2.5.3. «Жидовская» вера

При всем различии обрядности и церковного календаря православные, католики и даже протестанты признают близость своих вер на том основании, что они «уклоняются Христу и Богу верують» (Белова 1994: 46). Совершенно иное отношение у славян всех конфессий к религии евреев.

В отношении к иудаизму – «жидовской вере» – у носителей славянской традиции наиболее ярко проявился взгляд «извне», когда элементы чужой религии интерпретируются преимущественно на основании внешних представлений о них (такая интерпретационная модель приложима и к другим конфессиям: взглядом извне определяются большинство суеверных представлений, связанных с «чужой» религией). Обычно в расспросах о «чужих» религиозных практиках мы сталкиваемся с ситуацией, когда внутри традиции уже имеется некое коллективное, сформированное a priori мнение, которое и излагается нашими рассказчиками.

По поводу жидовской веры и ее равноправия с иными конфессиями славянская традиция фиксирует самые разнообразные представления. Наряду с точкой зрения, что вера евреев – это вера Ветхого Завета и от нее происходит христианство (пол., Ca?a 1992: 84), бытует мнение, что у евреев есть свой собственный Бог; при этом представления о «чужом» объекте культового почитания подвергаются значительной мифологизации (см. выше). Если обратиться к материалам, зафиксированным на Русском Севере или в центральных губерниях России (т. е. в тех регионах, где местное население не имело возможности контактировать с евреями), налицо окажется устойчивый и крайне малый набор стереотипов книжного происхождения, опирающихся на определенные тексты. В первую очередь среди источников следует назвать «Сон Богородицы» (текст имеет широкое хождение в крестьянской среде и хорошо знаком носителям традиции) – клише типа «жидoвики-некрещeники» происходит как раз оттуда (см.: Мороз 2002, Прохоров 2000). Образом евреев-«нехристей», виновных в распятии Спасителя, и исчерпываются, собственно, представления о евреях (иудеях).

Доминирует представление, что вера евреев – нечто «ненастоящее», ведь евреи не узнали в Иисусе истинного Бога: «Религия евреев освящена Богом <…> но они ошиблись, когда не поверили в приход Мессии – думали, что придет великий царь, а не такой убогий Пан Езус» (см.: Ca?a 1992: 94; запись сделана в восточной Польше (Билгорай) от православного информанта). Мотив неузнавания евреями в Иисусе истинного Мессии значим также в контексте фольклорных нарративов о том, что религия евреев связана с ожиданием прихода Антихриста, и именно Антихрист есть не кто иной, как «жидовский Мессия» (подробнее см.: Белова 2005: 90–100; Czaplak 1987: 126–127, Ca?a 1992: 93, Federowski 1903: 281).

Евреям «отказано в твердой вере», потому что, согласно народной легенде из Западной Белоруссии (Волковыск), «в начале света все люди были мертвы», и «Пан Езус» ходил по земле и оживлял их (клал в котел, варил, затем дул на человека); один еврей вызвался сопровождать Христа, чтобы стать таким же всемогущим. Он проделал все то же самое с мертвой девушкой, но потерпел неудачу, за что все его потомки и были лишены «правильной» веры (см.: Federowski 1897: 11; аналогичный сюжет, как и сюжет с участием цыгана, обманувшего Христа, бытует в Галиции, см.: Гнатюк 1902: 103–105; 105–106).

Народные рассказы о том, что евреи поклоняются солнцу, звездам, месяцу, основаны на наблюдении за молитвами на новолуние и за ритуальными действиями в период между еврейским Новым годом и Судным днем (моление над водой и так называемое вытрясание грехов; подробнее об этих ритуалах см. в разделе, посвященном празднику Кущей) (Ca?a 1992: 57, 59).

Каковы же на взгляд традиционного славянского сознания основные признаки «еврейской веры»? В первую очередь это тесное переплетение «нечистого» и «сакрального». Присутствие иноверца оскверняет священное место (легенды Русского Севера говорят об ушедших при приближении «литвы», «немцев», «шведов» и т. п. в землю храмах) и трапезу православных (Новгородская I летопись свидетельствует о наказании за трапезу с инородцами или некрещеными).

В XI в. Феодосий Печерский обличал латинян-католиков в том, что «неправо они веруют и нечисто живут: едят со псами и кошками, пьют свою мочу и едят ящериц, и диких коней, и ослов, и удавленину, и мертвечину, и медвежатину, и бобровое мясо, и бобровый хвост» («Послание к князю о вере латинской», БЛДР 1: 449). В XX в. православные Височкой Нахии (Босния) утверждали, что католики (шокци) едят мышей, удавленных кур, павших домашних животных, барсуков и слизней (Филиповић 1949: 294–295). Аналогичный «навет» бытует среди славян-католиков Западной Белоруссии относительно лютеров – представителей протестантизма; они якобы едят собак, «у них принято есть, потому что можно» (Rozmowy 1996: 199).

С понятием «нечистоты» иных конфессий связаны представления о том, что сакральные символы одной культуры являются неприемлемыми для иноверцев, как они неприемлемы для представителей потустороннего мира и нечистой силы. Ср. поговорки типа Boi si? jak ?yd ?wi?conei wody [Боится, как жид святой воды] (пол., NKPP 3: 978), Боится, как чорт ладану (рус. Даль 1: 232).

С понятием «нечистого» связано представление о запахе «чужой» веры (о стереотипе «запах чужого» мы подробно расскажем в гл. 4). В болгарском песенном фольклоре христианская вера именуется «чистой», «благоуханной», пахнущей базиликом; «турецкая вера» расценивается как «собачья», «никакая», «смрадная» (Ангелов 1997: 110). Упомянем в связи с этим поверья, широко распространенные в средневековой Европе, что окрещенные евреи утрачивают присущий им особый смрад, который сменяется благоуханием (Трахтенберг 1998: 45, Тодорова 1994: 13).

Показательно народное представление о том, что для «своих» («правильных», «чистых») ритуалов, связанных с конфессиональной сферой, должны быть использованы только «чистые» аксессуары. Так, гуцулы считали, что для изготовления пасхальных яиц (писанок) следует использовать только натуральный пчелиный воск – руський вiск, а не парафин, который именовался жидiвським (Шухевич 1904: 219). В этом контексте значимо употребление определения справедливий для обозначения «правильного» вещества, играющего важную роль в контексте обряда.

За связь с инородцами женщин ссылали в монастырь, мужчин отлучали от церкви (СД 2: 416). По свидетельству из Добжиньской земли, «в прежние времена» на том, кто согрешил с нехристианкой, сжигали рубаху (Petrow 1878: 25).

Связанный в народном сознании с нечистой силой «чужой» этнос может стать причиной появления в мире Антихриста перед концом света (см.: Ca?a 1992: 93; Белова 2005: 90–100). См. также раздел 2.7.

В то же время «чужие» культовые объекты и предметы включались в систему «своих» религиозных магических практик, направленных на достижение здоровья, успеха и благополучия (см.: Белова 2005: 128–130, 135–148), а также раздел 5.6. в этой книге.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.