.е. по закону Моисея, умер казнью проклятия, ибо сказано, "всякий висящий на дереве проклят'. И так почему же Иисус не получил престола Давида, когда имел на него не только все права, но даже сверхправа? Почему до вступления Своего на общественную арену скрывал Свое божественное происхождение? Почему умер позорнейшей и мучительнейшей смертью? В чем тут разгадка? А она есть и имеет великое значение. Ну, как вы обо всем этом думаете?

– Что я могу думать?!

– Нет. Вы подумайте себе, что, как утверждают христиане, Ему надо было искупить грехи людей. Пхе! Сказки для детей младшего возраста. Если Бог хотел спасти грешный род людской от дьявольского пленения и адских мук и если Он всесилен, то почему же Ему просто не простить грешников и не вывести из ада, вместо того, чтобы подвергать Возлюбленного Сына невообразимым мукам, унижению, позору и смерти? Для искупления? Перед кем, перед чем? Перед Божественною Справедливостью? Т.е. перед Ним же, перед Отцом. Тут понятие о справедливости как будто нарушается и логика что-то хромает. Повинны твари. Они напакостили. А неповинный, Безгрешный Сын несет за них жестокое и страшное наказание. Ну, наконец, допустим, что Бог так непреклонен, что искупление необходимо Ему, то неужели Он, Всесильный, не нашел бы другие, менее ужасные способы и средства искупления?! Ведь у Него все в руках. Не так ли? Нет. Тут, вместо простого, здравого смысла, какие-то нелогичные, истерические выверты. А почему? В чем тут разгадка? В том, что дьявол смешал все Боговы карты, не допустив всему совершиться так, как первоначально проектировалось Богом. И Бог тогда же вынужден был сдать некоторые из Своих позиций: воплотил Сына не в том великолепии и славе, как обещал за тысячелетия до самого факта рождения Иисуса и не дал Ему даже одного часа посидеть на каком-нибудь престоле. – Мэтр саркастически усмехнулся. – Почему? Ответ один и исчерпывающе полный: за протекшие тысячелетия от момента обещания прародителям Искупителя и до появления на земле Сына Марии, общая политическая обстановка во всей вселенной изменилась до неузнаваемости. Бог ослабел настолько, насколько дьявол усилился. Теперь перейдем к миссии Иисуса о Его вечном царстве здесь, на земле. И тут мы должны констатировать, что она совсем не удалась. И Ему ничего иного не оставалось, как вознестись отсюда на небо. Это ли не есть победа дьявола, хотя, конечно, не окончательная, а только частичная?

– Но ведь Бог всеведущ. Он не мог не предвидеть всего…

– И почему вы так думаете?

– А пророчество Давида? Он больше, чем за целое тысячелетие до появления Иисуса Христа на земле в своих псалмах говорит о грядущих страданиях Мессии. Исайя за 700 слишком лет описал эти страдания, как будто сам стоял у креста Распятого. А пророчества Даниила о времени Его пришествия, его знаменитые седьмины?

– Все эти пророчества только подтверждают истинность наших положений. Припомните, что на заре истории Иегова, обещая Искупителя, ни единым словом не намекнул о Его унижении, страданиях и позорной смерти, а устами пророков вещал только, да и то туманно, о Его победе над дьяволом, о Его царстве и Его непорочной славе. Значит, судьба Его Сына в земной жизни или представлялась Ему совсем иной, чем оказалась на самом деле или не была ещё вполне ясна для Него. Не следует ли из этого, что Бог не обладает в полной мере и всеведением, как не обладает уже всемогуществом?! Надо сознаться, что и дьявол не овладел ещё этими двумя важнейшими свойствами. Стоит только хорошенько всмотреться и вдуматься в общее положение вещей в мире, как станет совершенно понятно, почему так вышло. Бог лишился Своего всемогущества, а через то и всеведения с того момента, как в жизнь вселенной вмешался дьявол. Вместо одной воли и силы Божественной, стали распоряжаться две, одна другой противоположные, непримиримо враждующие и на каждом шагу портящие друг другу. Теперь и Бог, и дьявол только верховные полководцы двух воюющих армий и всецело погружены в борьбу, во взвешивание своих сил и шансов, в созидание новых и новых комбинаций для победы. При таком положении вещей становится ясным, что предвидеть всего грядущего ни Тот, ни другой не в состоянии, потому что всячески мешают один другому. В те великие, приснопамятные дни, когда Распятый лежал мертвым во гробе, дьявол, упоенный своим успехом или проморгал возможность Его воскресения или действительно оказался не в силах удержать Иисуса бездыханным в недрах земли. Надо сознаться, что это великое событие явилось громоносным поражением дьявола, событием, чреватым горестнейшими последствиями для всего нашего дела. Ведь ничто другое, а именно оно, воскресение Распятого, отодвинуло наше конечное торжество над человечеством на целые тысячелетия. Но мы отлично хорошо знаем, что поражение это временное. Наш страдный, страшный путь на исходе. И мы уже "при дверях" нашего воцарения над миром. Ведь воскресение Иисуса не только не конец еще великой брани, а только ее начало или точнее – от авангардных перестрелок и стычек, какие велись до эпохи Распятого, переход к главному генеральному сражению по всему бесконечному фронту вселенной, которое с переменным успехом длится до настоящего времени. Конечный результат определяется только итогами. Но к данному времени наша чашка судьбоносных весов настолько решительно и солидно перевалилась в нашу сторону, мы завоевали столько важнейших позиций, так мобилизовали и устроили наши силы против вражеского фронта, что проиграть кампанию мы уже не можем. Поймите вы, что вырвать победу из наших рук дело абсолютно безнадежное. Немыслимо. Победители – мы!

