О Циолковском, Берии и «технологической внезапности»

О Циолковском, Берии и «технологической внезапности»

Возвращаясь домой после беседы с Константином Урпиным, я не переставал думать об услышанном.

Почему серые ничтожества и сегодня ненавидят и пытаются принизить Циолковского? Потому, что на его фоне подсознательно чувствуют свои убожество и неполноценность. Потому что великий КЭЦ – другой. Титан с неистовым воображением, великий визионер, зажегший свою звезду и воспламенивший умы нескольких поколений, открывший нам дорогу в космос. Поистине – не просто святой, а настоящий пророк русской инноватики, не боявшийся идти наперекор мнению окружающей толпы и придумывать то, что на десятки лет опережало его время. В годы, когда в воздух только-только поднимались хрупкие, фанерные аэропланы («Пролетишь, как фанера над Парижем!»), КЭЦ осмеливался конструировать межпланетные корабли и орбитальные станции. Вот почему бескрылая, лишенная интеллектуальной смелости и пассионарности мразь даже сегодня пытается «развенчать» Циолковского. Ибо сама она ни на что подобное не годится. Ибо она и труслива, и бесплодна. Это что-то сравни зависти низшего существа к представитель высшей расы.

Уже в метро купил газету и журнал «Эксперт». И они дали мне новую пищу для размышлений.

Прочел, что сейчас (май 2013-го) американское Агентство передовых разработок (DARPA) уже осуществляет программу «Технологическая внезапность». Читаю – и узнаю ту программу, что мы с С. Кугушевым предложили для РФ еще в «Третьем проекте» (2005 г.), назвав ее «Техноштормом». Мы ведь тогда говорили, что впереди – мировой кризис страшной силы и изнуряющей длительности, и выйти из него можно, лишь осуществив переход в новую цивилизацию, развивая самые «безумные» технологии, познавая пока неведомое. Американцы, судя по всему, это поняли и тронулись в путь. А в РФ – мертвый штиль. Какие. К черту, безумные прорывы могут быть здесь, если все давится в зародыше омиссией по лженауке? Если академик Александров, во всей красе показавший себя в грязных историях с Виктором Петриком, с вихревыми машинами и во многих иных случаях, нынче – глава «лженаучной комиссии». О-о, он-то обеспечит беспристрастные и строго научные экспертизы! Потому янки уйдут в прорыв, а Эрэф останется в трясине застоя.

Теперь я прекрасно понимаю, что любой в стране, кто создаст нечто, грозящее монопольным прибылям старых монстров, рискует получить донос на себя в новую инквизицию, в академическую Комиссию по лженауке. И она расправится с опасным конкурентом. Скажем, появится некто, кто лечит рак без химиотерапии и дорогущих протонных ускорителей – и на него пойдет донос. И его растерзают. Изобретет кто-нибудь дешевое топливо – и будет то же самое. Это уже не просто самозащита старой академической среды, желающей обладать монополией на знания, это именно орудие грязной научно-технической конкуренции, убивающей русское развитие. Причем злоключения Урпина и его команды почти полностью повторяют мытарства Петрика.

Но разве не было в нашей истории примеров, когда государство использовало нечто необычное, что толком так и не объяснила официальная наука? Разве СССР не пускал в ход того, что противоречило признанным научным теориям? Такие примеры были. И об одном из них я вычитал в журнале «Эксперт».

В 2013 году еще жил академик-атомщик Федор Михайлович Митенков, участник ядерного проекта Лаврентия Берии. Рожденный в 1924 году, он в 1950-м, сразу по окончании физфака Саратовского университета, был замечен московской комиссией по отбору перспективных кадров для работы в ядерной программе. Чьей? Первого главного управления Спецкомитета при правительстве СССР под руководством Л. Берия. Как видите, тогда государство вполне успешно искало молодые таланты. Не чьих-то сынков – а именно умных и энергичных ребят.

Молодой Федор Митенков не обманул ожиданий. Брошенный на создание оборудования для газодиффузионного обогащения урана, он столкнулся с тем, что процесс пожирает огромные объемы электричества. И он придумал компрессор, который потреблял энергии в разы меньше, чем имевшаяся техника. Причем разработал его Митенков (коему тогда и тридцати-то лет от роду не было!) буквально по наитию, вопреки мнению академического авторитета, не имея практически никакого теоретического обоснования полученному эффекту. Решение проблемы по созданию сверхэкономичного нагнетателя было найдено чисто практическим, опытным путем! И вот что особенно удивительно: при передаче технологии на Кировский завод в Питере воспроизвести эффект не удалось, невзирая на то, что завод получил подробные чертежи. Более того, внятного объяснения инновации Митенкова нет и до сих пор, шестьдесят лет спустя! Вот что рассказал в 2013-м сам советский (а не постсоветский!) академик Федор Митенков…