– Все это необычайно и до умопомрачения увлекательно! И… переворачивает мышление на все 90 градусов…, – заметил Липман.

– Теперь мне необходимо бегло, в общих штрихах познакомить вас с событиями христианской эпохи. Беспощадная, многообразная, то тайная, всегда тайная борьба с христианством у Израиля началась несколько лет спустя после распятия Назарянина, приблизительно с 35-го года теперешнего летоисчисления и разгоралась из года в год, из столетия в столетие, переходя из одной фазы в другую. И таких фаз было бесконечно много. Конечно, Израиль бил врагов своих главным образом чужими руками. И Израилю долгие века приходилось скользить по острию ножа с ежеминутной угрозой самому сесть на этот нож. Бывали времена и не раз, что народу нашему грозила поголовная гибель. Но сила нашего приемного отца всегда спасала нас. Вам необходимо знать, что никто другой, а только один Израиль приложил свои руки, подготовив и воздвигнув при Нероне первое яростное гонение на исповедников Распятого и, конечно, проделал это тайно. И все последующие еще девять гонений прошли при самом деятельном участии наших предков. Короче говоря, не будь Израиля, не было бы и гонений. Некому было бы подготовить и возбудить их…

– Ну, вот, – впрочем, без особого удивления вставил Липман – по истории первое гонение началось из-за пожара Рима

– Так пишется история, – с усмешкой поправили Дикис, – а читается иначе, или как говорится в армянских анекдотах, совсем непохоже.

– Когда мне приходилось где-либо читать о причастности к этому делу евреев, я считал это гнусной клеветой, недостойной инсинуацией и, конечно, возмущался…

Мэтр ухмыльнулся.

– И впредь, и всегда возмущайтесь, особенно в присутствии гоев. На них это благотворно действует. Твердо и даже ожесточенно отстаивайте непричастность Израиля к этому кровавому делу. Гои – трусы. Когда не нужно, они и на рожон полезут, будут на куски кромсать друг друга, но больше всего на свете боятся нашего крика. Тогда они без боя сдают самые неприступные свои позиции. И этой их трусостью мы всегда с неизменным успехом пользовались и пользуемся.

– Совершенно верно, что предлогом к гонению послужил грандиозный пожар Вечного города. Он возник около цирка, в еврейских лавчонках, подожженных самими хозяевами. Это был хитроумный план, но не без риска. Предварительно евреи вошли в полное доверие Собины Поппеи, любимой наложницы цезаря. Говорят, что она была еврейка. Может быть. Но утверждение это недостаточно обосновано, а что она протежировала евреям, несомненно. Все любимцы Нерона такие же беспутные гуляки и развратные молодые люди, как и сам цезарь, были нашими людьми. Нашим предкам не стоило большого труда запутать их в свои сети, тем более, что они сами охотно в них лезли. Их роскошный образ жизни требовал и соответственных, больших затрат. Всевозможными услугами, сводничеством, ссудой взаймы денег наши предки вошли в полное доверие этих прожигателей жизни и держали их в своих руках. По приказу из синедриона, по его инструкциям с первых же лет возникновения христианства евреи под сурдинку нашептывали гоям о последователях Назарянина всевозможные нелепости, вроде того, что те поклоняются ослиной голове, что при отправлении своих богослужений на жертвенниках своих закалывают детей, пьют их кровь и едят их запеченное в тесте мясо, что при своих религиозных радениях предаются свальному греху и кровосмешениям, что не признают власти цезаря, а считают своим царем и Богом мертвого жида – вероотступника Иисуса, Которого по приговору законного суда распял прокуратор Понтий Пилат. За 30 лет очень искусной пропаганды наши предки добились того, что предубеждение против христиан так крепко засело в бараньих мозгах гоев, неспособных к самостоятельным исследованиям явлений и фактов, что гои без крайней гадливости, злобы, негодования и презрения не могли смотреть на последователей Распятого. Когда подготовка в умах гоев была закончена, евреи нашли своевременным устроить тот исторический пожар Рима, о котором мы упоминали, а вину в поджоге свалили на головы неповинных христиан.