«…То, что мы сделали, было событием, которое интересовало всю отрасль, потому что обогащение урана тогда было одной из ключевых задач всей страны. Главный конструктор ленинградского КБ Николай Михайлович Синев позвонил моему руководителю Игорю Ивановичу Африкантову (выдающийся конструктор, долгие годы возглавлял ОКБ Горьковского машиностроительного завода, а позже и ОКБМ, возникшее на месте конструкторского бюро. – «Эксперт») и попросил: “Нам стало известно, что Митенкову удалось существенно уменьшить затраты электроэнергии. Мы же занимаемся одной проблемой, не передадите нам необходимую информацию?” Игорь Иванович понимал, насколько важна наша разработка для отрасли, для страны в целом, и попросил меня помочь ленинградским товарищам. Я ему ответил, что мы, конечно, все им передадим, но закавыка в том, что теоретически осмыслить полученное нам самим не удалось, так как мы достигли успеха опытным путем.

Я поехал в Ленинград и честно им все последовательно рассказал. Рассказал, что вопреки мнению академика Миллионщикова (Михаил Дмитриевич Миллионщиков – известный специалист в области аэрогидродинамики, механики и прикладной физики, в то время научный руководитель проектов по совершенствованию газодиффузионных машин. – «Эксперт») предложил использовать вместо осевого компрессора центробежный и что Африкантов поддержал меня. Поведал им, как мы меняли конструкцию сверхзвукового компрессора, как я мучил своих конструкторов, пока искали необходимую геометрию лопаток на выходе из компрессора и перепробовали все, что можно было, а получив нужную лопатку, стали ее просто буквально копировать, повторяя эту, можно сказать, в значительной степени случайную находку. Рассказал и то, что теоретически объяснить, изложив какой-то математической функцией, какими-то алгоритмами, почему и как это работает в сверхзвуковых течениях, мы не готовы, потому что просто не понимаем сами всего.

– Чем же закончилась история с Кировским заводом?

– А не пошло это дело в Ленинграде. Как будто скопировали они все. Я же им конструкцию свою всю привез в чертежах. Они повторили все по нашей документации, но у них не получилось. Николай Михайлович позвонил Африкантову и серьезно сказал: а все-таки ваш порученец Митенков не сказал всего, что знал. Я Игорю Ивановичу поклялся, что это не так. Я, кстати, впервые рассказываю эту историю вам, неспециалисту, и до сей поры очень неприятно вспоминать, что мне не поверили до конца. А позже уже сам академик Миллионщиков предложил мне изложить результаты в работе на базе накопленных материалов по центробежному варианту компрессора, и под его научным руководством я подготовил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук. Но вопросы, конечно, остались и после этой работы.

– А сейчас нашли объяснение вашей тогдашней находке, может, просчитали на современных вычислительных средствах эти сверхзвуковые течения?

– Вы знаете, я все годы следил за изучением процессов в сверхзвуковых течениях, имел хорошие связи с учеными ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института имени Жуковского). Представьте себе, та же сложность с теорией и в авиации, с ней и сейчас конструкторы сталкиваются при проектировании сверхзвуковой техники. Объяснить все получается не всегда. Ведь не случайно тот же ЦАГИ построил когда-то специальные стенды в натуральную величину, с помощью которых и сейчас ищут решения с точки зрения управления такими самолетами, и многие из таких решений по-прежнему находят только благодаря практическим изысканиям…»

Выделения жирным в тексте я сделал сам. Ибо то, что совершил Митенков, до боли напоминает то, что делали и делают создатели вихревых теплогенераторов. То есть путем постоянных проб находится эффект, который можно использовать и воспроизводить, но каковой при всем том не имеет внятного, приемлемого для академической науки, объяснения! И все это ищется не с помощью теоретически-бумажных расчетов и не с помощью виртуально-компьютерного моделирования (ибо в мозги ЭВМ просто не заложены неизвестные науке эффекты), а путем натурных экспериментов «в железе».

Страшно подумать о том, как могла бы расправиться с Митенковым нынешняя Комиссия по лженауке. Ибо все признаки шарлатанства тут налицо. Научно-теоретического обоснования нет вообще никакого. Публикаций в серьезных научных журналах – ни единой. Противоречие признанному авторитету (академику Миллионщикову) – полное. Воспроизвести изобретение на Кировском заводе не удалось, несмотря на получение им чертежей. Признаки лженауки по критериям нынешних академиков александровых, кругляковых и гинзбургов – налицо. Ату его, шарлатана и мошенника, вон из науки вообще!

Но, к счастью, в начале 1950-х в СССР такого позорища, как Комиссия по лженауке, не существовало. Спецкомитет при Совмине СССР, руководимый Берией, решал конкретную задачу и делал Дело. Его интересовало одно: решается конкретная проблема экономии электроэнергии или нет? Если решается, коли эффект достигнут и помогает сделать Главное Дело – изобретению дается ход. И плевать на то, что думают по этому поводу всякие там академики. Спецкомитету нужно было создать ядерный щит СССР, а не охранять душевный покой, статус и неприкосновенность авторитета старцев из Академии наук. Если что-то, воплощенное в металле, работает на практике, то оно должно жить. Академики же пусть отрывают от кресел свои задницы и работают, ища объяснение дотоле неведомому. Иначе какого черта страна их содержит и кормит за счет казны?

Я уверен в том, что в начале 1950-х генераторы, созданные командой Урпина, попади они в сферу внимания Спецкомитета, точно так же получили бы распространение и защиту на уровне государства. Ибо они решают задачу государственной важности: обеспечения дешевого отопления и экономию миллионов тонн угля, нефти, урана. Колоссальную экономию денег и труда сотен тысяч работников. Любые попытки «высокоученых козлов» объявить эффект несуществующим пресекались бы на корню. Академику-инквизитору Александрову тогда, вздумай он действовать на нынешний манер, крепко дали бы по мозгам. Не умеешь сделать сам – не мешай тем, кто может.

В те сталинские годы государство, извините за выражение, дрючило Академию наук и ставило перед нею конкретные, практические задачи. Оно не давало академическому сообществу замкнуться в себе и в так называемой «чистой науке». Государство не давало возможности академикам прятаться за трусливое «Отрицательный результат – тоже результат», оно постоянно требовало от АН СССР прикладных плодов работы. Именно за достигнутые результаты в академики выдвигались настоящие ученые – практические исследователи и искатели нового. Там не было места велиховым, например, десятки лет кормивших нас обещаниями скорого овладения «горячим термоядом». Там не было места всяким александровым и кругляковым, которые занимаются лишь «отстрелом» первопроходцев во имя «чистоты веры», но сами не могут создать ничего прорывного. Существовал пускай и не идеальный, но достаточно сильный предохранитель от нашествия в Академию наук бесплодных существ, способных только получать высокие титулы, но ни черта не делать и достойных давить. Если до сих пор РАН еще из себя что-то представляет, то именно благодаря той сталинской «прививке» из таких, как академик Митенков. Считаю, что и Мастер в такой системе нашел бы поддержку своим работам.

И так это академическим старцам не понравилось, так их смущало, что после хрущевской «десталинизации» АН СССР принялась все больше и больше уходить от решения прикладных задач. Оттого советская наука все больше и больше стала превращаться в прибежище бездарей и дармоедов, лишь делающих вид, что занимаются наукой и уничтожающих тех, кто мог показать их никчемность. Оттого уже в 1977 году в СССР насчитывалось 1,3 миллиона людей, числившихся учеными, хотя при этом страна не могла опередить Запад в технологиях и перешла к политике почти полного копирования западных достижений вчерашнего дня. Примечательно, что сегодняшний главный борец с лженаукой Е. Александров – выходец из ГОИ, Государственного оптического института. А ГОИ с советских времен имеет печальную славу копировщика иностранных технологий при достаточно скромных собственных достижениях. Улавливаете закономерность?

Логическое завершение тенденция слабоумия нашей Большой науки получила после развала Союза и создания РАН на месте АН СССР. РАН практически полностью отказалась от прикладных задач и деградировала в «храм чистой науки», в науку ради науки, в лавочку для сохранения статуса остепененных стариков. Это и привело к превращению официальной науки в тормозящую поиски силу, в монополизатора истины и бюджетных потоков. А создание новой инквизиции – Комиссии по лженауке – лишь увенчало дело этого оскотинивания. Скандал с Петриком это показал во всем «великоляпии».

При этом РАН после 1991 года трусливо и безучастно наблюдала за разграблением и разгромом страны властью мародеров, пресмыкаясь перед нею (лишь бы бабки на Академию давали). РАН (отдельные академики – не в счет) не пыталась ни выступить против либерального геноцида, ни предложить проектов развития РФ. Она не поддерживала акции протеста ни молодых ученых, ни работников образования. Она, говоря о сохранении и «окукливании» науки до лучших времен, за двадцать с лишним постсоветских лет растеряла кадры и превратила свои институты в дома престарелых. А теперь вот всякая смелая мысль в этих институтах рискует быть убитой, оклеветанной или изгнанной вон. Понятное дело, что никакими простыми вливаниями дополнительных денег в деградировавшую, впавшую в реакционное слабоумие, систему РАН положения не выправить.

И на примере с ГТН Урпина вижу: чтобы что-то изменить и вдохнуть жизнь в РАН, нужны как минимум две вещи. Первая – создание нового Спецкомитета при правительстве. Второе – новая индустриализация РФ на основе мегапроектов Седьмого уклада.

Само собой – при совсем иной, чем нынешняя, власти. И уже без постсоветской «элиты»…[3]