– В продолжение почти трехвековых гонений истреблено было по лицу всего древнего мира неисчислимое количество христиан. Во время гонений так же, как теперь у нас в Совдепии, все имущество христиан до последней рубашки и нитки конфисковалось, т.е. по закону должно было поступать в пользу государства. Но вам нечего объяснять, что одно дело закон, другое – действительность, как она есть. Влияние Израиля в древнем Риме было уже настолько ощутительно и мощно, что чуть ли не вся целиком экономическая жизнь этого вселенского государства не выходила из-под зоркого контроля всюду рассеянных предков наших, да, кроме того, они имели там и собственные колоссальные имущества и капиталы. Само собой разумеется, что к конфискациям, как к делам хорошей и легкой наживы, евреи приложили-таки свои руки. Главными фискалами, т.е. ищейками и доносчиками на христиан были наши предки. Зная до тонкости имущественное положение чуть ли не всего поголовно населения всемирной Римской империи, они для конфискационных комиссий являлись драгоценными и незаменимыми руководителями и открывателями сокрытых христианами богатств и, в сущности, почти единственными фактическими деятелями конфискаций. Вы сами понимаете, что из такого порядка вещей получилось: конечно, государству достались крохи, главные же богатства, естественно, прилипали к еврейским рукам. То была воистину во всех отношениях золотая эра Израиля, между прочим, положившая и первый прочный фундамент к его сказочному обогащению. Можно сказать, что за эти три века нашими предками чуть ли не начисто был "обчищен" весь древний мир. Нищета, голод и всевозможные эпидемии были почти неразлучными спутниками гоевского населения, тогда как Израиль ни в чем не терпел недостатка. Так же, как теперь в Совдепии, евреи в погоне за куском хлеба и за фунтом гнилой картошки не стоят в хвостах очередей, а всяких продуктов питания всегда имеют в изобилии, так было и тогда и так же, как сейчас, при повальной нищете русского населения в еврейских потайных погребах сундуки ломились от стянутого со всех концов земли золота, серебра и всевозможных драгоценностей.

– Но этого мало. Во время гонений наши предки истребили колоссальные христианские книгохранилища. Частенько из книг и рукописей сооружали гигантские костры, на которых и сжигали их владельцев со всеми их домочадцами, родственниками и единоверцами. Это обстоятельство, пожалуй, не меньше, чем обогащение, послужило на пользу Израилю. Книгопечатания тогда еще не было. Все книги писались от руки. Следовательно, всякая книга являлась роскошью и имелась в очень ограниченном количестве экземпляров и истребить какую-нибудь книгу целиком не представляло непреоборимого затруднения. И действительно, нашим предкам удалось уничтожить без остатка множество книг христианского священного и исторического содержания, а главное – и документов, изобличающих разрушительные действия Израиля. Это навсегда уже потеряно для человечества. Все следы скрыты и заметены. Всякое обвинение против евреев в их действиях в эту эпоху, за отсутствием документальных улик, повиснет в воздухе. Но вот чего не мог истребить Израиль, хотя всеми силами и всеми средствами добирался! – с горячностью воскликнул мэтр и остановился.

– Чего? – спросил внимательно слушавший Липман.

– Е-ван-ге-лия… – раздельно, трагическим шепотом произнес Дикис. – Многое-множество экземпляров этой ужасной книги было уничтожено. Но христиане шли на все: на всевозможные страдания, пытки, на смерть самую ужасную, а книги этой не выдавали. Нет. И к нашему величайшему несчастию, пронесли ее через даль веков до нашего времени. О, если бы тогда удалось истребить ее, то борьба с Распятым в неизмеримой степени не только облегчилась бы, но и давно бы уже кончилась нашей полной и блистательной победой. Но мы своего добьемся, добьемся! Это будет, это совершится. Разорвем, растопчем нашими ногами последний экземпляр этой книги на глазах последних последователей Распятого и листы ее предадим аутодафе, всенародно сожжем на костре вместе с этими последователями! – в исступлении, шумно сопя, колыхаясь всем своим чудовищно толстым телом, прохрипел Дикис.

– Как? Неужели в задачу Израиля входит и уничтожение Евангелия? Зачем это? – не скрывая своего удивления, спросил Липман.

– Непременно! – решительно и быстро ответил мэтр. – Это одна из главнейших наших задач ближайшего будущего. И если мы не достигнем желаемого нами результата, то все наше дело может рухнуть даже при самом его завершении, но мало того, что рухнет, но и раздавит Израиля.

– Но это невозможно…, – невольно вырвалось у Липмана.

– Что невозможно?

– Уничтожить Евангелие. По крайней мере, я не представляю себе и приблизительно такой возможности…

Мэтр злобно и загадочно хмыкнул.

– И не представляйте себе! Все равно, напрасны будут все ваши труды и усилия. В свое время узнаете…

– Но как, как? При современном развитии техники книгопечатания?…

– Не задавайтесь, г. Липман, бесполезными вопросами и не отнимайте даром у меня время, которого я имею не много! – строго, с неудовольствием обрезал мэтр.

– Извиняюсь… – сконфуженно пробормотал Липман.

– Дальнейшие главы многострадальной истории великого еврейского народа прокинем. Полагаю, что они вам известны, а повторять скучно. Да это и не входит в мою задачу. Достаточно сказать, что Израиль никогда ни одного дня, ни с кем из народов не жил в мире. Его состояние – состояние постоянной войны одного против всех. Вся его история – сплошная, иногда явная, как имело место в древности, но обычно тайная, непримиримая и кровавая борьба со всеми народами. А жил и живет он среди всех народов земли. Где поселялись евреи, там всегда среди туземцев начинается порча нравов, разврат, раздоры, общее обеднение, развал общественности и государства. Это правило непреложно, как сама судьба. Израиль потратил много труда для гибели всех монархий древности, начиная с Египта, Вавилона, Ассирии, Греции и Рима, впоследствии Византийской империи, Персидской монархии Сасанидов и сирийско-арабских халифатов. Ту же самую цель он не без успеха преследует и в новейшие времена. Правда, много раз Израиль находился на краю гибели, но всегда, при самых, казалось, безвыходных для него обстоятельствах, восставал себе, как феникс из пепла. Он всегда в какой-нибудь точке земного шара имел свой синедрион сперва с наследственными патриархами во главе, а впоследствии с князьями пленения, которым подчинялся охотно и слепо. Последнего нашего явного князя пленения Езеклию публично повесил калиф Кадер-Биллах. Да будет во веки веков проклято гнусное имя этого пса. Горестное событие это произошло в 1005-м году. Тогда по всему мусульманскому востоку, конечно, не в первый раз, началось ужасное, свирепое гонение на евреев. Израиль жестоко пострадал, но и многому научился. У него снова имелся свой синедрион со своим князем пленения, но тайный, ушедший в подполье. Наученные неоднократным горьким опытом, наши мудрые народные вожди решили скрыть от всех, даже от рядовых евреев, существование нашего тайного правительства и поклялись страшной клятвой, нарушение которой карается не только лишением "огня и воды", т.е. всякого имущества, но и смертью виновника и не его только одного, но и всего его потомства. Клятва эта заключается в следующем: "никогда, до момента нашего полного торжества над всем человечеством, ни одним словом, ни одним даже намеком никому не выдавать тайны существования нашего всемирного еврейского правительства". И если бы кто-либо вздумал высказывать предположения и догадки о существовании нашей тайной власти, то такого человека не требуется даже разубеждать, а просто с презрением и небрежностью осмеять и облить помоями, как человека невежественного, некультурного и отсталого. По опыту знаем, что такая насмешка – средство сильно действующее. И ею мы с успехом пользуемся.

– Понятно, что суть нашей программы осталась прежней, фарисейской. Еврейская масса во всей ее громаде и не подозревает, как, вероятно, не подозревали и вы, о существовании своего собственного национального правительства, которое направляет ее жизнь и повелевает ею через кагалы и раввинов. И эти последние, кроме весьма немногих посвященных, получающих руководящие директивы непосредственно из центра, тоже не осведомлены об истинном положении вещей.

– О существовании нашего тайного правительства я подозревал давно, знал и о целях еврейства, мечтающего о всемирном владычестве, но не догадывался… мне и в голову не приходило, просто, не могло прийти, что вся историческая работа нашего племени зиждется и имеет основу на таких глубинах… на почве великой религиозной борьбы. Я собственно понимал так, что задача Израиля, его высших интеллектуальных кругов, – искоренить в человечестве всякие сословные и религиозные предрассудки и перегородки, как пережитки вековой тьмы и невежества и перестроить будущее всего человечества на основах разума, права и достижений позитивных наук… конечно, при непременном условии, что Израиль станет во главе народов. Для этого надо разрушить все существующие препятствия в виде отдельных государств, а создать на правовой почве одну всемирную интернациональную семью…

Мэтр расхохотался.

– Ну, не говорил ли я вам, Липман, что вы такой же идеалист, как Иисус из Назарета?! Позитивные науки! Конечно, задача всех нас, знающих истину, всеми мерами поддерживать всяческие фантастические "открытия" и "достижения" ученых гоевских и наших глупцов, особенно о том, что земля существует на свете чуть ли не биллионы лет, что жизнь пошла от какой-то… (хорошенько не знаю от какой именно), первичной протоплазмы или клеточки, что человек произошел от обезьяны и тому подобную чушь. Ведь они по каким-то костякам и пластам почвы определили, что люди жили на нашей планете еще миллионы лет тому назад, лазали по деревьям, как обезьяны и ходили на "четвереньках". Все эти научные "достижения" по тактическим соображениям нам необходимо всеми мерами поддерживать и пропагандировать, потому что полезно для нашего дела, дела разрушения среди гоев веры в Предвечного и самое важное – для дискредитирования Божественности Распятого. Но что бы ни говорили ученые полиэнтологи, антропологи, энтомологи, геологи, (теперь их так много расплодилось, что всех я даже по названиям не знаю), Моисееву книгу "Бытия" им никогда не опровергнуть, хотя, может быть, в смысле хронологии она и хромает. Но ведь у Бога времен нет. У него и миллионы лет – один день и один день – миллионы лет. Дело не в этих мелочах, а в том, что мы достоверно и неопровержимо знаем: Единородный Сын Богов приходил на землю в лице Иисуса из Назарета и Он был Христос, т.е. Помазанный, Тот, Который был обещан нашим праотцам, как Мессия – Избавитель и Которого целые тысячелетия страстно ждали. Со Своим приходом Он немножечко запоздал и потому миссия Его на земле кончилась полным крахом. Он вынужден был убраться восвояси, полезть себе на небо, откуда явился, потому что Ему здесь делать нечего. Здесь имеется уже хозяин, сильнейший Его – дьявол, основавший на земле царство свое.

– Удивительно, удивительно…, – покачивая головой, говорил пораженный развертываемой картиной Липман.

– Как видите, уход в подполье нашего национального правительства был мудрой мерой, мудрым решением. Благодаря этому обстоятельству, мы к нашей эпохе достигли результатов умопомрачительных. При нашей разбросанности по всей земле, при нашей совершенной организации и железной дисциплине, при прирожденной способности людей нашего племени всюду, во все щели пролезать и все знать, наше тайное правительство всегда в совершенстве осведомлено о положении всех дел во всех странах мира. Не было ни одной войны среди гоев, ни одной революции, к которым евреи не приложили бы своих проворных рук и своих способностей, конечно, по возможности не жертвуя своей кровью и своим имуществом. Наша задача – постоянным соперничеством между гоевскими народами вызывать войны и инсценировать бунты и революции, которые при нашем неуловимом участии и дирижерстве протекают особенно бурно, кровопролитно и ожесточенно и, следовательно, отменно бедственно для враждующих. И мы научились мастерски подливать масла в огонь. Практика не одной тысячи лет в этого рода делах не прошла для нас даром. В этом смысле мы стали виртуозами. Эти ослы-гои часто из-за пустяков льют свою кровь, как воду, калечат и убивают самых молодых и сильных из своей среды, режут и разоряют друг друга. "Победители" величаются своей дурацкой "славой", побежденные, помимо всего прочего, платят ещё "за побитые горшки". Израиль обычно и "в ус себе не дует". Но в сущности-то кто являются победителями без кавычек? Мы, евреи, одни мы, в поле не воюющие, не льющие своей крови, не жертвующие своим достоянием. Каждая война и особенно революции среди гоев, обессиливая их физически, а, экономически разоряя, приносят нам все новые и новые права, новые имущества и капиталы, увеличивая наше влияние на судьбы всего человечества. Вы согласны со мной?

– Вполне. Я с этим вопросом основательно знаком.

– Знаю, поэтому мне и любопытно было услышать ваше мнение. Проходили века и целые тысячелетия. Могущественнейшие державы стирались с лица земли, великие народы гибли, оставляя о себе призрачную память в пыли архивов и в немых развалинах, бывших цветущих городов. А Израиль, территориально разобщенный, но духовно спаянный так крепко, как никакой другой народ в целом мире, все жил, все крепнул, все размножался, всех переживал и всех пережил. И от нынешних государств, и от нынешних великих народов, и от их гордой цивилизации в дали грядущего останутся только смутные воспоминания. Что за анахронизм такой среди человечества? Почему Израиль исключение из общего неумолимого правила для смертных? Почему он не умирает? Я вам, Липман, о нашем национальном бессмертии сейчас не все скажу. Бог есмь, т.е. во веки веков существует, есмь и Израиль, т.е. всегда существует, народ царственный, как завещано устами Самого Иеговы праотцу нашему Аврааму. Этим пока удовлетворитесь. Исчерпывающий ответ вы получите из всего содержания нашей беседы. Собственно говоря, мы, евреи – единственные законные обладатели и хозяева земли и всего живого и мертвого инвентаря, который имеется на ней, потому что земля создана для нас одних, сынов Боговых. Остальные народы – наши гои, скоты, рабы, вещи наши и являются временными захватчиками нашего достояния. Но поздно ли рано ли наше законное наследие мы получим полностью, неизмеримо увеличенное трудом рабов наших гоев, но вследствие коренной перемены нашей политики или, как теперь принято выражаться – перемены ориентации, получим не от Предвечного, а из других, враждебных Ему, рук. Ведь право всегда остается правом, Бог не захотел осуществить наши права, которые Сам же за нашим племенем узаконил. Мы нашли настолько сильного защитника и покровителя, который восстановит нарушенную справедливость, тем более, что это вполне согласуется и с его личными интересами. Так ведь, г. юрист?

– Формально, конечно, так. Но вопрос в том, хватит ли достаточно средств для осуществления своих прав?

– Слушайте…

С торжественной усмешкой, от которой его большое лицо как будто еще увеличилось в размерах, Дикис не без труда поднялся с кресла, всем своим толстым телом наклонился через стол, повалив при этом несколько безделушек и фамильярно уцепил вскочившего на ноги ученика пальцем за верхнюю пуговицу его пиджака.

– Слушайте, товарищ Липман, мы с вами не кто-нибудь, а люди практической расы и я полагаю, оба умеем обходиться с цифрами. Скажите, сколько всего евреев на земном шаре?

– Сколько же? Мне кажется, численность колеблется между 14-тью и 15-тью миллионами…

– Вы так думаете? Гм. Официально около этого, неофициально… нас немножечко более. Хотя эта разница существенной роли не играет. А сколько всего человеческого населения?

– Специально я этим вопросом никогда не интересовался…

– А все-таки?

– Несколько месяцев тому назад я где-то читал, что уже порядочно перевалило за 1.800.000 000.

– Значит, во всяком случае, евреев меньше 1 % численности населения всего земного шара. Так?

– Как будто так.

– Не как будто, а на самом деле так. Теперь скажите мне, кто обладает интернациональными капиталами, в чьих руках они сосредоточены, кто ими распоряжается, кому принадлежат самые большие, самые жизненные и самые доходные предприятия во всех частях света? Кому задолжены все государства мира, т.е. все человечество?

– Конечно, сравнительно громадная часть мировых капиталов принадлежит евреям, несколько непропорционально их численности, но далеко не все…

Мэтр еще веселее рассмеялся, ближе к себе притянул за пуговицу Липмана и, наклонившись к самому его уху, с торжествующей интонацией зашептал:

– На это я вам скажу, товарищ, что вы недостаточно точно осведомлены. Вы черпаете свои сведения из ненадежного источника – из разных финансовых бюллетеней. Бросьте! "Все врут календари!" Они пишутся под нашу диктовку для ослов, и все лгут для усыпления бдительности гоев. Мы не такие мулы, чтобы высовывать на публичное обозрение наши длинные уши, когда имеется полная возможность хорошо их спрятать. Сколько имеется на свете грандиозных анонимных акционерных обществ. Кто владельцы акций этих мировых дел? На 60, на 75, на 90, а в большинстве случаев на все 100 % мы, евреи. Тогда решайте сами, кто же в этих делах подлинные хозяева?! А в бюллетенях эти дела носят названия французских, немецких, английских, американских, бельгийских или ещё каких-нибудь других, только не еврейских. Но нет на земле ни одного крупного и даже среднего предприятия, в котором не были бы совладельцами евреи. Фабрики, заводы, земли, множество железных дорог, трамваев, пароходных обществ, всевозможных копей, наконец, недвижимостей в виде домов и других строений во всех мало-мальски значительных городах всего света, особенно в столицах – собственность евреев. О банках и говорить нечего. Банковский промысел издревле наш национальный. С этим фактом, как с законом непоколебимым, издавна помирились все народы. И самые мощные международные банки, диктующие в финансовом мире свою волю, наши банки. Вся западная Европа в наших экономических тисках. Она запутана нами, как птица в крепких тенетах и как она ни бьется, только ещё пуще запутывается, обессиливает, но во веки вечные не вырвется. Южная Америка в наших руках. 76 % североамериканского капитала принадлежит нам, и не за горами то время, когда вся Северная Америка с ее чудовищно развитой индустрией, которой американцы так кичатся и чуть ли не вся целиком ее недвижимость и земли будут наши. Подобная же картина и в остальных частях света. Кроме того, гои в затруднительных случаях, которые большей частью нами же и создаются, особенно, когда их государства воюют, когда им нужны перевооружения или когда затевают новые, грандиозные строительства или после изнурительных войн и революций для восстановления их разрушенных государств и погубленных хозяйств нуждаются в капиталах. Откуда их взять, когда внутри собственных стран хоть шаром покати?! Волей-неволей им приходится прибегать к внешним займам. И кто же являются заимодавцами? Под каким бы штампом заем ни вышел: под французским, английским, немецким, американским и т.п., без нашего решения и доминирующего участия ни один не может состояться. Мы создаем дурную или хорошую погоду, счастье или нужду государств. Все зависит от согласия на заем или отказа наших высших финансовых сфер. Таким способом мы наложили на все культурное человечество такое тяжкое экономическое ярмо, какого ему не стрясти со своей шеи. Из этой нашей петли народам – уже не вырваться. И как бы они ни барахтались, эта петля будет затягиваться все туже и туже, пока не станет мертвой. Все культурные народы наши вечные данники, наш рабочий скот, который не только на полях, на фабриках и на заводах, не разгибая спины, на нас работает, но, кроме того, мы же с него совершенно лояльно в виде процентов по государственным займам в установленные сроки стрижем его трудовые гроши, как с безгласных овец хозяева состригают шерсть. Но одной шерсти нам мало, Липман, мало. Мы ею не удовлетворимся! – воскликнул мэтр.

– Нет, одной шерстью они от нас не откупятся! Некоторые гои кричат, что мы, не трудящиеся евреи, не составляющие и одного полного процента всего трудящегося населения земного шара забираем в наши карманы 50 % прибыли со всех мировых дел, другие 50 % приходятся на все остальное человечество.

– Или их сведения устарели или они не умеют считать. Мы уже имеем себе около 75 % всей прибыли, при этом Россия, целиком принадлежащая нам, в этот счет не входит…

– Ну-у… как бы с сожалением протянул Липман, – была Россия, а теперь ее нет…

– А есть наша Совдепия! – подхватил Дикис.

– Почему вам это не нравится? Липман вздернул плечами.

– Что я могу возразить против совершившегося факта?

Дикис, не слушая, продолжал:

– Мы эту нашу с вами родину так забрали в наши руки и так обчистили ее от всех, накопленных веками "излишков", что от нее остались, как в сказке о козлике, только "рожки да ножки". Сейчас в России мы – абсолютные владыки, повелители и… боги. "Чего наша нога хочет…" Все, что имеется на одной шестой части земной суши, то все наша неотъемлемая собственность. Этот гнусный русский народ – бесправный раб наш, наша вещь. Вы представляете себе, вещь, бездушную вещь? – Он взял со стола маленькую фарфоровую статуэтку какой-то феи в танцующей позе. – Вы – хозяин этой вещи и можете сделать с ней, что хотите, можете оставить ее стоять на вашем столе, можете разбить и осколки швырнуть в сорную корзину. То для нас и Россия. Мы довели русских до такого состояния бесправия, что можем распоряжаться их женщинами и утешаться их прелестями в присутствии их мужей, женихов, отцов, братьев, детей. И никто пальцем пошевелить, пикнуть против нас не посмеет. Вы сами понимаете, что это уже точка, дальше которой куда же идти?! Мы что хотим, то и делаем с ними, хотим – пытаем и мучаем их в наших тюрьмах, хотим – убиваем сотнями, тысячами, миллионами, хотим, даруем жизнь. Все в нашей единой воле. И заметьте, никто нам не указ, никто воспрепятствовать нам не может. Никто, понимаете, Липман, никто в целом свете не посмеет возвысить своего голоса против наших действий и нашего поведения и даже больше вам скажу, никто никогда не протянет русским руки помощи, хотя бы мы, если нам придет в наши головы такая фантазия, расстреляли, вырезали и выморили голодом весь этот многомиллионный народ?! Ведь если бы в какой-либо стране в таких планетарных размерах и с таким мучительством и жестокостью истребляли не людей, а скот, то мир такой свирепой бойне уделил бы больше внимания и сочувствия и, пожалуй, зашевелились бы все многочисленные общества покровительства животных. – Мэтр цинично усмехнулся. – Но ведь то четвероногие животные, но и за двуногих, хотя будь то бушмены, папуасы, нефы, цивилизованное человечество встало бы на дыбы. За русских, повторяю, никто и никогда не заступится. Я часто думаю себе, попробовал бы кто-нибудь поступать так с евреями, как мы с русскими, да и не совсем уж так, а немножечко чуть-чуть похоже. Да такое немыслимо, недопустимо даже в воображении! Да при первой только попытке во всей печати мира поднялся бы такой крик, шум и гвалт, загремели бы все барабаны и боевые трубы, весь свет запылал бы таким яростным негодованием, что заставил бы свои правительства вооруженной рукой наказать палачей, насильников, грабителей и варваров. Все человечество было бы солидарно. Припомните, Липман, еврейские погромы при царях, например, кишиневский. Посторонних тут нет. Entre nous soit – dit ведь пострадали полтора – два жида, распустили пух из десятка еврейских перин. А ведь какого гвалту на весь свет мы подняли! Совесть всего мира была так потрясена, что все народы скрежетали зубами, готовые беспощадно карать и погромщиков, и ни в чем неповинное русское правительство, и даже ту несчастную русскую администрацию и полицию, которые, надо сказать по справедливости, добросовестно исполняли свой долг, в самом зародыше задушив беспорядки. Я хорошо не знаю, но очень вероятно, что "наши" сами и спровоцировали этот погром. Почему же нет? Мы и к таким приемам иногда не прочь прибегнуть. Ну, пролилось несколько фунтов еврейской крови. За то какая выгода! Ненавистная царская власть скомпрометирована, на варварский русский народ легло новое пятно. Такими и подобными действиями мы добились того, что империя, по своему величию, блеску и силе не имевшая равных себе на свете, вмиг один обратилась в развалины, в грязь. И честь уничтожения такой силищи всецело принадлежит нам. Мы раздавили русский народ, заставили его ползать перед нами и целовать прах от ног наших. Никогда ему не встать на свои ноги. Мы не позволим. И кто нам помешает в этом? Мы без суда казнили царя, убили всю Его семью, наполовину зверски уничтожили династию Романовых, расстреляли массу попов и почти всю целиком русскую интеллигенцию, несколько десятков миллионов наших подданных всевозможными способами отправили на тот свет и до последней ниточки и иголочки ограбили Россию. И что же? Как реагировало на это цивилизованное человечество? Да оно, что называется, и за ухом не почесало. Не так ли, Липман?

– Так… конечно… – переводя взор, уныло ответил тот.

Увлеченный своим повествованием, обычно зоркий Дикис на этот раз не заметил несколько подавленного настроения своего ученика.

– И подумайте только себе, некоторые из гоев утверждают, что Россия сейчас – наша обетованная земля. Ну, не шутники ли они?! Я вам говорю, жалкие шутники. Что нам какой-то клочок, когда весь земной шар должен принадлежать нам?! На меньшем мы мириться не намерены и удовлетворимся только тогда, когда получим всю землю в наше полное безраздельное и вечное обладание. А Россия?! – Мэтр презрительно вздернул всем своим толстым телом и хмыкнул. – Россия только наш плацдарм для завоевания целого мира, тот трамплин, с которого мы и прыгнем к всемирному владычеству. Для этой цели мы используем все неисчислимые богатства этого нашего плацдарма и все силы этой тли – русского народа. Но, Липман, вы не подумайте себе, что мы безжалостны. Нет. Мы великодушны, мы и русским кое-что оставили… Мы не запрещаем. Пусть себе утешаются, поют себе на голодный желудок свои… "бублички"! Ха-ха-ха!

Он захлебнулся от восторга.

И тут произошло нечто такое неожиданное и тем более дикое, что никак не соответствовало серьезности предметов, о которых только что велась речь.

Липман от удивления даже рот разинул.

Мэтр, мгновенно оторвавшись от своего ученика, с проворством, казалось, несвойственным ни его комплекции, ни его сложению, ни, наконец, возрасту, выскочил на средину комнаты, ударил по глянцевитому паркету каблуками, сперва, выпятив брюхо, не без лихости встал в позу танцора, пошел с высоко задранным подбородком, с застывшей усмешкой на чудовищно-уродливом лице, неся впереди себя свои короткие руки, точно он держал ими даму, начал с неуклюжими приседаниями делать на своих кривых ногах фокстротные круги.

Из горла его вырывались сиплые, перерываемые одышкой, звуки, напоминавшие шипение селезня, часто перебиваемые чисто лягушачьим кваканьем:

"Купите бублички,

Горячи бублички,

Гоните рублички

Сюда скорей!

И в ночь ненастную

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Ты поо-жа-а-лей"!

Казалось, что по комнате не без своеобразной, странной фации, выраженной в ужасном уродстве, фокстротными кругами пополз отвратительный, огромный, черный краб. Вот он остановился и снова без фальши в мотиве, но еще с большей одышкой и частым кваканьем засипел:

"Ночь надвигается,

Фонарь шатается.

Я отправляюся

По каа-бач-кам…

Все, что осталося,

Не распрода-алося,

То, я надеюся,

Что зде-есь про-ода-ам".

И опять с мягкими, как бы крадущимися, но тяжелыми притопываниями ногами, передергивая трясущимся животом и плечами, мэтр сделал несколько кругов, мурлыкая прежний припев:

"Купите бублички, Горячи бублички… и т.д."

Опять остановившись и совсем закрыв узкие, длинные в разрезе, щелочки своих больных, красных глаз, вытянув вперед блещущие разноцветными камнями руки в кольцах, в такт напева поводя всем корпусом то вправо, то влево, он с подчеркнутым выражением просипел и проквакал:

"Отец мой пьяница

И этим чванится,

Ко гробу тянется,

Но все же пьет.

Сестра гулящая,

А мать пропащая,

Братишка маленький

– Карманный вор,

А я не-езря-я-чая.

Смо-отри-ите во-от".

В старой России в провинциальных трактирах водились шарманки и, как неизменное правило, непременно испорченные. Такая шарманка в середине и особенно в конце какой-нибудь арии обычно как бы с натугой, пыхтением, свистом и шумом выпускала не звуки, а только воздух из своих продранных легких. Нечто подобное случилось и с Дикисом: последние строфы, он, поднимаясь на носки, со слезящимися глазами, задирая голову все выше и выше, едва просипел и сине-багровый, запыхавшийся, весь в поту, со смехом повалился в кресло.

– Вот что теперь наша святая Русь! Мы ее таки расшевелили и поставили-таки на свою точку.

Обмахиваясь надушенным платком, обтирая им лицо и шею, он изъяснил свое поведение.

– Вот совсем потерял мой голос. А когда-то в московской филармонии по классу пения учился. И вы не удивляйтесь, Липман, что я выкинул такого антраша. Мы в нашем обществе иногда смешаем дело с бездельем и не прочь невинно пошутить и повеселиться.